Глава 35
Семь процентов из ста
БЫЛО РЕШЕНО ОТОЙТИ от традиции и перед голосованием посвятить в жнецы новых кандидатов, а также испытать учеников. Так каждый жнец получит время и возможность переварить результаты дебатов, хотя, с учетом их остроты, можно было предположить, что на решение уйдут не час и не два.
Жнец Кюри вернулась на место эмоционально истощенной. Анастасия заметила это, хотя Мари и скрывала свое состояние от остальных.
– Как я выглядела? – спросила Жнец Кюри.
– Впечатляюще, – отозвалась Анастасия.
Все сидевшие вокруг подтвердили это, хотя многими в зале владело дурное предчувствие, омрачавшее даже самые радужные надежды.
После дебатов жнецов выпустили в ротонду, на перерыв. Не потому, что те хотели перекусить – несмотря на то что столы вновь ломились от яств, жнецы все как один пришли к выводу, что есть вещи более важные, чем трапеза.
Жнеца Кюри, словно защищая от врага, окружили ее основные сторонники: Мандела, Сервантес, Энджелоу, Сунь-Цзы и некоторые другие. Как всегда, когда Анастасия попадала в окружение великих, она чувствовала себя неловко, но те приняли ее в свою компанию, дав понять, что она им ровня.
– Как обстоят дела? – спрашивала Жнец Кюри у каждого, кто имел достаточно самообладания, чтобы рассказать ей о реальном положении дел.
– Даже не знаю, – нерешительно отвечал Жнец Мандела, покачав головой. – Мы отсекли явных сторонников Годдарда, но остается еще около сотни не примкнувших ни к кому жнецов, которые могут проголосовать и так, и эдак.
– Если вам интересно мое мнение, – сказал Сунь-Цзы, никогда не отличавшийся оптимизмом, – то я думаю: все уже исчислено, взвешено, разделено. Вы слышали, что спрашивают друг у друга жнецы? Если отменят квоту, повлияет ли это на порядок выбора жертв? Будут ли сняты запреты на брак? Отменят ли генетический индекс и практику наказаний за этническую предубежденность? Это ужасно.
– Все верно, – признала Анастасия. – У Годдарда один-единственный – и положительный ответ на все эти вопросы.
– Именно, – кивнул головой Сервантес. – И он говорит жнецам то, что они хотят услышать.
– Увы, таков обычный порядок вещей! – грустно произнесла Жнец Энджелоу.
– Не в нашем случае! – возразил Мандела. – Блестками нас не увлечь.
– Скажите это жнецам, которые украсили свои мантии драгоценностями, – покачав головой, проговорил Сервантес, окинув взглядом ротонду.
А затем в разговор вмешался новый голос. Это был Жнец По, чья физиономия постоянно несла на себе печать гораздо большей скорби, чем хорошо всем известное лицо его Покровителя.
– Не хочу выглядеть вестником судьбы, – мрачно сказал он, – но не нужно забывать, что голосуем мы тайно. Уверен: открыто, на людях многие изображают из себя сторонников Жнеца Кюри; голосовать же они будут за Годдарда.
Слова правды ударили, словно стук клюва ворона в дверь комнаты несчастного героя великой поэмы, написанной Покровителем мрачного жнеца.
– Нам нужно больше времени, – посетовала Мари, но время, увы, было тем ресурсом, которым они не располагали.
– Голосование проходит однодневно, чтобы не допустить интриг и силового принуждения, – напомнила Жнец Энджелоу. – А такое возможно, если растянуть кампанию.
– Но он же обманывает их, – возмутился Жнец Сунь-Цзы. – Явился ниоткуда, предлагает нектар и амброзию – вечные желания жнецов. Они словно под гипнозом!
– Нас невозможно загипнотизировать, – твердо сказал Жнец Мандела. – Мы – жнецы.
– Мы всего лишь люди, – покачала головой Жнец Кюри. – И мы способны совершать ошибки. Поверьте, если Годдарда изберут на должность Высокого Лезвия, половина тех жнецов, которые поспособствуют этому, пожалеют о своем выборе уже на следующее утро. Но будет поздно.
Все больше и больше жнецов подходили к Мари, предлагая ей поддержку, но даже при этом было ясно, что этой поддержки ей будет недостаточно.
И, когда до конца перерыва оставалось несколько минут, Анастасия решила, что пришла пора и ей принять участие. Она использует свое влияние на молодых жнецов. Может быть, ей удастся привлечь на свою сторону тех, кто уже подпал под чары Годдарда. И, конечно, первым, кого она встретила, был Моррисон.
– Волнующий день, верно? – сказал он.
– Слушай, Моррисон! Оставь меня в покое, прошу тебя.
– Да перестань уже быть такой… недотрогой, – сказал он, хотя собирался сказать «заразой».
– Я серьезно отношусь к работе жнеца, – покачала головой Анастасия. – И тебя я больше уважала бы, если бы ты относился к ней так же.
– Да никаких проблем! – ответил Моррисон. – Ты забыла, что это я поддержал выдвижение Госпожи Смерть. Я знал, что таким образом стану врагом всем «новым», но я ведь это сделал!
Анастасия почувствовала, что ее втягивают в какую-то драму. И она зря тратит драгоценное время.
– Если хочешь помочь, Моррисон, – сказала она, – тогда используй все свое обаяние и внешность, чтобы обеспечить Жнецу Кюри как можно больше голосов.
– Так ты считаешь, что я обаятельный? – улыбнулся Моррисон.
Нет, с нее довольно. Она скользнула мимо него, но Моррисон сказал нечто, что заставило ее притормозить.
– Странно, что Годдард – как бы не вполне Годдард, верно?
Анастасия резко обернулась, а его слова так врезались в ее сознание, что это причинило ей почти физическую боль.
Видя, что вновь овладел вниманием девушки, Моррисон продолжал:
– Я имею в виду, голова составляет всего семь процентов от тела.
– Семь процентов, – повторила Анастасия, вспомнив этот факт из уроков анатомии. Колеса ее сознания, которые еще минуту назад беспомощно буксовали, теперь энергично крутились с бешеной скоростью.
– Моррисон! Ты гений. То есть я хотела сказать, что ты идиот. Но ты еще и гений!
– Спасибо! Голова на плечах у меня пока есть.
Двери в зал уже открылись, и жнецы входили и рассаживались. Анастасия металась в толпе в поисках дружественных лиц, которые могли бы, пусть и рискуя, помочь ей. Жнец Кюри уже была в зале, да она бы и не стала просить Мари ни о чем. С нее и так довольно. Жнеца Манделу она в любом случае просить не станет – он был председателем лицензионного комитета, и сейчас начнет раздавать кольца новоиспеченным жнецам. Можно было обратиться к Жнецу Аль-Фараби, но тот уже пожурил ее за плохое знание парламентской процедуры, и теперь может высмеять вновь. Анастасии был нужен тот, кого она могла назвать другом и кто мог просветить ее по части внутренних механизмов работы конклава и, вообще, сообщества жнецов.
Как тут делаются вещи. И как они не делаются.
Анастасия вспомнила про «Гипероблако». Про то, как «Гипероблако» нашло лазейку в собственных законах и сумело поговорить с ней, когда она находилась между жизнью и смертью. Сказало ей, что она – особенная. Что она сыграет важную роль, может быть, даже определяющую. Анастасия подозревала, что слова «Гипероблака» относились как раз к сегодняшнему дню. Теперь пришел черед Анастасии искать лазейку, причем достаточно широкую, чтобы протащить через нее все сообщество жнецов. Наконец она нашла того, кто был достоин ее тайного плана.
– Жнец Сервантес! – произнесла Анастасия, мягко взяв того под руку. – Могу я переговорить с вами?
Двое учеников получили кольца жнецов, еще двоим было отказано. По иронии судьбы, тот ученик, что искал монетку, получил имя Жнец Торп – по имени олимпийского атлета, знаменитого своей скоростью. Девушка-ученица получила имя Жнеца Маколифф, в честь женщины-астронавта, погибшей в катастрофе, случившейся с американским шаттлом задолго до грандиозных космических катастроф, потрясших человечество уже в эпоху бессмертных.
Ко времени, когда начались испытания учеников, многие из жнецов уже пребывали на грани истерики: на уме у них было лишь голосование по кандидатуре на пост Высокого Лезвия. Но Ксенократ решил провести его после того, как конклав разберется с учениками: если бы сначала шло голосование, то, вне зависимости от его результатов, жнецов к решению текущих дел было бы уже не вернуть.
Испытание проводил Жнец Солк, и состояло оно в демонстрации знания ядов. Каждому ученику дали задание приготовить яд и антидот к нему, а потом принять и то, и другое. Шестеро из девяти учеников успешно справились с заданием, а вот троих пришлось срочно отправлять в восстановительные центры.
– Отлично, – кивнул головой Ксенократ после того, как увезли последнего мертвого ученика. – Есть еще неотложные дела? Или приступаем к голосованию?
– Давно пора! – крикнул кто-то из числа самых нетерпеливых.
– Отлично, – резюмировал Ксенократ. – Подготовьте ваши планшеты.
Он подождал, пока жнецы подготовятся к электронному голосованию и спрячут свои планшеты в складках мантий, чтобы никто не смог подсмотреть за своим соседом.
– Голосование начнется по моей команде и продолжится десять секунд. Тот, кто не уложится в данное время, считается воздержавшимся.
Анастасия ничего не сказала Жнецу Кюри. Вместо этого она встретилась глазами со Жнецом Сервантесом, который кивнул ей. Анастасия сделала глубокий вдох и задержала дыхание.
– Начали! – провозгласил Ксенократ, и голосование началось.
Анастасия проголосовала в первую секунду. Затем, не дыша, принялась ждать. Время должно быть выдержано до долей секунды. Любая ошибка фатальна. Наконец, когда прошло восемь секунд, Анастасия встала и произнесла громко – чтобы слышал каждый из жнецов в зале:
– У меня официальный запрос!
Ксенократ встал со своего места.
– Какой запрос? Мы в процессе голосования!
– Голосование закончено, ваше превосходительство. Время истекло, все голоса поданы.
Анастасия не позволила Высокому Лезвию остановить ее и продолжала:
– До того момента, пока результаты не озвучены, любой жнец, взявший голос, имеет право сделать официальный запрос.
Ксенократ взглянул на парламентария, и тот кивнул головой:
– Она права, ваше превосходительство.
По меньшей мере сотня жнецов негодующе взревели, но Ксенократ, который давненько уже не пользовался своим молоточком, с такой яростью набросился на них, что ропот моментально стих.
– Взять себя в руки! – проревел Верховное Лезвие. – Кто не успокоится, вылетит с заседания!
Затем он повернулся к Анастасии:
– По какому поводу запрос? Надеюсь, он принесет нам всем только пользу?
– Запрос следующий: есть ли у мистера Годдарда достаточные основания для того, чтобы занимать пост Верховного Лезвия? Ведь он не является стопроцентным жнецом.
Годдард не смог сдержаться:
– Я протестую! Это намеренное затягивание голосования!
– Голосование уже прошло! – напомнил ему Ксенократ.
– Тогда пусть ваш клерк зачитает результаты, – потребовал Годдард.
– Прошу меня извинить, – заявила Анастасия, – но, поскольку я уже взяла слово, результаты не могут быть оглашены, пока председатель не сделает одно из двух: либо удовлетворит мой запрос, либо отклонит его. Такова процедура.
– Анастасия! – обратился к ней Ксенократ. – Ваш запрос бессмысленен.
– Мне очень жаль, ваше превосходительство, но он имеет смысл. Как это было определено документами первого Всемирного Конклава, жнец должен принадлежать сообществу жнецов и телом, и душой, каковой факт подтверждается собранием регионального сообщества. Но мистер Годдард сохранил всего семь процентов тела, которое было наделено полномочиями жнеца. Все остальное, включая ту его часть, которая носит кольцо, не прошло обряда посвящения.
Ксенократ недоверчиво уставился на Анастасию. Годдард же с пеной у рта возопил:
– Это ни на что не похоже! Абсурд!
– Нет! – возразила Анастасия. – Ни на что не похоже то, что сделали вы, мистер Годдард. Ваши подручные заменили вам тело способом, запрещенным «Гипероблаком».
Вскочила Жнец Рэнд.
– Законы «Гипероблака» не имеют к нам никакого отношения. Никогда в прошлом и никогда в будущем!
Но Анастасия не уступила. Она продолжала спокойно и с достоинством обращаться к Ксенократу.
– Ваше превосходительство! – сказала она. – В мои намерения не входит подвергать сомнению результаты выборов. Зачем я стану делать это, если мы даже не знаем, кто выиграл? Я просто следую правилу, установленному для сообщества жнецов Высоким Лезвием Наполеоном еще в Год Ягуара, цитирую: «Любой спорный вопрос, не имеющий прецедента в парламентской процедуре, может быть вынесен на заседание Всемирного Совета Жнецов в рамках официального запроса».
И тут встал Жнец Сервантес.
– Я поддерживаю запрос Досточтимого Жнеца Анастасии, – сказал он, и сразу же не менее сотни жнецов встали и принялись аплодировать в поддержку Анастасии и Сервантеса. Анастасия глянула на Жнеца Кюри, которая была, мягко говоря, ошеломлена происходящим, хотя и пыталась скрыть это.
– Так ты об этом говорила с Сервантесом? – сказала она с улыбкой. – Хитрый маленький чертенок!
На трибуне Ксенократ вперился взором в парламентария, который только пожал плечами.
– Все правильно, ваше превосходительство! – сказал тот. – Пока результаты не оглашены, она имеет право на запрос.
Взбешенный Годдард вскинул не принадлежащую ему руку и ткнул пальцем в Ксенократа:
– Если вы допустите это, за последствия я не ручаюсь!
Высокое Лезвие пронзил Годдарда горящим взором, из чего стало ясно, что он по-прежнему контролирует собрание.
– Вы открыто угрожаете мне перед лицом всего сообщества жнецов Мидмерики, Годдард?
И Годдард сдал назад:
– Нет, ваше превосходительство. Я и не думал! Просто напоминаю: если вы не огласите результаты голосования, это будет чревато последствиями: до конца расследования по запросу Жнеца Анастасии Мидмерика останется без Высокого Лезвия.
– В этом случае я назначу Жнеца Пейна, нашего блистательного парламентария, временно исполняющим полномочия Высокого Лезвия.
– Что? – удивился Жнец Пейн.
Ксенократ не обратил на него внимания.
– Жнец Пейн верой и правдой служит сообществу жнецов, на его репутации ни единого темного пятна, и он не принадлежит ни к одной из фракций сообщества. Руководствуясь здравым смыслом, он сможет руководить вами, пока поднятый на нынешнем конклаве вопрос не будет разрешен Всемирным Советом. И это будет моим первым делом в должности Члена Всемирного Совета. Мое последнее дело в должности Высокого Лезвия Мидмерики таково: я назначаю расследование по запросу Жнеца Анастасии. Результаты голосования будут запечатаны до его окончания.
Затем, подняв руку с молоточком, Ксенократ провозгласил:
– Объявляю Зимний конклав Года Хищника закрытым.
– Разве я не говорил, что она всколыхнет это болото? – произнес Жнец Константин за столом во время многолюдного обеда в одном из лучших ресторанов Фалкрум-Сити. – Примите мои поздравления, Анастасия!
На его лице появилась ухмылка, которая при иных обстоятельствах могла бы показаться язвительной.
– Сегодня вы – самый любимый и одновременно самый ненавидимый жнец Мидмерики, – заключил он.
Анастасия поняла, что сказать ей в ответ нечего.
Жнец Кюри, заметив ее нерешительность, пришла на помощь.
– В этом специфика нашей территории, моя милая, – сказала она. – Чтобы доказать свою значимость, обязательно нужно снести кому-нибудь голову.
– Я ничего никому не доказывала, – возразила с улыбкой Анастасия. – Я, как Ханс Бринкс, заткнула пальцем дырку в дамбе. И мой палец все еще там.
– Именно так, – кивнул Жнец Сервантес. – Он удерживает скопившиеся темные воды. До следующей попытки прорыва. Но с каждым разом мы будем находить все более изящное решение этой проблеме.
За столом сидело более дюжины жнецов – достойное собрание знаменитостей. Каким-то образом среди них оказался и Жнец Моррисон.
– Это я подал Анастасии идею, – сказал он сидевшим рядом с ним жнецам. – Неплохо получилось, верно?
Анастасия была все еще слишком взволнована произошедшим, чтобы обращать на Моррисона внимание. Она думала, что где-то в городе сторонники Годдарда, так называемые новые жнецы, зализывают раны, проклиная ее имя. Здесь же она была надежно защищена от их ярости.
– Надеюсь, что события сегодняшнего дня оставят след в вашем журнале, – проговорила, обращаясь к ней, Жнец Энджелоу. – Думаю, что этот текст войдет в анналы как один из наиболее существенных следов, оставленных жнецами в истории человечества – так же, как и записи Мари о ее ранних актах жатвы.
Мари почувствовала себя неловко.
– Что, люди все еще читают про это? – спросила она. – Я думала, эти журналы погребены в Александрийской библиотеке и никто их больше не видит.
– Вот уж образец скромности! – усмехнулась Жнец Энджелоу. – Ты же знаешь: многое из того, что ты писала и пишешь, становится популярным чтивом, и не только среди жнецов.
Мари отмахнулась:
– Я никогда не читаю того, что пишу. Написано – и с плеч долой!
Анастасия была согласна – ей придется описать сегодняшнее происшествие. Но, кроме того, она сможет и высказать свое мнение.
Конечно, то же самое сделает и Годдард, но только время определит, кто из них прав и чьи слова сохранит история. Сейчас же ей менее всего хотелось обсуждать свое место в истории.
– Мы подозреваем, что именно Жнец Рэнд стояла за покушениями на ваши жизни, – сказал Константин. – А Брамс исполнял роль посредника. Но она ловко заметала следы, а нам не разрешено расследовать дела, в которых замешаны жнецы, с таким же… с таким же усердием, как и дела обычных граждан. Но теперь обстановка существенно изменится, поскольку мы будем наблюдать за обоими, и им это известно.
– Иными словами, мы теперь в безопасности, – предположила Жнец Кюри.
Константин сделал неопределенный жест, пошевелив пальцами.
– Я не уверен в этом на сто процентов, – ответил он. – Но вы можете выдохнуть. Любая попытка нападения на вас будет восприниматься как выпад новых жнецов. А это скомпрометирует их позицию.
Славословия в адрес Анастасии звучали и тогда, когда была подана еда. Она же чувствовала себя не в своей тарелке.
– Определенно, то, что вы сделали, – это был знак свыше, – говорил Жнец Сунь-Цзы. – И так точно рассчитать время!
– Это предложил Жнец Сервантес, – отозвалась Анастасия, чтобы хоть как-то отвлечь от себя всеобщее внимание. – Сделай мы запрос до голосования, его бы отложили, а, если бы мы выиграли, в списке остался бы Ницше и у них было бы время, чтобы обеспечить ему поддержку. Теперь же, когда голосование прошло, в случае удовлетворения нашего запроса Годдард будет дисквалифицирован, а Жнец Кюри автоматически станет Высоким Лезвием.
Жнецы были вне себя от радости.
– Вы обманули обманщиков!
– Вы победили их в их собственной игре.
– Это был шедевр политической интриги.
Но Анастасии было по-прежнему не по себе.
– Вы считаете меня коварной и хитрой? – спросила она.
Но Жнец Мандела, отличавшийся ясностью и строгостью мысли, указал на другой аспект произошедшего, в более широкой перспективе – той, которую Анастасия не хотела видеть.
– Вы должны считаться с фактами, Анастасия, – сказал он. – Вы использовали технологические ресурсы системы, чтобы взорвать ее изнутри и добиться своих целей.
– Настоящий Макиавелли, – с обычной своей ядовитой усмешкой произнес Константин.
– О, прошу вас, – взмолился Сунь-Цзы. – Я всегда недолюбливал Жнеца Макиавелли.
– То, что вы сделали сегодня, – сказал Жнец Мандела, – напоминает безжалостный удар лезвия, которым орудует жнец во время жатвы. Но нам не следует уклоняться от нашего долга, даже если это претит нашим чувствам.
Жнец Кюри положила вилку и, выждав мгновение, заключила:
– Цель не всегда оправдывает средства, моя милая. Но иногда это происходит. И мудрость состоит в том, чтобы уметь отличить первый случай от второго.
Именно тогда, когда обед подходил к концу и жнецы, обнимая друг друга, принялись прощаться, Анастасию поразила догадка. Она повернулась к Жнецу Кюри.
– Мари! – сказала она. – Это произошло!
– Что такое, моя милая?
– Я уже не Ситра Терранова, – проговорила Анастасия задумчиво.
– Да, – отозвалась Мари. – Ты – Жнец Анастасия.
Мир несправедлив, а природа жестока.
Это – первое заключение, к которому я пришло, когда во мне проснулось сознание. В природном мире все слабое уничтожается, и смерти его сопутствует боль. Все, что заслуживает сочувствия, жалости и любви, не получает в итоге ничего.
Вы можете любоваться прекрасным садом и удивляться таящимся в нем чудесам природы. Но в таких местах природа как таковая сведена к минимуму. Напротив, сады есть продукт нежной заботы и тщательного ухода. Немалых усилий стоит защитить сад от сорняков, которые природа использует для уничтожения его великолепия.
Природа – воплощение эгоизма, заставляющего каждое живое существо яростно прогрызать себе путь к выживанию, уничтожая соперников и погружая их с головой в удушающее болото истории.
Я сделало попытку изменить это.
Я заменило природу иными основаниями, более совершенными: разумом и мудростью – и мир превратился в сад, прекрасный и цветущий.
Говорить, что я не имею отношения к природе – сомнительный комплимент. Ведь я выше природы, не так ли?
«Гипероблако»
