Золото

«Какую тайну он, интересно, имеет в виду?» – вновь и вновь задавался вопросом Эхо. Белоснежная вдова? Тайна жирового подвала? Но они не пошли в подвал, а поднялись по лестнице на следующий этаж.

– Если человек чести женится на своей возлюбленной, то он сначала сообщает ей о своем имущественном состоянии, – сказал Айспин, который, как всегда, шел впереди, ведя за цепочку Эхо, а Ицануэлла бодро шагала следом. – Ну в моем случае это не проблема. Я всего лишь мастер ужасок маленького бедного города. Я не получаю заработную плату, а мое небольшое наследство вскоре иссякнет. Конечно, мне принадлежит самое большое здание в Следвайе, но кто, кроме меня и кожемышей, захочет в нем жить?

– Я! – прошептала ужаска.

Эхо подавил вздох.

Айспин улыбнулся.

– Да, – сказал он. – Ты. И за это я всегда буду благодарен тебе. Кто же еще? Издали замок, возможно, выглядит импозантным, но при ближайшем рассмотрении любой потенциальный покупатель с криком убежал бы отсюда. По крайней мере, когда он узнает жуткую историю замка. Так что я, в принципе, бедный человек, живущий в развалинах, не так ли?

– Пусть даже и так, – сказала ужаска. – Состояние – это еще не все.

Айспин остановился в комнате, в которой Эхо уже бывал десятки раз. Здесь не было ничего особенного, лишь запыленная мебель.

Мастер ужасок подошел к голой стене из черного кирпича и встал перед ней. Пару мгновений, казалось, он собирался или пытался что-то вспомнить. Потом он начал нажимать на камни, то здесь, то там, подобно тому, как органист нажимает на клавиши своего инструмента.

«Он просто сошел с ума, – подумал Эхо. – Ицануэлле пора уже это понять».

Айспин отошел немного назад. Послышался странный звук, как будто начали тикать гигантские часы. Раздались щелчки и треск, металлические пружины с жужжанием сжимались и вновь разжимались. Камни в стене пришли в движение, они со скрипом въезжали и выезжали из стены и перемещались один за другим, образовывая все увеличивающееся отверстие в форме треугольника.

– Древний механизм, который оставили Ржавые гномы, – пояснил Айспин. – Он до сих пор функционирует, но я не знаю как.

Значит, мастер ужасок знал о существовании семейства гномов, чьи скелеты царапка обнаружил в замке. Эхо ничего не сказал на это, так как был очень увлечен происходящим. Из отверстия проникал свет, сначала довольно слабый, но чем больше становилось отверстие, тем более ярким был свет.

– Что это такое? – спросила ужаска испуганно.

– Это вход в мою сокровищницу, моя любовь, – ответил Айспин. – Точнее сказать – в нашу сокровищницу. Так что твое предположение, что ты выходишь замуж за нищего, не совсем справедливо. Тебе тем более делает честь то, что ты, несмотря ни на что, приняла мое предложение. От этого моя любовь к тебе возросла до бесконечности! Я хотел бы все же показать тебе мое реальное имущество. Пойдемте, мои дорогие! Пусть ваши глаза увидят нечто прекрасное! Вы увидите самое большое сокровище Следвайи.

Айспин шагнул в отверстие, которое достигало теперь величины двери, и слегка потянул за собой Эхо. Ужаска нерешительно последовала за ними. Их сразу окутал золотистый свет, и было ощущение, что он бил со всех сторон. Они оказались в просторном высоком зале, каких было множество в замке, но этот был особенным: он полностью состоял из золота. Золотой пол, золотые обои, золотой потолок из массивных золотых тесаных камней. Огромный толстый ковер, сплетенный из золотых нитей. Светильник для свечей из золота с золотыми свечами. Золотой камин с золотым углем на золотой решетке. На стенах золотые картины в золоченых рамах. Золотая библиотека с тысячами золотых книг. Шкафы, кресла, стулья, большой длинный стол из золота. Золотая трубка лежала в золотой пепельнице, даже выбитый из нее пепел и сожженная спичка были золотыми. Рядом лежало надкусанное яблоко, оставленные на раскрытой книге очки – все было золотым.

Эхо и ужаска были ослеплены этой роскошью. Айспин тоже прикрыл глаза рукой. В зале были десятки болевых свечей, они стояли на столах, в стеллажах и шкафах и придавали ему свой сказочный блеск.

– Разве это не самое прекрасное из всего существующего? – спросил мастер ужасок, не дожидаясь ответа. – Не самое редкостное? Не самое нужное? Не самое эффективное – но самое прекрасное!

Эхо попытался поставить лапы на ковер, но его ворс был колючим как иголки. Он быстро отдернул лапы.

– Ты покрыл позолотой весь зал? – спросила Ицануэлла. – Зачем?

Айспин улыбнулся.

– Не покрыл позолотой – это все настоящее золото. Стол, стеллажи, книги, каждый камень в стене. Подойди и потрогай!

Ужаска подошла к столу и подняла яблоко. Для этого ей пришлось приложить усилия.

– Господи, какое оно тяжелое, – пожаловалась она. – Это чистое золото!

Айспин прошел по залу, раскинув руки в стороны.

– Да! – воскликнул он. – Центнеры и тонны золота. Сотни мужчин не смогут это унести.

– Оно всегда было здесь? – спросил Эхо. – Ты просто обнаружил это помещение?

– Да, помещение и его тайный механизм. Я нашел в подвале старый пергамент, который сумел расшифровать. В нем была формула, с помощью которой помещение открывалось. Язык камней. Но стены и мебель, пол и потолок, ковер и книги были тогда из материала, из которого такие вещи изготавливают. Из камня. Дерева. Железа. Шерсти. Кожи. Бумаги.

– Я никак не могу понять, – сказала ужаска, удивленно рассматривая свое отражение в пузатой позолоченной вазе, – как все эти вещи могли превратиться в золото.

– Эхо, назови мне высшие цели алхимии! – скомандовал Айспин.

Тому не пришлось долго думать.

– Найти камень мудрецов. Построить вечный двигатель. Обрести бессмертие. Превратить свинец в золото.

При упоминании последнего Айспин гордо кивнул.

– Ты действительно можешь превратить свинец в золото? – спросила Ицануэлла.

– Даже более того! – торжественно сказал Айспин. – Я все могу превратить в золото! Любое вещество, которое имеет определенную прочность. Все металлы, конечно, кроме ртути. Но и дерево, камень, пыль, воск, если он прочный. И, разумеется, свинец.

– Ты мне как-то сказал, что это невозможно, – сказал Эхо.

– Конечно, я должен был держать это в тайне, мой дорогой. У тебя проворный речевой аппарат, который может изъясняться на всех языках. Представь себе, что всем стало бы известно, что я могу производить золото – в любом количестве! Этот замок оказался бы в осадном положении! Все наемники Цамонии стояли бы у ворот. Каждый преступник преследовал бы меня, чтобы выпытать тайну. Каждый металломан направил бы за мной своих охранников.

Айспин безрадостно засмеялся.

– Поэтому я ограничил искусство производства золота этим секретным помещением. Сначала я превратил в золото небольшие предметы – книгу, тарелку, камень в стене. Потом – все большие – стул, скамью, стол – пока все не превратилось в чистое золото. Я все еще иногда достаю какой-нибудь предмет и превращаю его в золото. Но когда-нибудь мне это надоест.

– Но почему ты решил раскрыть сейчас эту тайну? – спросил Эхо.

Айспин улыбнулся.

– В отношении моей будущей супруги я считаю себя обязанным это сделать. – Он слегка потянул цепочку. – А ты, дорогой Эхо, все равно больше не сможешь выболтать эту тайну. Вскоре ты унесешь ее с собой в могилу.

«Большое спасибо, – подумал Эхо, – что ты мне об этом напомнил». Из-за всей этой роскоши он совершенно забыл, что у него уходило время.

– И при этом я чисто случайно наткнулся на эту формулу, – сказал Айспин. – Тебя, Эхо, вероятно, не удивит, что разгадку одной из самых больших тайн я нашел в самом малом. В засушенном листе из Малого леса, который был величиной с частицу пыли. Нужно лишь поменять пару молекул, но при этом знать, какие именно. И как поменять молекулы – это само по себе искусство.

– Тогда ты очень богатый человек, – сказал Эхо. – Тебе удается постоянно меня поражать.

– Можно вполне сказать, что это создает мне определенную финансовую независимость, – ухмыльнулся Айспин. – Но вы можете мне поверить, что все это золото ничего не значит для меня в сравнении с тем, что я надеюсь завершить сегодня вечером. Если бы я мог обменять все золото и формулу к нему на уверенность, что мне это удастся, я сделал бы это немедленно. Потому что богатство – ничто по сравнению с бессмертием. Какой толк от всего этого барахла, если я все равно умру? И это подводит нас к причине, по которой ты, Эхо, оказался здесь.

– Что ты имеешь в виду? – спросил царапка.

– Я основательно забил твою маленькую головку моими алхимическими знаниями, – сказал Айспин. – Но эту последнюю информацию – формулу для изготовления золота – я приберег на конец. Она, конечно, тоже должна быть в твоем мозгу, когда он будет вывариваться.

Айспин достал из своей мантии пергамент и протянул его Эхо. Лист был сплошь покрыт алхимическими знаками.

– Ты сможешь это запомнить? – спросил мастер ужасок.

– Гм… – произнес Эхо и стал изучать написанное на пергаменте. Это было связано с когезионными и адгезионными силами. С хлорофилированными атомами. С кладбищенским газом. С клеем. С кровью кожемышей. С пятикратной ректификацией.

Эхо ничего не понял из формул, которые запомнил, но когда он дочитал листок до конца, он знал, как делать золото.

– Все ясно, – сказал он. В его голове роились различные мысли.

Айспин взял пергамент и разорвал его на мелкие кусочки.

«Он, должно быть, достаточно уверен в моей смерти, – подумал Эхо, – раз он доверил мне такую тайну и после этого уничтожил формулу».

Но вот и пришел момент.

Эхо откашлялся.

– Но у меня одна просьба, мастер.

Айспин выпрямился.

– Какая? – спросил он строго.

– Я хотел бы еще раз пойти на крышу крыш. В самый последний раз.

Айспин расслабился.

– Если только это, – сказал он, – то это само собой разумеется! А тебе, моя любовь, я все равно хотел показать незабываемый вид сверху. Это захватывающая картина.