рода Уззар, как дес’ит долинников. И, приветливо улыбнувшись знакомой Ширвани, величаво заскользила вниз по улице. Ее спутники — пара мрачных, как ночь, лам’наш’ги и донельзя гордая оказанным доверием айти’иара с корзиной в руке — устремились следом.
Высокая, стройная и ослепительно красивая, Два Изумруда стремительно шла вперед и в упор не замечала восхищенных взглядов попадающихся на пути мужчин.
«Есть я и ты… — вспомнив так и не спетую ей Песнь, уныло подумал Негзар. — Остальное — тлен…»
Как и восемь лиственей назад, в тот день, когда он понял, что она никогда не станет его женой, по его спине пробежал неприятный холодок, а душу затопило отчаяние. И для того, чтобы заставить себя вернуться в нормальное расположение духа, он вгляделся в магас Аютэ, чтобы своими глазами увидеть прожитую ею жизнь.
Увидел. И заскрипел зубами: замысловатая петля, появившаяся над правым глазом, сообщала всем и вся, что она замужем, зеленая лента, вплетенная в лахти, — что плодовита, а три уасти, гордо ниспадающие на правое плечо, — что подарила избраннику двух сыновей и дочку!
«Это должны были быть мои дети!!!» — мысленно взвыл он и зажмурился, чтобы не видеть ожерелья Благодарности на ее загорелой шее. Увы, не помогло — его внутренний взор тут же ослепила россыпь из десятков переливающихся на солнце чешуек и почти затмила своим сиянием тоненькую, почти незаметную на ее фоне тесемку со свадебным подарком Аттарка…
— Хороша… — восхищенно выдохнул стоящий рядом Юлай Подсвечник. И, наткнувшись на бешеный взгляд Негзара, примирительно выставил перед собой ладони: — Не злись, ашер, я имел в виду, что она — воистину прекрасна! И достойна быть твоей…
— Только достойна? — нехорошо прищурился Мышь.
Долинник рассмеялся:
— Никак не могу привыкнуть к тому, что мы вкладываем в одни и те же слова разный смысл! Не злись — она БУДЕТ твоей. Через десятину — полторы. Обещаю!
Негзар аж подпрыгнул:
— Едут?
— Да, вчера проехали Голон…
— Слава тебе, Бастарз!!! — вскинув глаза к небу, радостно выдохнул хейсар. Потом нашел взглядом Аютэ и понял, что видит не только петлю замужней женщины, уасти и ожерелье Благодарности, но и полные, ярко — розовые губы, рвущуюся из араллуха и маняще покачивающуюся при каждом шаге высокую грудь и обтянутые ансами стройные бедра.
«Моей! Ты будешь моей!! И совсем скоро!!!»
…Два Изумруда прошла мимо Негзара, не замедлив шаг. Так, как будто не узнала. А вот ее телохранители кривить душой не стали — правый презрительно усмехнулся и демонстративно убрал десницу за спину, а левый вытаращил глаза и «испуганно» раззявил рот.
Мышь сжал зубы, гордо вскинул голову и развернул плечи, чтобы они увидели кожаный шнурок с когтями взятого им медведя. Но, заметив, что один из них складывает пальцы в копье, чуть не лопнул от бешенства!
— Что-то не так? — встревоженно вглядевшись в его перекошенное лицо, поинтересовался Подсвечник.
— Все не так! Все!!! — рявкнул Мышь, рванул ворот араллуха и застыл, увидев, как на него смотрит мальчишка — Гатран, еще мгновение назад игравший в кости со своими сверстниками, а теперь заметивший отсутствие вышивки на его араллухе и пояс без меча или наш’ги…
…Презрительный взгляд сородича оказался тем самым последним ударом, который смял остатки его решимо сти, позволившей не только вернуться в Шаргайл, но и искать взгляда Аютэ. И вдребезги разнес сарти его духа: Негзар снова вспомнил равнодушные взгляды сородичей, скользившие по нему, как по пустому месту, в тот день, когда он пытался продать плащ, чтобы купить в дорогу еды. Потом очередной раз ощутил пустоту под правой рукой и понял, что на многие перестрелы вокруг нет ни одного человека, который считает его мужчиной! Ни одного, за исключением разве что долинников.
Невидящим взглядом посмотрев в сторону ворот рынка, за которыми скрылась Аютэ, он опустил голову и, все ускоряя шаг, двинулся в сторону Подворья Илгизов — единственного места во всем городе, в котором его ждал стол и кров…
…На плоской крыше жалкого подобия оу’ро было пусто, поэтому Негзар позволил себе упасть на колени, уткнуться лбом в нагретые солнцем каменные плиты и застонать.
Легче не стало. Наоборот — он вдруг воочию увидел искаженное гневом лицо отца и услышал его хриплый рык:
— Как ты мог?
Мышь изо всех сил вбил кулак в камень, непонимающе уставился на сбитые костяшки и вспомнил…
…Услышав хруст веток со стороны опушки, Негзар поудобнее перехватил рогатину и принюхался.
«Он…» — оскалился лежащий в локте Аттарк. И не ошибся — через десяток ударов сердца в лесу раздался низкий и очень грозный рык.
Юноша облизнул враз пересохшие губы, наткнулся на насмешливый взгляд соперника и мотнул головой в сторону своей половины рогульки.
Аттарк недовольно поморщился: Барс выразил свою волю, значит, ему оставалось надеяться разве что на чудо.
Тем временем Хозяин Леса выбрался на поляну и с силой втянул в себя воздух. Потом мотнул лобастой головой, шевельнул маленькими круглыми ушами и оторвал от земли правую переднюю лапу.
В этом коротком движении было столько мощи, что Негзар поежился. И завороженно уставился на длинные, почти в палец длиной, когти, способные вспороть брюхо быку.
Медведь качнулся вперед и, косолапя и покачиваясь, побрел к корыту с овсом, стоящему в центре поляны.
Подошел, понюхал, попробовал на вкус, после чего лег и стал есть. С бо — о-ольшим удовольствием.
«Кровь от крови твоей, Барс!!! — мысленно выдохнул Негзар. — Я принесу тебе в жертву пять… нет, восемь баранов, если ты поможешь мне взять его жизнь!!!»
Услышав его мысли, Бастарз разгневался и прикрыл лик Дейра, освещавшего поляну, крошечным, но от этого не менее темным облаком!
«Он никогда не вмешивается в Испытание Духа…» — мрачно подумал юноша, расстроенно закусил ус и посмотрел на Аттарка.
Тот улыбался! Весело и… чуть — чуть презрительно. И как бы невзначай поигрывал шнурком с тремя парами уже добытых им когтей.
«Ничего, добуду и я… — уверенно пообещал себе юноша. — И не три пары, а десять! Меня назовут Броском Копья и…»
Потом вспомнил смешинки в глазах Аютэ, ее ослепительно — красивое лицо и принялся придумывать Песнь:
«Аютэ Два Изумруда из рода Ракташ! Я, Негзар по прозвищу Бросок Копья из рода Гатран, предлагаю тебе свое Слово, свое сердце и свою жизнь! Да отвернутся от меня духи предков, если моя рука…» Нет, не так: «Аютэ Два Изумруда из рода Ракташ! Я, Негзар по прозвищу Бросок Копья из рода Гатран, — половинка, ниспосланная тебе Богами! Поэтому…»
В этот момент на его предплечье сжались пальцы Аттарка:
«Ты встаешь или нет?»
Сообразив, что он умудрился размечтаться не где-нибудь, а в семи десятках шагов от Хозяина Леса, Негзар приободрился, подкрутил ус и, не глядя на соперника, оказался на ногах.
Медведь — тоже. И недовольно рыкнул.
— Спрячь перо, быс — с-стро!!! — зашипел Аттарк. — Ну же!!!
Негзар дернулся, сообразил, что соперник прав, и оскалился:
— Знаю!!!
Тем временем медведь еще раз принюхался к политому медом овсу, набычился и зарычал. Раза в два громче, чем до этого. Так, что у Нагзара затряслись поджилки.
«Этот — не уйдет…» — понял он. И шагнул вперед…
…Хозяин Леса вел себя совсем не так, как рассказывал отец: вместо того, чтобы глядеть искоса, неуклюже отступать и делать вид, что боится охотников, он стоял рядом с корытом и ждал. Так, как будто точно знал, как и когда они нападут.
Это пугало. До дрожи в коленях. Поэтому каждый следующий шаг давался Негзару тяжелее предыдущего. И получался короче.
Когда до медведя осталось четыре десятка шагов, мир вдруг посветлел. А Аттарк, уверенно двигавшийся чуть левее Негзара, небо с выглянувшим из-за облаков Дейром и даже непроницаемо — черная стена леса, окружавшая поляну, куда-то пропали. Оставив юношу наедине со зверем.
«Бить надо шагов с трех — четырех… — глядя в глаза Хозяина Леса и не замечая капелек пота, текущих по лбу и спине, мысленно повторял он. — В грудь, под лопатку или в пах… Причем быстро и очень сильно…»
Как можно сильно ударить рогатиной, с каждым мгновением становящейся все неподъемнее и неподъемнее, он не понимал. А еще не верил, что поперечина, которая еще совсем недавно казалась ему прочнее стали, остановит бросок навстречу.
«В грудь, под лопатку или в пах… Снизу — вверх… И не забыть упереть древко в землю…»
За десяток шагов от медведя он вдруг почувствовал, что рогатина скользит! И сообразил, что его ладони — мокрые от пота…
«Не удержу!!!» — перепуганно подумал он, прошел еще немного и остановился.
Упер древко в землю, вытер об араллух левую ладонь, прислонил рогатину к себе и вытер правую…
…Нет, не вытер — попытался. Потому что, как только он оторвал пальцы от древка, медведь, казавшийся вырезанным из черного камня, молнией сорвался с места и прыгнул!
К нему, к Негзару!!!
Левая нога привычно скользнула в сторону и вперед…
Тело само собой качнулось следом…
Руки потянулись к наш’ги и… схватили воздух в тщетной попытке удержаться на ногах…
Плечо прострелило болью…
Перед глазами мелькнула падающая на землю рогатина, следом за ней — бурая тень, а через вечность уши разорвал оглушительный рев…
Потом хрустнуло, рев на мгновение оборвался и ударил по ушам с удвоенной силой!
Негзар сжался в комок, зажмурился и сообразил, что лежит! На земле!! Обхватив голову руками!!! Лежит, вместо того чтобы биться с Хозяином Леса!!!
«Я встану!!! Сейчас!!! Нет, через мгновение!!!» — мысленно воскликнул он и понял, что не встанет. Ни через мгновение, ни через два. Потому что ползет! К лесу! Пытаясь оказаться как можно дальше от жуткого рева, хрипов и хруста рвущейся плоти!
«Я встану там… у опушки… И…»
Что будет после этого «и», он так и не придумал, так как услышал презрительный смех Аттарка:
— Эй, Гатран, ты не туда пополз: корыто здесь, рядом со мной!!!
Воспоминания о том дне взрезали душу, как ритуальный нож увея. И вытащили из самых темных уголков памяти все то, что он когда-либо пытался забыть: презрение в глазах деда, пров одившего ритуал лишения клинка, равнодушное «у меня только два сына, о’вери», сорвавшееся с уст матери, увидевшей его умоляющий взгляд, душераздирающий скрип закрывающейся за спиной калитки и многое, многое другое.
Когда горечь воспоминаний стала совершенно невыносимой, а Негзар почти уже решил плюнуть на договоренности с Юлаем и вернуться в Голон, из открытого люка раздался голос долинника:
— Эй, ашер, ты наверху?
— Угу… — глухо буркнул он, торопливо встал, подошел к первому попавшемуся проему между зубцами и оперся на него локтями.
Снизу раздалось приглушенное ругательство, заскрипели ступени — и через пару десятков ударов сердца в люке показалось ухмыляющееся лицо Подсвечника:
— Глянь, это они?
Его рука безумно медленно полезла за пазуху, задержалась там минуты на полторы, а потом извлекла на свет перевязь с алчигами.
Забыв про свои мысли о возвращении, Негзар сорвался с места, в два прыжка подскочил к долиннику, вырвал из перевязи попавшийся под руку клинок и с благоговением потрогал ногтем узорчатую сталь:
— Они…
— Пяти десятков хватит?
