Повисло долгое, чреватое опасностью молчание. Мне было очень не по себе; Один сгорбился в инвалидном кресле; а Попрыгунья отчаянно металась внутри нашего с ней общего ментального пространства, точно кошка, случайно угодившая в растопленную духовку, и в ужасе выкрикивала: «Мег! У нее в руках Мег!» Можно подумать, меня самого мысль об этом не терзала, точно щенок – мокрую тряпку.

– Что конкретно она сказала? – спросил я, когда ко мне наконец вернулся дар речи.

– Что твоя подруга у нее в плену, – пожал плечами Один. – Что Мег невредима и останется невредима, если через час ты встретишься с Гулльвейг-Хейд на Замковом Холме.

Какое-то время я, утратив всякое самообладание, метался вместе с Попрыгуньей, лихорадочно ища выход, потом воскликнул в отчаянии:

– Но почему именно я? Что ей от меня-то нужно? – И тут же подумал: «Кроме моей крови, разумеется…»

– Возможно, ты ее интересуешь, потому что именно ты последним видел голову Мимира…

– Ну и что?! – Я принялся нервно мерить комнату шагами. Пес Твинкл с надеждой посмотрел на меня, надеясь на прогулку.

– А то, что ей, должно быть, кажется, будто ты знаешь, как эту голову отыскать.

– Ну так она ошибается! – твердо заявил я. – Тебе сразу следовало бы объяснить ей: «Да откуда это знать Локи? Не говори глупостей! И потом, я понятия не имею, где Локи сейчас может находиться. Вполне возможно, он вообще отсюда уехал. Да я собственными глазами видел, как он направлялся в аэропорт, собираясь куда-то в теплые края…»

Один пожал плечами.

– Ну, тут уж ты сам виноват. Сам облажался. Сам не захотел подчиняться моим приказам. Сам чересчур увлекался развлечениями, свиданиями, всякими там тартинками с джемом…

– Извини, – возразил я, – но если бы меня попросили перечислить то, что входило в график моего обучения здешней жизни, то слово «развлечения» оказалось бы далеко не на первом месте. Возможно, кое-какие мелкие удовольствия я получить успел, отрицать не стану, но помимо этого на меня еще много чего обрушилось – разнообразные чувства, экзамены, родители, учителя, противные девчонки, бабушка и еще какая-то дрянь под названием «йогурт»…

Один попытался остановить меня грозным взглядом, потом рявкнул:

– А еще ты сделал бесполезным то оружие, которое я планировал использовать для нашей защиты от Гулльвейг-Хейд! А все из-за твоей параноидальной ненависти к Тору и склонности к фиглярству…

– Моей склонности к чему?! – Я захлебнулся негодованием.

– Во всяком случае, мы сейчас могли бы использовать Громовника куда более осмысленно, чем в его нынешнем обличье – то есть в виде лохматой белой собачонки.

Твинкл, поняв, что говорят о нем, негромко тявкнул в своем углу. Даже его лай звучал совершенно безобидно. Я бессильно уронил голову на руки – то есть это Попрыгунья уронила.

– Это не моя вина! – взвыл я. – Я об этом никогда никого не просил!

– Но ведь это ты сбросил голову Мимира с моста. Ты вовлек в эту историю Мег. Из-за твоих проделок мы потеряли защитника в лице Тора. И наконец, именно ты был заодно с Гулльвейг-Хейд в войне с асами. Так чья же это вина?

Я тщетно пытался отыскать ответ на эти обвинения и, разумеется, не находил. А Попрыгунья все металась как сумасшедшая, все повторяла: «Мег! Она схватила Мег!..»

– Слушай, заткнись, пожалуйста! – рявкнул я. – Я думаю и пытаюсь хоть что-то придумать. Мало того что в этой мышеловке думать вообще трудно – ведь, честно говоря, твое ментальное пространство вряд ли можно назвать дворцом, я, во всяком случае, привык к несколько большему простору, – так ты еще и все время мне мешаешь! Ну что ты без конца мечешься и лезешь на стены, точно целая стая белок, выпущенных из мешка?!

Не думаю, что Попрыгунья на самом деле поняла, сколь сурово в моих устах подобное обвинение. При ее любви к мелким зверюшкам она, скорее, могла принять эти слова за комплимент, хотя каждому, кто меня знает, хорошо известно, что в списке самых ненавистных мне вещей сразу за змеями и, пожалуй, лютнями следуют именно белки. Так или иначе, но мой намек она оставила без внимания, хотя все же проявила милосердие и перестала метаться.

– Вот теперь можно подумать и о плане действий, – с удовлетворением заметил я. – И очень желательно, чтобы этот план включал такой вариант спасения Мег, при котором мы сами могли бы оставаться как можно дальше от Гулльвейг-Хейд.

«И все же тебе придется сделать то, о чем она говорила, – вздохнула Попрыгунья. – И отдать ей то, чего она хочет».

– А если то, чего она хочет, это моя кровь? И твоя кровь, Попрыгунья?

Ответить она не успела – в наш разговор снова вмешался Один:

– Не сомневаюсь, что ты в любом случае сумеешь что-нибудь придумать. И потом, если бы Гулльвейг хотела нас убить, она бы давно уже это сделала.

– Хорошо сказано! – мрачно усмехнулся я. – Если только она не считает смерть слишком легким наказанием для нас.

Один тоже невесело усмехнулся и заметил:

– Ну, выяснить это можно только одним способом.

– Хочешь сказать, что у тебя появился очередной план?

– Да, появился. Но для его осуществления ты должен первым заполучить голову Мимира, пока Гулльвейг-Хейд не обрела над ней власть.

– Только и всего? Но это же сущие пустяки! – съязвил я. – А я-то думал, ты попросишь о чем-то по-настоящему трудновыполнимом.

– В твоих словах слышен сарказм, – спокойно заметил Один.

– Правда? С чего бы это? Просто представить себе не могу.

Чувствовалось, что Попрыгунья снова начинает терять терпение. «А есть ли какой-нибудь способ до этой головы добраться?» – спросила она.

– О да, такой способ есть, – ответил я. – Но он, к моему большому сожалению, связан с необходимостью перехода из одного мира в другой, а эта опция, как ты выражаешься, сейчас недоступна, поскольку мост Биврёст рухнул, а мои собственные силы пребывают, можно сказать, на грани полного истощения.

Однако у нашего Генерала явно имелись на сей счет иные соображения. Мне это сразу стало ясно хотя бы по тому, как живо он ко мне повернулся и как бодро блеснул его единственный глаз. У меня моментально засосало под ложечкой, словно я уже предвкушал нацеленный точно туда удар.

– Ты, разумеется, прав, – сказал Один, – однако, вполне возможно, существуют и другие способы пересечения границ между мирами. Кстати, подобным умением обладал и один из твоих отпрысков, Слейпнир.

Чтобы Попрыгунья поняла, о чем идет речь, я быстренько отправил в ее Книгу Лиц кое-какие данные: Слейпнир: восьминогий конь, обладающий способностью пересекать границы всех миров, за исключением границ Пандемониума. Неестественный отпрыск Локи и волшебного жеребца Свадилфари. В общем, Попрыгунья, можешь меня пристрелить, но я действительно его мать! Любит: траву, овес, сено, кусочки сахара, странствовать из одного мира в другой. Не любит: все обычное и обыденное – ну, там, великанов, демонов, змей, мертвецов. И еще белок, разумеется! Чертовы белки!

Я снова повернулся к Одину:

– А что Слейпнир? Слейпнир погиб во время Рагнарёка.

Один покачал головой.

– Погиб, да не совсем. Помнишь, я рассказывал тебе о пересечении энергетических потоков? И об особых местах, где это происходит?

Я кивнул. Его здоровый глаз сверкнул.

– Так вот, Замковый Холм – как раз одно из таких мест. Мало того, он находится в странной близости к нашему миру. Возможно даже, непосредственно в нашем мире. Возможно, он некогда возник благодаря одному из притоков реки Сновидений и соединяет оба мира связью столь же могущественной, как сила богов…

– Только, пожалуйста, не говори, что предлагаешь нам пересечь границу между мирами без помощи магии и верхом на восьминогом коне, которого, возможно, даже и не существует больше! – отмахнулся я.

– Я мог бы сказать и так, – возразил Генерал, – но в этом случае я бы солгал.

– Ты и так все время это делаешь! – заявил я. – Ты такой же отменный враль, как и я. Ну почти такой же. И я, между прочим, считаю, что сделал тебе комплимент.

Один улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли теплоты или веселья: словно ясный луч солнца скользнул по предательски тонкому льду и погас.

– Как тебе известно, – начал он, – Слейпнир действительно был с нами во время Рагнарёка, но лишь в том виде, в каком подобное существо вообще может находиться в одном-единственном месте, ведь каждая из его восьми ног пребывает в одном из Восьми Миров. И когда наступал Рагнарёк, я приказал ему ждать моего возвращения, даже если я паду на поле брани. Пребывая в Нифльхейме, я постоянно следил за рекой Сновидений, надеясь обнаружить там его следы или какое-либо иное свидетельство его пребывания.

– И ты считаешь, что он находится здесь? – спросил я.

– Да, я сразу же почувствовал его присутствие, стоило мне увидеть Замковый Холм. Точно так же, как и ты сам почувствовал это вчера, увидев в небе тот знак. Некоторые места обладают невероятно притягательной силой. В таких местах миры как бы соприкасаются друг с другом, точно ячейки в сотах. Замковый Холм – одно из этих мест; он существует одновременно в нескольких мирах, с которыми соединен энергетическими полями. И я уверен, что, следуя направлению одного из энергетических потоков, мы сможем вернуться в наш собственный мир.

– Но почему ты сам-то подобной попытки не предпринял? – не без ехидства спросил я.

Один пожал плечами.

– Поверь, если б у меня оставалась хоть капля прежнего волшебства, я бы давным-давно это сделал. Но не имея ни одной действующей руны…

– Так ведь и у меня ни одной руны нет! – воскликнул я.

– По-моему, это не совсем так, – возразил он. – Попрыгунья, будь добра, покажи мне свою руку.

– Я бы не хотел… – неуверенно начал я, но Попрыгунья, нахмурившись, уже задрала рукав и продемонстрировала те старые серебристые шрамы, которые сейчас были почти не видны под пленкой недавно пролитой, но уже немного подсохшей крови. Нет, этот шрам, конечно, нельзя было назвать изображением моей руны Каен, и все же ее неясные очертания в нем просматривались, хотя руна и казалась то ли сломанной, то ли просто написанной весьма убого. Не знаю, может, у меня разыгралось воображение, а может, этот шрам действительно слегка светился, но у меня возникло такое ощущение, словно нечто, скрытое глубоко под кожей, пытается выбраться на поверхность и стать видимым.

Один улыбнулся.

– Ну что, видишь теперь? Это на тебя уже начинают действовать те энергетические потоки, что пересекаются под Замковым Холмом.

Я только головой покачал. А Один снова улыбнулся и сказал:

– В общем, не будем зря тратить время. Сейчас твоя очередь действовать. И не забывай, что твоя подруга в плену у Гулльвейг-Хейд!

И тут Попрыгунья, окончательно потеряв терпение, резко повернулась к Одину-Эвану, по-прежнему сидевшему в инвалидном кресле, и громко заявила:

– Я предлагаю следующее: мы отправляемся искать эту голову Мимира, затем с ее помощью выкупаем Мег у Гулльвейг-Хейд, а затем ты навсегда исчезаешь из моей жизни и забираешь с собой всех твоих друзей – абсолютно всех! Согласен?

Я тщетно пытался до нее докричаться и объяснить, насколько ее идея в целом плоха. Но Один, похоже, меня замечать вообще не желал, а Эван, наклонившись к Попрыгунье, тихо сказал:

– Ты будешь доверять мне? Клянусь, у меня никогда не было ни малейшего намерения втягивать тебя во все это. Я никогда даже не предполагал, что тебе придется исполнять роль Локи. Но теперь, раз уж ты все равно стала…

«Э, нет!» – мысленно вскричал я.

А на лице Эвана вновь отразился его вечный конфликт с самим собой, и он, желая быть совсем уж честным, признался:

– Мне пришлось со всем этим смириться. Из-за Стеллы. Впрочем, ты и сама все понимаешь. Я знаю, что ужасно тебя подвел…

И я вдруг почувствовал, как в памяти Попрыгуньи за той запертой дверцей, где написано СТЕЛЛА, словно прошла некая мощная волна. Казалось, на свободу пытается вырваться невероятно сильное чувство, доселе пребывавшее под жестким контролем. Впрочем, голос Попрыгуньи прозвучал вполне спокойно:

– Сейчас можешь на сей счет не беспокоиться. У меня все в порядке. А что касается Локи… – Она минутку помолчала, но я отчетливо чувствовал ее решимость. И действительно, обращаясь непосредственно к Одину, а не к Эвану, она твердо заявила: – Если Локи откажется помочь, я сделаю все сама. Я теперь хорошо его знаю. Я умею читать его мысли. И его помощь мне вовсе не обязательна.

Один улыбнулся. Той же самой распроклятой улыбкой, какая была у него на устах, когда он выманил меня из Хаоса, пообещав мне Девять Миров, а затем заставил пройти весь тот жуткий путь вплоть до отлучения меня от Асгарда, а потом и до Рагнарёка.

– Похоже, у нас появился новый план, – с удовлетворением заметил он и покатил на своем кресле к дверям.

«Нет, Попрыгунья, пожалуйста! Ты просто не понимаешь…»

Но она меня не слушала. А Один между тем продолжал:

– Это будет действительно очень просто. Ты только полностью мне доверься.