5. УЛЫБАЙТЕСЬ НЕВЗГОДАМ ВОПРЕКИ
Экипаж с доктором Лисвет Альверхайзен поехал на запад, через Поля Кенигсвальда, пересек границу с Соммерлендом и поднялся по горной дороге, откуда открывался вид на бескрайний серый Северный Океан, затем двинулся на юг через вересковые пустоши к сосновым лесам. Другие пассажиры садились и сходили — деловые люди, вдовы, студенты, врачи, курьеры, путешествующие праздные богачи. Иногда завязывалась приятная беседа; иногда Магфрид сидел в глубоком молчании, а Лив читала или смотрела на проплывавшие мимо облака. Загружали и выгружали почту. Экипаж, сотрясаясь, катился меж высокими темными стенами сосен по узким грунтовым дорогам, прорезавшим лес. Среди безмятежных зеленых просторов встретилось лишь несколько поселений лесорубов да постоялых дворов. Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось вокруг.
Они дважды меняли экипаж, и оба раза Лив боялась, что потеряла что-то важное из багажа, хотя не могла точно сказать что именно: ей стало казаться, что она набрала в дорогу бесполезных вещей. Она попробовала распустить волосы и осталась довольна.
В экипажах царил веселый, декадентский дух товарищества. Лив проводила вечера у камина в продуваемом сквозняками бревенчатом постоялом дворе, попивая вино с молодыми дельцами и пылким юным студентом натурфилософии, направлявшимся на симпозиум. В такие вечера Магфрид сидел рядом, охраняя ее, оставался у лошадей или уходил гулять меж деревьев. Лив начала писать письмо Агате: «Милая Агата, я стала совсем бесстрашной. видела бы ты меня...» Но экипаж подбросило, и Лив пролила чернила на бумагу, а затем решила, что подобные мысли лучше держать при себе. Иногда, оставаясь наедине с Магфридом, она писала дневник — скрипело перо, стучали копыта и тикали золотые часы, отсчитывая время.
Дорога бежала на юго-запад, извиваясь среди гор, чьи иссиня-белые пики стенами вздымались по сторонам, точно призрачные великаны, которых Бог поставил на Краю Света, поручив охранять границы Его творения.
Эти горы все еще назывались Крайней Грядой, хотя вот уже четыреста лет за ними простирался другой мир. Однажды вечером экипаж повернул, деревья расступились, и Лив увидела золотые равнины, тянувшиеся на западе до самого горизонта. Она изумленно ахала, различая леса, озера и даже маленькие, словно игрушечные, города, а далеко на севере — резкие черные полосы, почерк Линии. Высоко в небе парил орел. От безудержного восторга сердце Лив забилось быстрее. Магфрид внезапно перегнулся через нее, по плечи высунулся из окна и издал радостный клич, эхом отразившийся в горах. Экипаж покачнулся на краю крутого обрыва, и Лив, смеясь, кое-как втащила своего спутника обратно.
Почтовый экипаж высадил их в форте Слотен — крошечной станции в предгорьях Края Мира. Отсюда всадники развозили почту по крутым тропам на север, юг и запад.
По одной из таких троп Лив и Магфрид отправились пешком и форт Блу. Перед отъездом Лив предусмотрительно посоветовалась с профессором Вохом из Ботанического института, заядлым альпинистом, и потому сейчас на ней были отлично подогнанные сапоги. Но даже это не помогло — она быстро стерла ноги, те начали болеть. Она попросила Магфрида отломить ветку покрепче, воспользовалась ею как тростью и осталась довольна своей находчивостью.
Из форта Блу они спустились по реке в Баррен-хилл на барже с целой грудой выбеленных костей животных, из которой торчали оленьи рога, похожие на чьи-то обглоданные пальцы. Лив отвернулась, чтобы не смотреть на ужасный груз, и, сложив руки на коленях, наблюдала, как Крайняя Гряда растворяется вдалеке.
В Баррен-хилл они прибыли поздно вечером. Приграничный городок — низкие дощатые домики спускались вереницей по склону холма к берегу широкой, бурой от ила реки. Баржа пришвартовалась к обветшалому доку, и Магфрид помог Лив сойти на берег.
На холме над городишком высился внушительный частокол форта. Лив никогда раньше не видела такого количества вооруженных людей. Здесь кипела работа: группы голых по пояс рабочих рыли окопы, возводили новые укрепления. Их спины обгорели докрасна, и они шатались среди окопов и укреплений, словно тысячи красных цветов в грязном саду. Некоторые работники были скованы друг с другом цепями. Лив опознала в костлявых фигурах холмовиков и удивилась, как те еще не сварились под своими гривами. Солнце здесь пекло все жарче и яростней.
Попечитель Хауэлл в своем письме уверял, что из Баррен-хилла на запад регулярно ходят суда, и обеспечил ее рекомендательным письмом к некоему капитану Канину. Она показала письмо группе обгоревших на солнце докеров, и те уставились на него с такими отвращением и растерянностью, словно увидели ордер на свой арест.
— С вашего позволения, у меня рекомендательное письмо для капитана Канина, и я буду очень благодарна, если вы поможете мне найти... — сказала она.
— Помер он, — ответил бригадир.
— Прошу прощения?
— Уже полгода как помер, а то и больше. Его прирезали, груз забрали, а судно сожгли.
Она в ужасе прикрыла рот рукой:
— Какой кошмар! Кто это сделал?
Он пожал обгоревшими плечами:
— Бандиты? Холмовики? Стволы? Кто его знает? Вниз по реке уже никто не ходит.
— Никто? Мне нужно ниже.
— Теперь не получится.
— Но почему?
— За последние полгода мы потеряли три судна всего лишь в нескольких милях к западу от города. Баржи сожгли, а матросам перерезали глотки, их трупы всплыли в городах ниже по течению. Что-то затаилось в этих холмах...
Бригадир произнес «что-то затаилось в этих холмах» с таким же безразличием, с каким фермеры Севера ворчат на плохую погоду. По коже Лив побежали мурашки. С другой стороны, они наверняка врут. Все идет к тому, что они попросят у нее денег. Если дело в этом, пускай будет так.
— Я приплачу.
— Что ж, удачи вам, мэм! —- Бригадир поднял ящик с костями и вразвалку ушел.
— Не волнуйся, Магфрид, — сказала она, хотя тот молчал.
Лив нашла номер в единственной гостинице Баррен-хилла, двухэтажном деревянном здании, ютившемся под стенами форта, лабиринте из крохотных комнатушек. Она провела ночь на одной кровати с Магфридом, и тепло его огромного тела не давало ей уснуть. Кожа уже чесалась от зноя и мошкары. Впервые за долгие годы ей вспомнилась безумная, неживая ухмылка человека, убившего ее мать, всплыла отчего-то в памяти, и у Лив перехватило дыхание. Она растворила в чашке несколько капель снотворного, от которого вода сделалась успокаивающе-зеленой, как мирные сады Севера.
Беда, как известно, не приходит одна, и Лив в этом лишний раз убедилась.
Утром она подошла к представителям местных властей, которых узнала по белым сорочкам, а молодого мужчину, мистера Харрисона, — по костюму.
Харрисон показался Лив странным. У него были длинные засаленные волосы бедняка, и в то же время манеры если не аристократа, то популярного и успешного управляющего. Он сидел на склоне холма в тени брезента, наблюдая за рытьем канав и строительством стен внизу, сверялся с картами и чертежами, раздавал приказы посыльным и казался очень занятым. Он пил воду с лимоном («Полезно для здоровья, доктор. В здоровом теле — здоро-
вый дух»), и ему явно нравилось беседовать с образованной путешественницей с Севера, хотя хороших новостей от него Лив не услышала
— Сейчас никто не ходит вниз по течению, доктор. Это слишком рискованно. Баржи слишком дороги, чтобы их терять.
— На реке нет полиции?
Он засмеялся.
— Полиции нет, только охранные отряды, которые можно собрать из местных жителей. В Баррене живут отважные люди, но не солдаты. А на холмах могут скрываться агенты или холмовики. Кто знает?
— Агенты, мистер Харрисон?
— Слуги Стволов, доктор. Мы пытаемся сохранять нейтралитет, но агенты Стволов проникли всюду. Разве с этим можно что-либо сделать? Остается только ждать, пока они уйдут.
— Я слышала, агенты Стволов опасны. Но они всего лишь люди, разве не так? Почему вы не можете противостоять им?
Харрисон улыбнулся и сказал:
— Вы не смогли как следует разузнать об этих местах до отъезда, не так ли? Первое правило делового человека — знай страну, по которой путешествуешь.
— Тогда просветите меня, пожалуйста.
— Это земля духов, доктор. Их сила намного превосходит человеческую.
Она нахмурилась. Он называл себя деловым человеком, но говорил как мистик или безумец. В более благоприятных обстоятельствах она бы заинтересовалась его случаем, но сейчас это ее лишь раздосадовало.
Он указал на лабиринты канав, рвы и фундаменты:
— Здесь не так плохо. Баррен-хилл основан лет двести тридцать назад. Наша земля стара и тверда. Но когда нам приходится рыться в ней, я до сих пор боюсь того, что мы можем выкопать. И того, что можем пробудить. Что угодно. И Стволы, и Линия должны были где-то родиться, правильно? В каком-нибудь городке, который просто жил своей жизнью. И чем дальше на запад — тем будет хуже.
— Как мне отсюда попасть на запад, мистер Харрисон?
— Это ваш главный вопрос, не так ли? Вопрос на десять тысяч долларов. Возможно, кто-нибудь согласится продать вам лошадь, но я не советую вам ехать верхом в одиночку. Река перекрыта, караваны идут медленно и обходятся чертовски дорого, груз гниет на складах, и вкладчики недовольны. Это все, безусловно, пройдет — нужно только не терять веры. Но как, скажите мне, доктор. Как видите, мы возводим оборонительные сооружения, но помогут ли они? Хотите, я пошлю мальчика принести вам воды?
— Мне велели добраться до города под названием Глориана, откуда Линия может доставить меня на запад.
— Глориана — это станция, а не город.
— Да, город Линии. Есть разница?
— Увидите — почувствуете разницу. Если увидите. Глориана находится в землях Линии, а здесь нейтральная территория. Никто не захочет везти вас туда.
— Ясно... — только и ответила Лив.
Большая часть сказанного Харрисоном показалась ей вздором, ома даже захотела задать ему пару ехидных вопросов, но побоялась задеть его. Горизонт затянула красная дымка. Лив раздраженно отгоняла мух, пока Харрисон пил воду.
— Трудности закаляют нас, доктор.
— Да? — огрызнулась она. — Хотелось бы увидеть доказательства!
— Я занимаюсь бизнесом уже десять лет и до сих пор преуспешно — вот мое доказательство, доктор.
— Извините, мистер Харрисон. Я не привыкла к здешней жаре.
— Вы из Улыбчивых, доктор?
— Боюсь, это еще один непонятный для меня вопрос.
— Это новое учение, доктор. Оно служит большим подспорьем в тяжелые времена. Позволите мне приказать служке принести вам брошюру?
— Спасибо, мистер Харрисон. Спасибо. Не откажусь.
Он встал, неожиданно грубо позвал слугу и снова сел, явно довольный происходящим:
— Вот что я вам скажу, доктор. Поговорите с человеком по имени Бонд. Он собирает отряд. Торговый караван. Они идут не к Глориане, но остановятся неподалеку. Возможно, им понадобится доктор. Как знать? Мир полон проклятий, но также полон и благ. Нужно только продолжать улыбаться.
Ужинала она в гостинице, в темном обеденном зале, на стенах которого висели головы рогатых животных. В лесах Кенигсвальда тоже водились олени, но рога здешних оленей казались больше, ветвистее рогов их собратьев из цивилизованного мира. Олени здесь рогаты сверх меры, подумалось ей.
Она попыталась объяснить ситуацию Магфриду, но тот запутался.
Дважды он вдруг вскакивал и предлагал просто пойти пешком на запад, уверяя, что защитит ее от любых опасностей, которые встретятся им на пути.
В те дни он был энергичен и неутомим. Лив не знала, хорошо это или плохо. По пути из форта Слотен она пыталась объяснить ему, как ходить с тростью, но он не сразу понял, в чем суть, и при каждом шаге стучал палкой о землю так, словно пытался сровнять с землей гору.
Чтобы его успокоить, она сыграла с ним в простейшую карточную игру. Затем отправилась в свою комнату прилечь и почитать. Она слишком устала, чтобы читать взятые в дорогу научные журналы, поэтому впервые открыла «Историю Запада для детей».
Автором «Истории Запада для детей» был некий генерал Орлий Энвер из Республики Красной Долины, суровый мужчина в мундире, смотревший с титульного листа. Книга была написана сухо и пафосно. Описания бесконечных битв, утомлявшие Лив, перемежались с еще более скучными наставлениями о гигиене и зарядке. Лив сочла книгу явной пропагандой, пускай и написанной из добрых побуждений. В нетерпении пролистав учебник, она открыла заключительную главу и прочла, что в Республике Красной Долины навечно установлены мир, свобода и демократия; что последние приверженцы иррационализма, угнетения и порока вскоре исправятся, следуя примеру добродетельных и порядочных юношей и девушек; что смутные времена недосотворенного мира закончились; что Запад теперь един и готов встать в ряды цивилизованных стран.
Она напомнила себе, что при взгляде из будущего все кажется немного нелепым (вот и ее собственные работы наверняка покажутся смешными следующим поколениям), и попыталась осилить начальную главу, «Основание первой колонии», но быстро уснула.
Проснувшись, она умылась водой из кувшина. Зеркала в комнате не было, поэтому она взглянула в окно, чтобы увидеть свое отражение, и закричала. Кувшин упал и разбился, поранив босую ногу, но она не заметила этого, потому что к стеклу внезапно прижалось бледное...
На мгновение это лицо напомнило ей безумца, продиравшегося через ивы, — одно из самых страшных детских воспоминаний. Но виновник ее кошмаров был полноватым, потным и носил очки, а этот — худой, с резкими чертами и ярко-рубиновыми глазами. Лицо убийцы из ее детства тоже было бледным, но не шло ни в какое сравнение с мертвецки белесым ликом в окне, ликом, скрытым не зелеными ветвями ив, а грязной черной копной волос.
Она поняла: это и есть холмовик, один из аборигенов Запада, обитавших в этих землях, еще когда те были бесформенны и незавершенны.
Он стоял неподвижно и, не мигая, смотрел на нее.
Она перевела дух. Ноги начали затекать.
Лив стояла в нижнем белье, и ей показалось глупым держаться приличий.
— Добрый день, — сказала она.
Он вытянул руку и застучал по стеклу черным ногтем. Рука оказалась необычной — длинной и тонкой, как палка. Пальцы напоминали костяные бусы.
Разобрать выражение его лица было сложно — оно одеревенело, точно лик истукана. Но теперь Лив разглядела, что его челюсти и кадык шевелятся, будто от чрезвычайного возбуждения. Ей стало интересно, может ли он говорить.
Черный ноготь отбивал ритм по стеклу. Похоже, это был не просто стук, а странный ритм — то ли язык, то ли ритуал. Он ускорялся, становился все более сложным; вот подключился второй ноготь, создав удивительную полиритмию. Незваный гость то переставал стучать, то принимался вновь. Красные глаза неустанно смотрели на нее. Несмолкаемый ритм притягивал странной красотой. Лив шагнула к окну. Но тут палец ударил с особой силой — и стекло треснуло.
Она вскрикнула и отшатнулась. Откуда-то возник крупный мужчина в белой рубашке и огрел холмовика палкой по спине.
— А ну, пошел! Живее! Оставь ее в покое!
Дернув дикаря за цепь, мужчина грубо оттащил его от окна.
— Извините, мэм! — Он приподнял шляпу. — Больше такого не повторится.
Они отошли, взгляду Лив открылось еще c полдюжины холмовиков, скованных одной цепью, и она тут же потеряла из виду того, что подходил к окну.
Чего он хотел от нее?
Золотые карманные часы тихо тикали на столике у кровати, на «Истории Запада», возле флакона с успокоительным. Лив взяла их — скорее чтобы просто успокоиться — и поразилась, увидев, что вся эта странная встреча заняла считаные минуты. Ей же казалось, что прошло несколько часов.
Переговоры с мистером Бондом закончились неудачей.
Это был агрессивный здоровяк с обгоревшей на солнце лысиной и телом боксера, втиснутым в потную рубаху на подтяжках. Заполняя бухгалтерские отчеты в своем маленьком складском кабинете, он выглядел совершенно нелепо, но именно там Лив и нашла его.
— Пассажиров не берем! — пролаял он. — Дорога будет тяжелой. Вы вообще понимаете, где находитесь?!
— Да, мистер Бонд, я осведомлена о том, что путешествие будет опасным. Я могу заплатить.
Цену он загнул просто возмутительную, а когда Лив расстроилась, расхохотался:
— Говорят, вы доктор... Смыслите в лошадях?
— Нет.
— Сможете хотя бы вправить сломанную кость?
— Я не такой доктор, мистер Бонд.
— Тогда вы нам не походите.
Магфрид ждал снаружи у склада. Он так расстроился, увидев ее лицо, что она рассмеялась и порывисто обняла его:
— Улыбнись, Магфрид! Мистер Харрисон сказал, что хорошее случается с теми, кто улыбается.
Брошюру Харрисона Лив прочла накануне вечером в номере. Это не заняло много времени — шрифт был крупным, а мысли — простыми и бесцветными, как вода. Она называлась «Записки Самсона Смайлса, или Книга Нового Мышления». На титульном листе красовалось черно-белое изображение самого мистера Смайлса — нарядно одетого, с бакенбардами и священным спокойствием на лице. Его «Записки» содержали короткие, постоянно повторяющиеся максимы о вере в собственные силы, об упорстве, самосовершенствовании и добродетели. «Надежда — мать успеха; тот, чья надежда сильна, хранит в себе дар чуда». Фраза показалась Лив идиотской. «Улыбнитесь, и мир улыбнется в ответ!» И это считается размышлениями? «Лови момент!» Это считается религией? «Мы сами творим мир вокруг себя».
Она подумала над тем, что ответить мистеру Харрисону, если тот спросит, понравилась ли ей книга, и решила ограничиться вежливым «Мило!».
Она шла с Магфридом по городу, наблюдая за группами рабочих, менявших направление улиц, рывших канавы и возводивших стены; все они были потными и красно-коричневыми от грязи. Она подумала: «Мы сами творим мир вокруг себя!» Эта мысль одновременно пугала и вдохновляла.
— Улыбнись, Магфрид! Мы найдем выход.
Она спустилась к излучине реки, где полдюжины рабочих махали кирками в канавах, по пояс в грязной воде. Река текла мирно и сонно. Не верилось, что она таила опасность. «Она кажется такой спокойной, — подумала Лив. — Такой...»
— Чего лыбишься, дамочка?
Она вздрогнула.
Один из рабочих, опустив кирку, пялился на Лив со злобной ухмылкой:
— Хочешь спуститься к нам? Любишь там, где мокренько?
Другой рабочий загоготал и крикнул:
— Харрисон прислал нам шлюху! Давай прыгай сюда!
Остальные подхватили:
— Харрисон прислал нам шлюху! Харрисон...
Она развернулась:
— Магфрид, пойдем. Вернемся в гостиницу.
Магфрид яростно взревел и спрыгнул в канаву. Всплеснулась грязная вода, и рабочие в ужасе отпрянули от него. Он дотянулся до того, кто заговорил первым, и сильно ударил его по голове. Вырвал кирку у второго и ударил его в живот так, что тот согнулся пополам. Схватился с третьим и четвертым; расшвырял их по сторонам и оставил валяться в грязи. Черенок лопаты, гулко ухнув, огрел его по спине, но Магфрид, казалось, этого даже не заметил. Зарычав, он схватил рабочего за голову...
— Магфрид! Магфрид! Прекрати сейчас же. Магфрид, пожалуйста!
Услышав голос Лив, Магфрид остановился и повернулся к ней, неуверенно улыбаясь.
— Магфрид, хватит.
Она протянула руку и помогла грязному и мокрому Магфриду выбраться из канавы. Рабочие со стонами расползались прочь.
— Ах, Магфрид. Ты же не злой. Наверное, не стоило брать тебя с собой. Магфрид. Ох...
Сзади раздались медленные хлопки. Она повернулась и увидела мистера Бонда в рубашке с закатанными рукавами. Он быстро спускался по склону холма, хлопая в ладоши. За ним шли двое рабочих.
— Он с вами, доктор?
— Да, мистер Бонд. Это мой друг и пациент. Примите мои извинения за нанесенные увечья, если это ваши люди, но они...
— Черт с ними. Не мои. Харрисона. Как зовут вашего большого друга?
— Его зовут Магфрид.
— Все в порядке, они получили по заслугам. На это стоило посмотреть. Ваш друг — настоящий боец.
— Он не боец, мистер Бонд.
— Сильный и свирепый. Такие бойцы пригодились бы мне в дороге.
Она покачала головой:
— Он не боец, мистер Бонд.
Он мог стать бойцом. Настоящим чудовищем. Она замечала за ним склонность к приступам ярости, когда только нашла его. Но годы ее работы сделали его спокойным.
Бонд смерил Магфрида взглядом:
— Почему бы не дать ему решить самому?
Магфрид встретил озабоченный взгляд Лив и отвернулся. Потом широко улыбнулся и кивнул огромной головой.
— Магфрид, ты...
— Конечно, он уверен, — сказал Бонд. — Замечательно.
Бонд хлопнул Магфрида по плечу. Он и сам был здоровяком, но Магфрид возвышался над ним, словно башня. Белое луноподобное лицо Магфрида расплылось в широкой подобострастной улыбке. Лив стало не по себе, но она не видела другого выхода.
Бонд потер руки:
— Ну что, доктор! Обсудим плату за проезд?
— Сначала поговорим о том, сколько вы заплатите моему другу, мистер Бонд.
— Вот это другой разговор, доктор. Пойдемте обсудим дела.
