Люси исполнилось 11 лет, и весной 1982 года она сдала выпускной экзамен в начальной школе Ньюнхэм-Крофт. Для продолжения образования родители выбрали ей школу Перс для девочек в Кембридже. Роберт с семи лет учился в школе Перс для мальчиков. В 1960-х Стивену понадобились деньги, чтобы жениться, и он занялся сингулярностями. Теперь опять возникла практическая задача – оплатить учебу Люси, – и Стивен взялся за новое дело, последствия которого сказались и на семействе Хокингов, и на многих людях во всех уголках мира. Стивен решил заработать деньги, написав книгу о вселенной – не академическую, а такую, которая была бы интересна людям без специального образования.

Разумеется, о вселенной и черных дырах уже немало писали. Однако, на взгляд Хокинга, ни одна из этих популярных книг не уделяла достаточного внимания главным вопросам, тем, ради которых он изучал космологию и квантовую теорию: откуда взялась вселенная? Как и почему она началась? Наступит ли конец вселенной, и если да, то как? Возможно ли получить единую теорию вселенной и всего, что в ней? Насколько мы близки к открытию этой теории? Можно ли обойтись без Творца?

Хокинг был уверен: эти вопросы волнуют всех, а не только специалистов. Однако наука настолько обросла терминами и формулами, что обычные люди уже не могли следить за ее развитием. Перед Хокингом стояла нелегкая задача: написать книгу, понятную всем, то есть практически без математических формул. Хокинг принялся диктовать свою книгу и в 1984 году вчерне ее закончил.

Диктовать целую книгу ему было очень нелегко, и Хокинг решил: пусть уж, по крайней мере, эта его трудная работа попадет к возможно большему количеству людей. Ранее Хокинг публиковался в Cambridge University Press, одном из самых престижных академических издательств в мире, но, обсудив с редакторами новый проект и услышав от них, что продаваться будет примерно 20 тысяч экземпляров в год по всему миру, Хокинг решил, что на этот раз ему требуются издатели, привыкшие иметь дело с популярной литературой. Он хотел видеть свою книгу на стойках в аэропортах. Американский агент не разделял его надежд: да, ученые купят, приобретут студенты, но никак не массовый читатель. Хокинг думал иначе.

Несколько британских издателей отвергли книгу Хокинга – об этом они еще горько пожалеют. Однако нашлись и такие, кто готов был заключить с ним договор. Неожиданностью стало предложение из издательства Bantam, и Хокинг, вопреки совету своего агента, предпочел заключить договор именно с ними: пусть это издательство и не специализировалось на научной литературе, зато именно его книгами наполнялись стойки аэропортов. Филиал Bantam в США заплатил 250 тысяч долларов за американские права, а Bantam-Transworld предложил 30 тысяч фунтов за права в пределах Великобритании. Такие суммы за научную книгу – рискованно высокая ставка. Оказавшаяся для издателей самой выгодной в жизни.

1985 год выдался для Хокингов трудным. Летом Стивен собирался на месяц в Женеву, в ЦЕРН. Помимо всего прочего, он хотел проверить выводы из недавних подсчетов Дона Пейджа и Раймона Лафламма относительно стрел времени. В сопровождении своих сиделок, секретарши Лоры Джентри и нескольких учеников Хокинг отправился из Кембриджа прямиком в Швейцарию, а Джейн, Джонатан, Люси и Тим выбрали более длинный и интересный маршрут, останавливаясь в кемпингах Бельгии и Германии. В Байройте они собирались встретиться со Стивеном и сменить свой походный облик на более формальный, дабы послушать на фестивале вагнеровское “Кольцо нибелунга”. В тот момент все гораздо больше тревожились о Роберте, который с друзьями-скаутами совершал пеший поход по Исландии, а затем ему предстояло плыть на байдарке вдоль северного побережья острова. За Стивена в спокойной и благополучной Швейцарии волноваться вроде бы не приходилось.

За день до запланированного прибытия в Байройт Джейн отыскала в Мангейме телефон-автомат и позвонила мужу в Швейцарию сверить планы. Трубку сняла расстроенная Лора Джентри, просила как можно скорее приехать в Женеву. Стивен слег с пневмонией. Его положили в больницу, прогнозы неутешительные. Примчавшись в Женеву, Джейн убедилась, что Лора огорчалась не напрасно: Стивен был подключен к аппарату искусственного дыхания, его ввели в кому, и жизнь в нем едва теплилась.

Зная, что Стивен болен БАС и с медицинской точки зрения обречен, и не догадываясь о его свирепой жизнестойкости, врачи предложили Джейн отключить аппаратуру и позволить Стивену мирно уйти. Тяжелейший выбор: единственным спасением представлялась трахеотомия. Операция раз и навсегда избавит Стивена от кашля и приступов удушья, но он лишится голоса, он никогда больше не сможет произнести ни слова. Возможно ли платить такую цену за продление жизни? Речь Стивена давно уже стала медленной и невнятной, и все же он мог говорить, и это оставалось для него единственным средством общения. Лишившись голоса, он не сможет работать, не сможет общаться с людьми. Нужна ли ему такая жизнь? И все же со стесненным сердцем Джейн распорядилась принять все меры для спасения. “Будущее казалось очень, очень мрачным, – вспоминала она. – Мы не знали, как будем жить, не знали, будет ли он жить. Я приняла решение… хотя и сомневалась: не делаю ли я ему хуже? На какую жизнь его обрекаю?”

Дождались, чтобы Стивену стало немного лучше, и Кембриджский университет оплатил воздушный рейс “скорой помощи” из Швейцарии в Кембридж, где Стивена поместили в реанимацию больницы Эдденбрук. Врачи сделали последнюю попытку избежать операции, но как только респиратор снимали, повторялся приступ удушья. Не оставалось ничего, кроме трахеотомии. Стивену запомнились яркие сны в ту больничную пору: ему чудилось, будто он поднимается в небо на воздушном шаре. Он решил, что примет этот сон как добрый знак.

Медленно поправляясь в больнице, Стивен учился дышать не носом и ртом, а через отверстие, проделанное в его горле примерно на уровне воротника. Единственным способом общения оставалась передача слова по буквам: помощник указывал одну букву за другой, а Хокинг приподнимал брови в знак подтверждения.

После нескольких недель в реанимации Стивену разрешили проводить дома воскресные вечера. Джейн была настроена решительно: когда лечение закончится, Стивен будет жить и дальше с ней, с детьми и с Джонатаном, а не в приюте для инвалидов. С 1980 года ежедневно по утрам и вечерам к Хокингам приходили сиделки – государственные и частные, оплату которых организовал Мартин Рис. С их помощью Джейн, живущий в доме аспирант и Джонатан справлялись, но теперь до конца жизни Стивену понадобится круглосуточный профессиональный уход. На это требовались астрономические суммы, значительно превышавшие финансовые возможности семьи. Государственная система здравоохранения взяла бы на себя полную оплату приюта, но не более чем несколько часов работы сиделки на дому плюс помощь в гигиенических процедурах. “Мы не могли оплачивать частных сиделок”, – вспоминает Джейн. А это означало – конец не только работе Хокинга, но и сколько-нибудь осмысленной жизни. Да, конец был предсказан, и намного раньше, но оттого не легче было смириться.

“Мы и раньше отчаивались, но потом надежда возвращалась”, – говорила себе Джейн, пытаясь вернуть тот оптимизм, с каким вступала в брак. Кип Торн, узнав о тяжелом положении своего друга, тут же позвонил Джейн из Калифорнии и посоветовал ей обратиться за финансированием к фонду Джона и Кэтрин Макартуров. В фонде работал другой их друг, специалист по квантовой физике Марри Гелл-Манн. Фонд Макартуров выделил – для начала на испытательный срок – грант на покрытие медицинских расходов. В начале ноября, через три с лишним месяца больничной жизни, Стивен вернулся на Уэст-роуд.

На сумрачном горизонте забрезжил первый луч надежды: калифорнийский компьютерщик Уолт Волтош передал Хокингам программу, написанную им для своей парализованной тещи. “Эквалайзер” помогает пользователю выбирать слова на экране компьютера, в который встроен синтезатор речи. Один из учеников Хокинга придумал дополнительное оборудование, вроде усовершенствованного джойстика, чтобы Хокинг сам мог выбирать слова. Если бы он утратил остатки подвижности в руке, активировать джойстик могли движения головы или глаз.

К работе Хокинг пока не возвращался, на это не было сил, зато он осваивал компьютер. Как только ему удалось заставить новую программу сказать “хелло” тем искусственным голосом, который вскоре сделается знаком всему миру, Хокинг обратился к своему аспиранту Брайану Уитту с просьбой помочь ему закончить задуманную книгу. Пришлось подождать, пока Стивен научится управляться с “Эквалайзером”, но вскоре он уже выдавал по десять слов в минуту – скорость пусть и небольшая, но достаточная, по его мнению, чтобы продолжить работу. “Это было медленно, – признается он, – но я и думаю медленно, так что в самый раз”. Постепенно скорость увеличивалась, получалось уже по пятнадцать слов в минуту.

Вот как выглядел – и с некоторыми поправками выглядит до сих пор – этот процесс. В программу заложено 2500 слов, в том числе около двухсот специальных терминов. Открывается заполненный словами экран, страница за страницей, высвечиваются по очереди верхняя часть и нижняя часть, пока Хокинг не увидит нужное ему слово. Тогда он нажимает кнопку и выбирает эту половину экрана. Затем высвечиваются строки на этой половине экрана, а когда Стивен выберет строку, выделяются по очереди слова, и Стивен вновь подтверждает свой выбор нажатием кнопки. Иногда он промахивается, и приходится заново искать строку или слово. В программе предусмотрен также алфавит, на случай, если нужного слова не окажется в списке, и есть несколько стандартных фраз – “Пожалуйста, переверните страницу”, “Пожалуйста, включите настольный компьютер” (ходят слухи, что имеется и особый файл с оскорбительными репликами, но сама я его не видела).

Хокинг выбирает слова, и они появляются одно за другим внизу экрана, пока не выстроится фраза. Эту фразу Хокинг может произнести вслух с помощью синтезатора речи или зачитать по телефону. (Одна из забавных особенностей программы: она произносит слово “фотон” как “фоетн”.) Можно сохранить эти фразы на диске, а потом распечатать или отредактировать. У Хокинга имеется также программа для написания статей: уравнения он пишет словами, а программа автоматически вставляет нужные символы.

Так Хокинг пишет лекции и сохраняет их в памяти компьютера. Он может прослушать собственную лекцию и отредактировать ее. Выехав на кресле перед аудиторией, он нажимает кнопку, и речевой синтезатор начинает зачитывать лекцию фразу за фразой. Помощник демонстрирует слайды и пишет на доске уравнения, а также отвечает на вопросы слушателей.

Синтезатор речи способен менять интонацию: “голос Хокинга” не звучит монотонно, точно речь робота, и это для Стивена очень важно. Сперва он хотел британский акцент, но вскоре так привык к “своему голосу”, что “не стал бы его менять даже ради британского акцента. Я бы почувствовал себя уже не тем человеком”. Определить происхождение его нынешнего акцента довольно сложно. Кто считает его американским, кто скандинавским. Мне из-за некоторой напевности этот голос кажется англо-индийским. Вложить в него эмоции не удается – Хокинг вынужден всегда говорить размеренно, вдумчиво, отстраненно. Младший сын, Тим, считает, что такой голос отцу подходит. Тим хуже брата и сестры помнит, как звучал настоящий голос отца. К 1979 году, когда он родился, Стивен уже почти не говорил.

Превращается ли разговор со Стивеном в общение с машиной? В пугающий сюжет из фантастических фильмов? Сначала и правда собеседнику становится немного не по себе, но вскоре это проходит. Хокинг относится к своему необычному положению очень спокойно и не обижается на тех, кому требуется время, чтобы привыкнуть. Когда он читал эту книгу, а я переворачивала перед ним страницы, не Стивен, а его сиделка предложила мне не дожидаться, пока он выберет на экране фразу “пожалуйста, переверните страницу” – для этого требовалось несколько операций на компьютере. Она посоветовала переворачивать страницы, как только Стивен щелкнет мышью, и таким образом сберечь время. И так мы работали часа полтора без каких-либо возражений с его стороны, но однажды он щелкнул мышью, я перевернула страницу, а он невозмутимо продолжал щелкать: он хотел прокомментировать прочитанное, а не заглянуть дальше в текст.

Его чувство юмора заразительно и прорывается спонтанно. Правда, когда журналист спросил, не обидно ли рассказывать анекдоты, понимая, что слушатели угадают концовку прежде, чем успеешь ее выдать, Хокинг признал: “Частенько, пока я пишу, разговор уже переходит на другую тему”. Но когда его лицо вспыхивает озорной улыбкой, забываешь, как тяжело он болен. Ухмылка Стивена тоже сделалась его визитной карточкой, и по ней нетрудно догадаться, как он любит свою науку. Видишь эту ухмылку и понимаешь: да, космофизика дело серьезное, трудное – но до чего же увлекательное!

Как назвать достижения Хокинга, если не чудом вопреки всему? Иначе как чудом трудно считать и тот факт, что он все еще жив. Но когда общаешься с ним, впитываешь его ум и юмор, то и необычный способ общения, и полная физическая беспомощность Стивена уже не вызывают напряжения и жалости, уже как бы и незаметны – ведь он и сам не обращает на это лишний раз внимание. Он предпочитает отмахиваться от своих проблем, “не думать о своем состоянии, не печалиться о вещах, которые для меня недоступны, – кстати, их не так уж много”. И будьте добры общаться с ним на таких условиях.

Осенью 1985 года появилась надежда, что с помощью “Эквалайзера” Хокинг сможет вернуться к работе и допишет книгу для широкой публики. Джейн и Лора Джентри подыскивали персонал для круглосуточного дежурства при Стивене. Требовались три смены в день и все сиделки с медицинским образованием. Вставленную в горло трубочку нужно было регулярно прочищать “мини-пылесосом”, чтобы в легких не накапливалась слизь. Но и сам “мини-пылесос” мог занести инфекцию или травмировать, если обращаться с ним неумело. Не каждая медсестра соглашалась на столь трудную работу, от некоторых после испытательного срока пришлось отказаться.

Среди кандидаток нашлась медсестра, готовая выполнять эти непростые обязанности и на долгие годы посвятить себя необычному пациенту. Элейн Мейсон, крепкая, атлетического сложения женщина, отличалась своеобразным юмором и замечательным умением подбирать наряды под цвет своих ярко-рыжих волос. Добрая и ответственная, подумала Джейн. Урожденная Элейн Сибил Лоусон из Херефорда, дочь священника англиканской церкви и врача, Элейн также была глубоко и деятельно верующим человеком. В молодости она четыре года проработала в сиротском приюте в Бангладеш, а вернувшись в Англию, вышла замуж за компьютерного инженера Дэвида Мейсона. У них были два сына, один – сверстник Тима Хокинга.

С Элейн и Дэвидом Мейсоном и их сыновьями я была знакома не слишком близко – наши дети учились в одной школе, – но запомнилось, как в родительский день я обошла Элейн в гонке с ложкой и яйцом. О ней отзывались как о человеке исключительно азартном, но в той игре я ничего подобного не ощутила. Скорее казалось, что она человек раскованный, легкий и неунывающий.

Вместе с Элейн Хокинг получил дополнительный бонус: ее муж собрал небольшой компьютер с речевым синтезатором и установил его на инвалидном кресле. Теперь Стивен мог пользоваться “Эквалайзером” не только с настольного компьютера – его голос сопровождал его повсюду. Дэвид Мейсон стал таким же преданным другом Стивена, как и его жена. “Стоит ему приподнять бровь, и ты ради него за три километра побежишь”, – говаривал он.

Хокингам пришлось приспособиться к совершенно другой жизни: с постоянным, круглосуточным присутствием посторонних людей. Еще до Рождества Стивен восстановил свои силы и научился пользоваться “Эквалайзером” настолько, что вернулся в свой кабинет. Но одиночным прогулкам по задворкам Кембриджа пришел конец: отныне инвалидное кресло катила сиделка. Однако были в семействе Хокингов и радости. Старший сын, Роберт, прекрасно сдал выпускные экзамены и с осени собирался изучать физику и естественные науки в Кембридже, как его отец когда-то изучал их в Оксфорде.

К весне 1986 года жизнь наладилась и в целом казалась вполне приемлемой. В марте 1986-го Стивена постигло горе – умер его отец Фрэнк. Мать Стивена, Изобел, говорила, что сын “был очень опечален, тяжело переживал смерть отца. Он был сильно привязан к Фрэнку, но в последние годы они как-то отдалились друг от друга и даже виделись не так уж часто”. Тем не менее Стивен сдаваться не собирался. Вскоре он уже пустился в дальние странствия. Первая после болезни поездка, в Швецию, оказалась успешной не только с научной точки зрения: присутствовавший на конференции Марри Гелл-Манн мог воочию убедиться в способности Хокинга принимать деятельное участие в общей работе. Иными словами, средства из фонда Макартуров пошли на благое дело, и в октябре фонд с готовностью продлил свою финансовую помощь. Более того: фонд гарантировал постоянную оплату не только сиделок, но и другой медицинской помощи.

Освоив “Эквалайзер”, Хокинг весной 1986 года вернулся к замыслу популярной книги. Типично для Стивена: очень скоро он даже обнаружил преимущества в этой новой стадии недуга. Компьютерная речь – не катастрофа, а достижение. “Теперь мне общаться проще, чем перед тем, как я лишился голоса”, – уверяет он. Его слова часто цитируют как образец героизма, а ведь это чистая правда: теперь Стивен говорит и диктует без “переводчика”.

Издательство Bantam приняло первый вариант рукописи летом 1985 года, но из-за болезни работа над книгой надолго прервалась. Теперь выяснилось, что работы предстоит немало. Редактор настаивал на существенных исправлениях, и Хокинг в итоге чуть ли не целиком переписал первоначальный текст.

Он понимал, что даже без специальной терминологии его открытия не так уж доступны для непосвященных. Стивен уверяет, что и сам не очень любит уравнения, хотя его способность составлять уравнения в голове сравнивают с гением Моцарта, сочинявшего в уме целые симфонии. Писать уравнения ему неудобно, приходится формулировать их словами, которые “Эквалайзер” переводит в символы. По мнению самого Хокинга, интуитивным пониманием уравнений он не одарен. Кип Торн подтверждает: Стивен мыслит не уравнениями, а образами. И это оказалось ключом к популярной книге: описать свои интеллектуальные образы словесно, подкрепить их бытовыми аналогиями, рисунками.

Установилась рутина совместной работы Хокинга и его аспиранта Уитта. Сначала Хокинг объяснял свою идею “научно” и убеждался, что в такой форме ее не поймут. Затем он вместе с Уиттом подыскивал аналогию – не первую попавшуюся, им требовалось точное соответствие. Поиски точных аналогий порой выливались в затяжной спор. К тому же Хокинг не сразу определился, насколько пространными должны быть объяснения. Быть может, сложные вопросы лучше “залакировать” и больше не трогать? Не запутают ли дополнительные объяснения читателя? Но в итоге Хокинг дал много подробных объяснений.

Его редактор в Bantam, Питер Гуззарди, не был физиком и действовал просто: если он чего-то не понимает, это нужно переписать. Как и коллеги Хокинга, и его ученики, Гуззарди пенял на манеру Хокинга переноситься от одной идеи к другой и приходить к ошеломительным выводам в наивной уверенности, что ясные ему связи очевидны всем. Дело было не только в необходимости вложить как можно больше смысла в небольшое количество слов – причина глубже, и коллеги Хокинга временами бывали вынуждены следить за куда более головокружительным полетом мысли, чем в этой книге, которую редактировал Питер Гуззарди. Порой, говорит Уитт, Стивен заявлял ему: то или это так, “потому что я понял”. Ни доказательств, ни объяснений, как он пришел к такому выводу. Брайан проводил вычисления и иногда пытался переубедить Хокинга, но тот упорствовал. Хорошенько подумав над вопросом и еще раз его обсудив, Брайан в итоге понимал, что Стивен был прав. “Его интуиция куда надежнее моей математики. Одно из ключевых свойств его разума: думать не пошагово, а проскочить все вычисления и одним махом добраться до выводов”. Но редактор Гуззарди никак не мог допустить скачков мысли в популярной книге. Порой Стивену казалось, что он уже все разобъяснил, а Гуззарди все равно недоумевал. В какой-то момент издательство тактично намекнуло, что можно было бы обратиться к опытному автору и поручить ему написать книгу от имени Хокинга. Стивен категорически отверг это предложение. Процесс редактирования занял чудовищно много времени. Очередную переписанную набело главу Гуззарди возвращал с новым списком вопросов и возражений. Хокинг выходил из себя, но в итоге признавал, что редактор был прав. “В результате книга получилась”, – сказал он.

Редакторы из Cambridge University Press, отказавшиеся работать с Хокингом над этим проектом, предупреждали его: каждое уравнение вдвое снижает объем продаж. Гуззарди придерживался того же мнения. В конце концов Хокинг оставил лишь одно уравнение, знаменитую формулу Эйнштейна E=mc². И в вопросе с названием победу тоже одержал Гуззарди. У Хокинга эпитет “краткая” вызывал сомнения, но Гуззарди заверил его, что название очень хорошее, с юмором. К мнению редактора прислушались: книгу было решено озаглавить “Краткая история времени”. Второй вариант удалось закончить к весне 1987-го – понадобился почти год работы.

К тому времени Хокинг уже вернулся и к основной своей работе, продолжал исследования, получал все новые награды. В октябре 1986 года его пригласили в Папскую академию наук, все семейство Хокингов удостоилось аудиенции у папы. Хокинг стал первым лауреатом медали Пола Дирака, присуждавшейся Институтом физики. В июне и июле 1987 года, освободившись от работы над “Краткой историей времени”, Хокинг принял активное участие в кембриджской конференции, посвященной трехсотлетию опубликования “Математических начал” Исаака Ньютона, одной из величайших книг в истории науки. Хокинг, вместе с Вернером Израэлем, стал вдохновителем этой встречи: они уговорили ведущих ученых из разных областей науки, связанных с гравитацией, написать статьи и собрали интереснейший том “Триста лет всемирного тяготения”.

Перед выходом “Краткой истории времени” в свет, ранней весной 1988 года, сигнальный экземпляр отослали Дону Пейджу с просьбой написать рецензию для журнала Nature. К ужасу Пейджа, в книге обнаружилось множество ошибок – фотографии и рисунки не на своих местах, с неправильными подписями. Пейдж в панике позвонил в Bantam. Издательство приняло решение отозвать и уничтожить весь тираж. Затем принялись второпях исправлять все изъяны, чтобы успеть к апрелю, к запланированной американской публикации. У Пейджа сохранился редкий экземпляр первого неудачного тиража. Наверное, такой уникум стоит теперь недешево.

К радости Хокинга, американское издание, “Краткая история времени: от Большого взрыва до черных дыр”, появилось в день дурака, 1 апреля 1988 года. Английское издание было представлено на официальном ланче в Королевской академии 16 июня. С изумлением Хокинг следил за тем, как его книга карабкается наверх в списке бестселлеров. Ей это вроде бы не составило труда, и, добравшись до вершины, “Краткая история времени” задержалась там на недели – на месяцы, – вот уже и миллион экземпляров продан в Америке. Британские магазины тоже не успевали пополнять свои полки. Вскоре последовали и переводы на другие языки. Как того и хотел автор, “Краткая история” продавалась в аэропортах, и программу речевого синтезатора пришлось пополнить словом “Гиннесс” – Хокинг со своей “Краткой историей” попал в Книгу рекордов Гиннесса. Вместо “Гиннесс” синтезатор упорно выдавал “Гайнесс”. “Ну да, это же американский синтезатор, – ворчал Хокинг. – Вот поставили бы мне ирландский…”

Упорный Гуззарди добился своего: читатель получил возможность проследить (пусть порой и не без труда) за переходом от мысли к мысли, а порой даже предугадывал следующие слова автора. Профану, конечно, приходилось эту книгу изучать, а не пролистывать, но дело того стоило, и внимательное чтение приносило удовольствие. Шуточки Хокинга превратили “Краткую историю времени” в веселое приключение, и порой стоило оглянуться по сторонам, прежде чем погрузиться в чтение и выдать себя неожиданным смехом.

Имя Хокинга стало знакомо всем, Стивен сделался популярным персонажем во всех уголках света. В Чикаго его поклонники объединились в клуб и носили футболки с его портретом. Правда, по словам одного из членов клуба, одноклассники приняли Хокинга за рок-звезду, а кто-то якобы даже видел его последний альбом.

Благоприятны были и рецензии. Один критик сравнил “Краткую историю времени” с культовой книгой “Дзен и искусство ухода за мотоциклом”. Джейн это шокировало, но Стивену польстило: значит, его книга “внушает обычным людям уверенность, что они могут быть причастны к решению главных интеллектуальных и философских вопросов”.

В самом ли деле, купив “Краткую историю времени”, люди читали ее и все понимали? Кое-кто опасался, что большинство покупателей приобретали книгу не ради чтения, да и не смогли бы осилить ее, даже если б попытались. Люди просто украшают “Краткой историей времени” журнальный столик. На эти предположения Хокинг гневно возразил в предисловии к “путеводителю для читателя” по “Краткой истории времени”: “Некоторые критики недооценивают широкую читательскую аудиторию. Они, критики, видите ли, умнее всех, и если уж им моя книга оказалась не по зубам, то у простых смертных нет и шанса”. И пусть себе выкладывают книгу на журнальные столики или ставят в шкаф напоказ: точно так же веками обращаются с Библией и с Шекспиром. И читать его книгу читают, доказательство тому – огромное количество писем, которые он получает. Читатели задают вопросы, подробно комментируют прочитанное. На улице Стивена останавливают прохожие и делятся впечатлениями. Все это радовало Стивена, хотя нередко смущало его спутника – юного Тима.

Теперь Хокингу приходилось путешествовать больше прежнего – популярность его росла, нужно было рекламировать книгу. После визитов Хокинга хозяева долго приходили в себя: он был неутомим. В нью-йоркском Институте Рокфеллера с ужасом вспоминали один такой приезд британской знаменитости: целый день Хокинг читал лекции, участвовал в рекламных мероприятиях, а под вечер в его честь устроили банкет. Стивен наслаждался жизнью, нюхал вино, комментировал его качество. После ужина и очередных речей все вышли на набережную Ист-ривер. Пришлось сторожить Стивена, чтобы он не скатился в реку, и его спутники почувствовали облегчение, когда прогулка закончилась и Стивена повезли в отель. Но тут обнаружилось, что в бальном зале отеля играет живая музыка, и Стивену во что бы то ни стало понадобилось побывать и на этом празднике. Маленький отряд немолодых, прославленных ученых поплелся за своим почетным гостем – “обычно мы ничего подобного не делаем!”. Хокинг кружил в инвалидном кресле по танцполу то с одной партнершей, то с другой. Оркестр играл уже для него – та вечеринка, к которой он присоединился без спросу, давно закончилась.

Напишет ли Хокинг продолжение своего бестселлера? Ему часто задавали этот вопрос, он отвечал отрицательно. “Как бы я назвал продолжение? “Длинная история времени”? “За пределами времени”? “Сын времени”?” А вдруг появится “Краткая история времени II”? “Как раз когда все решат, что в аэропорту им ничего не грозит!” Напишет ли он автобиографию? Пока не кончатся деньги на оплату сиделок, и не подумает – так он мне говорил. А деньги кончатся отнюдь не завтра. В августе 1990 года журнал Time писал, что разошлось уже свыше восьми миллионов экземпляров “Краткой истории времени” и книгу продолжают покупать. Надо было вычеркнуть и уравнение Эйнштейна!

Нашлись и недовольные, обвинявшие издательство Bantam и самого Хокинга в том, что они используют его инвалидность для повышения продаж. Популярность Хокинга, фыркали эти люди, его слава – слава ярмарочного урода. Вот зачем он позволил поместить на обложку такую откровенную, чуть ли не гротескную свою фотографию? Хокинг возражал, что по договору не имел никакого отношения к обложке. В британском издании он сумел настоять на фотографии получше.

Но ведь была в этом и положительная сторона. Сделавшись “публичным человеком”, Хокинг смог дать миру нечто не менее ценное, чем его научные теории и мысль, что вселенная не состоит из “черепах до самого дна”. Хокинг сумел сообщить миллионам людей не только свой неистощимый интерес к научному исследованию, но и сознание, что внутреннее здоровье можно сохранить даже в тяжелейшем недуге.

Успех книги не только существенно улучшил материальное положение семьи, но и превратил Хокинга в “редчайшее явление”, по словам журнала CAM – в “мультимиллионера, голосующего за лейбористов”. Много лет сам Стивен, его жена и дети боролись с его недугом и угрозой близкой смерти. “Мы всегда жили на краю бездны, и вдруг нам удалось пустить корни и зацепиться на этом обрыве. Думаю, так можно описать то, что произошло”, – говорит Джейн. Теперь появилась иного рода угроза: соблазны и обязанности, принесенные славой, пугающая перспектива – жить в соответствии с имиджем супергероя очередной сказки.

Во второй половине 1980-х Стивена в поездках все чаще сопровождала Элейн Мейсон. Их растущая взаимная привязанность запечатлена на фотографиях, сделанных подругой Элейн, нью-йоркским фотографом Мириам Беркли. К сожалению, безграничная преданность Элейн Стивену, ее стремление оградить его от любых проблем, ревниво оберегаемая “эксклюзивность” их отношений и присущий Элейн неукротимый дух стали раздражать близких Хокинга, других сиделок и помощников, а подчас и его коллег и работников DAMPT. Но их отношения со Стивеном только укреплялись. Остальные его помощники были и профессиональны, и внимательны, однако он предпочитал иметь подле себя Элейн.