Книга: Советистан. Одиссея по Центральной Азии: Туркменистан, Казахстан, Таджикистан, Киргизстан и Узбекистан глазами норвежского антрополога
Назад: Искусство держать лицо
Дальше: Музей в пустыне
Из чего сделаны мечты
В самом центре плохо освещенной комнаты сидела пожилая женщина, помешивая что-то в цинковой ванне с кипящей водой. Плотно прижимаясь друг к другу, на самой поверхности воды плавали несколько тысяч коконов. Они были похожи на гладкие камни. Когда женщина шевелила их деревянной палкой, от коконов отделялась тонкая, похожая на паутинку, извилистая нитка. Опытной рукой женщина зачерпывала по 40-50 прозрачных, почти невидимых нитей и наматывала на катушку старомодной прялки. Когда катушка заполнялась тонкими слоями шелковых нитей, она клала ее в бак с холодной водой размякать в течение часа, чтобы потом их можно было сначала распутать, а затем скатать в нетугие мотки пряжи. После такой обработки нити становились плотными, приобретая оттенок спелой пшеницы.
– Каждый кокон содержит до четырех тысяч метров шелковых волокон, но только из четверти этого можно свить плотную однородную нить без разрывов, – пояснил мне мой гид Эмильбек. Он был серьезным молодым человеком. Хотя английский выучил самостоятельно, но владел им все же довольно функционально. – Все остальные будут отсортированы и повешены на крючки сушиться.
Он указал на толстые катушки с грубой, пожелтевшей ниткой, висевшие сзади нас на стене:
– Их мы используем для изготовления ковров.
Сырье ставят на водяную баню, добавляют мыло, натрий и еще один ингредиент, который Эмильбек не захотел открывать, потому что это производственная тайна. Когда через час женщина выудила нити из горячей вспенившейся жидкости, грубые, жесткие волокна трансформировались в необыкновенно мягкий, гладкий шелк необыкновенной белизны.
Вдоль стен стояли серые холщовые мешки, заполненные до краев пушистыми, белоснежными коконами. Каждый кокон был толщиной 3-4 см и несколько сантиметров в ширину; он выглядел таким легким и пористым, что казалось, вряд ли мог весить больше, чем воробьиное перышко. Затем высушенные коконы поставляют в Андижан, на фабрики профессиональных производителей.
Размножение личинок шелкопряда – это одновременно и искусство, и напряженный труд. Драгоценные коконы получают от бабочек, относящихся к семейству Bombyx mori. В последние дни своей жизни самка откладывает около пятисот крошечных яиц, а затем умирает. Производители личинок шелкопряда внимательно следят за крошечными яйцами – более тысячи яиц, собранных вместе, весят всего один грамм. По весне, в течение всего лишь нескольких напряженных дней, эти личинки лопаются. Во время этой решающей фазы, чтобы не потревожить рост личинок шелкопряда, многие фермерские семьи переезжают из своих домов в сараи или времянки. Едва вылупившись, личинки тут же начинают поедать все подряд. Хотя у мелких личинок нет глаз и они едва умеют двигаться, они обладают почти невротической привередливостью к еде, питаясь только свежими листьями белой шелковицы. Листья необходимо собрать после того, как сойдет роса, и кормить личинок приходится каждые полчаса.
В следующем месяце крошечные личинки шелкопряда занимаются лишь тем, что питаются и выделяют экскременты. В течение этих недель фермеры заняты только кормлением, уборкой и организацией идеального освещения и необходимой температуры для этих ненасытных существ. Личинки шелкопряда очень чувствительные и могут погибнуть при воздействии внезапных громких звуков, сильных запахов, тепловых колебаний или отсутствии достаточной гигиены. Они даже засыпают по очереди. Для производства одного килограмма шелка необходимо более двух сотен кг шелковицы.
Сменив кожу четыре раза за период кормления, личинки становятся более пяти сантиметров в длину и увеличивают свой первоначальный вес в несколько тысяч раз. Затем они прекращают есть и начинают вращаться. В течение трех последующих дней из канала, расположенного под нижней губой, личинки выделяют жидкость под названием «фиброин», появляющуюся в виде двух длинных ниток, связанных между собой секрецией серицина. Вступая в реакцию с воздухом, эта субстанция затвердевает и связывает обе нити воедино. Личинка шелкопряда оплетает свое тельце этой шелковой нитью в виде причудливых узоров, образуя куколку. Клейкое вещество на шелке необходимо растворить в горячей воде, поэтому коконы помещают в кипящую воду перед тем, как начать мотать нитку. Бабочки образуются спустя 12-16 дней после окукливания, однако очень немногие куколки обретают крылья. После того как личинки шелкопряда заканчивают вращаться, коконы помещают в специальные жаровни, погружают в кипящую воду или обдают паром, из-за чего личинки гибнут. Коконы выкладывают на солнце сушиться перед тем, как отправить на фабрики, где фибрион уже превращается в разноцветные шелковые платки.
Согласно легенде, шелк был впервые обнаружен Си Лин Ши, будущей супругой Желтого Императора Хуан-ди, в 2640 в. до н. э. Как-то раз, когда она сидела за чашкой чая в тени тутового дерева, в ее чашку упал кокон шелкопряда. Собираясь уже вынуть кокон, она обнаружила, что тот, растворившись, превратился в длинную тонкую нить. Вот так, если верить той древней истории, и родилась идея производства шелка. Однако недавние археологические открытия показали, что секрет производства шелка из бабочки был известен в Китае за 1500 лет до того, как кокон предположительно упал в чашку Си Лин.
Эмильбек привел меня в красильную комнату, где в большом, слабо освещенном зале сидело восемь молодых людей. С глубокой сосредоточенностью они склонялись над плотным слоем расположенных параллельно друг другу шелковых белых нитей. Безо всяких рулеток и линеек они расписывали белые нитки причудливыми узорами, лишь изредка бросая взгляды на лежащую перед ними готовую шаль, раскрашенную голубыми, желтыми и черными цветами, используемую в качестве модели. Вдоль стен стояли люди, чья задача заключалась в том, чтобы обвязывать отмеченные места ниткой или лентой так, чтобы когда позже нити опускали в красильную ванну, то прокрашивались бы только определенные участки. После окрашивания нити передавали обратно людям с лентами, которые покрывали окрашенные участки новой краской, предварительно удалив старую, чтобы каждый новый слой становился более заметным.
Мастерская красильщиков была самой интересной из всех. На фабрике при производстве используются только натуральные цвета, поэтому посреди большой комнаты аккуратными стопками были разложены луковая шелуха, измельченные грецкие орехи, сушеные гранаты, травы и специи. Эти природные красители придавали шелку более четкие и светлые натуральные оттенки. В соседней комнате я заметила двоих крепких мужчин, державших в руках палки, между которыми были намотаны шелковые нити. Их белую спецовку покрывали пятна от красок всех существующих в природе оттенков, руки тоже давно потеряли свой естественный цвет. Нити были перевязаны лентами так, чтобы цвет коснулся только четвертой части шелка. Точными движениями нити опускались в крупный бак, где уже вовсю кипела и дымилась красильная баня, а затем быстро оттуда доставались. Открытые участки теперь уже были красновато-коричневого цвета. Эти движения нужно было повторить несколько раз, прежде чем нити вывешивались для просушки.
– У нас в городе есть также и современная фабрика по производству шелка, – поясняет Эмильбек. – Там производится несколько миллионов метров шелка в год; все процессы модернизированы и автоматизированы. А здесь мы используем старинный метод, как все это делалось тысячу лет назад. Даже помещения используем старые.
Он указал на крышу, где еще можно увидеть следы затейливой деревянной резьбы.
– У нас работает более сотни человек, все делается вручную – от обработки коконов до плетения из готовых тканей. Процесс это трудоемкий, но и качество, соответственно, тоже высокое. Маргиланский шелк славится во всем Узбекистане.
Маргилан: в каждом коконе содержится по километру шелковой нити
Сегодня Маргилан – провинциальный городок в южной части Ферганской долины, недалеко от границы с Таджикистаном. В городе проживает несколько сотен тысяч человек; большинство из них, как и мой гид Эмильбек, таджики. Помимо шелка, город славится смышлеными торговцами, коих здесь великое множество. В советские времена в Маргилане находился центр всех черных рынков Узбекистана, однако славные торговые традиции города тянутся своими корнями еще дальше в глубь истории: в VII в. Маргилан служил важным пунктом Шелкового пути между Алайскими хребтами Самарканда на западе и расположенным на территории современного Китая Кашгаром.
Шелковый путь не зря получил свое название. Несмотря на существование целого ряда других товаров, которые переправлялись с востока на запад и с запада на восток (лошадей, фарфора и бумаги), на протяжении многих сотен лет шелк оставался одним из наиболее важных и ценных. В последнем веке до нашей эры шелк получил широкое распространение в романском высшем обществе.
Римляне высоко ценили эксклюзивную ткань, и недостаток знаний о ее происхождении и процессе изготовления только способствовал преумножению тайны. Между Римом и Синаем, самым восточным городом Шелкового пути, по прямой линии пролегает 8000 км. В те далекие времена подобное путешествие заняло бы не меньше года. Как правило, прежде чем попасть к богатой римской знати, товары проходили через множество рук, поэтому-то продавцам мало что было известно о происхождении вещей, приобретенных где-то в далеких восточных странах.
А вот в версиях их происхождения недостатка явно не наблюдалось. Вергилий считал, что шелковые нити появлялись из особых листьев, а по мнению греческого географа Страбона, нити извлекались из сушеной коры специальных деревьев, которые росли только в Индии. Плиний Старший предполагал, что шелк – своего рода шерсть, добываемая где-то в дальневосточных лесах.
Китайцы понимали ценность шелковой монополии. Того, кто посмел бы предать секрет происхождения шелка иностранцам, ждала смертная казнь. Но шли годы, тянулись века, и секрет изготовления шелка из бабочек потихоньку стал распространяться. В первых веках нашей эры шелк начали производить индусы, поговаривают также, что приблизительно в 550 году двум несторианским монахам удалось перевезти его контрабандным способом из Китая в Константинополь, предварительно спрятав в бамбуковую палку личинку бабочки-шелкопряда. Неизвестна точная дата начала шелкового производства выходцами из Центральной Азии, однако в I веке Мерву, который находится на территории современного Туркменистана, удалось обогнать Китай и стать крупнейшим экспортером шелка для европейского рынка. Производство шелка в Западной Европе впервые появилось в XIII в. Однако шелк производства стран Азии по-прежнему считается лучшим, и узбеки на протяжении многих столетий совершенствовали это искусство.
Из красильни мы направились в пошивочную мастерскую. Приближалось обеденное время, поэтому там мы застали одну-единственную швею: красивая молодая девушка, застенчиво опустив глаза, рассматривала образец, с которым работала. Эмильбек, который не мог оторвать от нее глаз, поспешил прямо к ней. С пылающими щеками он прошептал что-то ей на ухо. Коротко ответив, она снова опустила глаза на вышивку.
– Это моя девушка, – пояснил он, когда мы отправились дальше смотреть на машины и цеховое оборудование.
– Я так и поняла, – сказала я. – Вы собираетесь пожениться?
Он напрягся:
– Нет, мы слишком молоды. Мне всего лишь 20, а ей 19.
Больше я не спрашивала, и он начал говорить о трудоемкой работе вышивальщицы. Посреди своего рассказа он остановился, не сумев больше сдерживаться:
– Она выходит замуж за другого человека. Так было решено два дня назад, в среду. Я сам только что узнал. – Он бросил напряженный взгляд в воздух и быстро заморгал.
– А вы долго были вместе? – спросила я.
– Да, долго. Я написал ей множество писем, но она ни разу так и не ответила.
В мастерской повисла гнетущая тишина. Девушка продевала иглу сквозь шелковую ткань снова и снова, но глаз не поднимала. В конце концов Эмильбеку удалось собраться, и он продолжил экскурсию механически и без волнения.
Когда мы вышли во двор, он с горечью сообщил, что двумя неделями раньше его мать попыталась разыскать мать девушки.
– Она хотела спросить, выйдет ли ее дочь за меня, но той дома не оказалось. Моя мама решила попробовать еще раз и сегодня. Но, видимо, опоздала.
– Неужели она захочет выйти замуж за другого мужчину? – спросила я.
Эмильбек потемнел лицом:
– Да.
Оставшаяся часть экскурсии была более обрывистой. Эмильбек показал мне комнату плетельщиц ковров, где шестеро сидевших в одном ряду девушек танцующими движениями пальцев добавляли к замысловатым узорам все новые и новые узелки. Чтобы закончить самое крупное одеяло, ткачихам обычно требуется два года. Эмильбек повторил несколько заученных фраз об искусстве плетения ковров и провел меня дальше в зал, где изготовлялись шали. Там перед длинными рядами ткацких станков сидело человек двенадцать женщин; они превращали только что изготовленные мужчинами в мастерской и красильне шелковые нити в разноцветные полосатые шали. Каждый раз, когда женщины прижимали к нему нитки, челнок издавал особый стук. Женщины, попеременно орудуя ногами и руками, сменяли ритм; с их лиц градом катился пот. Одни и те же движения снова и снова. Процесс плетения продолжался в одинаковом темпе, но не в такт – ритмический стук напоминал музыкальную синкопу.
После этого Эмильбек показал мне фабричный цех, где оборудование 1950-х годов казалось чем-то из далекого будущего. Пока ткачихи были на обеде, я решила походить вокруг и самостоятельно изучить станки. Эмильбек ждал меня снаружи. После нескольких минут он все-таки вернулся; его лицо было мокрым от слез.
– Мне сейчас так плохо, – признался он.
– Но здесь столько милых девушек, – ободряюще сказал я. – Найдешь себе другую, не сомневайся.
Он покачал головой:
– У меня сегодня нехороший день.
Закончив экскурсию, мы снова прошли мимо мастерской вышивальщиц. Усевшись рядышком, девушки обедали. Та, в которую был влюблен Эмильбек, выставила вперед айпод, пока три другие, нагнувшись перед экраном, чтобы поместиться в кадр, хихикали, совершенно не обращая никакого внимания на отвергнутого поклонника.
– Не люблю я эти современные технологии, – пробормотал Эмильбек. – Лучше уж потратить время на чтение книг. Когда у меня есть свободное время, я все время книги читаю. Предпочтительно на английском, а в последнее время в основном Шекспира.
Когда мы добрались до магазина, где обычно завершаются экскурсии, он взял себя в руки, снова превратившись в гида:
– А вы знаете, почему Маргилан называется Маргиланом?
– Не знаю.
– Это имя придумал Александр Македонский, – сказал он. – По дороге на Восток он останавливался здесь на обед, который состоял из хлеба и молока. На персидском молоко звучит как «марг», а хлеб называется «нан» на обоих языках – на персидском и на узбекском.
– Вы всегда как-нибудь да пересекаетесь с этим Александром, – сказала я со смехом. – Похоже, что по дороге на Восток он успел посетить бесконечное количество мест. Половина Центральной Азии считает себя его потомками!
– Александр Великий был узбеком, – услышала я голос позади себя, говоривший на прекрасном английском. Обернувшись, я увидела единственного клиента магазина – это был высокий брюнет в кожаной куртке и дорогих брюках.
– Греки поспешили бы с этим не согласиться, – возразила я.
– Да, он был узбеком, – самоуверенно повторил мужчина. – Его настоящее имя было Искандер, и его дед также был узбеком.
– Для меня это нечто новое, – сказала я. – Предполагаю, что как и для большинства греческих историков.
Мужчина как будто бы не заметил моей иронии.
– Греки – это тоже узбеки, – сказал он. – Изначально существовало три типа греков, а черные греки – это были на самом деле узбеки.
– Разве узбеки не были изначально кочевниками, которые в XVI в. пришли сюда с территории, расположенной к северу от Аральского моря? – Я поискала глазами Эмильбека, чтобы получить от него поддержку, но его уже не было.
– Нет, – уверенно сказал высокий. – Они пришли с юга. Они были греками.
– Но вы ведь только что сказали, что это греки были узбеками?
– Это именно то, что я сейчас говорю. Узбеки были греками.
Смысла спорить с подобной логикой не было никакого, однако это в очередной раз продемонстрировало мне, насколько тесно связана история Центральной Азии с большим внешним миром. Народы Центральной Азии никогда не жили в изоляции, но на протяжении тысячелетий им, вероятно, приходилось иметь дело с вторжениями армий, пришедших с востока и с запада, с севера и юга. Народы подтягивались сюда со всех сторон света; некоторые оставались на более или менее продолжительное время, а некоторые в конечном итоге обустраивали в степи собственные дома. Среднюю Азию всегда характеризовало именно ее центральное положение в самом сердце Азии, между Европой и Востоком, посреди торгового пути между Востоком и Западом. Ее судьба, ее местоположение, поток людей и идей привели в конечном итоге к тому, что такие города, как Самарканд и Мерв, в свое время превратились в процветающие центры знаний.
Период Советской власти, когда Центральной Азии отводилось место на окраине империи и к тому же за жесткой колючей проволокой, стал для них просто какой-то исторической аномалией. Однако именно благодаря этому необыкновенному состоянию изоляции и замкнутости до наших дней дошла потрясающая коллекция советского искусства.
А также благодаря упорным усилиям русских людей.
Назад: Искусство держать лицо
Дальше: Музей в пустыне
