Должен сказать, меня отнюдь не вдохновляла перспектива снова увидеть Фрейю. Еще вопрос, какой она окажется в этом мире. Если учесть недавние эксперименты Одина, Тора и Искренне Вашего, то рассчитывать на что-то особо впечатляющее не приходилось. В игре она числилась Принцессой-воительницей.

Я надеялся все же, что звание принцессы окажется некоторым преувеличением. В Попрыгунье, например, воинственности не было ни капли, но я не сомневался: в схватке с какой-нибудь школьной сплетницей она будет на высоте и спуску ей не даст.

То место, которое Попрыгунья называла школой, находилось милях в полутора от дома Эвана. Большой, несколько расползшийся учебный лагерь; строения все из того же бетона; в западной части небольшая рощица; перед домами трава; на востоке полоса черного асфальта. И на этом асфальте собралась целая толпа молодых людей; некоторые стояли и разговаривали, другие прогуливались или бегали. Большинство были моложе Эвана и Попрыгуньи. Кое у кого за плечами висели школьные ранцы. А меня вдруг охватила непонятная грусть, казавшаяся тем более неожиданной, что я понятия не имел, откуда она взялась.

«У меня вообще-то экзамен по английской литературе, – ядовитым тоном заметила Попрыгунья. – Ну, то есть когда ты наконец перестанешь пялиться по сторонам, как последний дурак».

Впрочем, и Эван, похоже, не спешил присоединяться к тем, кто уже двинулся к школьным дверям. Наоборот, сказав: «Вон она, я ее вижу», он остановился и меня тоже остановил, аккуратно взяв за плечо.

В ушах у меня, разумеется, тут же послышался стон Попрыгуньи: «Мы же опоздаем! Неужели нельзя сразу пойти в класс?» И тут я вдруг ее увидел, Стеллу то есть, и все вокруг моментально перестало для меня существовать, превратившись в одну светящуюся точку; жизнь Девяти Миров замерла, словно кто-то невидимый нажал на кнопку выключателя.

Честно говоря, сперва я заметил даже не Стеллу, а толпившихся вокруг нее мальчишек, которые полностью ее скрывали; на лицах у них было совершенно тупое, как у молодых бычков, выражение, ибо все они пребывали в том самом возрасте, когда уровень тестостерона в крови достигает максимума. Выглядело это примерно так, как если бы стадо молодых оленей-самцов в период гона окружило одну-единственную доступную самку. И все-таки, даже с точки зрения обычного человека, было в этой девушке нечто особенное, хотя выглядела она, на мой взгляд, довольно обыкновенной. Сейчас я, разумеется, не имел возможности разглядеть цвета ауры, принадлежащие Фрейе, но был почти уверен: если бы такая возможность у меня была, я бы почти ослеп от ее яркого света.

«Ох, да пойдем же, ради бога, скорей!» – прошипела Попрыгунья.

Мы с Одином подошли поближе. Пес Твинкл, о котором я от волнения почти позабыл, яростно залаял, и толпа расступилась, пропуская нас.

«Пфф!» – презрительно фыркнула Попрыгунья.

Но я ничего не мог с собой поделать: остолбенев от изумления, я восхищенно смотрел на ту, в теле которой нашла приют Фрейя. Выглядела она сногсшибательно. Глаза цвета морской волны; волосы вообще совершенно фантастические; а шорты явно созданы исключительно для того, чтобы почти целиком демонстрировать ее соблазнительные ягодицы. Верхняя часть ее тела была прикрыта коротеньким топом с петлей на шее; на груди красовалось изображение веселого розового котенка (интересно все-таки, почему люди в этом мире так любят помещать на самых разнообразных предметах одежды всяких животных?). Но в целом это было действительно круто, и потом, девица отличалась не только красотой, но и чрезвычайной самоуверенностью. Впрочем, она тут же испортила это впечатление, открыв рот и выдув оттуда отвратительный липкий пузырь жевательной резинки, который тут же лопнул, а она самым вульгарным образом слизнула его кончиком языка.

– Может, потанцуем? – довольно развязным тоном предложил я.

Богиня Страсти одарила меня взглядом, в котором не читалось ничего, кроме презрения, и уронила сквозь зубы:

– Группа «Dogstar» есть? А ты, Локи, никак опять в девицу превратился? Не могу сказать, чтобы тебе это очень шло. Впрочем, для тебя это, пожалуй, единственный способ увидеть женщину обнаженной.

Я усмехнулся. Да уж, такое была способна сказать только Фрейя!

Попрыгунья пробормотала что-то смутно неприличное.

А пес Твинкл снова принялся лаять, резко и настойчиво.

Зато у Одина вид был довольный до идиотизма.

– Видел? – с восхищением спросил он у меня. – Ну разве она не великолепна?

«О да, разумеется! Она великолепна! Она просто неотразима! – проворчала Попрыгунья. – И почему мальчишки так глупы? Почему все вокруг так глупы?»

А богиня, пожимая чужими плечами, пожаловалась:

– У меня, конечно, бывало обличье и похуже, но, в общем, сойдет и это. Ну волосы, конечно, просто ужас, да и гардероб выглядит так, словно привезли его на запряженной козлами тележке с какого-нибудь жалкого рынка, находящегося на задворках…

Один ласково посмотрел на нее, стараясь успокоить хотя бы взглядом, а потом спросил, поглядывая на юнцов, окружавших Стеллу и со щенячьим обожанием ловивших каждое ее слово:

– Может, нам лучше поговорить наедине?

– Ах, тебе эти мешают! – воскликнула Стелла и, пренебрежительно щелкнув пальцами, велела своей свите убраться: – До скорого, мальчики.

Толпа ее обожателей тут же волшебным образом рассеялась, и я начал понимать, почему Один выглядит таким довольным. Стелла явно обладала магическим могуществом, причем весьма значительным. Даже в этом обличье чувствовалась сила ее магии. Правда, магия эта сверкала и переливалась, точно дешевая побрякушка, да еще и окутывала Стеллу стойким ароматом дешевых духов. Интересно, можно ли использовать в наших целях подобную магию? – думал я. С этим еще нужно разобраться. И я предпринял судорожную попытку отыскать в памяти Попрыгуньи хоть какие-то сведения, подтверждавшие, что, судя по всему, из нас четверых одна лишь Стелла обладает некой искрой первородного Огня.

Но выяснить мне удалось крайне мало. Как я и подозревал, сама Стелла оказалась просто хорошенькой девчонкой с весьма средними умственными способностями, а своей невероятной популярностью в школе она была обязана в основном красивым волосам, успехам в спорте и обширной коллекции мини-юбок, сережек-колец и топов с переливающимися анималистическими принтами. Я также узнал, что когда-то они с Попрыгуньей были близкими подругами – во всяком случае, до некоего весьма неприятного случая; однако информацию о том, что именно произошло между ними, Попрыгунья тщательно хранила за одной из крепко запертых и неосвещенных дверей своей памяти. Я, разумеется, чувствовал, что в ней проснулись болезненные воспоминания, обернутые в кокон весьма противоречивых эмоций, однако она мгновенно засекла мой повышенный интерес к данной теме и резко захлопнула эту едва приоткрывшуюся дверцу буквально у меня перед носом. Стрела боли пронзила мне голову, и я, не сдержавшись, воскликнул:

– Ох! Ну зачем же так?

«Я же просила тебя этого не делать!»

– У тебя явно проблемы с доверием – по отношению ко всем! – сердито сказал я, прижимая пальцы к виску. Ей, должно быть, тоже было больно, но она умело притворилась, что это не так. И дверца с надписью «СТЕЛЛА» осталась накрепко запертой – отчего мне, разумеется, еще больше захотелось узнать, что же за ней скрывается. Но Попрыгунья явно не желала говорить на эту тему, так что я решил получить информацию из первоисточника и обратился непосредственно к Фрейе.

– Я слышал, у тебя есть какой-то рунический знак, – сказал я.

В очередной раз одарив меня презрительным взглядом, богиня повернулась к Одину и сказала:

– Попрыгунья, кажется, должна была доставить сюда Тора. Что же случилось? Ты что, его потерял?

Один пожал плечами.

– Что-то пошло не так. По какой-то причине Локи оказался наиболее подходящим для хозяйки этого тела. Но Тор все-таки с нами. В определенной степени. – И Один взглядом указал на лохматого белого песика, который так и вился у ног Фрейи, возбужденно лая. Что ж, по крайней мере, Тор был, кажется, вполне счастлив в своем нынешнем обличье; на мой взгляд, у него и приютившей его собаки вообще было довольно много общего: оптимистический взгляд на жизнь, великолепные зубы, безграничный аппетит и любовь ко всевозможным закускам. По-моему, Тор почти идеально подходил хозяину своего нынешнего убежища. Я погладил песика по голове, и он тут же на меня зарычал, оскалившись и показывая мелкие, как у щенка, зубы.

– Соображаешь! – похвалил я его. – А какие-нибудь фокусы он показывать умеет?

– Извини, – ответил Эван. – Он сейчас все еще немного не в себе.

– Ну, Тор у нас всегда немного не в себе, – усмехнулся я. – Однако, раз уж мы собрались все вместе, мне бы все-таки хотелось знать, что происходит. Что там за руна такая? Что она собой представляет и откуда она взялась?

Один посмотрел на Стеллу.

– Покажи ему. Это проще всего.

И красотка, приподняв коротенький топик, продемонстрировала всем обнаженную талию и нижнюю часть ребер. Там, как раз над пояском шортов, виднелся какой-то очень знакомый знак – пожалуй, это и впрямь была руна, хотя, по-моему, она больше напоминала выполненное с помощью чернил тату, впрочем, очень неплохое, гораздо лучше всех тех, какие мне до сих пор доводилось видеть: рисунок четкий, цвета яркие, чистые. Собственно руна находилась как бы в сердцевине выполненного на коже рисунка; и это, безусловно, была руна Фе, руна богатства и успеха, руна, принадлежавшая Фрейе со времен Золотого Века; она не выглядела ни сломанной, ни искаженной, ни перевернутой и сияла собственным внутренним светом.

– Замечательно! – воскликнул я. – А мне такую можно?

Фрейя рассмеялась.

– Зачем? Ты что, фокусы собрался показывать?

Один издал какой-то клекочущий звук, очень похожий на голоса его воронов, и сказал, пристально глядя на Фрейю:

– Старые руны были уничтожены во время Рагнарёка. Новые руны нам пока неизвестны. Каким же образом уцелела твоя руна? И почему?

Фрейя пожала плечами.

– Не смотри на меня так! Я ведь тебе уже рассказывала. Я ничего не помню с того момента, как рухнул Биврёст. А потом на какое-то время я оказалась в реке Сновидений, и там было просто чудесно, и тут вдруг – бумм! – и я поняла, что нахожусь в теле Стеллы, а она ни малейшего понятия не имеет о том, кто я такая. Представляете? Она и об Асгарде, по-моему, ничего не слышала. Да пусть лучше она сама вам все расскажет.

На мгновение мне показалось, будто в теле Стеллы кто-то прикрутил фитиль ярко горевшей лампы до самого слабого свечения – это богиня затаилась настолько, что сама девушка как бы вышла на передний план, дабы сказать свое слово. Собственно, во внешности Стеллы особых перемен не произошло, но внутренний огонь словно померк, когда Фрейя «исчезла» и перед нами предстала ее «квартирная хозяйка». Стелла весьма презрительно на нас посмотрела, затем с некоторым удивлением захлопала глазами и снова выдула изо рта тот противный пузырь из жевательной резинки.

– Ну, и что ты нам можешь рассказать насчет своего тату? – спросил я.

– Я же говорила, – капризным тоном начала она, – что мне просто этот дизайн понравился! По-моему, ничего особенного он не означает.

– Да нет, как раз означает, – возразил Один. – Откуда тебе этот «дизайн» известен, я понять не могу, но вещь это, безусловно, значимая. А скажи-ка, ты всегда была так похожа на Фрейю? Может, ты много о ней читала? Или тайно ей молилась?

– Нет, ничего такого, – удивилась Стелла.

– Ну значит, ты наверняка увлекалась игрой «Asgard!».

Стелла равнодушно пожала плечами.

– Ну сыграла разок. На телефоне. Вообще-то мне компьютерные игры не особенно нравятся.

– А книги? Или фильмы? А может, комиксы или живопись? Или ты просто во сне Фрейю увидела?

– Мне никогда ничего не снится! – решительно заявила Стелла.

Ну этому-то я легко мог поверить. Развитым воображением Стелла явно похвастаться не могла. И тем не менее магия в ней была – и не какая-нибудь, а руническая! И что самое удивительное, ее руна не претерпела никаких пагубных изменений даже после Рагнарёка, когда все прочие руны исчезли во мраке Хаоса! Признаюсь, я даже ощутил укол ревности. А может, это Попрыгунья меня своей ревностью заразила?

Стелла-Фрейя выдула изо рта еще один отвратительный пузырь, и я невольно удивился: до чего же наша богиня пришлась по душе хозяйке своего нынешнего тела! От нее прямо-таки исходили радость и уверенность в себе. Но я чувствовал за этим и еще некое внутреннее магическое свечение, способное вызвать у окружающих Стеллу людей ощущение, родственное легкому опьянению. Этот внутренний свет свидетельствовал о том, что в этой девушке и впрямь таится могущественное волшебство и непонятные, невысказанные тайны. Даже на меня это подействовало: я испытывал легкое головокружение и тошноту, словно слишком долго смотрел на солнце.

– Ну что, вы всё узнали, что хотели?

– Далеко не всё. А к самому главному даже близко не подобрались.

– Очень жаль. – И она одарила меня той самой улыбкой. У меня даже колени задрожали. – Однако мне пора. Так что пока-пока. Еще увидимся!

И Фрейя опять исчезла, а перед нами возникла Стелла; как только притихла ее внутренняя магия, головокружение у меня прошло, и я уже понимал, что передо мной просто хорошенькая девочка, которая спешит на экзамен. Пока она бежала через двор к дверям школы, я неотрывно смотрел ей вслед, да и Попрыгунья, похоже, тоже глаз от нее отвести не могла, но при этом я чувствовал, что душа моей хозяйки, точно огненным плащом, окутана негодованием и обидой.

– И чего это вы с ней не поделили? – спросил я вслух. – Она, похоже, классная.

«Ах, она еще и классная! – возмутилась Попрыгунья. – Все вы… Ах, да меня от всех вас просто тошнит! Только и талдычите: бедная Стелла, она такая милая, ее так легко обмануть; не ее вина, что она такая чувствительная; она так любит помогать самым безнадежным. «Бедная Стелла», как же! Чтоб ее черти съели!» Прозвенел звонок, и мне так и не удалось до конца понять смысл этих эмоций. Да и Попрыгунья решила, видимо, не продолжать. «Ладно, забудь. Давай-ка поторопимся. Мы и так уже опаздываем». И она, снова взявшись за ручки инвалидного кресла, сердито – и уже вслух – сказала Эвану:

– Поехали быстрей! Или так и будешь сидеть и, пуская слюни, смотреть ей вслед, как все остальные?

Ух ты! А вот это уже самая настоящая ревность. Не самая любимая моя эмоция, надо сказать, хотя я этому чувству обычно совсем не подвержен. Похоже, эта вспышка ревности связана с Эваном. Неужели у него с этой Стеллой что-то было? По-моему, вряд ли – внешне она просто великолепна, а он и на ногах-то еле держится. С другой стороны, не все ведь такие поверхностные натуры, как я.

Попрыгунья, толкая кресло Эвана, быстро продвигалась в сторону школьного здания, и я спросил, обращаясь к Одину:

– А мы-то куда идем?

Один быстро на меня глянул и пояснил:

– В класс, разумеется. На экзамен. И настоятельно тебя прошу: во избежание ненужного внимания сиди, пожалуйста, тихо и позволь Попрыгунье все время говорить самой.

– Но я собирался…

– Не сейчас, – остановил он меня. – Я вижу, что тебе не терпится, но пока что нам следует по возможности избегать любых срывов и неприятностей. А значит, мы должны жить исключительно жизнью тех, в чьем теле нашли приют, даже если это будет неприятно или опасно.

– В каком смысле? – спросил я.

Он усмехнулся.

– А в таком. Раз уж мы в школе, то, если мы хотим жить, нам придется учиться.