Самая короткая история Цамонии

Когда Эхо на следующее утро, зевая и потягиваясь, осторожно вошел в лабораторию, мастер ужасок стоял, склонившись над столом, и напряженно смотрел в микроскоп. Он даже и не подумал поздороваться с царапкой, а продолжал рассматривать что-то, что явно приводило его в восторг.

Эхо чувствовал себя невыспавшимся и раздраженным, так как полночи не спал и размышлял о поведении Айспина. Кроме того, его страшно волновало, не заметил ли его накануне мастер. Опустив голову, он подошел к миске, наполненной сладким какао, и начал из нее лакать.

– Извини, пожалуйста, – сказал через некоторое время мастер ужасок, не глядя в его сторону, – я как раз исследую лист с дерева из Малого леса, а это требует максимальной концентрации. Он настолько крошечный, что его едва видно даже под микроскопом.

– Из Малого леса? – переспросил Эхо между двумя глотками. – Я что-то слышал о Большом лесе, но ничего о Малом.

Айспин переставил резкость на объективе.

– Только те цамонийские ученые, – пробормотал он, – которые вооружены самыми сильными очками и самыми большими лупами, знают, что непосредственно рядом с Большим лесом расположена еще роща, которую называют Малым лесом. Это самый маленький лес в Цамонии. Он настолько мал, что даже насекомые, живущие в нем, ограничены в свободе передвижения. Самые крупные деревья в нем таковы, что из одного из них можно сделать максимум одну-единственную зубочистку. А единственные живые существа, которые могут здесь жить, не испытывая при этом боязни пространства, – это корнечеловечки.

Теперь Эхо окончательно проснулся. Он облизал мордочку, отвернулся от миски, подошел к Айспину и улегся у его ног. Он был чрезвычайно рад, что Айспин не обсуждал с ним события минувшей ночи.

– В таком случае корнечеловечки должны быть совсем крохотными, – сказал он.

На сей раз мастер сподобился оторвать взгляд от микроскопа и, потерев глаза, посмотрел на царапку.

– Большой и маленький – это относительные понятия, – сказал он. – Я наверняка кажусь тебе довольно большим, а для рюбенцелера я – гном. Ты для меня – с твоего позволения – скорее маленький, а для мыши ты – великан.

Айспин посмотрел по сторонам, затем взял что-то со стола, который стоял перед ним, и поднес к носу Эхо. Это был кусок старого высохшего хлеба – типичный вид еды, которую предпочитал мастер ужасок для своего рациона.

– Это кусок хлеба, – сказал он. – Ты ведь считаешь, что это большой кусок хлеба, не так ли?

Эхо чуть задумался и кивнул.

– Конечно, – сказал он.

В ответ на это Айспин сжал кулак, и податливая горбушка хлеба мгновенно раскрошилась.

– А в действительности это множество маленьких кусочков. – Он разжал пальцы и высыпал крошки на стол. Затем он взял одну из них и зажал между большим и указательным пальцем.

– И эту крошку ты ведь тоже назвал бы единственной крошкой, да?

Эхо опять кивнул, на этот раз более нерешительно.

Тогда Айспин растер хлебную крошку между пальцами, превратив ее в пыль.

– Но и эта пыль состоит из множества мельчайших фрагментов. И так происходит с любой материей. То, что ты здесь видишь, – стол, стул, микроскоп, книги, стеклянные сосуды, вся лаборатория, даже ты и я, – все состоит из крошечных частиц, которые соединяются самым чудесным образом. Поэтому мы, алхимики, проводим исследования именно мелких частиц. Самых мелких. Потому что мы верим, что где-то там, в микрокосмосе, таится могучая сила.

– Как же что-то крошечное может содержать могучую силу? – спросил Эхо. – Не является ли это само по себе противоречием?

Мастер ужасок, казалось, на мгновение задумался, размышляя, следует ли ему продолжить свою работу или все же заняться латанием дыр в образовании Эхо.

– Послушай! – сказал он чуть погодя. – Я хочу рассказать тебе одну историю. Речь пойдет как раз о Малом лесе и об алхимии. Тебе это интересно?

Эхо кивнул.

– Каждый начинающий алхимик должен выучить наизусть эту историю и уметь безошибочно рассказать ее на дипломном экзамене. Я и сегодня еще знаю ее слово в слово.

– Но тогда это очень важная история, – сказал Эхо.

– Так оно и есть. Но поскольку действие происходит в Малом лесу, тебе не следует рассчитывать в этой истории на большие чувства, эпическую широту и вообще на что-то грандиозное. Это самая короткая история всей Цамонии. Ты готов с этим смириться?

– Конечно, – сказал Эхо. – Я люблю короткие истории.

– Вот видишь! Разве не чувствуешь себя более комфортно, когда речь идет о чем-то маленьком? Когда освобождаешься от резких теней, которые предвещают чудовищные события? В узких, обозримых условиях происходят такие незначительные, ограниченные вещи, что даже корнечеловечек может с ними справиться. Это ведь так успокаивает!

– Да, – сказал Эхо.

– Так вот, корнечеловечки настолько малы, что их никак нельзя причислить к семейству гномов. Скорее они относятся к семейству гнимов, которое объединяет все живые существа, размер которых не превышает каштан: пепели, орехочеловечки, муравьишки, импфы и тому подобное. Но самые маленькие – это корнечеловечки, они достают импфу лишь до колен. А ты ведь знаешь, насколько малы импфы.

– Нет, – сказал Эхо. – Я не знаю.

– Представь себе, орехочеловечек меньше, чем пепель, но больше, чем муравьишка, а импф вдвое меньше, чем муравьишка. Если всех троих поставить друг на друга, то, стоя рядом с гномом, они будут выглядеть как курица рядом со слоном.

– Понятно, – сказал Эхо.

– Теперь, когда тебе известно о росте этих живых существ, я, пожалуй, могу начать рассказывать историю. Итак: все корнечеловечки одинаковые. Одинаково велики или одинаково малы, одинаково прелестны, одинаково мужественны, одинаково пугливы – одинаково это, одинаково то. А поскольку они все одинаковы, им не нужны имена. Они вырастают весной из земли в Малом лесу, каждый год ровно двенадцать штук, и живут достаточно долго, пока не становятся жертвой какого-нибудь несчастного случая. Их задачей является уход за Малым лесом. Они не дают застаиваться почве и постоянно ее разрыхляют, обрезают засохшие ветви и доят тлю. Да, вот такие дела.

Айспин переплел пальцы, вытянул руки, и его суставы ужасно затрещали. Это была одна из его привычек, которую Эхо терпеть не мог. Потом он продолжил:

– Наша история начинается в тот момент, когда один корнечеловечек, который на поляне – очень маленькой поляне – в стороне от своих собратьев полол сорняки, неожиданно обнаружил что-то в земле. Это был сосуд, закупоренный пробкой.

Поддавшись любопытству, корнечеловечек стал копать дальше и обнаружил, что это была глиняная бутыль. Поскольку она была меньше, чем сам корнечеловечек, ее с полным основанием можно было назвать маленькой бутылкой, но так как, с другой стороны, она доставала корнечеловечку до плеч, тот подумал: «О, какая большая бутылка! Наверное, она из древних времен, во всяком случае, очень старая. Если там есть какая-то жидкость, то у нее наверняка ужасный вкус».

Человечек осторожно откупорил бутылку и поднес ее к носу. Из бутылочного горлышка вылетело облако с ядовитым запахом. Человечек решил, что это просто испортившаяся жидкость, превратившаяся в газ, но облако становилось все больше и больше, постепенно окрашиваясь в красный цвет, как лава, широкими струями бьющая в небо. Послышался вой, напоминающий крики, издаваемые сотней ураганных демонов, а когда наконец все утихло и корнечеловечек стоял ни жив ни мертв от страха, над Малым лесом появилось нечто необъяснимое. Странное существо парило высоко в небе, доставая почти до облаков. Это был кроваво-красный великан со злобными пронзительными черными глазами и огненными волосами, который прокричал громовым голосом: «Свободен! Наконец-то я свободен!»

– Одну минуту, – прервал мастера Эхо. – Ты же мне сказал, что в этой истории не будет никаких великанов!

– Совершенно верно, – подтвердил Айспин. – Я намеренно ввел тебя в заблуждение, чтобы усилить эффект неожиданности. На этом закончим?

– Нет, нет! – воскликнул Эхо. – Рассказывай дальше!

– Гм… – промычал Айспин. – Корнечеловечек, разумеется, тут же понял, что на волю вырвался всеразрушающий бутылочный демон, и это испугало его еще больше, и не напрасно.

– Наконец, наконец, я свободен! – кричал великан. – Теперь я смогу мстить! Я разорву этот мир, как лист бумаги! Я подожгу его одним взмахом моих волос и отравлю своим дыханием! Моя ненависть за тысячи лет достигла таких размеров, что для меня будет слишком мало уничтожить лишь одну эту планету. Нет, я уничтожу все планеты, потушу все солнца, превращу в пепел всю эту чертову вселенную! А потом я найду это проклятое время, которое так мучило меня в моем заточении, поймаю его и буду истязать до смерти!

«Черт подери! – подумал корнечеловечек. – Что я наделал! Что же мне теперь делать?»

Айспин слегка ударил себя по лбу и сделал озабоченное лицо.

– Здесь ему нужен был бы хороший совет! – воскликнул он. – Что можно сделать в такой ситуации, если ты, будучи корнечеловечком, располагаешь лишь весьма ограниченными возможностями?

– Остается лишь воспользоваться собственным умом, – предложил Эхо.

– Правильно! – сказал Айспин. – Именно это он и сделал. «Если великана выпустили из бутыли, то он может в нее и вернуться, – подумал он. Я должен заставить его снова забраться в бутыль. Потом я опять закупорю ее пробкой и как можно глубже закопаю в лесу».

– Хорошая идея, – сказал Эхо.

Айспин кашлянул.

– Корнечеловечек повернулся к великану:

– Извините, господин великан… – сказал он тихим голосом.

– Я никого ни за что не извиняю! – прорычал гигант. – Что ты еще хочешь в минуту своей смерти?

Человечек проглотил слюну.

– Скажи мне, откуда ты так неожиданно появился?

– Понятно откуда. Из бутыли, которую ты откупорил, за что я тебе так благодарен, что первым сотру тебя в порошок.

– О, как вы добры! – сказал корнечеловечек. – Только… я ни за что не поверю, что такой великан мог уместиться в такой маленькой бутыли.

– Что? – прогремел гигант. – Ты не веришь? Ты ведь видел, как я из нее появился.

– К сожалению, нет. Я от страха закрыл глаза.

– И что? Ты мне не веришь, что я был в бутыли?

«Ловушка сработала!» – подумал человечек и ответил:

– Нет, честно говоря, я считаю это абсолютно невозможным.

– Тебе доказать? – спросил великан.

«Получилось! Получилось!» – обрадовался человечек и сказал:

– Ах, ты все равно не сможешь этого сделать! Как это возможно?

– Очень просто! Я попаду в бутыль, как молния в дымоход! Ну что, доказать тебе?

«Получилось! Получилось!» – продолжал ликовать человечек и сказал:

– Ты можешь, конечно, попробовать, но у тебя все равно ничего не получится.

Бутылочный великан посмотрел на корнечеловечка долгим пронзительным взглядом.

– Единственное, чему я не могу поверить, – сказал он наконец, – так это то, что ты пытаешься воспользоваться старейшим трюком в истории плененных бутылочных демонов. Древний номер «ты-не-сможешь-влезть-назад-в-бутылку»! Мне кажется, у тебя не все в порядке с головой, дурашка. Это все, до чего ты додумался?

У корнечеловечка пересохло во рту. Он считал свою идею чрезвычайно умной и оригинальной.

Великан громко захохотал.

– Такого рода истории бутылочным демонам известны уже миллионы лет. Это же основа всех знаний: никогда не возвращайся туда, откуда ты сбежал! Только болван может влезть назад в бутылку! Никогда не пытайся произвести впечатление на людей, которые меньше тебя! Этому учили в школе бутылочных демонов еще до уничтожения планет. Это могут сделать только идиоты.

– Хорошо, – сказал человечек. – Я недооценил твой острый ум. Прошу прощения. Но прежде чем ты меня сотрешь в порошок, уничтожишь планету, сожжешь вселенную и до смерти будешь истязать время, я хочу попросить тебя ответить мне на один-единственный вопрос. По меньшей мере потому, что я дал тебе свободу.

– Ну и какой это вопрос? – прорычал великан.

– Как это возможно, что я – такой маленький и беспомощный, могу то, что ты – такой большой и сильный, не можешь? – спросил корнечеловечек, рассчитывая на то, что этот вопрос подогреет честолюбие демона.

– Что ты имеешь в виду? – спросил гигант сверху.

– Ну я бы сумел залезть в бутылку, а ты нет.

– Мину-у-утку! – возразил великан. – Я не сказал, что не могу залезть в бутылку. Я просто не хочу этого делать. И я только тогда поверю, что ты в нее влезешь, когда увижу это собственными глазами.

– Хорошо, – сказал человечек, подошел к бутыли и с невероятыми усилиями забрался в нее. – Ну, что, – прокряхтел он, – ты сможешь так?

– Нет, – ответил великан, – определенно не смогу. Раз ты уже там, для двоих точно не хватит места.

С этими словами он закупорил бутылку, и человечек, увы, в ней задохнулся. А бутылочный великан разорвал мир на мелкие клочки и сжег их своими волосами, которые заменял огонь. Затем он начал свой разрушительный марш по вселенной, гася своим смертоносным дыханием одно солнце за другим, пока на всей земле не воцарился ледяной холод, в котором он подверг смертельным истязаниям время.

Айспин вздохнул и опять повернулся к своему микроскопу.

– О, – сказал Эхо, – конец очень неожиданный.

– Н-да, это ведь цамонийская история, и она традиционно заканчивается трагически. А ты как думал? Добро побеждает зло, малое – большое, а прекрасное – отвратительное? Это тебе не добрая сказка на ночь.

– Я не до конца понял, какое отношение эта история имеет к алхимии.

– Самое важное в ней – это то, что все это еще не произошло. Иначе нас двоих бы не существовало. Более того, не было бы всей нашей вселенной. Эта история предупреждает начинающего алхимика, что он несет огромную ответственность. Если он проводит научные исследования в чем-то малом, не исключено, что он откроет и что-то великое. Какую-то силу, которая будет самой мощной из всех известных нам. Но он должен как следует подумать, прежде чем выпускать эту силу на свободу.

– Да, – сказал Эхо, – но если алхимик всю свою жизнь исследует эту силу и наконец однажды находит ее, как он может противостоять искушению и не выпустить ее?

– Этим вопросом, – ответил Айспин, – ты своей лапкой тронул вечно нарывающую рану алхимии. Это действительно большая проблема. Как насчет хорошего завтрака?