Побег

После того как Эхо пробрался к своей корзинке, он полночи не спал и размышлял. Почему Айспин из-за какой-то мелочи подверг его такой опасности? Была ли это чистая злоба? Или какой-нибудь расчет? Чистое безумие? Собственно говоря, были два убедительных объяснения. Первое: речь вообще не шла ни о какой опасности. Тени не смогли бы причинить ему зла, так как они являлись всего лишь проекциями его собственных страхов. Алхимический фокус-покус, такой же безобидный, как Сваренное привидение. Безумные представления, вызванные испарениями черной смазки, которой мастер ужасок натирал себе руки. Второе: старик просто свихнулся и теперь стал еще более непредсказуемым, чем до этого.

Лишь к утру Эхо сумел заснуть. Когда он через несколько часов проснулся, в его голове уже созрело твердое решение: он должен бежать, прямо сегодня.

Эхо прокрался на крышу, чтобы еще раз как следует насытиться молочным озером. Причем до такой степени, чтобы он в следующий раз вспомнил о еде лишь через несколько дней. Потом он медленно прошел через мавзолей кожемышей, через лабораторию и стал спускаться по лестнице. У него отлегло от сердца от того, что он нигде не встретил мастера ужасок, не ощущал его запаха и не слышал его цокающих шагов.

Подойдя к воротам, он еще раз остановился и прислушался к самому себе. Испытывал ли он страх? Страх перед свободой? Перед собственной смелостью? Конечно, испытывал. Он в первый раз в жизни покинет Следвайю, поменяет свою Родину на целый мир. Эхо был городским животным. Он провел свою прежнюю жизнь в Следвайе, ни разу не поставив это под сомнение. Он любил мощеные мостовые и тротуары, защитные стены и крыши, печи и горячую еду, толпы людей и уличные фонари. Покинуть город было равносильно прыжку в бурную реку, не умея плавать. Он был изнеженным и домашним царапкой, который, полностью полагаясь только на самого себя, решил сбежать из цивилизации в непредсказуемый дикий мир Цамонии. Мир, полный всевозможных опасностей, злобных форм бытия, диких животных, ядовитых растений и коварных природных явлений. Все это будто бы было там, за горами. Надо было только преодолеть городские стены, чтобы со всем этим столкнуться. Дикие псы разбойничали в полях. Они были значительно более опасными и жестокими, чем городские собаки. Эхо часто слышал их завывания. Змеи, скорпионы, бешеные лисы, лиственные волки, лунные тени – все это были не мифические существа, а реальные жители цамонийских ландшафтов.

Сначала он должен был пройти через городскую свалку, которая, скорее всего, кишела крысами. А потом через пашню, по которой бродили полевые ведьмы, засовывающие все живые существа в мешки и топящие их в прудах. После этого он должен миновать Дикокорневое болото с его удушающими корнями и засасывающими топями, в котором, должно быть, обитает золотой гуль. И только потом откроются горы с его хищными птицами и грифами-стервятниками, ущельями и ледниками, с туманными колдуньями и ущельными демонами.

А после этого – неизвестность. Эхо не имел ни малейшего представления, что его ждет за горами, если он когда-нибудь туда попадет. Может быть, пустыня без воды, море без берега, пропасть без дна.

Боялся ли он?

Конечно.

Сдерживало ли его это?

Нет, потому что неожиданно, подчиняясь порыву смелости, он помчался к выходу из замка, вниз по извилистой дороге, в самое сердце города.

Следвайя. Как давно он здесь не был! Правда, он не особенно по ней скучал. Нездоровая атмосфера города с его жителями, страдающими хроническими заболеваниями, с наполненным бациллами воздухом, вечными хрипами и кашлем, с валяющимися в сточных канавах окровавленными носовыми платками и ватными тампонами, пропитанными гноем.

Ах, Аптекарская улица, оживленная пешеходная зона города. Здесь было все, в чем нуждался рядовой житель Следвайи: множество аптек, витрин, заполненных бутылочками с сиропом от кашля и таблетками от гриппа, витаминами и пастилками от боли в горле, термометрами и бандажами, ушными каплями и слабительными средствами, торфяным пластырем и мазями от укусов кожемышей. Люди рассматривали витрины, прижимаясь лбами к стеклу, или выходили из магазинов с корзинками, полными медикаментов, демонстрировали друг другу свежие язвы или послеоперационные швы, сморкаясь и чихая, беседовали о своих болезнях и о новых лекарствах.

Лоточники продавали ромашковый чай или чай с лимоном, друидные гномы предлагали пучки лечебных трав, а мобильные врачи громко зазывали жителей города измерить температуру или по сходной цене пройти контроль работы сердца с моментальной постановкой диагноза. Было очевидно, что эти шарлатаны были заодно с аптекарями, потому что подозрительно часто их клиенты после такого экспресс-обследования в панике бросались в ближайшую аптеку, чтобы затовариться там дорогими медикаментами.

Эхо, петляя, бежал между шаркающими и спотыкающимися ногами и вскоре вынужден был признать, что изрядно утратил свою форму. Он стал жалеть, что так бездумно набивал свое брюхо. Его постоянно кто-то задевал каблуком или носком ботинка, а то и просто наступал ему на хвост. Раньше с ним такого не случалось. Скорее наоборот, он обрел великолепную сноровку, которая помогала ему лавировать среди жителей Следвайи. Теперь же он получал тычки и удары, как будто он был лопнувшим мячом. Его движения были замедленными, и он не пролезал теперь через узкие проходы, которыми раньше пользовался при суетливом движении пешеходов по главной улице. Кто-то задел его сапогом по голове, лошадь наступила ему на хвост, а одна толстая дама попала ему ногой в живот. Эхо растянулся на тротуаре, и трое пешеходов прошли прямо по нему, как будто он был ковриком для ног.

Царапка жалобно застонал, откатился в сторону, к стене дома и плотно прижался к ней.

«Я хотел пробраться через Жерлянкский лес, – подумал Эхо, почувствовав, как бешено колотится его сердце. – Но сейчас я не могу даже пройти до конца Аптекарской улицы. Придется поискать более спокойную дорогу по окраинам города».

Но он понимал, что это означает: собаки. Дикие уличные псы, которых не пускали в центр города, и они бродили по окраинам, и Эхо уже не раз доставалось от них. Но его нынешнее состояние не давало ему ни малейшего шанса спастись от них бегством. Собаки были худыми и отлично бегали, а Эхо теперь не смог бы забраться вверх по водосточной трубе, как делал это прежде.

Но делать нечего, здесь не было прохода, и он свернул в сторону на ближайшем перекрестке и отправился на более спокойные улицы. Он прошел мимо бронзового памятника самоотверженному домашнему доктору, который через ужасную зимнюю бурю пробирался к своему пациенту, потом миновал Виа Деменция, где жили врачи-неврологи, пересек площадь Семи Мазей и спустился вниз к Оспенному переулку. Пока он не встретил никаких собак. Замечательно. Вполне возможно, что они предавались одному из своих многочисленных тупых развлечений – валтузили друг друга где-то на свалке или гнались за каким-нибудь несчастным котом в канализационных трубах.

Эхо брел по длинной унылой аллее, усаженной плакучими ивами, которая вела прямо к южным воротам города. Изредка ему попадались жители города, в лавках постепенно гасли огни. Эхо вздохнул. Скоро он покинет территорию господства мастера ужасок, но что ждет его в диких цамонийских лесах – этого он пока не знал. Возможно, это всего лишь слухи, которые распространяют по миру какие-то странники, которые, рассказывая жуткие истории, напускают на себя этакую важность. Легенды кочевников, болтовня старух, сказки у костра. Нечто подобное родители рассказывают своим детям, чтобы те, испугавшись, сидели дома и ухаживали за коровами, когда старики будут уже не в состоянии это делать. Удушающие корни? Значит, он должен держаться подальше от деревьев. Лиственные волки? Вряд ли их мог заинтересовать какой-то маленький царапка. Эхо свернул в переулок, в котором располагались дежурные лечебные заведения, которые работали по ночам, и врачи только что начали открывать свои приемные. Этот переулок находился в противоположной стороне от границы города, и Эхо спросил самого себя, почему он сделал такой крюк. Но он не знал ответа. Ему просто так захотелось. Потом он побрел по улице, на которой расположились производственные цеха по выпуску марлевых бинтов, где даже по ночам стучали ткацкие станки. Он пересек Моноклевую площадь, на подступах к которой находились исключительно кабинеты окулистов и оптиков. А это – знакомое место, его родной квартал. Рядом его улица, дом, в котором он вырос. В окнах горит свет. Видно, новым хозяевам здесь понравилось. Но ему надо идти дальше, следуя своей цели. Но, собственно говоря, куда? Опять куда-нибудь в центр города? Странно! А куда именно он хотел пойти? Может быть, в трактир «К кровопускателю», где Эхо иногда лакомился отходами, найденными в мусорных контейнерах? Нет, дальше, дальше! По улице, где находилась больница «Желчный камень», из окон которой постоянно доносились душераздирающие крики. Нет, здесь он не хотел оставаться, быстро вперед, вверх по Дантистскому переулку с гигантскими зубами и щипцами над дверями, которые рекламировали многострадальное ремесло местных жителей. Но и здесь Эхо не хотел задерживаться. Быстро мимо эфирной фабрики, где всегда стоял такой дурманящий запах. Он почувствовал, что у него кружится голова. Дальше через огороды натуропатов с лечебными травами, источающими значительно более приятные ароматы. А вот и она – длинная извилистая дорога к замку Айспина, дорога мастера ужасок. Эхо не мог дождаться, когда он окажется в замке, и бежал так быстро, как только мог.

Наконец-то он дома! Айспин стоял у входа с фонарем в руке.

– Я ждал тебя, – сказал он, когда Эхо проскользнул мимо него в дверь.

Только оказавшись внутри, царапка остановился и удивленно осмотрелся вокруг.

– Что я делаю здесь? – спросил Эхо, как будто очнувшись ото сна.

– Ты выполняешь условия нашего договора, – ответил Айспин и потушил фонарь.