«Лжет…» — холодно отметила я. И демонстративно поморщилась.
Правильно оценив смысл моей гримасы, брат вспыхнул, вскочил с подоконника и, в два прыжка оказавшись передо мной, вцепился пальцами в мое плечо:
— Да, лгу… Просто, прежде чем знакомить тебя со своими планами, я хочу понять: ты уже сделала свой выбор, Колючка?
— Выбор? — «удивленно» поинтересовалась я.
— Не делай вид, что не понимаешь вопроса… — зашипел он. — Ты со мной, или как?
«Ну вот, начинается…» — отрешенно подумала я. Потом изобразила на лице гримасу обреченности и тяжело вздохнула:
— Мне не из чего выбирать… Жизнь в Кошмаре — это не жизнь… А ты обещал, что…
— …что вытащу тебя оттуда… — подхватил Коэлин. И, мгновенно успокоившись, покровительственно похлопал меня по щеке: — Еще дней пять-шесть, и твоя жизнь изменится. Раз и навсегда…
«Так быстро?» — подумала я. И, решившись, отзеркалила движение его руки…
…Установить с ним полноценную связь было невозможно — вбитые в подсознание приемы защиты от подстройки заставляли Коэлина периодически менять ритм дыхания и пластику. Однако безумное желание поделиться своими планами и выжигающая его изнутри жажда самоутверждения позволили мне найти небольшую брешь в его защите и дали возможность слегка «подтолкнуть» его к действию. В общем, минут через десять после начала работы его наконец прорвало:
— Знаешь, я искренне благодарен барону Ярмеллону за тот удар мечом, который он мне нанес: если бы не он, я бы до сих пор носился по дворцу, как неразумный мальчишка, выискивал бы себе соперника, и… знать бы не знал о том, что занимаюсь ерундой…
— Ерундой? А как же твоя мечта? — «удивилась» я.
— Первый меч Делирии — это человек, который умеет работать куском отточенной стали. И поэтому способен вершить судьбы тех, кто находится от него на расстоянии выпада… А я научился думать — и уже держу в кулаке нити судеб всех до единого жителей Диенна!
— Ты? А не отец? — легонько поддела его я.
— Отец? Ха!!! Он считает свою власть незыблемой. И не делает ничего для того, чтобы ее удержать…
— Как это?
— А вот так! Для того чтобы занять трон, мне надо сделать всего два шага! Два! И ни одним больше! А он этого НЕ ВИДИТ!
— Так мало? Не может быть…
Коэлин презрительно фыркнул:
— Ты — истинная дочь своего отца! И так же, как он, не способна понимать суть событий, происходящих вокруг тебя!
— Я — Видящая… — притворно возмутилась я. — Значит, вижу намного больше, чем все остальные…
— Твой дар — это еще не все! Главное — это голова! — ухмыльнулся брат. А потом склонил голову к плечу: — Что ж, я сейчас тебе это докажу. Скажи-ка мне, на ком, по-твоему, зиждется власть моего отца?
— Не на «ком», а на «чем». На верности его военачальников и наиболее приближенных дворян… — почти не задумываясь, ответила я. И по реакции брата поняла, что он ждал именно этих слов.
— Видишь? Вместо того чтобы подумать, ты выпалила первое, что пришло в голову. А ведь правильный ответ лежит не так уж и глубоко! Скажи, почему отец так уверен в их верности, и ты получишь правильный ответ!
— Потому, что их постоянно контролирует моя мать…
— С ума сойти, догадалась… — усмехнулся Коэлин. Потом покосился на дверь и перешел на шепот: — А теперь сделай следующий шаг и назови имя того самого человека, благодаря которому отец забыл, что такое покушения.
— Королева Галиэнна… — поняв, куда он клонит, пробормотала я. — Только что это дает лично тебе?
Брат аж подскочил на месте:
— Все! Сколько в Делирии действительно сильных Видящих?
— Двое… Мама и я… А лет через пять, когда подрастет Аньянка, будет трое…
Услышав имя своей будущей жены, брат поморщился:
— Пока она еще совсем ребенок. Про нее можно забыть. Итак, Видящих двое: ты и твоя мать. Галиэнна у власти, а ты убиваешь свой дар в Кошмаре. Так?
— Так…
— Что, по-твоему, сделает отец, если с Галиэнной случится… ну… какая-нибудь неприятность? — Взгляд Коэлина вильнул влево-вверх, и я похолодела. Поняв, что первый шаг к трону — это убийство моей мамы.
Постаравшись, чтобы мой голос прозвучал предельно спокойно, я поинтересовалась:
— Какая неприятность?
— ЧТО СДЕЛАЕТ ОТЕЦ, Колючка!!! — зарычал брат. — Отвечай на заданный вопрос, дура!!!
— Он вытащит меня из Кошмара и заставит выполнять ее обязанности… — заставив себя не реагировать на оскорбление, выдохнула я.
— Правильно: он ВЫТАЩИТ ТЕБЯ ИЗ Кошмара, и… верность военачальников и цвета дворянства Делирии станут зависеть от тебя! Значит, к тому времени, когда отец вернется из Церста…
— Откуда? — удивилась я.
— Он собирается пообщаться с Урбаном Красивым… Так вот, к тому времени, когда он вернется в Свейрен, ты сделаешь все, чтобы двор считал королем МЕНЯ! И вот тогда я сделаю второй шаг к трону…
— Да, но ведь он…
— …наш отец? — посмотрев на меня, как на умалишенную, усмехнулся он.
Я молча кивнула.
— И это говоришь ты? Та, которую он отправил умирать в Кошмар?
— Мой дар — слишком опасная вещь для того, чтобы…
— Не говори глупостей! Твой дар — это оружие, способное ставить на колени целые королевства. Поэтому, вместо того чтобы гноить тебя в тюрьме, он должен был использовать этот дар… на благо Делирии! Так, как это сделаю я…
Мысленно отметив, что Коэлин снова сказал не то, что думает, я решила не перегибать палку. И опустила взгляд:
— Пожалуй, ты в чем-то прав…
— Еще бы… — хохотнул он. — Прав! Потому, что научился думать… Кстати, а ты заметила, что мой план в точности соответствует любимому принципу отца?
— Да… «Удар по врагу должен быть абсолютно неожиданным…» — процитировала я.
— «И молниеносным… — добавил Коэлин. — И тогда ты не сможешь не победить…»
…Дальнейшие разглагольствования брата я слушала вполуха — суть того, что он задумал, была понятна, а вникать в подробности у меня не было никакого желания. Ибо мне надо было как можно быстрее придумать способ, который бы позволил мне не стать разменной монетой в его игре…
…Адиль возникла в дверях моей спальни часа через полтора после ухода брата. И, ошалело посмотрев на меня, с трудом сообразила доложить:
— Она в своем поместье… Ее приезда ожидают дней через двадцать…
— Отлично… — перебила ее я. Потом подняла со столика флакончик с очень специфическими духами и, щедро окропив ими область декольте, подмигнула разглядывающей мой наряд наперснице: — Так надо…
— Как скажете, ваше высочество… — промямлила Адиль. И зачем-то кивнула. Причем несколько раз.
Порадовавшись такой реакции на созданный мною образ, я еще раз придирчиво оглядела себя в зеркале, поправила тоненькую вуаль, скрывающую мое лицо от досужих взглядов, и нырнула в потайной ход. Решив, что появиться во всей красе я должна как можно ближе к Пурпурной Анфиладе. Чтобы сразу оказаться в толпе придворных и не тратить время на работу со своими «бывшими любовниками», которые, встретив Лусию де Ириен в пустынном коридоре, наверняка потребуют немедленного продолжения «отношений»…
…Темная и никогда не освещаемая ниша рядом с покоями Радужного Пера оказалась занята. Стоило мне заглянуть в смотровой глазок, как я наткнулась взглядом на перекошенное от похоти лицо наследника рода Фарбо, уже далеко не юного графа Динтра. А мгновением позже до меня донесся насквозь фальшивый стон его пассии.
«Нашли место… — раздраженно подумала я. — Из-за вас мне придется бродить по этим коридорам лишних минут пять…»
«И пачкать наше роскошное платье…» — ехидно поддакнул внутренний голос.
«Ну, пыль на моем платье никого особо не удивит… — философски хмыкнула я. — А вот настроение ревнивицам испортит…»
«Так же, как и декольте…»
«Угу…» — согласилась я. И, остановившись у следующего смотрового глазка, подняла повыше масляный светильник и окинула взглядом свой сногсшибательный вырез.
М-да. В нем не было видно разве что пупка — все остальное было выставлено на всеобщее обозрение. Причем так, чтобы гарантированно добиться нужной мне реакции у самых избалованных женским вниманием мужчин. И… отвлечь их от созерцания моего лица.
Естественно, на женщин этот способ подействовать не мог, поэтому для них я приготовила удар посильнее: дешевенький набор драгоценностей, «украшавших» мою шею и уши. Почему «украшавших»? Да потому, что эти мелкие кроваво-красные рубины, оправленные в золото, абсолютно не подходили к зеленому платью с серебряной оторочкой и к темно-синим туфелькам, иногда выглядывающим из-под подола. А значит, прежде чем начать вглядываться на мое скрытое вуалью лицо и прислушиваться к моему голосу, придворные сплетницы должны были обсудить целых три животрепещущие темы…
…Ниша рядом с пустующей караулкой оказалась свободна. И я, сдвинув в сторону перегораживающую выход плиту, торопливо выбралась из потайного хода. Прикосновение к замаскированному под лепнину рычагу — и проход в святая святых королевского дворца бесшумно закрылся. Кое-как отряхнув платье, я выглянула в коридор и, убедившись в том, что в нем никого нет, неторопливо двинулась направо. А уже через пару минут, оказавшись у самого начала Пурпурной Анфилады, оценила реакцию прогуливающихся по ней придворных…
…У графа дю Меленакса, стоявшего ко мне лицом и что-то обсуждавшего с толпой расфранченных придворных, при виде моего декольте округлились глаза. У его собеседников — поотваливались челюсти. Единственным, кто стоически перенес удар и смог произнести что-то членораздельное, оказался граф Ондиро. Видимо, потому, что был знаком «со мной» намного ближе, чем его собеседники:
— Леди Лусия? Вы, как всегда, очаровательны!!! — плотоядно облизнулся он. И, галантно поклонившись, затараторил: — Кстати, я тут подумал, что…
…Предложение провести вечер «где-нибудь в уютном уголке» я, естественно, проигнорировала: наслаждалась выражением лица стоящей чуть поодаль баронессы Летиции Фанзер. И читала по губам то, что она говорила своей ближайшей подруге:
— Рубия, ты только посмотри на эту сучку! Какое бесстыдство! Нет, ну должен же быть какой-то предел допустимому? Прийти во дворец в таком виде — это… это… это…
Томно поведя плечами, от чего моя грудь тяжело заколыхалась, я ехидно фыркнула, презрительно покосилась на их весьма слабо выраженные формы, потом гордо задрала подбородок и пофланировала дальше. Туда, где над головами придворных виднелась угольно-черная шевелюра Равсарского Тура…
…Беглар Дзагай действительно походил на зверя. Только, на мой взгляд, не на тура, а, скорее, на снежного барса. Или льва, молодого, только что вошедшего в силу, но уже завоевавшего место вожака. Если бы не состояние души и не готовность к работе, я бы, пожалуй, полюбовалась его узкими бедрами, аккуратными, упругими круглыми ягодицами и грубым, обветренным лицом. Но мое нынешнее настроение требовало действия. Причем немедленного.
В общем, задвинув куда подальше свои восторги по поводу стати нового побратима своего отца, я неторопливо прошла к кучке молодых отпрысков рода де Вайзи и присела в реверансе перед присматривающим за ними графом Норгардом.
Раздраженное фырканье отца семейства и восхищенное перешептывание трех его дочерей я пропустила мимо ушей — мне надо было понять, насколько точно я выбрала позицию для атаки.
Полутора минут, потребовавшихся старому вояке на то, чтобы сформулировать простенькое, в общем-то, предложение, мне хватило за глаза. И к моменту, когда он проскрежетал свое «на месте вашего отца я бы умер от стыда», я уверилась, что легкий сквознячок, дующий из полуоткрытого окна, совершенно точно донесет запах моих духов до Равсарского Тура…
…Забавно, но недовольное брюзжание де Вайзи-старшего оказалось тем самым снежком, который в состоянии превратить пребывающую в шатком равновесии массу снега в неудержимую лавину: услышав его, Беглар Дзагай на мгновение отвлекся от беседы с графом Игреном и… ошарашенно замер. А потом в его глазах мелькнула искра неподдельного интереса…
Убрав за плечо непослушную прядь, я прикоснулась к браслету на правом запястье и «совершенно случайно» уронила платок. «Растерянного» взгляда из-под вуали видно не было, но не заметить характерный поворот головы смог бы разве что только слепой.
Тур оказался зрячим. И мгновенно сообразил, что вся эта пантомима сыграна ради него. Плотоядно ухмыльнувшись, он расправил плечи, отодвинул в сторону одного из своих спутников и решительно двинулся ко мне:
— Леди…
— Лусия… — присев в глубоком реверансе и демонстрируя содержимое декольте, выдохнула я. — Лусия де Ириен.
— Беглар Дзагай… — проигнорировав все правила этикета, представился он. И не пряча взгляд, уставился на мою грудь…
…Понимать, что это бесконечно уверенное в своих силах животное еле сдерживает желание заволочь меня в ближайший темный угол, было страшновато. Дворец, охраняемый сотней стражников, вдруг показался мне небезопасным, и загнать этот страх куда подальше оказалось довольно сложно. Впрочем, стоило мне вспомнить про клубок проблем, требующих немедленного решения, как в моей душе воцарилось ледяное спокойствие, а на губах заиграла улыбка:
— Военный вождь равсаров?
— Он самый… — воин оторвал взгляд от моей груди и попытался рассмотреть лицо, скрытое вуалью: — А ты мне нравишься…
— Ты мне тоже… — нагло заявила я. И, не дав ему продолжить, добавила: — Покои Полной Луны. Через два часа после заката. Приходи… если хочешь…
