Глава 37

В квартиру Аста и Тайса добрались под утро. Молча шли через опустевшие площади, ехали в поезде ночного метро, освещенном невыносимо яркими лампами. Думалось только об одном, и говорить не хотелось. У каждой остался там, в ночи, тот, к кому теперь стремились все мысли и ради кого так тянуло вернуться. Но возвращаться было нельзя.

«Лучше бы я не уходила, — думала Аста, глядя на кольцо, в котором отражались городские огни. — Лучше бы я осталась рядом с ним. Помогать медсестрам, отвлекать от боли пустыми, нарочно веселыми разговорами. Ждать рассвета. Вдруг это конец? Слишком уж многое здесь не как в сказке, и надеяться, что любовь поможет ему выжить, — можно ли? Но что еще остается…»

Оказавшись дома, подруги решили: если днем не будет никаких вестей, они попробуют дозвониться Эрику — у того всегда с собой смартфон и, может быть, связь работает. Если же не получится, то, пока светло, они сходят вместе к границе Арнэльма и Риттерсхайма — посмотрят, что там, вдруг удастся узнать новости. Аста сначала настаивала, что пойдет одна, но быстро поняла — Тайсу не переспорить.

На том порешили и легли спать — и долго смотрели в белый потолок. Когда совсем рассвело, Тайса все-таки уснула — беременность и переживания утомляли ее быстрее обычного, а Аста так и лежала, не смыкая глаз.

Наконец, когда за окном уже зашумели машины и трамваи, она тоже провалилась в сон, но через пару часов проснулась от едва слышного мерного жужжания. Долго искать источник звука не пришлось — Аста схватила смартфон, лежавший на подоконнике у кровати. На экране светился незнакомый номер, и она почему-то сразу подумала: звонят из автомата. Это Лин, он все-таки дошел до города и, значит…

Выскочив из постели и схватив телефон, она бросилась в прихожую и прикрыла за собой дверь.

— Алло?!

— Аста, это ты? Можете возвращаться, — услышала она голос Лина.

— Как? Все закончилось?

— Да.

— Так быстро? — Аста привалилась спиной к стене и сильнее прижала телефон к уху.

— Быстро, да не просто. Как Тайса?

— В порядке. Спит.

— Хорошо. — В голосе проскользнуло облегчение. — Тебе Свен привет передавал. Он жив. Врачи говорят, что даже, может быть, будет ходить.

— Ох… — Она схватилась за угол шкафа, чувствуя, что еще немного — и сползет на пол. Нечеловеческое напряжение нескольких последних недель спадало, и вместе с ним закончились силы. — А Эрик?

Лин вздохнул в трубку. И еще раз сказал:

— Возвращайтесь. На месте все объясню.

Через неделю после этих событий Аста стояла на берегу реки у Большого моста и смотрела на темную воду, цветом сливающуюся с низким небом. Наступил ноябрь — серое безвременье перед долгой зимой, когда мир теряет краски и даже звуки затихают, чтобы ненароком не потревожить темные силы. Прошел Самайн, и дверь между мирами живых и мертвых захлопнулась, оставив по эту сторону бестелесных, беспокойных призраков прошлого.

За ее спиной вновь вырастал знакомый город, который уже никогда не будет прежним. Уцелевшие дома вернулись на место, и теперь можно было надеяться, что они простоят (вернее, провисят) довольно долго. На противоположном берегу тоже кипела работа — после окончания битвы у арнэльмцев появились новые соседи. Трудно сказать, сколько длилась и чем бы закончилась эта битва, если бы не зеркало. Стоило ему оказаться в воде Арны, как оно разлетелось на осколки и память, хранимая в нем, перетекла в реку. Тогда Арна все вспомнила и поняла, какое зло совершили нодийцы, лишив ее памяти. Те, кто был тогда в городе, говорили, что творилось невероятное: из реки во все стороны потянулись по воздуху тонкие, как паутина, струи воды, крепкие, как леска. Они хватали реттеров, и духи-хозяева спешили покинуть место, нередко убивая и носителя. Именно так погиб Давид Лёвенберг, сын градоначальницы Нода. Сам Нод оказался разрушен — там не осталось камня на камне. Поговаривали, что сам Вильгельм Четвертый приложил к этому руку, хотя он потом тоже лишился воплощения. Как бы там ни было, Союзники перестали быть таковыми и убрались обратно в горы, оставив после себя много жертв — в первую очередь тех, кто так на них полагался. Часть плененных арнэльмцев удалось освободить, те же, кого поймали первыми, погибли — заклинание, с помощью которого их ловили, разрушало разум и тело в считанные часы.

Ким выжил, но сетка, брошенная братом, все же сработала и успела отравить его. Теперь он лежал в арнэльмском госпитале, в страшном бреду, привязанный к кровати. Один раз пришел в себя и просил позвать Эрика, но узнав, что с ним случилось, снова впал в забытье.

А Эрик… Эрик уже неделю находился на грани жизни и смерти. Его нашли утром на берегу и сразу доставили в госпиталь. Повреждения, которые нанес ему Давид, огонь, что он вдохнул, и долгое лежание на холодном песке сделали свое дело. Крепкий молодой организм еще боролся, но силы его были на исходе.

…Ирис лежала у ее ног, свернувшись клубком, спрятав нос под крыло. Никто не знал, где лиса укрывалась во время сражений, — в последний вечер, едва дойдя с Астой до ратуши, она исчезла, а на следующий день вернулась. Аста склонилась над ней, погладила рыжую спину. И в который раз задумалась, что чувствуют люди, победившие в войне. Наверно, короткую радость быстро сменяют растерянность и печаль, потому что становится ясно, какая цена заплачена за победу. Да и неизвестно еще, надолго ли наступил покой.

Лишившимся своего города и выжившим в битве нодийцам Арна разрешила поселиться на противоположном берегу. Точнее, даже не разрешила — приказала, потребовав, чтобы стороны подписали мирный договор и помогали друг другу, иначе… Эту часть никто толком не понял, но выходило, что новых войн река не потерпит.

Заскрипел песок под осторожными шагами, Аста обернулась и увидела Лина. Он подошел, и какое-то время они вместе молчали, глядя на волны. Потом Аста спросила:

— Как Эрик?

— Да плохо, — ответил Лин с досадой. — Кажется, еще хуже, чем вчера.

— Я тут думала, — начала она нерешительно. — Может, его отправить в Риттерсхайм? Там хорошая, современная медицина. У него вроде даже страховка есть…

Но Лин покачал головой:

— У него легкие обожжены, и это не простой огонь. Это темная, нездешняя магия. Если его заберут в больницу в открытом мире, его будут лечить обычными средствами, а они в этом случае не подходят. Арна вынесла его на берег, не дала захлебнуться, но даже она не может противостоять смерти. Если бы могла… ничего этого не было бы.

Аста подумала еще, потом бросила с отчаянием:

— Бессмысленно все как-то. Тео и Беатрис не дожили до развязки — при том, что они так любили этот город. Ким, благодаря которому мы получили Зеркало, теперь в бреду и, вполне возможно, сойдет с ума. Эрик при смерти. И главное, Сердце никто из нас так и не нашел. В чем тогда смысл?

Лин улыбнулся — и на мгновение Аста увидела улыбку Тео, его мудрые лучистые глаза.

— Сердце нельзя найти. Сердце можно лишь обрести.

И наконец для нее тоже сложились воедино все части этой загадки. Все это время они искали не камень, не вещь, а то, с чем когда-то пришел на эту землю светлый князь Эльм и за что Арна его так полюбила. Люди, которым он доверял, совершили зло, и искупить его не могли ни поиски, ни тем более кровавые битвы во имя мифического сокровища. Сердце, сказала Арна, на том же месте, что и всегда, ведь оно есть у каждого. Река не требовала ничего сверхъестественного — она лишь хотела, чтобы на ее берегах вновь наступил мир, но для этого нужно было не просто защищать новый город, а примирить два народа. И это было возможно, только если обе стороны сделают шаг навстречу друг другу.

И они сделали. Эрик и Ким, такие разные, объединились ради спасения Арны, и каждый вложил в общее дело все, что мог. Река не простила бы нодийцев, если бы не Ким и его искреннее раскаяние, но он бы не выжил, если бы Эрик его не спас — врага, которого правила велели не жалеть. Один человек когда-то основал Эльмбург, один человек совершил преступление, разрушив целый город и развязав многолетнюю войну. И по одному человеку с каждой стороны оказалось достаточно, чтобы ее прекратить.

Случайно ли это? Вряд ли. Тео говорил, что вода лишь отражает смотрящего в нее. Когда Беатрис вошла в реку, надеясь оборвать свои мучения, Арна увидела в Эрике, еще не родившемся, способность изменить судьбу города. Ему пришлось бороться с болезнью и с самим собой, но он стал тем, кем должен был стать, а подсказки реки помогли ему найти этот путь. Аста вспомнила все их путешествия и поняла — пусть все шло совершенно не по плану, но они помогли ему измениться. Во время поездки в город ювелиров они по-настоящему познакомились и стали помогать друг другу. Дураций Октоберфест, как ни казался он потерей времени, раскрыл тайны прошлого и помог Эрику признать тяжелый поступок. А в промежутке случилось еще много всего — поход за кризантой, новая работа, примирение с матерью, желание заступиться за Асту как за сестру… И так из множества мелких частичек складывалось его сердце, с каждым ударом приближая развязку. И вот развязка наступила. Что теперь?..

— Что теперь? — спросила она Лина. — Что мы будем делать дальше?

— О, дел хватит. Наши бывшие враги теперь будут нашими ближайшими соседями. Они назовут свое поселение Новый Эльмбург. — Лин сощурился, вглядываясь в противоположный берег. — Понятия не имею, во что нам это выльется в будущем. Конечно, сейчас они растеряны и ослаблены, так как лишились армии и поддержки Союзников, а своим умом жить не привыкли, но… кто знает, что они еще придумают…

Он явно был не в восторге от происходящего, и говорили, что договор с госпожой Лёвенберг он подписал чуть ли не скрипя зубами. Еще бы — погибших не вернешь, город отстраивать в этот раз будут долго, а жить бок о бок с причиной этого всего — та еще радость. Но перечить Арне он не осмелился, в конце концов положившись на то, что ей виднее.

После смерти Беатрис именно Лин подписывал все важные документы, — нового правителя город так и не выбрал. Теперь поговаривали, что это место принадлежит Эрику, если он выживет. Это «если» было настолько призрачным, что о нем старались не упоминать.

— Погоди-ка… — Лин сделал шаг в сторону города. К мосту направлялась госпожа Лёвенберг в компании пожилого лысого мужчины — нодийского доктора, а за ними едва поспевали два арнэльмских защитника — новоэльмбуржцам можно было находиться на территории Арнэльма только с сопровождением.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказала госпожа Лёвенберг Лину, едва приблизившись. Она явно спешила, и торопливые, неверные шаги выдавали усталость. Пряди рыжих волос, выбившиеся из узла на затылке, развевались по ветру, как языки пламени; строгое платье из плотной темно-синей ткани было все в пятнах и саже. И только взгляд голубых глаз на бледном лице остался ледяным.

— Я вас слушаю.

— Разрешите нам попробовать вылечить Эрика.

Лин нахмурился:

— С какой стати?

— Только наши врачи могут лечить такие ожоги, потому что они нанесены нашей магией… Послушайте. — Она заговорила быстро-быстро: — Я только что была у сына. Он в бреду, но узнал меня и просил спасти его друга. Иначе он отказывается сам принимать лекарства. — Она вздохнула, откинула волосы со лба, и легкая дрожь руки все-таки выдала волнение. — Поймите, он все, что у меня осталось. Единственная возможность помочь ему — это помочь Эрику. Я думаю, мы справимся. Если вы позволите…

И она замолчала в ожидании ответа. Доктор тоже молчал. Лин подумал, потом вдруг повернулся к Асте:

— Что скажешь?

Она растерялась:

— Я?

— Ты член городского совета, я обязан спросить твое мнение. К тому же у нас близкая дружба в некоторых случаях приравнивается к законному родству, а у него не осталось других родственников.

Аста посмотрела на госпожу Лёвенберг, потом на доктора. Как и большинство жителей Арнэльма, она им не доверяла, не верила в прочность наступившего вдруг мира. Они убили ее брата, и если теперь отнимут еще одного, если это очередная уловка… Но, с другой стороны, так у Эрика будет хоть какой-то шанс… Она повернулась к Лину и кивнула. Тот махнул рукой:

— Пойдемте.

И они все вместе пошли в госпиталь.