– Мы с Колином катались по этому склону на велосипедах, не держась за руль. соревновались, кто дальше проедет, – сказал Ник, пока машина петляла по длинной подъездной дороге в Тайерсаль-парке.

С Ником все было совсем иначе, чем в первый раз с Пейк Лин. Во-первых, бабушка Ника прислала за ними в отель роскошный винтажный «даймлер», во-вторых, Ник всю дорогу что-то показывал и рассказывал.

– Видишь это огромное дерево рамбутан? Мы решили построить на нем домик. Три дня корпели на этой секретной стройке, но потом а-ма узнала и пришла в ярость. Она не хотела, чтобы что-нибудь испортило ее драгоценный рамбутан, и заставила нас разобрать домик. Колин так взбесился, что решил сорвать с дерева как можно больше рамбутанов.

– Вы постоянно во что-то влипали, да? – рассмеялась Рейчел.

– Ага. То и дело что-то отмачивали. Помню, поблизости был один кампонг, в который мы тайком бегали воровать цыплят.

– Маленькие хулиганы! Вы гуляли без присмотра взрослых.

– Что это такое – «присмотр взрослых»?

Машина подъехала к дому, и из боковой двери вышли несколько слуг, чтобы вытащить чемоданы из багажника. Индийский дворецкий спустился по лестнице и поприветствовал гостей:

– Добрый день, мистер Янг, мисс Чу. Миссис Янг ожидает вас на чай. Она в карамбольной роще.

– Спасибо, Санджит, дальше мы сами, – сказал Ник.

Он повел Рейчел мимо террасы из красного плитняка и спустился по красивой аллее, где белые медвежьи лапки и яркие вспышки гибискуса смешались с пышными зарослями циперуса.

– Эти сады еще более великолепны в дневное время, – отметила Рейчел, проводя пальцами по ряду стеблей циперуса, мягко покачивающихся на ветру.

Огромные стрекозы жужжали, их крылья сверкали на солнце.

– Напомни, чтобы я показал тебе пруд с кувшинками. У нас есть эти огромные кувшинки – Victoria amazonica, самые большие в мире. На них практически можно загорать.

Когда они подошли к роще, Рейчел ожидала самая любопытная картина: бабушка Ника, которой уже перевалило за девяносто, вскарабкалась на вершину деревянной лестницы, ненадежно прислоненной к стволу высокого фруктового дерева, и суетилась над какими-то пластиковыми пакетами. Два садовника замерли у подножия шаткой лестницы, удерживая ее ровно, в то время как охранник-гуркх и те две тайские «фрейлины» наблюдали за происходящим.

– Господи, она свалится оттуда и сломает шею! – встревожилась Рейчел.

– В этом вся бабушка. Ее не остановишь, – усмехнулся Ник.

– Но что она делает?

– Она проверяет каждый фрукт и заворачивает его в отдельный пластиковый пакет. Влажность ускоряет вызревание и защищает от птиц.

– Почему она не поручит это сделать одному из садовников?

– Ей нравится делать это самой. Тот же фокус она еще и с гуайявой проделывает.

Рейчел уставилась на бабушку Ника, безукоризненно одетую в отутюженный до хруста желтый садовый халат, и восхитилась ее ловкостью. Суи посмотрела вниз, заметила, что полку зрителей прибыло, и сказала на путунхуа:

– Минуточку! Два осталось!

Когда бабушка Ника благополучно спустилась по лестнице (к большому облегчению Рейчел), они направились по тропинке к огороженному английскому саду, где среди ухоженных живых изгородей из самшита цвели синие агапантусы. Посреди сада красовалась оранжерея, которую, казалось, вывезли прямиком из английской сельской местности.

– Именно здесь а-ма выращивает великолепные гибриды орхидей. Они собирают призы на выставках, – сообщил Ник.

– Ух ты! – только и смогла сказать Рейчел, войдя в оранжерею.

Сотни орхидей висели на разных уровнях по всей оранжерее, их тонкий сладкий аромат пронизывал воздух. Рейчел никогда не видела такого количества разновидностей: замысловатые «паучьи» брассии и ярко окрашенные ванды, роскошные каттлеи и почти неприлично вызывающие венерины башмачки. Посреди этого великолепия стоял круглый стол, казалось вырезанный из цельного куска азурмалахита. Его основание состояло из четырех величественно-гневных грифонов, смотрящих в разные стороны, и каждый из них был готов к полету.

Когда все удобно устроились на мягких стульях с ножками из кованого железа, как будто по команде появилось трио слуг, несущих огромный пятиуровневый серебряный поднос. Он был наполнен восхитительными нонья куэ, крошечными сэндвичами, фруктовыми мармеладками, напоминающими россыпь самоцветов, и золотистыми булочками.

Одна из тайских прислужниц подкатила к ним тележку с чаем, и Рейчел словно во сне наблюдала, как тайка изящно наливает свежезаваренный чай из чайника, украшенного разноцветными резными драконами. Рейчел никогда в жизни не видела более роскошного чайного сервиза.

– А вот и знаменитые бабушкины булочки! Налетай! – Ник облизнулся.

Булочки были еще теплыми. Рейчел раскрыла одну и намазала щедрой порцией взбитых сливок, как ее научил Ник. Сверху она собиралась положить немного клубничного джема, но тут Суи сказала на путунхуа:

– Ты должна попробовать булочку с небольшим количеством лимонного крема. Мой повар каждый день готовит свежий.

Рейчел не могла бросить вызов хозяйке, поэтому намазала на булочку лимонный крем и откусила. Это было райское наслаждение – маслянистая легкость теста в сочетании со сливками и нежной ноткой сладкого лимона. Идеальная алхимия вкусов. Рейчел громко вздохнула:

– Ты был прав, Ник! Это лучшие булочки на планете!

Ник победоносно улыбнулся.

– Миссис Янг, я все еще открываю для себя историю Сингапура. Подобные чаепития были традицией в вашей семье? – спросила Рейчел.

– Ну вообще-то, я родилась не в Сингапуре. Мое детство прошло в Пекине, и там мы, разумеется, не придерживались британских традиций, так что колониальные привычки приобрели уже здесь, когда семья перебралась сюда из Китая. Сначала подобные церемонии устраивались для наших английских гостей, поскольку им не особо нравилась китайская кухня, а потом я вышла за дедушку Ника. Он много лет провел за границей и настаивал на полноценном ежедневном чаепитии со всем этим антуражем. Разумеется, дети обожали такие чаепития. Вот и я привыкла, – медленно ответила Шан Суи в своей размеренной манере.

Только сейчас Рейчел поняла, что бабушка Ника даже не притронулась ни к булочкам, ни к сэндвичам. Она съела с чаем лишь пирожок нонья куэ.

– Скажи, ты правда профессор экономики? – поинтересовалась Суи.

– Да.

– Хорошо, что в Америке можно обучаться таким вещам. Мой отец был бизнесменом, но никогда специально не учился. Он всегда повторял, что через сто лет Китай станет самой могущественной державой, какая только существовала в мире. Я говорю то же самое детям и внукам. Да, Ники?

– Да, а-ма. Поэтому ты заставила меня учить китайский, – подтвердил Ник. Он уже понимал, к чему она клонит.

– И я правильно сделала, разве нет? Мне повезло своими глазами увидеть, как прогноз отца сбывается. Рейчел, ты смотрела церемонию открытия пекинской Олимпиады?

– Да.

– Видела, насколько это было потрясающее зрелище? Никто в мире не сомневается в мощи Китая после той Олимпиады.

– Это точно, – кивнула Рейчел.

– Будущее за Азией. Место Ника здесь, ты так не думаешь?

Ник знал, что Рейчел заводят прямиком в ловушку, и, прежде чем она смогла ответить, перебил:

– Я всегда говорил, что вернусь в Азию, а-ма. Но сейчас я все еще приобретаю ценный опыт в Нью-Йорке.

– Ты говорил то же самое шесть лет назад, когда хотел остаться в Англии после учебы. А теперь ты в Америке. Что дальше? Поедешь в Австралию, как твой отец? Начнем с того, что вообще было ошибкой отправить тебя за границу. Ты слишком увлекся западным образом жизни.

Рейчел не могла не заметить иронию происходящего. Старуха выглядела и говорила как китаянка в самом традиционном смысле, и все же здесь они сидели в огороженном садике, будто в долине Луары, и пили английский послеобеденный чай.

Ник не знал, что ответить. Этот спор он вел с а-ма в течение последних лет и знал, что никогда не победит. Ник начал отщипывать цветные слои нонья куэ, думая, что неплохо бы оставить Рейчел с бабушкой наедине. Пусть они побудут вдвоем некоторое время.

Он взглянул на часы и сказал:

– А-ма, с минуты на минуту из Гонконга приедет тетя Алекс с семейством. Я встречу их и приведу сюда?

Бабушка кивнула. Ник улыбнулся Рейчел, внушая ей уверенность, и вышел из оранжереи. Суи слегка наклонила голову влево, и одна из тайских прислужниц тут же подскочила к ней, одним изящным движением опустившись на колени, чтобы ее ухо оказалось около рта старухи.

– Скажи садовнику, что температура должна быть на пять градусов выше, – сказала Суи по-английски, а потом повернулась к Рейчел. – Откуда твои предки?

В ее голосе звучала сила, которой Рейчел раньше не замечала.

– Семья мамы из Гуандуна. Отца… я никогда не знала, – нервно ответила Рейчел.

– Как так?

– Он умер до моего рождения. А потом меня еще в младенческом возрасте перевезли в Америку.

– Твоя мама вышла замуж снова?

– Нет, так и не вышла. – Рейчел чувствовала, что тайка смотрит на нее, молчаливо оценивая.

– Ты ей помогаешь?

– Нет, даже наоборот. Она окончила колледж в Америке и теперь работает агентом по недвижимости. Она стала неплохо зарабатывать и смогла поддержать меня, пока я училась в университете, – ответила Рейчел.

Суи помолчала немного, рассматривая девушку, сидевшую перед ней. Рейчел не смела даже шелохнуться. Наконец Суи заговорила:

– Ты знала, что у меня было довольно много братьев и сестер? Отец обзавелся целой кучей наложниц, и они нарожали ему детей, но только одна женщина считалась главной женой. Моя мать. Она родила шестерых, однако отец официально признал только троих – меня и двоих моих братьев.

– Почему только троих? – рискнула спросить Рейчел.

– Понимаешь, мой отец считал, что у него дар. Якобы он мог читать будущее людей по их лицам… и признал своими только тех детей, которые его порадуют. Он по этому принципу и мужа для меня выбрал, ты знала? Сказал: «У этого мужчины хорошее лицо. Он никогда не будет зарабатывать деньги, но никогда не станет тебя обижать». И не ошибся ни в том, ни в другом. – Бабушка Ника наклонилась поближе к Рейчел и заглянула ей прямо в глаза, а потом произнесла, понизив голос: – Я читаю по твоему лицу.

Прежде чем Рейчел спросила, что это значит, в дверях оранжереи появился Ник с целой компанией гостей. Дверь распахнулась, и мужчина в белой льняной рубашке и ярко-оранжевых льняных брюках ринулся к бабушке Ника.

– А-ма, дорогая моя бабулечка, как же я скучал! – театрально вскричал он по-кантонски, потом бросился на колени и поцеловал сухонькую ручку.

– Ай-я, Эдди, ча сы лан! – пожурила его Суи на южноминьском, выдернула руку и шутливо стукнула его по голове.