— Так! Тишина в зале! — зло прокричал судья и ударил три раза деревянным молотком по большому дубовому столу, по тому самому месту, где от многолетнего стучания его предшественников образовалась заметная выбоина.

После третьего удара молоток все-таки слетел с рукоятки, отскочил в судью и затем упал на пол.

— Ах ты, мать твою ити! — выдохнул судья и полез под стол за отлетевшей частью.

Недолго покряхтев, тихо почертыхавшись и поматерившись, он наконец принял вертикальное положение, поправил свежевыстиранный спортивный костюм и отпил воды из граненого стакана.

— Итак, я судья Кучургинского общинного суда Яков Лихолетов.

— Да знаем мы, — раздался хмельной голос из зала.

Рука судьи машинально дернулась, но в ней оставалась лишь рукоятка молотка.

— Петрович! Я тебе сейчас не кум! Я при исполнении! Ну-ка, воздержаться! Штрафовать буду именем устава общины!

— Все, молчу, молчу…

— Ты пьяный, что ли? Это с утра-то?

— Это после вчерашнего еще, Яшка…

— Так! Все! Тишина в зале! — снова рявкнул немолодой уже Лихолетов. — Итак, в нашем общинном суде слушается разбирательство по факту превышения должностных полномочий… — Он поднес пенсне к глазам и, сильно склонившись над столом, стал читать с лежащего там листа: — Уполномоченным на исполнение правосудия Павлом Хо… Хо…

— Ходокири, — помог ему сидевший в центре зала, на всеобщем обозрении, огромный упитанный человек с азиатским разрезом глаз, сплетенной в косу черной бородкой, длинными черными волосами, стянутыми в тугой хвост.

Одет детина был в кожаную рейтарскую куртку.

— Павлом Ходокири, — кивнул судья. — Итак, суть дела. Суть дела… — Он стал перебирать ворох бумаг на столе. — Да где же эта суть, мать ее…

— Так, может, я пойду тогда? — привстал Павел.

— Сиди… А! Вот. Суть дела, значит…

— А удостоверить личность?! — крикнул кто-то из зала.

— Ах да, — дернул головой судья. — Так! Свидетели, где вы… Вот. Вы подтверждаете личность упомянутого рейтара Павла Ходокири?

Поднявшиеся два субъекта, один из которых — с жутким землистым цветом лица и синюшной картофелиной носа, синхронно закивали.

— Кто сидит перед вами на стуле?

— Рейтар, Павел Ходокири, — пробормотали свидетели.

— Отлично. Садитесь. Возражения в зале есть? Нету… Замечательно. Итак, суть дела. — Лихолетов снова поправил пенсне. — В ноябре, значит, месяце прошлого уже, две тысячи пятьдесят первого года… Да мать твою ити, кто ж писал так неразборчиво… Пятьдесят первого года, значит, вами, Павлом Ходокири, был по найму получен от управы Кучургинской общины, Орловского ареала, исполнительный лист на право произведения ареста Глеба Чмары и двух его сыновей по указанному в исполнительном листе списку обвинений. Это так?

— Да, это так. — Ходокири кивнул.

— Замечательно, — хмыкнул судья. — И в январе этого, уже пятьдесят второго года оба… то есть три субъекта, на чей арест вы подписали с нашей управой найм, были вами же убиты. Это так?

— Э-э… Простите, но то был несчастный случай. — Павел развел руками.

— То есть… — Лихолетов закряхтел, морщась и ерзая на стуле. — Погодите, рейтар, вы признаете, что обнаружили стоянку банды Чмары в количестве трех человек… Из них, — он снова уставился в лист, — сам Глеб Чмара и его двое сыновей, Дмитрий и Володимир.

— Владимир, — поправил Павел.

— Тут написано Володимир… Да впрочем, какая, хрен, разница. Вы обнаружили их стоянку на реке Вые… Вы… Вытебеть, что на западе, усамой границы с Калужским резерватом. Так?

— Да. Так.

— Как вы их обнаружили?

— Слушайте, у меня на руках был исполнительный лист. Я подписался на поимку этой банды. Получил аванс и еще больше хотел получить все вознаграждение. Ну, так я следил за ними. Искал их. Вот и вышел на них, когда они порыбачили и затеяли готовить уху.

— И после того, как вы обнаружили банду, все они погибли в результате, как вы утверждаете, несчастного случая?!

— Именно. — Ходокири кивнул.

— Не из-за превышения возложенных на вас полномочий, а по какой-то нелепой случайности?

— Совершенно верно! — Павел ткнул указующим перстом (единственным, кажется, без массивной печатки) в высокий потолок зала.

— В результате этого, как вы выразились, несчастного случая отец, то есть Глеб Чмара, получил по голове удар веслом. Так?

— Да. Совершенно случайно я ударил его веслом. Дело в том, что там невысокий, но довольно крутой склон берега. Я подкрался незаметно, и снег стал сползать. А тут торчит что-то. Я ухватился во избежание падения за это весло. Но все-таки упал и дернул им. А старший Чмырь… Чмара, простите, уже ко мне бежал. И налетел на весло. То есть технически это не я его ударил. Это он ударил своей головой весло, которое было в моих руках.

— Три раза? — Судья посмотрел на рейтара поверх стекол пенсне и ухмыльнулся.

— Почему три? Один раз всего.

— А откуда там взялось весло, если река Выеб… Вытебеть покрыта в это время года крепким льдом?

— Там, на берегу, старая бревенчатая сторожка. Возле нее лодка и все такое. Видимо, это была одна из тайных стоянок банды.

— Хорошо, допустим, — кивнул судья. — Вы настаиваете на том, что вами был нанесен один удар?

— Ну да.

— Но наши эксперты, осмотрев тело погибшего, обнаружили не только пробитый череп, но и сломанную шею, и раздробленный копчик. Все это вследствие мощного и точного удара в каждую из поврежденных частей тела.

— А, — усмехнулся Павел. — Так это… Он, ударившись головой о весло, отскочил и ударился сначала копчиком об дерево… Там деверево такое, двойное, как рогатка. Ну и отскочил от первого ствола, а по второму ударился шеей. Жуткая, нелепая смерть. — Ходокири сделал скорбное лицо. — Я соболезную близким усопшего…

— Единственными его близкими являются два его сына. Тела которых найдены тут же. Один — со сваренной головой, которую окунули в котелок с ухой, что готовилась на берегу реки, на костре. Второй — торчащий ногами вверх в лунке. Тоже, естественно, мертвый. Мало того что захлебнулся в ледяной воде, так нам еще и выдалбливать его пришлось почти час. Вы хотите сказать, что и эти две смерти стали результатом несчастного случая?

— Вы не поверите, но да! — засмеялся, делая невинное лицо, Павел.

— Не поверю. И это мягко сказано.

— Я протестую, — нахмурился Ходокири. — Вы предвзято ко мне относитесь.

— Послушайте, рейтар, вы не можете протестовать. Протестовать может ваш защитник.

— Но у меня нет защитника!

— Вот именно. Потому что вы не на суде. Мы вас не судим, а рассматриваем дело о превышении полномочий, данных исполнительным листом.

Скрипнула входная дверь. Кто-то вошел в зал и уселся на пустующее место в дальнем ряду. Из-за яркого света, бившего из окна прямо в лицо Павлу, и сумрака да еще стоявшего столбом табачного дыма в той части зала, где находилась дверь, было невозможно определить, кто пришел. Слышен был лишь характерный скрип кожаной куртки.

— А в чем разница? — Павел вскинул голову, устремив взор на судью.

— Да разница в том, что если окажется, что вы превысили свои полномочия, то вознаграждения не получите. Также вам будет запрещено наниматься на работу, связанную с исполнением правосудия по найму, во всем нашем ареале. Никто вам не выдаст больше исполнительный лист.

— Ах вот оно что! — подпустил в голос обличительного пафоса рейтар. — Я, значит, избавил общество от опасной банды. Вы в этом убедились и решили меня кинуть с оплатой моего труда. Красиво, однако, у вас тут дела делаются.

— Следите за базаром! — рявкнул судья и хлопнул ладонью, за неимением молотка, по столу. — Вы оскорбляете суд!

— А вам, значит, оскорблять меня можно?

— Да все правильно он сделал! — раздался в зале крик, и за ним последовала серия одобрительных восклицаний. — Надо было уродов этих вообще бобрам скормить по кусочкам!

— Тишина в зале, йоп!.. Тишина, я сказал! Короче, рейтар, вы утверждаете, что Дмитрий Чмара оказался с головой в кипящем котле случайно?

— Да…

— Но как, черт возьми?

— Он выскочил из хижины. Побежал на меня с топором. Вы топор-то нашли?

— Нашли в снегу. Но наличие топора у костра не может быть истолковано как наличие оружия у погибших. Ибо топор нужен для рубки веток и колки поленьев, коими костер и питался. Верно?

— Это спорное замечание.

— Почему же? — удивился судья.

— Да потому, что этим топором можно раскроить человеку башку. Ваши эксперты подтверждают это?

— Ну, вообще, да, — насупился Лихолетов. — Можно и башку.

— Вот видите. Я тоже подумал именно о своей голове. Я не подумал, что несется он с матерной бранью лишь для того, чтобы срочно наколоть дрова для костра, на котором варилась уха.

— И что вы сделали?

— Я уклонился от атаки. Увернулся просто.

— А что он?

— Он оступился и упал головой в котелок.

— Как удачно! — хихикнул судья.

— Что ж за бессердечный вы человек такой! — упрекнул Павел. — Он головой упал в кипящую уху.

— Удачно для вас, рейтар.

— И смысл удачи в том, что я тут сижу и доказываю почтенному суду: не превышал я своих полномочий. Так получается? Охренеть не встать!

— Объясните, Павел, почему он не выскочил из котелка.

— Ёшкин кот, так он же сварился! — воскликнул Ходокири.

— Нет. В первую секунду он ошпарился. И по логике, должен был тотчас принять меры к своему спасению. Очень быстро высунуть голову из котла. Почему он этого не сделал?

— А я почем знаю. Ленивый был, наверное.

По залу пробежал сдавленный смешок.

— Не надо дурака валять! Вы его держали!

— Я его не держал! Там же третий Чмара был!

— Кстати, о нем. Как вышло, что он оказался в той же позе, что и его брат? Но головой не в кипящем котле, а в ледяной реке?

— Не знаю. Я его таким нашел. Может, сом потащил беднягу, и он застрял в лунке. А может, увидел язя и на радостях нырнул за ним. Не знаю я.

— То есть вы не пытались его утопить?

— Что за ерунда! Ну что за ерунда, ваша честь?! — патетически воскликнул Павел. — Зачем мне избавляться от свидетельства выполнения своей миссии? Если б он утонул и его унесло течением, то за него я бы не получил вознаграждения!

— А в чем заключалась ваша миссия? Что написано в исполнительном листе? — прищурился судья.

— Моя миссия заключалась в том, что я обязался обеспечить правосудие относительно этой банды.

— Именно! — теперь указующий перст воздел Лихолетов. — Обеспечить правосудие, но не вершить самосуд! Человек, получающий исполнительный лист на обеспечение правосудия, автоматически считается тем, кто знает пункты условия работы по исполнительному листу! Вы должны были оказать помощь нашей дружине либо самостоятельно обезвредить банду Чмар… Чмарей… или как… Чмырей… И доставить их в управу для суда! А вот суд приговорил бы их за деяния окаянные к повешению! Но вы устроили на реке Выеба… Вытебеть побоище!

— Да ничего я не устраивал, черт возьми! Это все несчастный случай!

— Однако у нас есть свидетель, который утверждает, что вы напали на банду внезапно. Целенаправленно нанесли три удара веслом старшему Чмаре, что стало причиной его смерти. Младший Чмара пытался вступить с вами врукопашную. Но вы нокаутировали его. Тут из хижины выскочил третий Чмара, с топором, и вы выбили топор из его рук, затем окунули его головой в котел и удерживали так до наступления смерти. Потом младший Чмара пришел в себя и, поняв, что ему светит ужасная смерть, бросился бежать. Однако вы догнали его на реке и засунули в прорубь. Головой вниз. Так он и остался.

— Ну что за хер… То есть откуда такая неправдоподобная, даже абсурдная информация?

— Свидетель все это видел своими глазами! — победно воздел руки судья.

— Кто этот ваш свидетель? — встревоженно нахмурился Ходокири.

— Это вас не касается!

— Ох ты ж, йоптыть! Теперь это меня самым непосредственным образом и за самую интимную часть тела касается! Кто свидетель?

— Я не могу этого сказать.

— Почему?

— Из-за опасения за его жизнь.

— Протестую. — Рейтар сложил руки на груди и снова закинул ногу на ногу.

— С чего вдруг?

— Вы меня оскорбляете, ваша честь. Я его жизни не угрожал. На каком основании вы меня в этом обвиняете?

— Я не обвиняю, черт возьми! Но это нормальное явление, когда орган правосудия не разглашает имени своего свидетеля в рассматриваемом деле.

— В таком случае я официально заявляю: вы все это выдумали, чтобы не платить мне за работу.

— Как вас прикажете понимать?

— А так. Вы упомянули свидетеля. Но никто о нем, кроме вас, не знает. Ни я, ни люди в зале. Никто. Это не свидетель, ваша честь. Это фуфло.

— А ну, цыц! Следите за разговором!

— А что не так? Мою личность вон те два алкоголика засвидетельствовали. А кто засвидетельствует вашего свидетеля и то, что он свидетель своих свидетельских показаний?

— А ведь правда! — раздался возглас в зале.

— Да тихо там, — раздраженно фыркнул Лихолетов. — Ну, допустим… это кузнец нашей общины.

— А чего он там делал?! Он тоже в банде?! — послышался очередной голос.

— Да заткнитесь уже, черт возьми, задолбали, честное слово!

— Кузнец? Сташко? — поморщился Ходокири. — Тоже мне свидетель.

— А что не так с ним?

— Он заинтересованное лицо.

— Заинтересованное в чем? — Судья внимательно посмотрел на рейтара.

— В том, чтобы у меня были неприятности. Так что он запросто мог меня оговорить.

— А в чем причина?

— Ну, я с его женой спал, — удовлетворенно улыбнулся Павел.

— Черт возьми! — воскликнул Лихолетов. — И вы считаете это нормальным?!

— Не знаю, как считаете вы, но она очень довольна.

— Тьфу ты! — поморщился судья. — А о ее муже вы подумали?

— Простите, ваша честь, но я не сплю с кузнецами. Не то что не уважаю кузнецов, но как-то не мое это.

В зале кто-то заржал. Судья не выдержал и швырнул в ту сторону обломок киянки.

— И тем не менее, — продолжал Павел, — это является очевидной причиной того, что он меня оговорил, и его свидетельские показания нельзя считать за истину, так как он заинтересованное лицо. Я уже не спрашиваю, каким образом он мог видеть все то, что происходило на реке Вытебеть в тот роковой для банды Чмырей день.

— Он был там. На противоположном берегу. И охотился.

— Я не слышал выстрелов, — возразил Павел.

— Он с арбалетом охотился.

— Да на кого там можно зимой охотиться?

— Он на кроликов охотился. В нашем ареале очень непостоянные цены на патроны. Шкура кролика иногда дешевле пули. Вот он с арбалетом…

— Да я в курсе беспредела местных торговцев. А может, на меня он охотился? А?

— Чему вы удивляетесь, после того как мнете простыни с чужими женами?

— Какие простыни? Это было на сеновале, ваша честь.

— Меня не интересуют подробности! Факт в том, что вы убили трех безоружных людей! Да, преступников! Да, мразей, каких поискать! Но вопреки своим полномочиям!

— Безоружных? Да это самая опасная банда на весь ареал, сами же писали об этом!

— Хорошо, они отлично вооружены. Были! До того момента, как некий торговец оружием продал им бракованную оружейную смазку, которая колом стала на морозе, и они сложили все у печки в хижине! Ведь именно там мы это оружие и нашли впоследствии! И примечательно, что торговец описал некоего человека, поразительно на вас похожего, после визита которого с требованием продать Чмарям принесенную им смазку у этого торговца появились множественные синяки и ссадины и оказались выбиты два зуба!

— А это вы к чему?

— К тому, что вы все спланировали. Нашли торговца, который их снабжал, и избили его. Затем заставили продать бандитам бракованную смазку. А еще, судя по всему, выведали место их ближайшей стоянки. Тоже под пытками. Пошли туда и убили всех, зная, что ничего, кроме топора, они не смогут вам противопоставить.

— А торговец тот арестован?

— Естественно. Спасибо, что хоть его вы нам оставили живым.

— Ну, на него я исполнительный лист не получал.

— Так вы признаете, что убили банду Чмары в количестве трех человек?

— Позвольте представить суду новые факты, — раздался за последним рядом деревянных скамеек голос.

Павел этот голос узнал и наконец понял, кто не так давно вошел с опозданием в зал.

— Кто там еще? — нахмурился Лихолетов.

— Я рейтар, представитель клана «Волчья стая» Артем Полукров.

— Здорово, бродяга! — крикнул обрадованный Павел.

— А ну, тише! — рявкнул судья. — Что там у вас, Полукров?

— Ваша честь, позвольте напомнить, что банда Чмары объявлена в розыск в Воронежском, Курском, Белгородском и Орловском резерватах. Знаете ли вы об этом?

— Знаю. И что? — Лихолетов недовольно фыркнул.

— Я рад, что знаете, это сэкономит нам время, — продолжал высокий, короткостриженый, с аккуратной щетиной на лице рейтар. — Помните ли вы, что по сей день между четырьмя этими резерватами существует так называемый пакт о безграничном возмездии?

— Припоминаю, — нахмурился судья, чувствуя, что этот молодой человек лет тридцати с небольшим ведет к чему-то, что испортит ему настроение.

— Ну, раз вы только припоминаете, то я напомню, что пакт о безграничном возмездии расширяет сферу влияния уполномоченных исполнительными листами в одном из ареалов на другие. Иными словами, теперь преступники не могут после своих лихих деяний в одном ареале спокойно отсиживаться в соседнем, как это было три года назад, до принятия пакта. И на пакте стоит подпись почтенного Кучургина.

— К сути разбираемой здесь проблемы это какое отношение имеет? — проворчал Лихолетов.

Его уже выводила из себя эта вызывающе спокойная манера говорить, которую демонстрировал Полукров.

— Я поясню. В Воронежском и Курском ареалах банда Чмары заочно приговорена к смерти, и листовки с их портретами и суммой вознаграждения за их головы ясно гласили, что правосудию они нужны как живыми, так и мертвыми, в равной степени. Если вы не в курсе, то я сообщаю, что только на протяжении прошлого года в Воронежском резервате этой бандой совершено шесть убийств. Двое из убитых — казачий конный разъезд. То есть блюстители закона при исполнении. Среди убитых женщина, одинокая мать троих несовершеннолетних детей. Более того, этой бандой в прошлом году похищено в Курском и Воронежском резерватах двенадцать детей. В том числе и дети этой женщины. Есть сведения, что их продали в южные пустоши для каких-то видеосъемок, которые заказывают богатые извращенцы из Оазисов. По другим сведениям, детей разбирают на органы в подпольных клиниках Оазисов либо ставят над ними опыты. Как бы там ни было, банда Чмары по праву заслужила смерть. И, говоря откровенно, более мучительную, и даже не одну. С другой стороны, уполномоченный исполнительного листа Павел Ходокири умертвил всех членов банды не посредством нападения с огнестрельным оружием. Как вы сами пояснили, одного забили насмерть веслом, второго сварили в ухе, третьего заморозили в проруби…

— Артем! Это несчастный случай был! — воскликнул Ходокири.

— Паша, заткнись, пожалуйста, сейчас я говорю, — отмахнулся Полукров. — Итак, ваша честь, давайте пристальнее рассмотрим происшедшее. Оружие банды вследствие использования низкокачественной и непригодной для зимы смазки временно выведено из строя. У банды был топор и ножи. Хоть один из бандитов убит огнестрельным оружием?

— Нет, — буркнул судья.

— То есть по меньшей мере шансы были равны. Если не считать, что их было трое, а уполномоченный исполнительного листа — всего один. Однако он не стал применять свое огнестрельное оружие. Это может означать только одно: он до последней возможности пытался взять их живыми. То, что он их убил, явилось, возможно, нарушением условий исполнительного листа вашего ареала, так как у вас нет пока заочного приговора. Но сие деяние не противоречит пакту о безграничном возмездии. Поскольку в двух ареалах, участниках этого пакта, смертный приговор им вынесен. Следовательно, я рекомендую подытожить данное разбирательство оправданием уполномоченного исполнительного листа, Павла Ходокири, как человека, применившего необходимую самооборону, и это максимум при условии, что случившееся было не совсем несчастным случаем.

— Вы рекомендуете мне?! — возмутился Лихолетов и привстал. — Да кто вы такой?

— Я уже представился, — нахмурился Полукров и сделал шаг вперед. — Поэтому потрудитесь принять решение как можно скорее и не забудьте выплатить Павлу Ходокири вознаграждение, которое он с честью и риском для жизни заслужил.

Судья недобро смотрел на высокого рейтара. Ростом он был, конечно, пониже громилы Ходокири, но стройный, в отличие от уполномоченного исполнительного листа, завалившего всю банду Чмары с одного захода. Дело скисло. С одним рейтаром можно поспорить, но с двумя, да еще из одного клана, причем оперирующими именно законностью и межареальными договорами, бесполезно и себе дороже. Лихолетов поднялся и вздохнул.

— Суд удаляется для принятия решения, — проворчал он, доставая из кармана кисет с махоркой и трубку.

— Яшка! Да чё тянуть-то?! — раздались вопли из зала.

— Петрович, пошел на хер, — пробубнил судья, направляясь к двери, за которой находилась курилка. — Лучше принеси мне спички.

В конюшне постоялого двора воняло конским навозом, самими конями и сеном вперемешку с соломой. А теперь, когда Филин доставил три трехлитровые стеклянные банки со сплетенными из проволоки ручками для более удобной переноски тары, стало вонять еще и рапсовым бензином. Помимо животных, здесь находились два черных мотоцикла «Урал-волк».

— Деревянный постоялый двор. Деревянная конюшня. Куча сена. Бензин и масляные лампы. Скажи честно, Филин, ты дурак? — Артем нехорошо посмотрел на чумазого юнца, в чьи обязанности вменялась забота о животных гостей постоялого двора Кучургинской общины.

— Чом дурак-то сразу?! — взъерошился юнец, который вместо слова «что» почему-то всегда употреблял странное «чом». — У меня вона и бочки с водицей исть.

Вторым странным свойством его речи было слово «исть» вместо «есть». Причем, когда речь шла о еде, он произносил «исти».

— Ну, теперь я за вашу пожарную безопасность абсолютно спокоен, — усмехнулся Полукров.

— Чом?

— Да не вникай, паря, это все сложные материи. — Артем махнул рукой. — Не напрягай головную кость.

— Погоди-ка! — Павел Ходокири поочередно поднял три банки и внимательно посмотрел сквозь них на свет большой масляной лампы, висящей на стене у входа. — Это что за херня, парниша, а?

— Чом? — Филин сделал невинное лицо.

— Что за осадок, я тебя спрашиваю?! Это говно рейтар в свой рейт должен заливать, по-твоему?! — зарычал Павел.

— Дык, ты, того… до конца не выливай-то, — посоветовал юнец.

— Я тебе, паскудник, заплатил за девять литров. Не за восемь. Не за семь. И даже не за восемь с полтиной. За девять!

— Ходок, не серчай! Другого нет!

— А какого рожна дерешь как за фильтрованный?! Воронку тащи!

— Чом? А, воронку?! Ща! — Филин приготовился уже метнуться, но Павел остановил его очередным окриком:

— И бинт!

— Чом?

— Бинт! Бинты у тебя есть чистые? Через них отфильтрую!

— А, исть.

— Ну так неси, мать твою!

Филин замялся:

— Так это…

— Бесплатно! Бесплатно ты мне его дашь! Иначе вот этим, — Павел показал свой огромный с перстнями кулак, — сейчас тебе едальничек пощупаю. Усек?

— Я ща. Мигом.

Юнец пробежал вдоль огороженных индивидуальных стойл, мимо равнодушных коней, тихо жующих свое сено.

— Чего кипятишься из-за капли топлива? — усмехнулся Артем, проводив того взглядом. — Тебе ведь неплохо за исполнительный лист заплатили.

— А ведь кинуть хотел, урод. Вот как пить дать. Спасибо, что вмешался, братка.

— Конечно, хотел кинуть с оплатой, — кивнул Артем. — Сам подумай. Часть той премии, что должна быть уплачена тебе, попала бы к судье в карман. Старая схема. А вот то, что ты там натворил, — это, конечно, вообще, знаешь ли…

— Да ладно, — буркнул Павел, протирая ветошью пулеметную ленту с патронами, которой было декорировано переднее крыло его мотоцикла.

Конечно, такое расточительство он себе не позволял. Эти патроны не боевые. Стреляные пули и гильзы, которые он склеил эпоксидной смолой и отшлифовал до блеска. Раньше он использовал в качестве украшения ленту с пустыми гильзами, однако при езде мотоцикл издавал такой свист, что распугивал дичь на несколько верст вокруг и из ближайшего леса по нему открывали огонь взбешенные охотники.

— Да не «да ладно», — нахмурился Полукров. — Что за топорная работа? Ты помнишь, как Ванька Булава подписался на поимку Старооскольского Душителя?

— Ну, помню. И что?

— Пришел к нему в логово, пока тот спал. Выстрелил в лоб. Затем взял его пистолет, шмальнул в стену, от которой стрелял, и вложил покойничку волыну в руку. Вот и все. Чистая работа. А что ты там за карнавал с веслом устроил?

— Тёма, я реально оступился, и автомат мой в сугроб нырнул. Но тогда я в таком зверином бешенстве был, знаешь ли… Как подумаю, что с теми детьми, которых они варварам в пустошах продали…

— Ты хоть спросил, что с детьми? Успел?

— Успел. У того, который сварился. Последних еще в сентябре они продали. Так что нет шансов вызволить их. Прошли через перекупщиков и сгинули давно. А старшему я хребет поломал веслом. Он не сразу помер. Просто двигаться не мог. Я его сынка сварил у него на глазах. Сейчас жалею, конечно. Какими бы они тварями ни были… Я же не такой. Но в тот момент озверел просто. Я и хотел, чтоб он видел, как я в котел его сынка башкой. Чтоб хоть немного почуял то, что родители всех тех детей…

— Ты, Паша, на будущее просто запомни…

— Да все я знаю, — поморщился Ходокири. — Задолбал уже меня учить.

— Не перебивай. — Артем нахмурился. — С умом надо дело делать. Ты ведь и время потратил, и силы, и топливо. Сам рисковал. А в итоге твой заработок едва не оказался в кармане судьи. А могло быть еще хуже.

— Да ведь все же обошлось.

— А если б я не появился?

— Ладно тебе, Артемка. Тоже мне, пуп земли. Я, чай, не пальцем деланный. Ты лучше скажи, нашел ее?

Артем вздохнул. Конечно, Павел имел в виду девушку без одного глаза, да к тому же рейтаршу. Да к тому же со странным именем Химера, которое давало повод думать, что жуткие истории про призрачную наездницу имеют непосредственное отношение к ней. Особенно учитывая тот факт, что в прошлом году она в Острогожской зоне показала настоящие чудеса, входя в контакт с аномалиями, которые для простых смертных были смертельными. Однако не это больше всего терзало душу Полукрова, а то, что тогда, столкнувшись с ней среди аномалий, перестрелок, молний бушующей грозы и выстрелов летающей крепости из южного Оазиса, он почувствовал то, чего всегда сторонился и от чего прежде судьба его миловала. И нет, это было не чувство товарищества и братской любви к соратникам, Павлу Ходокири, Ивану Булаве и Мустафе Засолю. Не трепетное отношение к своему мотоциклу, присущее каждому рейтару. Не генетическая любовь к родной земле, пусть и поруганной много лет назад. Он просто почувствовал нечто к женщине. Пусть и одноглазой.

— Нет, не нашел.

— А искал? — усмехнулся Павел.

— Искал. Даже к отцу ее ходил. К Шелкопряду.

— И что?

— Он гранату в меня кинул.

— Да ты что?! И как?

— Я живой, как видишь. Он чеку выдернуть забыл. Хотя, может, и не забыл. Но ясно дал понять, чтобы я о его дочери не заикался больше.

— Я всегда говорил, что он псих долбанутый, — фыркнул Ходокири.

— Да нет, он славный на самом деле, когда рядом нет гранат.

— Ладно, черт с ним. Как там братишки? Как Булава и Засоль поживают? Два месяца их не видал.

— Скоро увидишь. Нормально они.

— Надеюсь. Не терпится уже домой.

— Паша, мы с ними не дома встретимся. Мы с ними в Великих Луках пересечемся. Точнее, в районе Великих Лук.

Азиатские глаза Павла расширились, он с изумлением посмотрел на товарища.

— Где?!

— В Великих Луках. Псковский ареал.

— Артем, ты очумел? Это пять сотен верст отсюда!

— Чуть меньше.

— И что?! Зимой, да по снегу, на рейтах!

— Цепи намотай на колеса…

— Нет, ну ладно я, — хмыкнул Павел. — Я сюда забрел, еще когда снега не выпали. Но как ты на мотоцикле добрался из нашего резервата?

— По торговой дороге. Она хорошо укатана и держит рейт. Движение, сам знаешь, после принятия пакта о безграничном возмездии оживилось. Лихие люди нападают все реже.

— Ну, хорошо, а дальше? Ну, до Жиздры доедем. Дальше купчий люд не так много ходит зимой.

— Доберемся до Жиздры, а там видно будет.

— Блин, Полукров, а в чем фишка-то, я не понял?

— Работа у нас там серьезная.

— А что, в Псковском резервате своих рейтаров нет? Или тех же рыскунов. Зима как-никак. Рыскуны не в дальних рейдах. Могут сами…

— Паша, есть одна проблема. Все тамошние местные заниматься этим делом не желают.

Ходокири пристально смотрел на друга некоторое время.

— В таком случае, может, вообще не стоит? Что, там опять какой-нибудь самолет с ядерным реактором упал?

— Нет, — мотнул головой Полукров. — Вообще, чует мое сердце, прошлогодняя прогулка в острогожские Чертоги нам просто отдыхом покажется.

— Тогда какого хрена! — воскликнул Павел, затем понизил тон, приблизился к другу и тихо прошептал: — А платят хорошо?

— Семьдесят золотых на брата.

— Семьдесят золотых?! Да что ж ты сразу не сказал, бродяга?! Это в корне меняет дело, хе-хе!