Дейр наконец добрался до конца Пути и ненадолго замер перед последним Шагом. Я закрыл глаза и мысленно застонал — Аррата, вымотанная бесконечным бегом от Ватаги Лесовиков, была уже совсем близко и в ближайшие минуты должна была оказаться в безопасности. Подарив ему долгожданное Темное Посмертие.
Ему. Но не мне…
«Я готова… — мысленно повторил я набившие оскомину слова, сказанные леди Мэйнарией сразу после оглашения приговора Королевского Суда, и обессиленно закрыл глаза. — Когда в дорогу?»
Вот уже почти четверо суток эти две коротенькие фразы рвали мне душу, как клещи палача: все три варианта действий, которые я мог предпринять, казались мне неправильными!
Остановиться в Шаге от цели? Тогда я нарушал клятву, данную Двуликому, и тем самым терял возможность воссоединиться с родными.
Разделить Путь на двоих? Но в Дороге к Посмертию, которую я знал наизусть, не было ни слова о попутчиках! А если бы и были, то я бы не смог посчитать таковым человека, которого собственноручно сталкивал с Последней Грани.
Уйти одному, нарушив данное слово и оставив баронессу д’Атерн в Авероне? Тогда я обрекал ее на позорную смерть!
…Гард’эйт — это Великий Дар… — восторженно глядя на меня, воскликнул Вага Крыло Бури. — Теперь я вижу, что ты получил его заслуженно!
— Я не хочу ее смерти… — глядя на выходящих из Дворца Правосудия белых, угрюмо выдохнул я.
— Твоими устами говорит Барс… — восхищенно воскликнул хейсар. — Ты ощутил, что несешь ответственность еще и за ашиару Мэйнарию…
— Я НЕ ХОЧУ ЕЕ СМЕРТИ!!! — взвыл я, поняв, что горец не понял сути сказанного. — Я почти прошел свой Путь и вот — вот получу Темное Посмертие! Темное Посмертие — это уход! Мой и ее! Скажи, как мне отказаться от этого Дара?
Побратим короля посмотрел на меня бешеным взглядом и зарычал:
— Не оскорбляй свою гард’эйт, илгиз! Человек, отдавший тебе свою жизнь, недостоин такого позора!
— Позора?
Видимо вспомнив, что я не хейсар и не могу знать всех особенностей этой клятвы, Вага взял себя в руки и снизошел до объяснений:
— Гард’эйт, не сумевшего разделить жизнь со своим майягардом, побивают камнями. А род, воспитавший труса, предают забвению…
— «Весь Путь Идущего — это череда малых и больших Испытаний…» — глядя, как в свечении Дейра тускнеет россыпь Ватаги Лесовиков, горько пробормотал я. — «В малых Бог — Отступник проверяет на излом тело. В больших — Дух и Веру. Да, именно так, а не наоборот: раны, увечья и даже смерть во время истинного Шага приведут Идущего к Цели, а одна — единственная ошибка в Выборе столкнет его с Пути…»
«Столкнула… — мелькнуло на краю сознания. — Уже давно… В тот день, когда я решил переночевать в замке Атерн…»
Мысль была грязной. До безумия. И до безумия же подлой. Поэтому я виновато склонил голову и принялся читать «Покаяние» — единственную молитву с просьбой о прощении, которую я знал. Естественно, обращаясь не к Богу — Отцу, а к Богу — Отступнику. И не с самого начала, в котором братья во Свете каялись во всех грехах, которые когда-либо существовали, а с середины:
— Устрашившись выбора, я, Кром по прозвищу Меченый, идущий по предначертанному тобою Пути, за пятнал свою душу сомнением. Не отврати от меня лика своего, даруй мне силу духа, ясность ума и умение отличать истинное от ложного…
Бог — Отступник смотрел на меня, так как через считаные мгновения после того, как я дочитал последние строки, за моей спиной еле слышно скрипнула дверь, а тишину комнаты для телохранителей разорвал тихий шепот баронессы д’Атерн:
— Кро — о-ом?
«Да, Мэй?» — хотел было сказать я, повернулся к двери и онемел: леди Мэйнария стояла в дверном проеме в тоненькой ночной рубашке на голое тело. Босая и простоволосая. И до ужаса напоминала Ларку!
Оглядев меня с ног до головы, она зябко повела плечами и грустно вздохнула:
— Ну вот, опять не спишь…
Я пожал плечами: заснешь тут, как же.
Как ни странно, этот короткий и почти ничего не значащий жест вывел баронессу из себя:
— Сколько можно молчать? Скажи мне хотя бы одно слово!
Я сглотнул подступивший к горлу комок и сказал первое, что пришло мне в голову:
— Зря…
— Зря? — эхом переспросила она и нехорошо прищурилась: — А ты бы стал строить из себя эйдине, зная, что для меня это закончится Декадой Воздаяния?
— Ничем бы это для меня не закончилось… — угрюмо буркнул я. — В ночь перед казнью меня бы выпустили из тюрьмы, а всем заинтересованным лицам сообщили бы, что я так сильно испугался наказания, что откусил себе язык и истек кровью…
— Н — не поняла?
— Граф Рендалл дал мне слово, что после суда меня вывезут из Аверона и отпустят на все четыре стороны. Таким образом, дадут мне возможность завершить свой Путь и получить Темное Посмертие, не забирая с собой тебя…
Девушка на негнущихся ногах подошла к моей кровати, рухнула на край перины, запустила пальцы в волосы и застонала.
У меня пересохло во рту и потемнело в глазах — я понимал, что леди Мэйнария не горит желанием уходить, но почему-то считал, что она не захочет демонстрировать свое нежелание так явно.
За пару минут, потребовавшихся ей, чтобы хоть как-то смириться с упущенными возможностями, мое и без того омерзительное настроение стало еще хуже. И к моменту, когда баронесса подняла на меня взгляд, я был готов услышать все что угодно. Включая проклятия.
— Получается, что его светлость пытался спасти мне жизнь?
Я ошарашенно почесал затылок — вместо того чтобы думать об ожидающем ее уходе в Небытие, леди Мэйнария разбиралась с мотивами поведения графа Рендалла.
— Ну да…
— Кром! Я должна перед ним извиниться!
— Попроси у леди Этерии карету… — буркнул я. — Думаю, она не откажет.
— Попрошу… И съезжу к нему… Сегодня же! — кивнула баронесса. Потом сгорбила плечи и потерянно вздохнула: — Знаешь, а ведь я была уверена, что ради моего спасения ты отказался от своего Пути…
«Почти отказался… Аж два раза. Но меня уберег Двуликий…» — угрюмо подумал я. А вслух сказал совсем не это: — Клятвы, данные Богам, не нарушают…
— Да — а-а? — криво усмехнулась Мэйнария. — Тогда почему ты вот уже трое суток ломаешь голову, пытаясь придумать, как уйти без меня?
— Я думаю не об этом… — вздохнул я.
— А о чем?
— О том, что Испытание, ниспосланное мне Двуликим, слишком сложное для меня…
— А для нас двоих?
— Мэй! Ты совсем молода! Ты должна жить — блистать на балах, очаровыва ть мужчин, рожать детей, наконец!
Баронесса посмотрела на меня как на юродивого и… горько рассмеялась:
— Очаровывать? Кого? Ты видел, как на меня смотрели все те, кто присутствовал во Дворце Правосудия? Как на дешевую, потасканную розу!
— Но ведь мэтр Регмар…
— Кром! — перебила меня она. — Ты что, не понимаешь? Для всего дворянства Вейнара я — подстилка Двуликого! И это мнение не изменит ни свидетельство Регмара, ни личное заступничество Вседержителя!
— Прости…
— За что? За то, что ты спас меня от акрида? За то, что не дал меня ссильничать и убить вассалам графа Варлана, лесовикам и грабителям из Меллора? Или за то, что благодаря тебе я смогла восстановить доброе имя моего отца?
— Мэй…
Баронесса мигом оказалась на ногах, подскочила ко мне, встала на цыпочки и ласково провела ладошкой по моей щеке:
— Не рви себе душу! Наш путь предначертан Богами, и мы обязаны пройти его до конца…
— Боюсь, он получится совсем коротким… — вздохнул я и, взяв с подоконника свой посох, показал ей коротенький отрезок чистого дерева, на котором могла поместиться всего одна зарубка.
— Тем больше причин прожить каждую минуту отведенного нам срока так, чтобы им… — баронесса показала пальцем в потолок, — не было за нас стыдно…
Ее устами вещали Боги. И я смирился — прислонил посох к стене и обреченно кивнул:
— Хорошо…
Леди Мэйнария прищурилась:
— Значит, ты больше не будешь целыми днями молчать?
— Нет, не буду…
— Тогда… скажи, пожалуйста, почему шестая зарубка… — она скользнула к посоху и ткнула пальцем в Путь, — какая-то не такая?
Правое предплечье — место, куда тогда попал арбалетный болт, — неприятно заныло, а вслед за ним запульсировало и ребро, сломанное ударом крестьянского цепа.
Я привычно поскреб ногтями белесое пятнышко шрама, почесал бок и… удивленно приподнял бровь — при виде этих жестов во взгляде баронессы появилось сочувствие и понимание:
— Как я и предполагала…
— Что «предполагала»?
— В тот день тебя ранили в правую руку и… в бок. Значит, резать пришлось левой…
Мысль о том, что она не просто хранила мой посох, а пыталась представить каждый из сделанных мною Шагов, согрела душу:
— Все зажило. Уже давно…
— Видела… — кивнула баронесса и густо покраснела. Видимо, сообразив, о чем она, невинная девушка, говорит с мужчиной.
Чтобы сгладить возникшую неловкость, я поинтересовался, не холодно ли ей стоять босиком на холодном полу.
Девушка благодарно улыбнулась, сорвалась с места, запрыгнула на мою кровать и… юркнула под мое одеяло!!!
Я покачал головой и показал взглядом на неприкрытую дверь:
— Боюсь, тебя неправильно поймут…
— Действительно… — согласилась баронесса. — Я — в постели, а ты — стоишь! Присаживайся…
— Мэй!!!
— Я по тебе скучала… Очень… И не уйду, пока не наговорюсь вдосталь…
…Как только со двора послышался голос первого проснувшегося обитателя особняка барона Дамира, Мэйнария сокрушенно вздохнула, отпустила мою руку, за которую держалась всю ночь, и выскользнула из-под одеяла:
— Я — к себе…
Я кивнул: ее планы на день мы уже обсудили, причем не один раз, и я знал, что ей надо как можно быстрее привести себя в порядок, чтобы успеть добраться до королевского дворца до того, как граф Грасс выберется из своих покоев.
Мой кивок оказался ошибкой — баронесса, почти добравшаяся до двери, остановилась между мною и мерной свечой, повернулась ко мне вполоборота и возмущенно зашипела:
— Кто-то обещал не молчать!
Я торопливо опустил взгляд — свет свечи, пробившийся сквозь тонкую ночную рубашку, демонстрировал мне очертания ее груди, волнующий изгиб поясницы, длинные бедра и… заставлял вспоминать, как все это выглядело при свете дня.
— Кро — о-ом? Ты чего? — почувствовав мое состояние, тихонечко спросила Мэй.
— Я буду ждать… — выдохнул я, решив, что такой ответ ее удовлетворит. Не тут-то было — девушка подошла ко мне вплотную и пальчиком заставила меня поднять голову.
— Что с тобой?
Ее грудь замерла в ладони от моего носа, и мне вдруг показалось, что я явственно вижу белоснежную кожу в крупных пупырышках и светло — розовый сосок, сжавшийся на холодном ветру.
— Ты… краснеешь? Почему? — удивилась баронесса, а через пару мгновений тихонечко захихикала: — Кром, ты чудо…
— Почему?
— Потому!!! — воскликнула она, растрепала мне волосы, прикоснулась губами к моей щеке и исчезла…
…Лежать на кровати, смотреть в потолок и видеть перед собой обнаженную Мэйнарию оказалось не менее сложно, чем решиться сделать последний Шаг вдвоем: уже через пару минут после ее ухода я почувствовал себя похотливым животным и попытался вышибить эти образы из головы наиболее действенным способом — тренировкой.
Отжимания до предела не помогли. Приседания до упаду — тоже. И я, решив подойти к делу посерьезнее, подхватил свой посох и отправился искать место, где можно выложиться до предела.
Нашел. И довольно быстро — первый же попавшийся навстречу вассал барона Дамира, выслушав мой вопрос, расплылся в ослепительной улыбке и, аккуратно поставив на пол ведро с кипятком, попросил меня следовать за собой.
Я, естественно, согласился — и через пару минут оказался в великолепном тренировочном зале, одна из стен которого оказалась увешанной разнообразным оружием, а вторая — здоровенными зеркалами.
Оглядев все это великолепие, я отрицательно помотал головой и попросил слугу проводить меня туда, где обычно занимается их стража.
Парень улыбнулся еще шире и… заявил, что мне, ЛИЧНОМУ ГОСТЮ ЕГО СЮЗЕРЕНА, не пристало заниматься где-нибудь, кроме этого зала!
Я попытался объяснить, что это ошибка, что я — всего лишь спутник баронессы д’Атерн и даже не дворянин, на что получил убийственный ответ:
— Если вы сомневаетесь в моих словах — поинтересуйтесь у ее милости…
Пожав плечами, я развернулся к двери и… чуть не сбил с ног скользнувшую в зал баронессу Этерию Кейвази. Почему-то одетую по — хейсарски.
— Доброе утро, Кром! — ничуть не удивившись тому, что я нахожусь в зале для белых, поздоровалась она. — Решил потренироваться?
Я склонил голову и пожал плечами:
— Доброе утро, ваша милость! Хотел… Где-нибудь за заднем дворе…
Баронесса смешно наморщила носик и фыркнула:
— А чем тебе не угодил этот зал?
— Ваша милость, зал — прекрасный! Но он не для меня…
Этерия Кейвази жестом приказала слуге испариться и, дождавшись, пока он закроет за собой дверь, без тени улыбки посмотрела на меня:
— Я предложила свое гостеприимство не баронессе д’Атерн и ее спутнику, а моей подруге и человеку, чью дружбу я хотела бы заслужить!
— Ваша милость, о чем вы? Я — простолюдин, а вы — дворянка! О какой дружбе между нами может идти речь?
Выслушав мою тираду до конца, Этерия Кейвази зачем-то поправила ножны с Волчьи ми Клыками и весело улыбнулась:
— Мой пра — пра — прадед, Харред Жеребец, самый обычный водонос при дворце Эйзела второго Латирдана, получил баронский титул и лен Кейвази за то, что месяц или полтора не вылезал из спальни вдовствующей королевы Агилиары. Основатель рода Фаррат, Цейрин Рыжий, выжлятник Ваграна Первого, получил патент только за то, что помог разрешиться от бремени любимой суке короля. Лайвер Косорукий, будущий граф Тьюварр, стал дворянином, просто помочившись в пропасть…
— Как это? — удивился я.
— Этриан первый, Нерешительный, жутко боялся высоты. На одной из охот, здорово перебрав крепкого вина, он увидел «геройство» Косорукого и счел его поступок признаком невероятного мужества. А утром, протрезвев, не решился признать свою ошибку…
— Но ведь не все основатели дворянских родов получили свои титулы таким образом, правда?
— Не все… — согласилась баронесса. — Большинство заработало их своей храбростью, верностью или самоотверженностью. Однако я сейчас не об этом: главное, что все они когда-то были простолюдинами!
Я мысленно хмыкнул: баронесса Этерия Кейвази смотрела на мир не так, как все остальные белые. И это внушало уважение…
— На мой взгляд, благородство — это свойство характера! Характера, а не крови! Ты — дворянин по духу. Поэтому я почту за честь заслужить твою дружбу…
Фальши в ее словах и взгляде не было. Так же, как и болезненного интереса, зависти к подруге или похоти. Поэтому я склонил голову ниже, чем во время приветствия, и вздохнул:
— Спасибо на добром слове, ваша милость. Но, боюсь, вы забыли о том, что я — Бездушный, практически закончивший свой Путь. Через месяц, быть может, два я получу Темное Посмертие. А до этого момента буду скитаться по дорогам Вейнара, чтобы найти возможность сделать последний Шаг…
— Об этом мы с тобой поговорим чуть позже… — улыбнулась леди Этерия. — А пока, если ты не против, я бы хотела размяться, а потом попробовать поработать, скажем, в парном танце Ветра. Если ты его, конечно, знаешь…
…Разминка мне была нужна не меньше, чем баронессе, — пребывание в тюрьме и трое суток, которые я безвылазно проторчал в выделенной мне комнате, здорово сказались на состоянии мышц. Поэтому, дождавшись, пока леди Этерия займет место перед зеркалами, я отошел в дальний угол и принялся разогреваться. Изредка поглядывая на дочь барона Дамира.
К моему удивлению, разминалась баронесса более чем умело — каждое движение было наполнено смыслом и делалось именно в той последовательности, в которой требовал Путь Клинка. Да что там последовательность — ее движ ения были отточены, как лезвие меча, и быстры, как высверк молнии! А еще, в отличие от меня, чувствующего свое тело через пень — колоду, она двигалась легко, как воробушек, и так плавно, как будто совсем не чувствовала сопротивления жил!
На ее фоне я чувствовал себя корягой, поэтому конец разминки посвятил растяжке. А после ее завершения трижды прошел танец Ветра в одиночку.
Помогло — дуновения начали перетекать одно в другое без малейших шероховатостей, в перемещениях и отводах появилась должная плавность, а в ударах — скорость и мощь. Даже самый сложный момент танца — переход из стойки Расколотого Камня в стойку Вздыбленного Коня с серией из четырех ударов по воображаемому противнику — получился с такой же легкостью, как обычно. Правда, только в самом последнем проходе.
Это заметила и баронесса Кейвази — как только я застыл в стойке Выпрями вшегося Тополя и опустил руки, она восхищенно улыбнулась:
— Мэтр Корвайн Молния оказался прав — ты действительно Мастер!
— Спасибо, ваша милость… — ответил я. — Скажите, а что вы будете танцевать, полдень или полночь?
— Полночь… — отозвалась леди Этерия, подошла на каноническое расстояние для парного танца, поклонилась (!) и рванулась в атаку…
…Работала она великолепно! Даже для мужчины: в первых десяти дуновениях она дважды заставляла меня разрывать дистанцию, а в двенадцатом исполнила Выдох Полуденника с такой скоростью, что я, побоявшись заблокировать его в полную силу, подставил под пальцы, сложенные в наконечник копья, грудь. И нарвался на насмешливый комментарий баронессы:
— Этого движения в танце нет!
— Ваша милость, мне почему-то очень дорого мое горло! — продолжая двигаться, ответил я.
— Ты хотел сказать «ваши руки»? — хихикнула она. — Мне показалось, что ты просто побоялся сделать мне больно…
…В последних восьми дуновениях танца канонической была только полночь — на той скорости, на которой атаковала леди Этерия, любой жесткий блок переломал бы ей кости. Естественно, баронесса не возражала — поняв, что ее конечностям ничего не грозит, она окончательно расслабилась и работала в меня, как в идеальное зеркало…
…К концу третьего прохода танца Ветра я начал получать удовольствие — даже на предельной скорости Этерия Кейвази не путалась в дуновениях, не теряла равновесия и не рвала темп передвижения. Кроме того, она была вынослива, «набита» и успевала реагировать на неканонические движения. А вот с танцем Земли у нее получалось заметно хуже: движения в стиле, рассчитанном на высокий рост, довольно большой вес и избыток силы, получались излишне легкими и какими-то пустыми. Конечно же, это сказалось и на количестве ошибок — за пять проходов первой поступи леди Этерия раз двадцать сбилась с темпа и приблизительно столько же раз потеряла равновесие. Однако сдаваться она не умела, поэтому терзала меня до тех пор, пока не почувствовала суть движения.
Вторую поступь отрабатывали в том же стиле — сравнительно медленно, но очень добросовестно. А третью — не стали: посмотрев на мерную свечу, баронесса чему-то улыбнулась, зачем-то дотронулась до кольца на правом мизинце и предложила мне свободный бой в рамках стилей Ветра и Огня…
…Первые минут пять леди Этерия металась вокруг меня маленькой злой пчелкой, старательно пытаясь ужалить меня хоть куда-нибудь. И постоянно промахивалась — от атак ногами я уходил, удары руками гасил мягкими или жесткими, но легкими блоками, а при попытке зайти на бросок разрывал дистанцию.
Поняв, что достать меня в оговоренных рамках не получится, леди Этерия начала хитрить — сначала до предела взвинтила темп, а потом начала добавлять в бой связки из других стилей. И довольно неплохо: в одной из таких атак ей почти удалось коснуться моего виска, во второй — обозначить удар в косую мышцу живота, в третьей — чувствительно ткнуть в правое подреберье.
Контроль движений ей поставили великолепно, поэтому расслабился и я — начал контратаковать, «вязать» ей руки, уходить за спину и даже подсекать ее ноги «стопа в стопу».
Ей понравилось. И еще как — после одного из особо удачных уходов, когда я оказался за ее спиной, а она пару ударов сердца не понимала, куда я девался, она начала хохотать. Потом — баловаться. И наконец, атаковала меня одной из самых жестких поступей Земли — поступью Скального Великана.
То ли я слишком расслабился, то ли атака, начатая с середины одного из дуновений Ветра, оказалась слишком неожиданной, но на первый удар — ноги в пах — я ответил смещением вперед и в сторону, Подхватом Медведя и легким шлепком левой ладони по лицу. Это касание, заменившее удар кулака в висок, выглядело достаточно угрожающе, чтобы баронесса, пытаясь увернуться, отвернула голову влево и не заметила, как моя ладонь, продолжая движение, схватила ее за араллух.
Заблокировав обе руки баронессы, я привычно скрутил корпус вправо, оторвал левую стопу от земли и… сообразил, что держу дворянку за грудь и за бедро!!!
Замер. Торопливо убрал руки, сделал шаг назад и опустил голову:
— Виноват, ваша милость…
— Двадцать или тридцать? — поинтересовалась леди Этерия.
— Как прикажете… — мрачно буркнул я: на мой взгляд, прежде, чем расценивать эти прикосновения как оскорбление, ей стоило вспомнить о правилах свободного боя…
— Кро — о-ом?
— Да, ваша милость? — спросил я, поднял взгляд и разозлился: баронесса улыбалась! Так, как будто меня ждали не плети, а бал в королевском дворце!
— У тебя испортилось настроение? Почему?
Объяснять ей, что радоваться будущему наказанию могут только юродивые, было глупо, поэтому я ограничился тем, что пожал плечами.
Леди Этерия свела брови к переносице, склонила голову к плечу и расхохоталась:
— Кром, ты что, считаешь меня полной дурой?! Я спросила тебя не о количестве плетей, которые ты мог бы получить, будь на моем месте другая дворянка, а о количестве повторений, которые потребуется сделать, чтобы хоть как-то освоить это движение!
— Вы что, хотите повторить?
— Я хочу научиться!
— Ваша милость, я для вас тяжеловат… — попробовал выкрутиться я. — Вы надорветесь…
Не тут-то было — баронесса подошла ко мне вплотную, встала на цыпочки и заглянула мне в глаза:
— К ро — о-ом? Я похожа на человека, который отвечает на добро злом?
— Нет, ваша милость!
— Тогда учи!
— Да, но вы — девушка, а я — мужчина…
— Я, баронесса Этерия Кейвази, прошу тебя, Мастер Меча Кром по прозвищу Меченый, взять меня в ученики! Мои кости — твое мясо!!!
Девушка не шутила — ее взгляд был предельно серьезен, а положение тела идеально соответствовало каноническому!
— Леди Этерия, я Мастер не меча, а Чекана. И Посоха. Но…
— Я бы на твоем месте согласился… — донеслось от входной двери. — Причем с радостью…
Я повернулся на голос и сложился в поясном поклоне: на пороге тренировочного зала стоял Вейнарский Лев! И улыбался…
— Доброго дня, Неддар! Я так рада тебя видеть! — затараторила баронесса. — Представляешь, Кром чуть было не провел на мне потрясающий бросок, а теперь отказывается ему учить. И в ученики вот брать не хочет…
Я онемел: леди Этерия обратилась к королю на «ты», по имени и без его разрешения!!!
Грозно сдвинув брови к переносице, король посмотрел не на нее, а на меня:
— Это правда?
— Да, ваше величество… — обреченно ответил я. — Там один из захватов делается за ворот араллуха, а второй — за бедро…
— Покажи!
— Н — не понял, сир?
— Брось меня! — потребовал он и, не дожидаясь ответа, скинул с плеч плащ, расстегнул пояс и снял с него ножны с кинжалом и мечом. — Как и куда атаковать?
— Поступью Скального Великана! — подсказала баронесса. — Я била с правой ноги…
Неддар кивнул, скользнул ко мне, нанес требуемый удар и, оказавшись в захвате, попытался перескочить через подсекающую ногу. Я мысленно попрощался со своей буйной головушкой и добавил скорости опорной ноге короля…
…Замерев в ладони от пола, Вейнарский Лев восхищенно присвистнул. А когда я разжал руки и опустил его на пол, мигом оказался на ногах:
— Да… Ради такого броска и я бы пошел в ученики…
Потом заправил камзол, поправил пояс и улыбнулся:
— Мастер Меча Кром по прозвищу Меченый! Я, король Неддар второй Латирдан, даю тебе свое высочайшее разрешение взять в ученики мою невесту, баронессу Этерию Кейвази…
— Простите, сир, но я не могу… — справившись с удивлением, выдохнул я. — Дело в том, что я почти завершил свой Путь и в ближайшем будущем получу Темное Посмертие…
Король кивнул, прошел к подоконнику, сел и задумчиво посмотрел на меня:
— Что ты знаешь о клятве, которую дала Бастарзу Мэйнария д’Атерн?
— Только то, сир, что отказаться от нее невозможно… — мрачно буркнул я.
— Это тебя расстраивает?
— Да, ваше величество…
— Меня — тоже. Поэтому я захотел с тобой посоветоваться…
«Когда власть имущие начинают интересоваться твоими желаниями — беги… — любил говаривать Круча. — Ибо ничем хорошим это не закончится…»
Цитировать эту фразу королю было бы верхом глупости, поэтому я предпочел сделать вид, что потерял дар речи.
Неудачно — полюбовавшись на мое «удивленное» лицо, Вейнарский Лев отрицательно помотал головой:
— Я не собираюсь тебя обманывать. И использовать в своих целях — тоже. Просто опишу тебе сложившуюся ситуацию, а потом предложу выход. Если ты сочтешь его приемлемым — я сделаю все, чтобы вы с Мэйнарией об этом не пожалели. Не сочтешь — предоставлю вас вашей судьбе…
Особого выбора у меня не было, поэтому я согласился:
— Как скажете, сир!
Неддар удовлетворенно кивнул, ласково улыбнулся баронессе Кейвази и снова уставился на меня:
— Итак, для начала — несколько слов о политике: недавний мятеж, унесший жизни тысяч жителей Вейнара, разделил дворянство на несколько лагерей. Первый и самый многочисленный — верные вассалы короны, деятельность которых в той или иной степени направлена на благо королевства. Второй лагерь — это недобитые сторонники покойного графа Варлана, а также их родственники, друзья и кредиторы. То есть люди, смысл жизни которых заключается в мести всем, кто имеет хоть какое-то отношение к крушению их планов, финансовым потерям и гибели их родных и близких. Третий лагерь — сомневающиеся. Те, которые будут сидеть в своих норах и трястись над тем, что у них есть… до того, пока не почувствуют силу или слабость моей десницы…
Я понимающе кивнул.
— За последний месяц стараниями сотрудников Тайной службы число тех, кто меня ненавидит, уменьшилось в несколько раз. И продолжило бы уменьшаться и дальше, если бы не решение Королевского Суда по делу о смерти братьев Уверашей: абсолютно законное решение судьи настолько сильно задело графа Ильмара и его многочисленную родню, что резко увеличило число моих недоброжелателей…
Я скрипнул зубами и изо всех сил сжал кулаки: кроме короля, все эти люди ненавидели и Мэйнарию д’Атерн, а я, дурень, согласился с ее объяснениями и отпустил ее во дворец в сопровождении жалкой пары хейсаров!!!
Следующая фраза Вейнарского Льва подлила масла в огонь:
— Вчера вечером я читал доклад одного из соглядатаев Тайной службы, служащего в доме Уверашей. Оказывается, граф Ильмар жаждет не только твоей смерти, но и смерти ряда лиц, не имевших к гибели его сыновей никакого отношения. В частности, Мэйнарии д’Атерн, графа Рендалла, Арзая из рода Уммар, Карваля из Голо на и мэтра Регмара. Кстати, если бы мести жаждал он один, я бы не переживал — Ильмар достаточно прямолинеен и лишен фантазии. Увы, тем же самым желанием обуреваема и его супруга, леди Марзия Увераш. А она, по уверениям графа Грасса, способна на все что угодно…
— Мой отец утверждает то же самое… — вздохнула Этерия Кейвази.
— Тогда каждая минута нашего пребывания в этом доме, сир, подвергает опасности еще и барона Дамира с леди Этерией! — воскликнул я.
— Угу… — кивнул Латирдан. — Поэтому вы его покинете. В ближайшие день — два…
К моему удивлению, вместо того, чтобы сказать хотя бы слово о долге гостеприимства и связанных с ним обязательствах, баронесса Кейвази утвердительно кивнула и с обожанием посмотрела на короля!
Ее поведение настолько не вязалось с тем образом, который я успел составить себе за три дня пребывания в ее доме, что я криво усмехнулся и с издевкой повторил ее слова, сказанные мне перед началом тренировки: «почту за честь заслужить твою дружбу…» Естественно, про себя. А вслух сказал совсем другое:
— Хорошо, сир, покинем…
— Не торопись делать выводы… — почувствовав, что я помрачнел, хмыкнул король. — Я рассказал далеко не все…
