ГЛАВА 8
Один король, второй король, Вэйлорд, схватка и палач
— Я ничего не понимаю. — Хлодвиг хмурился, вертя в руках странную серебряную шкатулку. Затем открыл и непонимающе уставился на струны и крохотные зубчатые колеса. — И как это может быть музыкой?
— Да очень просто.
Вэйлорд раскрыл томик, который продавался на рынке Белой Гавани вместе с этой шкатулкой. Затем повертел небольшой цилиндр с прорезями и, глядя на рисунок в книжке, принялся вставлять в пазы цилиндра крохотные серебряные зубцы. Провозившись так некоторое время, он наконец поместил цилиндр в шкатулку и опустил крышку.
— Видишь сбоку маленькую рукоять?
— Ну, вижу. — Король кивнул.
— Крути ее. Только не быстро.
Хлодвиг принялся крутить, из шкатулки полилось неуклюжее бренчание.
— В другую сторону, государь.
Теперь звук получился более мелодичным, и король заулыбался, словно дитя, радующееся дорогой игрушке.
— Ничего себе! — воскликнул он. — Вот ведь черти, что только не придумают!
— Точно, — кивнул Вэйлорд. — Это я у артаксатийских купцов купил. Умеют они диковинные безделушки мастерить.
— И дорого дал?
Вэйлорд в ответ лишь скривился.
— Чего ты морщишься, волчья душа? Дорого? — настаивал король.
— Дорого. Сколько — не спрашивай. Так что, нравится?
— Еще бы! — воскликнул Хлодвиг, продолжая крутить ручку. — Еще больше Элиссе понравится!
— Так подари ей. — Вэйлорд пожал плечами.
— Небось, волчара, втридорога мне решил сию безделушку продать? — прищурился, смеясь, король.
— Бездарь ты коронованный. Это подарок. Отдай принцессе, коли желаешь. А я тебе его привез. Мне ни к чему.
— И что, в этом томике объясняется, как другую мелодию сделать?
— Если верить торговцу и этой книжице, то две дюжины мелодий можно извлечь, меняя на барабане язычки. Так что подарок сей по душе ее высочеству придется.
— А что сам не подаришь, в таком случае? — Хлодвиг наконец перестал крутить рукоять и взялся за изучение книжки, где были изображены различные положения механизма и записаны ноты.
— Она же принцесса.
— И что?
— А ты король.
— Ну и что? А ты десница королевская. Принцесса с почтением к тебе относится. Только от тебя я и не слышал жалоб, что она краской измазала или виноградиной из окна кинула.
— Неужто она способна на такое? — Вэйлорд изобразил удивление.
— Не кривляйся. Озорства ей, конечно, не занимать. Но и благочестия тоже, как и доброты. А вот Леон…
Хлодвиг вздохнул, хмурясь.
— Возраст у него такой. — Вэйлорд махнул рукой, не желая касаться этой темы. — Ты в его годы тоже был тот еще сорвиголова.
— В том-то и дело, что сорвиголова, как правило, удалью славится, пусть и безрассудной порой. А он что? И сколько его бастардов по столице уже бегает, интересно?
— А наших? — Вэйлорд фыркнул. — Небось уже и своих понаделали.
— Умолкни. — С тяжким вздохом король всучил музыкальный ларец и книгу обратно Вэйлорду и повернулся к трону, заложив руки за спину. — Скажи лучше, как он? Ну… когда галера отходила.
— Да как? — Вэйлорд ухмыльнулся. — Корабль ему понравился… Как, видимо, ты и рассчитывал.
— Ну-ну… — Государь задумчиво покачал головой.
— Не терзайся, Хлодвиг. Ты принял мудрое решение. Мальчишке будет полезен такой опыт. Попомни мои слова, не нарадуешься на него, когда вернется.
— Бедовый он. Ох и бедовый… — Король продолжал сокрушаться, тревожась из-за принятого решения. — А там, в Тассирии, нравы, знаешь ли…
— С ним сир Харольд Нордвуд, государь. Он славный и благородный рыцарь. Разумен и хладнокровен. Да и силен к тому же. Он не даст принцу набедокурить. Только вот…
— Что? — Король обернулся.
— Зачем ты с ним еще и Билли Мортигорна отправил?
— А что с ним не так?
— Ведь дурак он. — Вэйлорд развел руками.
— Так уж и дурак. — Хлодвиг скривился. — Ничего. Может, и ему наука впрок пойдет.
Вэйлорд не ответил. Лишь вспомнил, как случайно влепил несчастному Билли переспелым яблоком в лоб, и отчего-то стало неловко, что назвал младшего Мортигорна дураком.
В тронный зал вошел сенешаль, стуча по мрамору длинным посохом с бубенцами.
— Ваше величество! — воскликнул он.
— Говори, — воззрился на него Хлодвиг.
— Вы велели незамедлительно доложить вам, как только в башне тайных дел трижды ударит колокол!
— Велел! И?
— Ваше величество! В башне тайных дел трижды ударил колокол!
— Идем. — Хлодвиг взял Вэйлорда за локоть. — Он уже здесь.
— Кто?
— Скоро увидишь.
* * *
Глава тайных дел королевской печати барон Рональд Глендауэр был чем-то похож на ворона, служившего символом его мрачной и таинственной службы: черная велюровая котта с длинными широкими рукавами, с высоким воротом, расшитым серебряными узорами, цепь из серебра с отлитой из того же металла головой ворона, широкий темно-красный пояс. Невысокий и худой, с вытянутым острым лицом, тонкими усиками и клиновидной бородкой, барон казался моложе своих сорока с небольшим. Стригся Глендауэр коротко, особенно на висках, где была седина. Самым примечательным в лице барона были его серые глаза. Они, казалось, всегда выражали насмешку, и трудно было прочесть в его взгляде что-либо иное. Говорил он или молчал, взгляд его не менял выражения, но цеплялся за любого, кто попадал в поле зрения.
Именно таким он и предстал перед королем и его десницей, когда те вошли в небольшой зал, расположенный наверху башни. Барон слегка поклонился Хлодвигу и кивнул Вэйлорду.
В неброско обставленном круглом зале с подробной картой на стене он был не один. У полукруглого окна стоял незнакомый человек в серой накидке с капюшоном, скрывающим лицо.
— Ну что?! — нетерпеливо спросил Хлодвиг у барона.
— Он здесь, ваше величество. — Глендауэр указал на незнакомца.
Король подошел. Человек в капюшоне горбился и оттого казался ниже ростом, чем Хлодвиг с его царственной осанкой.
— Назови себя государю, — приказал Хлодвиг.
Под капюшоном раздался нервный кашель.
— Симидар Фэтч, владыка, — произнес испуганный голос.
— Владыка? Это в каких же краях так к королю обращаются?
— Он житель старинной деревни, что у горной гряды Цитадель Богов, ваше величество, — пояснил барон Глендауэр. — И речь у них своеобразная.
— Ясно. — Хлодвиг кивнул и снова обратился к странному гостю: — А ну, покажи свое лицо.
Робким движением подняв руки, Симидар скинул капюшон. Он оказался совершенно лыс и гладко выбрит; из растительности на голове остались только брови над зелеными глазами, испуганно вытаращенными на короля.
На лице Хлодвига поначалу отразилось удивление, потом разочарование и злость.
— Рональд, — сказал он тихо, но угрожающе. — Я стал слаб глазами или ты так странно шутишь?
— Ваше величество? — изумленно выдохнул Глендауэр. — Простите, но я не вполне…
— Не вполне трезв? — перебил его король, резко обернувшись. — Я тебе кого велел найти? Человека, как две капли воды похожего на меня! А это что за лысое пугало? Не обижайся. — Хлодвиг снова повернулся к Фэтчу и похлопал его по плечу.
— Ваше величество, я снова прошу меня простить, но вы не понимаете, — вздохнул Глендауэр.
— Вот как?
Барон прошел к тумбе, на которой покоился деревянный ларец.
— Я не мог везти через все королевство человека, похожего на короля, — начал он, поднимая крышку ларца и извлекая клочья каштановых, как у Хлодвига, волос. — Посему мне пришлось изменить его внешность. Я остриг и обрил его, чтобы даже верные мне люди не увидели сходства. Но ведь волосы не зубы — отрастут.
С этими словами Глендауэр надел на Симидара парик и принялся лепить усы. Однако это оказалась борода, и пришлось исправлять. Поколдовав некоторое время, Рональд наконец отошел от гостя.
— Вот, теперь взгляните.
Вэйлорд с удивлением уставился на преобразившегося Фэтча. Теперь перед королем стояло будто его отражение, только двойник был просто одет, горбился и выглядел испуганным, мало что понимающим.
Хлодвиг несколько мгновений взирал на двойника и вдруг расхохотался:
— Нэй! Ты посмотри! Да это же я! Только будто с перепою!
— Да уж…
Вэйлорд хмурился, глядя на Симидара Фэтча, и чем больше он присматривался к этому поразительному сходству, тем больше тревожился. Если в королевстве появится второй король, к чему это может привести? Да, ненастоящий. Напуганный и не знающий, чего от него желает король истинный. Однако не зря Нэй провел две ночи в кузнице с молотом и раскаленным железом. И не зря в полнолуние имел беседу с Гильомом Блэйдом. Ох, не стоило бы Хлодвигу радоваться, что существует настолько убедительная его копия.
— А каков цвет его волос? — спросил Вэйлорд у барона тайных дел.
— Как и у его величества. И парик, и накладные усы с бородой сделаны из волос самого Фэтча.
— А с голосом что? — Вэйлорд подошел к нему ближе. — А ну, скажи что-нибудь дельное.
— Что-нибудь… дельное… — растерянно пробормотал Симидар, бросая взгляды то на короля, то на барона.
— Да нет же, — тяжело вздохнул Вэйлорд, прикрыв на миг глаза. — Тверже голос. Более властно…
— А ну, отойди, Нэй, — вмешался Хлодвиг и, сорвав с себя корону, водрузил ее на Фэтча.
— Ваше величество! Что вы делаете? — воскликнул Глендауэр.
— А что, по-твоему, я делаю? — молвил король, поправляя царственный убор на голове изумленного Симидара.
— Это же корона!
— Правда, что ли? — засмеялся Хлодвиг. — А я, олух, грешным делом думал все время, что ночной горшок на голове ношу.
— Но ведь это высший знак королевской власти!
— О боги, Рональд, а для чего мне этот человек нужен, по-твоему? Ты так орешь, будто я ему не корону, а мужское достоинство на голову натянул! Так что угомонись. — Король хлопнул Фэтча по плечам. — Ну-ка, прими подобающий вид. Да выпрямись ты! Что ссутулился, словно семь пудов взвалили на тебя!
Перепуганный гость повиновался.
— Ну вот. Совсем другое дело, — улыбнулся Хлодвиг. — А теперь прикрикни на меня.
— Ч-что?
— Я сказал, прикрикни на меня властно.
— Как… Но вы же… — промямлил Фэтч.
— Я по уху тебе врежу, если не прекратишь вести себя так, словно тебя на заклание сюда привели.
Симидар сделал глубокий вдох, прикрыл глаза. Затем взглянул на короля уже совсем иначе. Это действительно был взгляд человека, облеченного властью и титулом. Волевого и сильного, однако не лишенного мальчишества и озорства. В этом взгляде просматривались глубокий ум, богатый опыт, удовольствие от жизни и масса устремлений. Это был действительно взгляд короля Хлодвига Эверрета Четвертого!
— Как смеешь ты стоять так близко к королю, не склонив головы! — рявкнул вдруг он безупречным голосом Хлодвига.
Сам государь даже опешил, уставившись на преображенного Симидара.
— Нэй, а он хорош, не так ли? — Затянувшееся молчание прервал смех настоящего короля. — Что скажешь?
— Даже сверх меры, — хмуро отозвался Вэйлорд и, стянув с Фэтча корону, небрежно и криво водрузил ее на чело законного обладателя.
— Объясни свое недовольство, волчья душа. Или ты считаешь, что он не очень на меня походит? — Хлодвиг уставился на Вэйлорда.
— Напротив. Потому и недоволен.
— Да ты вечно и всем недоволен.
— Постой, государь. — Нэй поднял руку и обратился к Фэтчу, который, лишившись короны, сразу утратил властность и надменность. — Симидар, ты из деревни у Цитадели Богов?
— Да… господин… — Фэтч робко кивнул.
— Там же староверы живут. Ты из идолопоклонников?
— Д-да… господин… — Двойник принял еще более растерянный вид.
— К чему ты это, Нэй? — в недоумении спросил Хлодвиг.
— К тому, что клиры двенадцати зовут их еретиками.
— Да и к тринадцатому этих клиров двенадцати! — нахмурился король и поправил корону. — Мы же не собираемся трубить всем, кто он такой и откуда!
— Не в том дело, государь, — мотнул головой Вэйлорд.
— А в чем тогда?
— Фэтч, ты знаешь имена двенадцати богов?
— Что… простите?
— Я спрашиваю, знаешь ли ты имена двенадцати богов, сыновей и дочерей Первобога. Вы там поклоняетесь каменным и деревянным идолам, в коих верили еще до войны небесных колесниц. Следовательно, ты можешь и не знать имена наших богов.
— Именем каждого из двенадцати назван месяц в году, — развел руками Хлодвиг. — К чему ты все это ему говоришь, я не пойму?
— Зачем ты ему подсказываешь? — недовольно воскликнул Вэйлорд.
— Сир Вэйлорд, выбирайте тон. Вы с королем разговариваете! — вмешался барон тайных дел.
— Но не с тобой, Глендауэр! — ответил тут же Нэйрос.
— Я знаю их имена, — тихо проговорил Симидар.
— Так назови. — Вэйлорд снова устремил строгий взгляд на гостя.
— Инварин, Феролин, Мартиан, Арпелия, Мия, Юния, Юлий, Октавиан, Септица, Октиния, Новелла, Децимус.
— Хм… Верно. Умеешь ли ты писать, Фэтч?
— Да, господин. Я обучен грамоте. Могу читать, писать… И знаю счет арифметический…
— И кем же ты был в своей деревне, если все это тебе ведомо?
— Я друид.
— Вот как? Тогда скажи, отчего Змиев лес так зовется?
— Из-за крылатого змея… Бога ненависти и разрушения… Он жил там и наводил ужас на древних людей, пока Флориан Ланселот не победил его и не запряг в плуг, чтобы вновь вспахать поля, которые дракон сжег своим огненным дыханием.
— И что было дальше?
— Змей пытался сбежать, но плуг волочился за ним и взрыл землю за Змиевым лесом. Там, где сейчас Змиев вал. Флориан Ланселот догнал его и убил там, где сейчас горы, что вы зовете Цитаделью Богов. Кости чудовища обросли землей и камнем и превратились в те самые горы… Мы их зовем Змеем Ланселота.
— Хм. — Вэйлорд потер подбородок. — Неплохо.
— И к чему эти вопросы? — спросил Глендауэр.
— Любопытно мне, насколько он знаком с историей вообще и как построена его речь. Не косноязычен ли.
— Все равно мне еще предстоит его учить.
— Когда он будет готов?
— Для подмены?
Услышав этот вопрос, Вэйлорд нахмурился, задумчиво глядя на Фэтча. Уж больно не нравилась ему сама затея с подменой.
— Если очень постараться… А я, ваше величество, даю слово, что очень постараюсь… Дней через десять он сможет вас на день заменить. В дороге мы уже проводили кое-какие занятия. Учится и запоминает он хорошо. Другое дело, волосы: нужно время, чтобы они выросли настолько же, как у вашего величества. Парик все же смотрится ненатурально.
— Ладно. Поглядим, — кивнул Хлодвиг. — Ну а, скажем, сколько времени надо его учить, чтоб на месяц оставить?
— Я буду готов дать ответ вашему величеству к завтрашнему вечеру. Он должен будет запомнить в лицо очень многих людей и их родственные связи. Также историю лордов и их домов, а это гораздо сложнее.
— Постой-ка! — воскликнул Вэйлорд. — Месяц?
— Месяц, Нэй. А в чем дело?
— Да ты в своем уме, Хлодвиг?
— Сир Вэйлорд! — Барон Глендауэр в гневе шагнул к Нэйросу. — В вашей манере говорить с королем Гринвельда нет ни доли подобающего подданным его величества трепета. Я требую…
— В таком случае представь, Рональд, как я могу себе позволить разговаривать с тобой! Не лезь!
— Да что вы раскудахтались оба! — рявкнул Хлодвиг. — Волк! В чем дело? Мы, кажется, обсуждали с тобой это!
— Мы говорили о двух днях, Хлодвиг! Оставлять на троне фальшивого короля и так настоящее безумие! Но ты теперь говоришь о месяце!
Король решительно зашагал к карте и сдернул занавесь.
— А ты взгляни сюда, олух! Что такое два дня? — Он хлопнул ладонью по юго-западу королевства. — Это всего лишь Артогно и Белая Гавань! А все остальное? Или не мои это владения? — Теперь Хлодвиг бил кулаком по феодам Кабрийского ордена и Галигану на юго-востоке, по Триозерью в центре, по поселениям вдоль дороги Эвера. — И сколько нам надо времени, чтобы до той же Лютеции добраться, к примеру? Арпелия еще дальше, вот! Над Гретанскими горами!
— Я знаю, где Арпелия, черт возьми!
— Тогда чем ты недоволен, занудская твоя душа?
Вэйлорд сделал глубокий вдох и готов был уже разразиться бранью как самым веским из возможных доводов. Но тут же спокойно выдохнул и покачал головой:
— Твоя воля, государь. Я лишь высказал, что сия затея не по душе мне.
Он не собирался отступать, но продолжать спор с королем было бы неразумно в присутствии барона тайных дел и уж тем более Симидара Фэтча.
— Так-то лучше, Вэйлорд! Не для того твоя должность существует, чтоб перечить королю! Но чтоб ему помогать!
«Разве указывать на ошибки — не помощь? Помогать — не значит быть подхалимом, как Глендауэр!» — так и хотелось выкрикнуть Вэйлорду, но он сдержался.
— Ладно, — продолжал Хлодвиг, — пора и к иным делам перейти.
Он вопросительно взглянул на Глендауэра, и тот в свою очередь перевел недвусмысленный взгляд на Фэтча. Хоть деревенский житель и был избран на роль короля Гринвельда, в королевские тайны его пока посвящать не собирались.
— Нэй, возьми этого человека с собой. Покажи ему замок для начала, а мы тут с Рональдом посудачим кое о чем.
— Хорошо, государь.
— Только волосы накладные снимите, — подал голос барон. — И накиньте капюшон. Ни к чему, чтобы все его разглядывали. И если кто спросит…
— Меня никто не спросит, — не дал ему договорить Вэйлорд.
* * *
Наверное, больше других повезло птицам: они могли взирать на королевский замок с большой высоты, откуда он представал во всем великолепии: огромный круглый донжон с высоченной башней вестников в центре; в три стороны из донжона росли каменные мосты, соединяющие его с широкими башнями пониже. В южной башне сейчас находился король с бароном тайных дел, северо-западная была башней клиров, северо-восточная — башней иноземных дел, в ней располагались покои посланников. Все три походили друг на друга, отличаясь лишь звуком колоколов и гербами: черный ворон — символ тайных дел, солнечный диск с двенадцатью заостренными лучами — символ колесницы и двенадцати детей Первобога, солнце, садящееся в чашу, — символ мироздания, герб башни иноземных дел.
Между клирской и иноземной башнями был главный вход в замок, к которому вела каменная лестница. А вокруг раскинулись сады, тренировочный двор, беседки, малое ристалище. Вдоль крепостных стен вокруг замка тянулись казармы королевской стражи, жилища прислуги, конюшни, бани, склады и кузница. Все это величие и великолепие лучше всего можно было осознать, лишь взирая сверху. Но человеку не дано летать, и Вэйлорд вместе с Симидаром Фэтчем шли через яблоневый сад по узкой каменной дорожке.
— Этот сад разбит принцем Претором Эверретом, младшим сыном Хлодвига Третьего, после которого на трон взошел Леон Второй, прадед нынешнего короля, — тихо говорил Вэйлорд.
— Угу… — отозвался Фэтч.
— Не угу, а запоминай!
— Да, господин, простите…
Колокол в башне вестников отбил шесть раз, извещая о текущем времени и распугивая голубей. Тени деревьев заметно выросли: солнце клонилось на запад. За стеной со стороны рыбачьего поселка усилился крик чаек: видимо, причалила очередная шхуна с богатым уловом. На утесе Плачущей Девы показались три всадника городской стражи. Это было почти самым высоким местом в Артогно, с которого можно наблюдать за городом. Выше утеса была только башня вестников.
Показывая замок и округу, лорд Вэйлорд старался избегать лишних встреч и поменьше попадаться людям на глаза. Пусть ему не нравилась задумка короля, он все же принимал желание Хлодвига держать все это в тайне. Лишь однажды он подошел к стражнику на посту и что-то шепнул, после чего тот бегом бросился исполнять приказ, а Вэйлорд и Фэтч продолжили прогулку.
Пройдя яблоневый сад Претора Эверрета, Нэйрос слегка замедлил шаг. Любопытно, что же ссутулившийся Симидар думает о своей участи? То, что напуган, и так видно. Хотя он смог настолько преобразиться, что даже прикрикнул на короля, когда последний это приказал, а значит, ему по силам совладать со своими страхами. Понимает ли это сам Фэтч? Можно прямо спросить. Только Вэйлорд по своему жизненному опыту знал, что слова не так откровенны, как поступки или глаза. Уста же лгут практически всегда. Но беда в том, что и взгляд Фэтча менялся, когда преображался он сам. О нем трудно судить по взгляду.
Разумеется, Вэйлорд не мог ему доверять. Он вообще никому не доверял. Наверное, только Хлодвигу, да и то потому, что они немало пережили вместе. А вот доверяет ли ему Хлодвиг? Сомневаться в этом, наверное, глупо, но уж больно многие сомнения Вэйлорда король не воспринимает всерьез. В том числе и тревогу из-за всей этой затеи с подменой. Впрочем, можно было уже привыкнуть к характеру короля. Иной раз, одержимый идеей, он бывал настолько самоуверен, что любое возражение принимал за признак скудоумия собеседника. Да и возражать королю смели очень немногие: королева Анриетта, принц Леон и больше других — сир Нэйрос Вэйлорд.
— Куда мы идем, господин? — спросил Фэтч, взглянув на серое каменное строение у крепостной стены.
Над строением высилась труба, из которой шел дым. Под навесом было сложено множество дров и древесного угля.
— Это кузница. Во дворце есть свой мастер кузнец и три подмастерья. Но иногда здесь и я работаю.
— Вы? — удивился Фэтч. — В кузне?
— Чему ты удивляешься? Я был кузнецом когда-то.
Они вошли; света в кузнице было мало, стойкий жар затруднял дыхание. По углам и вдоль стен были аккуратно размещены заготовки, материалы, инструменты: здесь были гвоздильни, зубила, различные клещи и кузнечные молоты, чеканочные молоты, паяльники, подсеки, настилы для фигурной ковки и многое другое. В центре располагался кузнечный горн с большими мехами, рядом наковальня и бадья с водой.
Хозяев всего этого в полумраке удавалось разглядеть далеко не сразу. У горна, грея металлический прут, стоял рослый мужчина лет сорока в черной одежде. Длинные черные волосы слиплись, будто от влаги.
Взглянув на человека у горна, Вэйлорд удовлетворенно кивнул: стражник успел выполнить поручение.
Человек повернулся к ним, и в скудном свете, проникающем сквозь дверь, им предстала жуткая картина. Вся правая сторона его лица была сплошным бурым ожогом. Угол рта был обожжен настолько, что казалось, человек постоянно зловеще улыбается, показывая зубы. Складки возле глаза создавали гримасу непрерывной боли. Изуродованную часть лица он старался скрыть свисающими волосами, шею — алым платком.
— Кто это? — испуганно пролепетал Симидар Фэтч.
— Это? — Вэйлорд тяжело вздохнул. — Королевский палач, сир Гильом Блэйд.
— Палач?! — воскликнул Фэтч и, резко обернувшись, уставился на Вэйлорда. — Зачем он здесь?!
— Послушай, Симидар, сейчас кое-что произойдет. И тебе это не понравится…
— Что?!
— Не перебивай и слушай. Тебе будет больно. Очень больно. Но так надо. Надо это не мне. Так надо для королевства. И это будет единственная боль, которую я тебе причиню. Надеюсь, ты поймешь и не будешь держать зла на меня за это…
— Да что вы задумали? — возопил Фэтч.
— Кончай уже нянчиться с ним, возведенный! — зло проскрежетал металлическим голосом Блэйд и извлек прут из углей.
На конце его виднелась печать с древними рунами, выкованная самим Вэйлордом.
— Прошу, не сопротивляйся, — мрачно сказал Вэйлорд и, схватив Симидара, повалил на широкую наковальню.
* * *
Хлодвиг стоял у большого окна в тронном зале и смотрел на закат. Король хмурился и жевал ус. Он был зол, и это весьма мягко сказано. Он был в ярости! Казалось, конец дня будет приятным: ведь многолетние поиски нужного человека наконец увенчались успехом. Это могло послужить неплохим утешением после того, как ему пришлось послать сына на чужбину, пусть и с почетной миссией. Ведь Леон был его сыном и наследником, однако к нему давно требовалось применить суровые меры. Выбор для путешествия маленькой галеры из них был еще самой мягкой. Но и помимо того у короля хватало поводов для тайной печали. Он тосковал по своему брату, погибшему много лет назад, тревожился о судьбе Элиссы, не желавшей вступать в брак, что постоянно вызывало недовольство королевы. Лорды ропщут по причине задуманных им реформ. Давний недуг лишил его возможности вести полноценную супружескую жизнь и надеяться на появление новых наследников. Он тосковал по тем временам, когда его дети были способны лишь на младенческий лепет и заразительный смех. Ему нравилось, как они крохотными ручонками дергали его за усы и неуклюжими движениями маленьких ладошек касались глаз. Дети выросли, и ту свежую радость первых времен отцовства ему больше не познать.
А в самой глубине его души жил потаенный стыд перед своим верным другом, Нэйросом Вэйлордом. Хлодвиг понимал, что лишил его чего-то важного. И пусть взамен он возвел своего оруженосца в рыцари и лорды, эта откупная стыдила его еще больше. Однако сейчас мысль о Нэйросе заставляла его сжимать кулаки и скрежетать зубами. Короля переполнял гнев.
Массивная дверь приоткрылась, показался сенешаль.
— Ваше величество! Он здесь!
— Пусть войдет немедля! — рявкнул король, не глядя в сторону слуги. — И смотрите у меня, чтоб подле дверей тронного зала не было ни единой живой души, иначе ваши головы будут болтаться на пиках!
Сенешаль испуганно поклонился и выскользнул. Тут же вошел Вэйлорд.
— Я понимаю, дикарь, что ты родился в каком-то сарае, где дверей отродясь не было, но сейчас ты в королевском замке и изволь плотно закрыть за собой дверь! — встретил его гневный возглас Хлодвига.
Вэйлорд недобро посмотрел на короля, выждал несколько мгновений и выполнил распоряжение.
— А теперь подойди к своему королю, — прорычал Хлодвиг, сжимая кулаки.
Нэйрос не спеша подошел, хмуро глядя на него и чувствуя источаемую государем злобу.
Хлодвиг повернулся, грозно глядя сверху на своего верного товарища и тщательно подбирая слова.
— Ты кем себя возомнил? — процедил он сквозь зубы.
— Десницей короля, — бесстрастно отозвался Вэйлорд. Он прекрасно понимал, почему его сюда позвали и почему Хлодвиг настолько зол.
— Да как ты смеешь? Кто дал тебе право?
— Мой чин, государь! — Вэйлорд тоже повысил голос.
— И кто тебя твоим чином да титулом наделил? Или забыл уже?
— Ничего я не забыл и такой привычки не имею! Только растолкуй мне, государь, для чего тебе десница понадобился, да еще такой, как я? Тебе шут потакающий нужен был? Так и надо было прямо сказать! Но я-то помню твои слова! «Ты мне словно родной брат, и уж ближе друга не сыскать, кому, как не тебе, быть мне в помощь, коль надлежит мне взойти на престол королевский!» Это ведь твои слова! «Нэйрос, — молвил ты, — нет столько веры никому, без тебя не справлюсь! Мне нужен ты на этом посту!» Так для чего, черт возьми, я тебе нужен был? Если ты не понимаешь, так я тебе растолкую: нельзя просто так взять и подменить короля на троне первым встречным!
— Да, ты мне был нужен, и я сделал тебя тем, кто ты есть! Но не для того, чтобы ты в сговоре с палачом применял пытки без моего дозволения!
— В сговоре? Я имею право отдавать распоряжения палачу. Только на казнь должно быть твое письменное дозволение! А здесь не было казни! И пыток не было! А значит, он исполнил мой приказ, как и подобает, и гнева твоего не заслужил!
— Тогда что все это значит, черт бы тебя побрал? Почему тайком от меня вы такое вытворяете? Хочешь весь мой гнев на себя обратить? Так изволь отвечать!
— Оттого и делал я все втайне от тебя, что именно такого и ждал. Но я обязан был так поступить!
— Этот человек по твоей милости сейчас с лихорадкой лежит!
— Лихорадка пройдет! Это всего лишь от клейма!
— Так зачем тебе понадобилось клеймить живую плоть? Он овца, что ли? Или преступник? По какому праву и ради…
— Ради королевства и тебя, Хлодвиг! Ты задумал опасную забаву — уступить свой трон другому! Но теперь достаточно задрать ему рубаху и взглянуть на спину, чтобы убедиться, что он фальшивый король! Мне самому не нравится то, что я сделал, но меня должность обязывает.
— Твое звериное начало в тебе взыграло, волк! Этот человек во всем должен был походить на меня! А теперь ты исполосовал ему спину каленым железом!
— Звериное начало? Ах, спасибо, добрый друг! Мне так приятно слышать от тебя подобное!
— Я твой король!
— Ну так ежели тебе надобно, чтоб он походил на тебя, так вели отбить ему мужские бубенцы, а то небось и в постели подменить тебя попросишь! Но клеймо он будет носить!
Король размахнулся и ударил Вэйлорда по лицу. Вэйлорд дернул головой, схватившись за скулу, и отшатнулся.
— Ты стал королем величайшего из королевств. Воспитал двоих детей. Усища отрастил… А дерешься как баба… — злобно прорычал Нэй.
— Ну, все… — Хлодвиг замахнулся снова, да посильней.
Однако Вэйлорд парировал его удар, выставив вперед локоть, и тут же нанес ответный удар в челюсть. Король дернул головой так, что корона со звоном рухнула на пол. От неожиданности он даже опешил и вытаращил на своего друга зеленые глаза:
— Ах ты пес!
Теперь король вцепился двумя руками в Вэйлорда и попытался ударить того лбом в лицо, но Вэйлорд вовремя наклонил голову вперед, и удар сделал хуже самому же государю. Нэй оттолкнул его от себя, вырываясь из крепкой хватки. Яростно рыча, Хлодвиг присел и нанес сильный удар кулаком в бок. Морщась и кряхтя, Вэйлорд обхватил короля за шею. Навалившись своей массой, государь повалил Вэйлорда на мраморный пол, они покатились в сторону трона. Оба ударились головами о подножие, Вэйлорд снова вырвался и, вскочив на ноги, бросился по ступеням наверх. В последний момент король схватил его за сапоги, и Вэйлорд снова рухнул, едва успев выставить вперед руки, чтобы не разбить себе голову о костяной трон. Ударом ноги назад он опрокинул короля и вскочил, разворачиваясь и держа кулаки наготове.
— Собака! — заорал король, бросаясь в новую атаку.
— Остановись уже! — крикнул Вэйлорд, быстро пятясь.
Но разъяренный король, не зная устали, рванулся вперед подобно тарану, и они оба, выбив спрятанную за бархатной занавесью дверь, ввалились в оружейную комнату. С треском ломалось дерево и рвалась ткань. Катаясь по полу, они били друг друга кулаками, яростно рыча и изрыгая проклятия. А потом раздался грохот: дерущиеся задели стойки с оружием, и на них посыпались топоры, секиры, алебарды, пики, мечи и арбалеты.
— Проклятье! — завопил король, когда ужасающий лязг и звон стихли. — Нэй! Ты цел?
— Да, чтоб тебя… А ты?
— Кажется, тоже, — выдохнул Хлодвиг.
— Какая досада. Я так надеялся, что одна из этих пик окажется у тебя в заднице.
Вэйлорд нервно отодвинул от себя разбросанное оружие и, тяжело дыша, уселся на полу спиной к стене. Король сел рядом.
— Вот мы два дурака… — продолжал кряхтеть он, щупая лицо и разглядывая кровь на пальцах.
По лицу Вэйлорда тоже стекала кровь из многочисленных ссадин.
— Почему два, государь? Насчет тебя не спорю, а второй-то кто?
— Да иди ты, волчья душа…
— О боги! — внезапно раздался женский возглас. — Что здесь произошло?
Мужчины обернулись туда, где еще недавно была крепкая дверь, теперь лежащая в виде щепок и обломков. В проеме стояла королева Анриетта, с короной Хлодвига в руке и выражением ужаса на лице. Разбросанное повсюду оружие, двое мужчин в крови и порванных одеждах…
Хлодвиг посмотрел на нее виновато, не зная, что сказать, и вымолвил первое, что пришло на ум:
— Топор… упал…
* * *
К ночи боль возвращалась. Болела вся правая сторона тела: нога, бок, рука, шея, лицо. И так продолжалось уже восемнадцать лет. Невидимые жестокие пальцы словно начинали царапать ожог на лице и с силой тянуть изуродованную плоть вниз. Затем немела правая рука. Лекари когда-то посоветовали играть на лютне, чтобы поддерживать работоспособность мышц, и теперь он почти не расставался с инструментом. Кроме тех случаев, когда его призывали обязанности палача. Когда поврежденную кожу снова начинало жечь, будто тот липкий огонь возвращался, Гильом Блэйд вспоминал пылающую ловушку, которую подстроили проклятые колдуны. Он вновь видел, как в жутком пламени горели его латники. Дымилась плоть, докрасна раскалялись доспехи, в которых люди с жуткими воплями жарились заживо. Языки того страшного огня, врезаясь в тело, проникали глубоко, словно лезвия ножа. Из двух дюжин человек пришедшие на помощь Хлодвиг, Вэйлорд и их латники смогли спасти только троих. Двое позже скончались в муках уже в лекарских шатрах, среди других раненых. Выжил только он, Гильом Блэйд. Но очень часто с тех пор неотступные боли с издевкой шептали ему, что его спасение было не благом, а проклятием.
Луна, светившая в ночи, шла на убыль — полнолуние миновало. Боли тоже ослабели, однако не ушли совсем. По обыкновению, палач брел к беседке, факелом в левой руке освещая себе путь в ночи, а в правой держа лютню. Та терлась о прихрамывающую ногу и бряцала струнами.
Дойдя до увитой виноградом беседки и осветив ее факелом, Блэйд заметил, что кто-то сидит на скамье. Запрокинув голову и глядя на убывающую луну, некто держал большой винный мех и слегка его раскачивал, слушая, как плещется внутри напиток. Он явно заметил, как приблизился к нему королевский палач, но позы не переменил и не обратил на пришедшего внимания.
— Опять не спится, возведенный? — проскрежетал Гильом через некоторое время.
— Вина хочешь? — отозвался Вэйлорд.
— Кто же откажется? — хмыкнул палач, усаживаясь рядом и морщась от боли, пронзившей бедро.
— Уж точно не ты. — Вэйлорд протянул ему мех.
— И не брезгуешь? — Блэйд закрепил факел, отложил лютню и припал к бурдюку своим обезображенным ртом.
— Ты же не задницей пьешь. Чего мне брезговать, — проворчал Нэйрос.
— А что у тебя рожа побитая вся, а, возведенный? — Блэйд вернул ему вино, и Вэйлорд тоже отпил.
— Споткнулся.
— Не об короля ли Хлодвига, который тоже побит?
Вэйлорд промолчал, глядя на луну.
— Да ладно тебе, волк. Все уже шепчутся во дворце, будто вы с королем неспроста кровью умытые. Подрались, дескать.
— А тебе часом королевский указ на казнь одного непокорного лорда с Волчьего мыса не пришел?
— Нет, возведенный. Пока указа на твою казнь не имеется. Но ты не волнуйся. Как только поступит, так я за тобой и приду. И топоры мои остры. Будет быстро.
— Благодарю, сир Блэйд. Я знал, что на тебя можно положиться.
— Дай еще вина.
Вэйлорд протянул ему мех, и палач сделал большой глоток.
— Ну а чего вы повздорили? Уж не из-за того ли крикуна, которого мы днем в кузнице клеймом одарили?
— Не на всякий вопрос я могу дать ответ, палач.
— И ты так и не расскажешь, кто был тот человек и зачем мы ставили ему клеймо?
— И этого не могу сказать.
— Ну а что за надпись ты выковал для клейма? Это ведь древние руны волчьего народа?
— Да, Гильом, это язык моих предков. — Вэйлорд кивнул.
— И что там написано?
Вэйлорд вздохнул и, повернув голову, уставился на палача. Очевидно, этот недовольный взгляд и был ответом.
— Не хочешь говорить?
— Это не моя тайна, Блэйд.
— Ну и черт с ними, с этими тайнами. Знаешь, мне плевать на самом деле. — И палач снова приложился к меху, сдавив его ладонями так, что вино потекло по подбородку и шее.
— Вот и славно.
Блэйд вдруг с рычанием бросил мех и, морщась, принялся растирать правую ногу.
— Проклятье, — злобно выдавил он.
— Сильно болит? — поинтересовался Вэйлорд, забирая вино.
— Оторвать порой хочется, — простонал палач. — Клянусь всей дюжиной детей Первобога, в такие моменты проклинаю вас обоих за то, что вы тогда кинулись спасать не Горана, а меня.
— До отряда Горана было куда дальше. Что ж, тогда понятно, отчего ты за все эти годы ни разу не поблагодарил ни меня, ни Хлодвига.
— А за что благодарить? — Блэйд скривился в зловещей ухмылке. — За то, что спасли мне жизнь? Ну так где она, та жизнь, что вы спасли? Куда подевалась?
— Ты пьешь вино, бренчишь на лютне. Дышишь и бранишься. Уже это, знаешь ли, признаки жизни.
— О, старый волк, это чертовски окрыляет. Где моя красавица-жена? Дай-ка вспомню. Когда она увидела, что сталось с ее мужем, то в ужасе сбежала с каким-то иноземным купцом на вонючей торговой галере за море. И видел бы ты лица шлюх, к которым я наведывался, когда они обнаруживали, с чем придется иметь дело. А еще эти боли… Прекрасная жизнь, возведенный. Полная счастливых моментов.
— Ты желаешь смерти? — спросил Вэйлорд.
— Чего ее желать? Она поджидает каждого. Тут мы все равны: стар и млад, бедняк и король. Мы все умрем. Так что торопиться не вижу резона.
— Но ты не хочешь жить…
— А я ни жив, ни мертв, возведенный. Вы достали из огня плоть, застрявшую на долгие годы в бесконечной боли, между жизнью и смертью. Я был и остаюсь зол на весь мир и людей и поэтому много лет назад попросил нового короля, Хлодвига, даровать мне должность палача. Ох… думал… отведу душу… Но Хлодвиг мягок чрезмерно. Не чета отцу и старшему брату. Мало казней очень. Даже в этом мне не повезло… — Блэйд хрипло рассмеялся.
— И что дурного в том, если король нынешний добр и великодушен?
— Ну, для тебя, возведенный, видимо, ничего дурного нет, коли ты настолько перечить ему склонен, что до драки доходит. Будь королем Дэсмонд или Горан, я бы уже давно нацепил твою голову на пику и выставил над главными воротами. Хотя, думаю, ты не стал бы драться с кем-то из них и перечить их воле.
— Однажды, еще в детстве, я бросил королю Дэсмонду вызов. — Вэйлорд покачал головой.
— И что?
— Он отказался. Испугался, наверное.
Они рассмеялись.
— И все же, — продолжил Блэйд, растирая ногу, — мягкость короля и до беды довести может. Если не тебя, то все королевство. Но, право же, это не моя забота. Мое дело — рубить головы. Только приговоренных мало, увы. Оттого я с радостью и согласился помочь тебе поставить тому крикуну клеймо. Хоть кого-то помучить. А для чего — не важно… Мне плевать. Просто хоть на несколько мгновений хочется увидеть, что кому-то еще хуже, чем мне.
