Книга: Спаси меня
Назад: 28
Дальше: 30

29

Как бы нам хотелось перечитать страницу, на которой мы любим. А страница, на которой мы умираем, навсегда остается под нашими пальцами.
Ламартин
Вторая половина дня,
больница Святого Матфея

 

В маленькой палате Джоди Костелло было темно. Дверь тихо отворилась, кто-то просунул голову внутрь. Убедившись, что Джоди крепко спит, Грейс тихо подошла к ее кровати.
Осторожно дотронулась дрожащей рукой до лба дочери. Она неподвижно стояла рядом, слезы катились у нее по щекам. Никогда еще она не чувствовала так сильно радость от того, что снова видит дочь, и боль от того, что не может с ней поговорить. Она чуть было не решилась разбудить ее, чтобы сказать, как сильно она ее любит, как ей горько, что все так вышло. Но она знала, что не имеет на это права, что этого делать нельзя. После огромного нервного потрясения Джоди нужен покой. Грейс еле слышно прошептала:
— Прости, что все эти годы меня не было рядом.
Она взяла дочь за руку.
— Надеюсь, теперь у тебя все будет хорошо.
Джоди спала неглубоким сном. Она повернулась, что-то пробормотала. На тумбочке около кровати Грейс увидела фотографию. Точно такую же она носила в своем бумажнике. Она прекрасно помнила, когда был сделан этот снимок.
Это было в начале 1990-х, осенью, в прекрасный воскресный день. Грейс и Марк Рутелли решили поехать на остров Нантакет, к югу от Бостона. Они расположились в Мадакете, на пляже, который облюбовали серферы. Расстелили одеяла на берегу океана. Джоди, которой только что исполнился год, весело копалась в песке и грызла печенье. По старенькому радиоприемнику передавали песню Саймона и Гарфункеля. В ней говорилось о том, как крепки узы, связывающие людей. Грейс закрыла глаза. Ей было хорошо. Спокойно. Шум волн и легкий летний ветерок убаюкивали ее. Они пообедали на воздухе: бутерброды с рыбой, пирог с курицей и — для Джоди — кексы с черникой и кленовый сироп.
В тот день они строили планы на будущее, говорили о своей работе. Бывший коллега открыл страховую компанию и предложил им работу, где зарабатывать можно было больше, а рисковать жизнью меньше. Рутелли, который уже устал от работы в полиции, хотел попробовать что-то другое. Но Грейс считала, что для нее этот вариант не подходит.
— Марк, я люблю свою работу. Мне нравится то, что я делаю…
— Тебе нравится ничтожная зарплата, разваливающаяся машина и облезлая квартира?
— Не преувеличивай! И потом, у меня не облезлая квартира!
— Работать в полиции слишком опасно. Особенно женщине.
— Ну, начинается! Мужской шовинизм в действии!
— Я вовсе не шовинист!
— Мне нравится то, чем я занимаюсь. Я не хочу перекладывать бумажки. Мне нравится рисковать жизнью, чтобы кого-то спасти…
— Грейс, ты слишком увлеклась риском. У тебя теперь дочь. Подумай о ней.
— Я верю в свою удачу.
— Однажды она тебя покинет.
— Значит, так тому и быть. Я ведь и так могу попасть под машину, выйдя за покупками.
Рутелли сфотографировал Грейс и Джоди на фоне океана.
— Я ни за что не брошу эту работу, — сказала Грейс, обнимая дочь.
— Но ты все равно должна быть осторожней, — сказал Рутелли. — Жизнь дается только один раз.
Грейс пожала плечами и улыбнулась.
— Как знать, Марк, как знать.
Дверь вдруг скрипнула, Грейс очнулась. В палату заглянула медсестра, чтобы проверить, как там Джоди. На Грейс она не обратила никакого внимания и тут же закрыла дверь.
Грейс с облегчением выдохнула, но тут же спохватилась: здесь нельзя задерживаться.
Джоди снова заворочалась в постели, и Грейс, совсем как раньше, когда дочь была маленькой, стала тихо напевать песенку Гершвина. «Та, что присматривает за мной» вполне годится, чтобы петь ее вместо колыбельной.
На прощание Грейс наклонилась и тихо сказала:
— Не знаю, куда я потом отправлюсь, не знаю, что со мной будет, но я надеюсь, что какая-то часть меня останется с тобой, даже если ты не сможешь меня видеть и слышать.
Джоди внезапно проснулась. В комнате кто-то был! Она включила лампу, но Грейс уже исчезла.
* * *
Челси, 34-я улица, 151

 

Универмаг «Мэйси» (сто тысяч квадратных метров, десять этажей) занимал несколько зданий на 7-й авеню. Сюда, в эту мекку шопинга, «самый большой магазин в мире», Сэм и Жюльет пришли вечером. Гуляя по Сохо, прервавшись, чтобы поесть мороженого в ресторане «Серендипити», они несколько часов строили планы на пятьдесят лет вперед. Выбрали имена для троих детей, цвет ставен в доме, марку машины и решили, куда поедут в отпуск.
Жюльет сияла от счастья. Она бродила по магазину, с восхищением рассматривая коляски, плюшевые игрушки и ползунки. Сэм шел чуть позади, стараясь не показывать, как ему тяжело. Целый вечер он говорил о счастье, которого никогда не узнает. А в это время заканчивались последние часы его жизни. Завтра его уже не будет в этом мире, и, честно говоря, ему было очень страшно. Но он ни секунды не жалел о своем решении. Он спасет Жюльет, и эта мысль помогала ему держаться.
На его совести смерть двух человек. Да, это были торговцы наркотиками, но чувство вины отравило его жизнь. Можно было найти множество оправданий, но в глубине души Сэм всегда знал, что рано или поздно придется отвечать. И смерти Федерики оказалось мало, чтобы закрыть долги. Поэтому он и солгал Жюльет при первой встрече. Груз, который давил на его плечи, был так тяжел, что он запретил себе быть счастливым.
— Сэм!
Жюльет, ушедшая далеко вперед, обернулась и помахала ему рукой. Она в восторге стояла перед пятиметровым плюшевым динозавром. Сэм заставил себя улыбнуться ей. Он чувствовал себя так, словно был за сотни километров. Словно уже был мертв.
О черт. Он умирал от страха. А ведь он не раз провожал своих пациентов до самого порога смерти. Он держал за руку людей, у которых не осталось никого на свете, умел найти слова, чтобы их ободрить и отогнать ужас. Но теперь, когда умирать нужно было самому, все было по-другому.
Сэм был в отчаянии, что никогда не увидит своего ребенка. Мальчик это будет или девочка? Даже этого он не узнает. А ведь он всегда мечтал иметь семью, которой не было у него самого. Он хотел детей, чтобы укрепить свою связь с миром, в котором жил. Вокруг становилось все больше жестокости, бесчеловечности, и он мечтал создать вокруг себя пространство, полное любви, прочных связей, где можно чувствовать себя в безопасности.
Но ничего этого уже не будет. Завтра его не станет. Жюльет, наверное, уедет во Францию, начнет новую жизнь. Может быть, его ребенок даже никогда не узнает о его существовании. Да и что он может ему оставить? У него не было состояния, чего-то такого, что говорило бы, что он жил на земле.
Да, он вылечил несколько человек, но кто об этом вспомнит? Вдруг ему в голову пришла мысль: а что, если жениться на Жюльет, пока он жив? Вот оно, решение! Это будет означать, что он официально признал своего ребенка. Несколько минут он обдумывал все это, потом достал мобильный телефон, который одолжил у Жюльет, и позвонил в мэрию, чтобы узнать, как осуществить то, что он задумал. Можно ли заключить брак сегодня вечером или завтра утром? Ему ответили, что тут не Лас-Вегас и любая пара, которая хочет вступить в брак, должна получить лицензию, которую полагается оформить за сутки до церемонии. Это было логично: у людей было время одуматься и не наделать дел в порыве страсти. Но ему не нужно было это время. Сэм повесил голову и задумался.
— Ты всегда будешь меня любить?
Сэм поднял голову. Жюльет тянулась к нему, стоя на цыпочках.
— Всегда, — ответил он, целуя ее.
Как бы он хотел, чтобы это было правдой, но, как говорила Грейс, бывают обстоятельства, которых не избежать.
Они поймали такси, и, когда Жюльет уже садилась в него, у Сэма вдруг возникла одна идея:
— Ничего, если я тебя ненадолго оставлю? Мне нужно заехать в больницу.
— А я так надеялась провести вечер вместе!
— Дай мне всего два часа. Это очень важно.
Жюльет расстроилась.
— Два часа, не больше! — пообещал Сэм, закрывая дверцу такси и посылая Жюльет воздушный поцелуй.
Оставшись один, он посмотрел на часы. Было еще не поздно. Если он поторопится, то успеет. Не дожидаясь такси, он бросился к ближайшему метро. Жюльет он сказал, что поедет в больницу, но сам отправился в банк.
— Вообще-то наши финансовые консультанты принимают только по предварительной записи, — сказал ему сотрудник, встречавший посетителей. — Но возможно, у кого-нибудь найдется свободное место в расписании. Я узнаю.
Сэм сидел в зале ожидания и перебирал рекламные проспекты. Когда он вошел в кабинет Эда Зика-младшего, консультанта по инвестициям, в его голове окончательно созрел план.
— Чем могу помочь? — спросил консультант.
— Меня интересует страхование жизни, — сказал Сэм.
— У нас есть прекрасная программа, простая и недорогая.
Сэм кивнул.
— Вам известен принцип страхования жизни? Каждый месяц вы вносите определенную сумму. Если все в порядке — дай бог, чтобы так и было, — вы теряете эти деньги. Но в случае вашей внезапной смерти мы выплачиваем заранее оговоренную сумму тому, кого вы укажете: жене, детям… или любому другому человеку. И в этом случае вашим близким не нужно вступать в права наследства.
— Это именно то, что нужно.
Меньше чем за полчаса они обсудили размер взносов, период действия страховки, ее размер (семьсот пятьдесят тысяч долларов) и того, кто ее получит (Жюльет Бомон).
Сэм заполнил медицинскую анкету и подтвердил, что завтра же пройдет обследование и сдаст анализ крови. Учитывая его возраст, обследование не займет много времени. Эд Зик дал список учреждений, в которых можно было пройти обследование. К счастью, в этом списке оказалась и больница, в которой работал Сэм. Он все сделает завтра утром. Еще одна удача: Эд Зик работает в субботу и подпишет договор, как только получит факс с результатами обследования. Сэм уже собирался поставить свою подпись, когда консультант, доверительно понизив голос, предложил дополнение к договору: сумма страховки удваивается в случае, если клиент умирает в результате несчастного случая. Сэм нахмурился. Он прослушал курс лекций по медицинскому страхованию и знал эту уловку. По статистике, только один из двенадцати человек, застраховавших свою жизнь, погибал в результате несчастного случая. Страховые компании не очень рисковали, а увеличение суммы взносов позволяло им получать неплохой доход.
— Хорошо, — согласился Сэм, думая о катастрофе на канатной дороге, которая унесет его жизнь.
Эд Зик, улыбаясь, протянул ему руку, довольный тем, как легко обработал идеального клиента. «Завтра ты уже не будешь так радоваться», — подумал Сэм, прощаясь. Но это было слабым утешением.
На улице было холодно, вечерело. На небе появились первые звезды. Сэм с облегчением вздохнул. Ну что же, по крайней мере, Жюльет будет обеспечена. Хотя он прекрасно понимал, что деньги решают не все.
* * *
Юг Бруклина, Бенсонхерст, начало вечера

 

Марк Рутелли поднялся на второй этаж небольшого кирпичного дома. Открыл дверь в свою квартиру, но свет включил не сразу. Жалюзи были подняты, и комнату заливал синеватый лунный свет. Рутелли жил в маленькой квартире, обставленной скромно и так, словно ее владельцу было все равно, какие предметы его окружают, но его знакомые удивились бы тому, насколько в ней было чисто.
Рутелли уже два дня не был дома. Прошлую ночь он провел в больнице, а потом вышел на дежурство. Работа отвлекала его от ненужных мыслей, но теперь он угрюмо думал, что вечер придется опять провести в одиночестве.
Он поставил компакт-диск в проигрыватель. Зазвучала симфония Прокофьева. Рутелли знал и любил классическую музыку. Люди, знакомые с ним поверхностно, считали его опустившимся алкоголиком, и он не пытался их разубедить. Но те, кто помнил, каким он был раньше, знали, что он далеко не прост.
Марк принял душ, побрился и переоделся в черные джинсы и темно-синий свитер, который когда-то давно ему подарила Грейс. Он уже несколько лет не надевал его. Впервые за последние месяцы он отважился посмотреть на себя в зеркало. Обычно ему не нравилось то, что он там видел, но после того, как он спас Джоди, что-то изменилось. Он твердо смотрел в глаза своему отражению.
Потом он пошел на кухню и достал из холодильника упаковку пива: шесть банок «Будвайзера». Это была его ежевечерняя доза, единственное средство, помогавшее заснуть. Он отлично знал, что будет дальше. Он будет пить, пока под действием алкоголя не провалится в беспокойный сон. В три утра он проснется в панике, весь дрожа, и выпьет водки, чтобы снова заснуть.
Он поставил пиво на стол, но пока не притрагивался к нему.
«Кого ты хочешь обмануть? Все равно ты его выпьешь».
Он открыл первую банку, но все еще не начал пить.
«По-прежнему уверен, что сумеешь остановиться?»
Он вылил пиво в раковину. Вторую банку, за ней третью… Пока не осталась только одна.
«Ну и?.. Продолжай! Посмотрим, как это у тебя получится».
Ему до смерти хотелось выпить. Но он вылил и последнюю банку тоже. Открыл воду, чтобы уничтожить запах.
Закурил и вышел на балкон. Завтра он пойдет за помощью к Сэму Гэллоуэю. Если понадобится, пройдет курс лечения. Впервые после смерти Грейс ему показалось, что есть то, ради чего стоит это сделать. Он сделает это для себя и для Джоди.
Марк подул на руки, чтобы согреться. Холодный воздух обжигал кожу. Он собирался вернуться в комнату, когда услышал за спиной шаги.
— Привет, Марк.
Он обернулся.
Грейс стояла в трех метрах от него. Прекрасная, уверенная в себе, именно такая, какой он ее помнил. В глазах у Рутелли потемнело. Это было слишком даже для него.
«Черт, я ведь не пил уже два дня». Все ясно, он сходит с ума. Он шагнул к Грейс, попытался заговорить, но голос его не слушался.
— Я… Я не понимаю…
— Думаю, тут нечего понимать, — ответила она и прижала палец к его губам.
Она обняла его, и Рутелли забыл обо всем. Они долго стояли, прижавшись друг к другу. Рутелли вспомнил ее запах — молоко и ваниль.
— Мне так тебя не хватало, — сказал он.
— Мне тоже, Марк. Мне тоже.
Сердце Рутелли отчаянно билось от радости и волнения. Он цеплялся за рукав Грейс, не в силах отпустить ее ни на шаг. Его накрыл страх, что он снова потеряет ее.
— Ты действительно вернулась? — наконец спросил он.
— Да…
Грейс замолчала. Ей тоже было трудно справляться со своими чувствами.
Она посмотрела ему в глаза, коснулась его щеки.
— Да, Марк… но я не смогу остаться.
Лицо Рутелли исказилось. Грейс положила голову ему на плечо.
— Я все тебе объясню.
* * *
Через час Грейс закончила свой рассказ. Рутелли был потрясен. История, которую он услышал, была невероятной, но ему пришлось в нее поверить. Он знал, что Грейс говорит правду. Сейчас он был счастлив, что видит ее, и не стал задавать вопросы, на которые — он знал это — ответов не будет.
Зато вопросы были у Грейс.
— Возможно, ты сумеешь мне помочь, — сказала она, протягивая ему кипу бумаг.
Рутелли открыл папку. Это был отчет о вскрытии Грейс. Он видел его несколько раз, но снова стал внимательно перечитывать.
— Тебе ничего не кажется тут странным?
— Что именно?
— Следы героина, Марк! Откуда? Я же не употребляла наркотики!
Рутелли вздохнул и отвел глаза.
— Ты что, не помнишь?
— Нет.
Грейс со страхом ждала, что скажет Марк. Она уже ни в чем не была уверена. Кем она была на самом деле? Неужели в ее жизни были темные страницы?
— Твое начальство предложило тебе работать под прикрытием…
— Я что, была подсадной уткой?
Рутелли кивнул.
— Тебя убили, когда ты работала, внедрившись в банду наркоторговцев.
— И поэтому в моей крови нашли наркотики…
— Да. Сама знаешь, когда внедряешься, приходится идти на то, чего бы ни за что не стал делать в обычной жизни.
Грейс медленно кивнула. Воспоминания постепенно возвращались. Чтобы стать членом банды и остаться в ней, нужно было регулярно колоться на глазах у всех. Грейс знала, что многие из полицейских, работавших на этом задании, сами стали наркоманами и перешли на другую сторону закона.
— Поверь мне, я очень старался отговорить тебя от участия в этом, — сказал Рутелли. — Но ты была молодым бесстрашным полицейским, душой и телом преданным своей работе.
— Я хотела быть полезной обществу. Хотела, чтобы мир, в котором будет жить моя дочь, стал лучше.
— Да. И еще ты была упряма как осел. И вот чем все это кончилось.
— Жизнь часто бывает жестокой, — ответила Грейс, думая о том, что стало с Джоди.
— Верно. Жестокой и короткой.
Им обоим было очень грустно. Грейс рассердилась на себя за то, что из-за нее их встреча была омрачена печальными воспоминаниями.
— Марк, не будем портить этот вечер. Поужинаем где-нибудь? — спросила она, пытаясь быть веселой.
— Куда ты хочешь пойти?
— В наш ресторан, — ответила она, улыбнувшись.
Они поехали на север и оставили машину у Бруклинских высот, в двух шагах от «Ривер-кафе». Это был знаменитый ресторан, откуда открывался потрясающий вид на Манхэттен и Бруклинский мост. Раньше они патрулировали этот район и часто говорили друг другу, что когда накопят денег, то обязательно сходят в «Ривер-кафе». А пока им хватало пиццы от «Гримальди», которую они ели прямо в машине. Пицца в машине, вот что они называли «наш ресторан». Не так шикарно, как «Ривер-кафе». Но вид на Манхэттен от этого хуже не становился.
Грейс ждала в машине, пока Рутелли ходил за пиццей. Он постучал в стекло и забрался внутрь с картонными коробками.
— Тебе «Пицца дель Маре», если я правильно помню…
— Да, ты все правильно помнишь.
Они ели как в старые добрые времена, слушая радио и глядя на Бруклинский мост. Нейл Янг играл на гитаре «Полнолуние». Небоскребы Нижнего Манхэттена лежали у их ног, и Грейс с Марком снова казалось, что город принадлежит им двоим. Здесь они часами разговаривали, шутили, строили планы.
Они помолчали, потом Рутелли задал вопрос, который жег ему губы:
— А ты не можешь задержаться хоть ненадолго?
Грейс покачала головой.
— Нет, Марк. То, что я сейчас делаю, и так слишком безответственно.
— Как и когда ты… уйдешь?
И она рассказала ему, что произойдет завтра на канатной дороге Рузвельт-Айленда. Рутелли не проронил ни слова. Его плечи поникли.
Грейс попыталась утешить его.
— Сними меня с пьедестала. Ты должен научиться жить без меня.
— Я не могу.
— Можешь. Ты еще молод, у тебя куча достоинств. Ты можешь начать жизнь сначала, завести семью, быть счастливым. И пожалуйста, позаботься о Джоди.
Рутелли повернулся к ней.
— Но… А ты сама?..
— Я умерла, — мягко ответила Грейс.
С этим Рутелли так и не смог смириться.
— Я должен был пойти с тобой в тот вечер. Я должен был защищать тебя, никогда не оставлять одну!
— Нет, Марк! Нет. Тебе не в чем себя упрекнуть. Все так, как оно есть. Это жизнь.
Но Рутелли не сдавался.
— Все могло быть совсем иначе!
Они оба замолчали. Наконец Грейс провела рукой по его волосам.
— Хватит носить по мне траур, — прошептала она.
Рутелли молча кивнул.
— Сделай это для меня. Пора разрушить стену одиночества, которую ты воздвиг вокруг себя.
— Грейс, если бы ты знала, как я по тебе скучаю.
Его голос сорвался, и он отвернулся, чтобы она не видела, как он плачет.
— Я тоже, — ответила она и потянулась к нему.
Они забыли обо всем и поцеловались, в первый раз за этот вечер.
В Бенсонхерст они вернулись после полуночи. Остановив машину у своего дома, Рутелли подумал, что настала пора прощаться. Его сердце сжалось.
— Я хочу, чтобы ты знала…
Но Грейс тихо прервала его:
— Я знаю. Я все знаю.
Она боролась с волнением. И весело сказала:
— Ты что, не пригласишь меня пропустить последний стаканчик? Я думала, ты знаешь, как себя вести с женщинами…
Оба испытывали легкую неловкость, поднимаясь по лестнице, но, когда они оказались в квартире, смущение исчезло, и они бросились друг другу в объятия. Они знали, что это их ночь. И что она последняя.
Они не потратили даром ни одной минуты. Время исчезло. Остались только два безумно влюбленных человека, для которых не существовало больше ничего в мире.

 

Рутелли проснулся на рассвете. Его разбудило пение птиц. Квартира была залита бледным утренним светом. Он медленно повернул голову. Чуда не случилось. Грейс не было, и он знал, что она не вернется. Он встал и подошел к окну. Он долго думал обо всем, что рассказала ему Грейс, и вдруг понял, что должен сделать. Он еще раз все взвесил и принял решение.
Назад: 28
Дальше: 30