Вторая часть. Вторжение

Для папы римского Гонория Третьего Пятый крестовый поход являлся идеей фикс. Он участвовал в его организации еще до того, как стал понтификом, а уж после того, как его избрали викарием Христа, развил бешеную деятельность и смог-таки собрать и отправить в поход самую крупную армию за всю историю крестовых походов.

Беда в том, что большая армия не гарантировала победы, ибо армия эта была собрана почти со всей Европы, и как следствие имелась серьезная проблема с управляемостью. Ни о каком единоначалии не шло даже речи. Особенно после того, как Святую землю по состоянию здоровья и бедственного экономического положения в своем государстве покинул венгерский король Андраш Второй, что и являлось точкой кристаллизации этого похода.

Никто не желал никому подчиняться, почитая себя выше всех остальных. Кое как от полного развала спасали только усилия личного представителя папы римского – легата Пелагия, епископа Албанского. Под угрозой отлучения от церкви он заставлял всех этих графов, герцогов и королей действовать хоть сколько-нибудь в едином русле.

Но не помогло. В конце тысяча двести двадцать первого года с потерей Дамиетты, случившейся по иронии судьбы во многом из-за самого легата Пелагия, что отверг предложение аюбидского султана аль-Камиля о восстановлении Иерусалимского королевства в обмен на возвращение Дамиетты, Пятый крестовый поход приказал долго жить…

Папа римский был в ярости, и главным виновником провала дела всей своей жизни он считал не кого-нибудь, а своего ученика – Фридриха Второго, императора Священной Римской империи, что всячески уклонялся от исполнения данного обета по участию в крестовом походе.

В общем, Пятый крестовый поход и дрязги с Фридрихом Вторым, что алчно посматривал на итальянские земли, отнимали все силы и внимание Гонория Третьего от событий, происходящих в окружающем мире, в частности от того, что творилось на Руси и северных землях, где все еще обитали племена нечестивых язычников, что было особенно оскорбительно для Святого престола. Ведь это все равно, что пятно ржавчины на до блеска отполированном мече…

Конечно, он регулярно получал доклады, но оставлял решение проблем до лучших времен, тем более ему казалось, что этих времен ждать не так уж долго, а значит, все может потерпеть еще месяцок-другой. Виной тому бодрые вести из Египта и Сирии. Из-за них у Гонория Третьего создавалось впечатление, что стоит только еще немного поднажать на сарацин, и те будут окончательно повержены, а Святая Земля наконец перейдет под полную власть не менее Святого престола…

Опять же, Русь воспринималась западными европейцами, как далекий и дикий край – Тартария, как следствие относились с известной долей пренебрежения, если не сказать презрения.

Уничтожение ими Ордена меченосцев мало что изменило в этом отношении. Этот Орден изначально не воспринимался как какая-то реально могущественная сила вроде тех же Тамплиеров или на худой конец Тевтонского ордена, а потому их уничтожение восприняли пусть и с негодованием, но не увидели в этом ничего тревожно-необычного. Дескать, дерьмо случается…

Тем более что ресурсов решить эти задачи на данный момент не было.

Единственным, кто радовался провалу Пятого крестового похода, был бывший епископ рижский Альбрехт, что все это время настойчивостью, достойной лучшего применения, пытался привлечь внимание папы римского к происходящему на восточных рубежах. В итоге он так достал понтифика своим нытьем, что тот назначил его легатом по делам Руси, пообещав, что как только будет завершен Пятый крестовый поход, то Святой престол сразу же обратит свой взор на восток.

Наконец его молитвы были услышаны.

Когда руки Гонория Третьего дошли до восточных дел, то он в полной мере ужаснулся тому, что там произошло за то время, пока его внимание было приковано к Египту и Сирии, а также разборкам со своим строптивым учеником. А там, ни много ни мало, образовалось мощное государство, по своему потенциалу сравнимое со Священной Римской империей, а то и больше!

В начале тысяча двести двадцать третьего года папа римский, после того как произошло его замирение с Фридрихом Вторым при посредничестве Германа фон Зальца с обещанием императора начать подготовку к Шестому крестовому походу, призвал к себе легата Альбрехта.

– Я внимательнейшим образом изучил ваши докладные записки и нахожу сделанные вами выводы о происходящих событиях в землях Руси и Ливонии обоснованными и тревожными… Столь мощное государство в очень скором времени, после окончательного укрепления, может стать для нас большой угрозой в распространении истинной веры христовой…

– Истинно так, ваше святейшество! Более того, возможен вариант, когда схизматическая ересь начнет движение на запад. Собственно, этот процесс уже пошел! – с трагическим надрывом воскликнул епископ Альбрехт. – Племена Ливонии, коих я крестил в истинную католическую веру, переходят в православие, как и перекрещивают в православие принявших ранее католичество жителей Галичского княжества!

– Это неприемлемо! – вспылил Гонорий Третий. – И этому нужно положить конец! Мы должны раздавить восточных варваров!

– Полностью разделяю вашу точку зрения, ваше святейшество! Нужно уничтожить это государство, пока оно еще не окрепло. Если мне будет позволено заметить, то против Руси надо объявить Крестовый поход!

Папа римский нахмурился и стал нервно постукивать пальцами по столу. Не так-то просто съехать с выбранной дороги. Следующий Крестовый поход планировался, как и предыдущие, в Святую Землю.

«Святая Земля может подождать», – после некоторой внутренней борьбы – необходимость боролась с идеей фикс – подумал викарий Христа.

Образовавшееся государство с сильной властью реально пугало. Это не Священная Римская империя, что непонятно каким чудом еще удерживается вместе, где все эти герцоги короли и князья жаждут получить как можно больше власти и прав, по сути, получить полную независимость.

Опять же, можно было надеяться, что рыцари и все эти третьи-четвертые сыновья баронов, коим ничего не светило в плане наследства, с большей охотой отправятся на восток, туда, где они смогут обрести не просто наследный лен, как в Святой земле, и в который надо было завозить крестьян из Европы, но и местных сервов в достаточном количестве, коих останется лишь перекрестить в истинную веру, с чем проблем естественно не возникнет.

– Меня смущают ваши сведения о некоем оружии схизматиков, что с чудовищным грохотом и дымом может разрушить даже самые крепкие ворота, а также ракеты, коих боятся лошади и люди. Как можно победить врага, если он может испугать все наше святое воинство?

– Это оружие обоюдоострое, как и меч, ваше святейшество, – ответил на это легат Альбрехт. – Мы должны сами его сделать и использовать, во славу нашей матери-церкви.

– А вы смогли разузнать секрет этого взрывчатого вещества? Я не помню, чтобы в ваших записях что-то было по этому поводу…

– Увы, ваше святейшество, секрета взрывного вещества я вызнать не смог, всех моих шпионов, пробравшихся с этой миссией в стан врага, схватили ищейки КГБ и казнили…

Понтифик разочарованно скривился.

– Но не все так печально, ваше святейшество! – ободрил его легат. – Как мне известно, среди наших братьев много тех, кто тайно занимается изучением сути вещей…

– По молодости я сам был не чужд этому увлечению, – улыбнулся каким-то своим воспоминаниям папа римский.

– И потому, ваше святейшество, я взял на себя смелость… как ваш представитель, разослать по всем учебным заведениям и Орденам письмо с просьбой предоставить Святому престолу все результаты по данному направлению с обещанием щедрого вознаграждения…

Гонорий Третий понятливо кивнул, показывая, что одобряет инициативу своего легата, и вознаграждение последует.

– И как результаты?

– Откликнулось больше десятка священников разных рангов, ваше святейшество. Некоторые даже прислали образцы своих исследований. Самый впечатляющий результат, на мой взгляд, предъявил некто Альберт фон Больштедт, сейчас обучается в Падуанском университете.

Информация о том, что на востоке в боевых действиях используется взрывчатое вещество, разрушающее городские ворота, все же широко разошлась в… узких кругах и подстегнула тайные исследования в среде энтузиастов, которые и так шли, но не столь активно, а значит, и результаты оказались более внушительными.

А тайно, так как римско-католическая церковь до сих пор не определилась со своим отношением к пороху (с одной стороны, нужно бы предать порицанию, а с другой – не хотелось связывать себе руки, ведь противник уже использует его), и никто не хотел проходить процедуру аутодафе за занятие чернокнижием…

– Это просто замечательно!

– В том плане, что мы знаем секрет взрывного вещества, – да, ваше святейшество…

– В чем же заключается темная сторона? – нахмурившись, спросил понтифик, правильно поняв скорбный тон легата.

– Один из ингредиентов, что требуется в больших количествах, крайне редко встречается… Да и о том, где оно встречается, говорить малоприятно, ваше святейшество.

– И где же?

– На конюшнях в залежах навоза и выгребных ямах. Чтобы набрать пригоршню этих кристалликов, похожих на соль, приходится перелопатить целую кучу лошадиного навоза…

– Да уж…

– И даже если мы перероем все конюшни в Европе и мусорные ямы, то в лучшем случае получим этого вещества столько, сколько хватит максимум на один ракетный залп, ваше святейшество. Как вы понимаете, этого остро недостаточно.

– Это действительно печально… Но из всего вами сказанного я делаю вывод, что это вещество образуется самостоятельно при определенных условиях, которые можно создать…

– Истинно так, ваше святейшество, я тоже пришел к этому выводу…

– И что, никто из наших ученых братьев не сподобился хотя бы попытаться воспроизвести необходимые условия, для образования этой… соли в больших количествах?

– Увы, ваше святейшество, для опытов им хватало того, что образовывалось естественным путем. По крайней мере никто не написал о подобных опытах получения сей соли целенаправленно.

– Это печально. Спишись с этими учеными братьями и разузнай подробнее, не пытались ли они получить эту соль, и если да, то как и каковы результаты. А если нет, то пусть проведут исследования и выскажут свое мнение, что для этого необходимо. Хотя и так уже понятно, что нужны конский навоз и моча…

– Слушаюсь, ваше святейшество… – склонил голову Альбрехт.

– И еще, раз нам известны как минимум два ингредиента для получения сей соли, то не будем терять время… и ингредиенты впустую. Я приказываю вам подготовить необходимую буллу для организации при каждой церкви, храме и монастыре… а также замке владетеля и городе, укрытых от дождя и солнца, мест для сбора навоза с обливанием его мочой, для чего собирать оную… думаю, человеческая тоже сгодится.

– Как прикажете, ваше святейшество…

Папа римский и легат немного помолчали.

Все-таки тема их разговора была далека от святости… Оба подумали о том, что сей документ вызовет в церковной среде по меньшей мере недоумение, так что придется изрядно постараться, объясняя, зачем это нужно, дабы церковная братия отнеслась к поручению со всей ответственностью, а не спустя рукава, а то и вовсе саботируя.

– Кстати, вы тут еще писали о неких слухах, якобы над территорией Руси порхают ангелы. Вам удалось прояснить этот момент, что это в действительности может быть? – спросил Гонорий Третий.

– Увы, ваше святейшество, мне не удалось точно прояснить этот момент, но слухи на удивление устойчивые и регулярно появляются в разных местах царства.

– Значит, что-то в небе над Русью действительно летает…

– Я уверен, что это какая-то уловка этого варварского царя Юрия, ваше святейшество, ибо человек он действительно незаурядный. Рано или поздно, но я выясню, в чем там дело.

– Да, ибо сказано, что все тайное со временем становится явным…

Нападение на Русь огромной, словно из ниоткуда появившейся армии кровожадных кочевников в Риме встретили с радостью. Легат Альбрехт просто злорадствовал, ибо после того, что с ним произошло в Ливонии, он ненавидел схизматиков лютой ненавистью, а понтифик Гонорий Третий надеялся, что кочевники сделают за него грязную работу и не придется отвлекаться на восточные дела, а вплотную заняться организацией Шестого крестового похода в Святую Землю.

Увы, но объединенные в единое царство русские княжества, да еще с применением порохового оружия, с пугающей легкостью отразили угрозу, что в очередной раз подтвердило, что государство схизматиков, широко использующих пороховое оружие, представляет серьезную опасность для Запада, и его нужно как можно быстрее развалить.

Но, как выяснилось, прежде чем приняться за развал Руси, нужно уберечь от развала и уничтожения собственные королевства.

Ужас вызвала весть, что кочевники при поддержке схизматиков, что дали язычникам свое пороховое оружие, двинулись на запад и вскоре вторглись в Венгрию, чья армия ничего не могла поделать с дикой многочисленной ордой. И эти дикари принялась носиться по всему королевству, творя разрушения и причиняя насилие.

Венгерский король Андраш Второй сбежал в Австрию, рассылая гонцов ко всем европейским монархам с просьбой о помощи. В первую очередь, конечно, к папе римскому и императору Священной Римской империи, так как именно они имели необходимые ресурсы для оказания помощи, да еще с минимальным временем реагирования.

Но, увы, Андрашу Второму фатально не повезло с политическими взаимоотношениями между двумя этими силами.

Несмотря на примирение между Гонорием Третьим и Фридрихом Вторым, они продолжали относиться друг к другу с изрядной долей недоверия, и ни одна из сторон не могла высвободить в поход достаточное количество войск без опасения, что этим ослаблением не воспользуется соперник.

Собственно, Фридрих Второй никогда не скрывал свое желание распространить свою власть на всю Италию, а то как минимум странно называться императором Священной Римской империи, не обладая властью над собственно Римом.

Ситуацию мог бы исправить совместный поход, но Фридриху Второму было откровенно наплевать на Венгрию, как, собственно, и остальным монархам, ибо венгров и славян вообще не считали за полноценных европейцев, и никто не собирался терять свои войска, защищая их от диких степняков, особенно в условиях перманентной войны всех со всеми. Ведь даже внутри самой Священной Римской империи то и дело вспыхивали локальные войны между князьями, герцогами и просто городами. Австрия так и вовсе вела себя как независимое государство…

Кроме того, надо понимать, что европейские монархи вообще пренебрежительно относились к угрозе со стороны кочевников, явно ее недооценивая. Дескать, ну подумаешь, напали… В первый раз, что ли? Покуролесят да вернутся в свои степи. А все крики венгерского короля о неисчислимой орде, так то обычное преувеличение…

И даже то, что степняки остались зимовать в Венгрии, а не ушли, а потом всей своей мощью обрушились на Польшу, тоже не изменило отношения. Более того, общее мнение звучало так: «Пусть эти собаки уничтожают друг друга, да так, чтобы все они были поедены и погибли; и тогда мы продолжим борьбу с оставшимися врагами Христа, убьем их и очистим лик земли, так, чтобы мир был подчинен одной католической церкви, были бы один пастырь и одно стадо…»

Так что и венгров, и поляков просто бросили на съедение, да еще с тем умыслом, что они в отчаянной борьбе сильно ослабят своего врага, и тогда уже если эти новые гунны все же решат продолжить поход дальше на запад, его можно будет без особого труда добить.

Лишь король Чехии и герцог Австрии, получая более достоверную информацию, не на шутку всполошились и стали предпринимать какие-то вменяемые действия. И хоть они не могли собрать сколько-нибудь значимую армию, но на их стороне играл горный рельеф местности, что рассекал армию степняков на множество мелких отрядов, с которыми уже можно было эффективно бороться.

Можно… если бы не ракеты, что вдребезги ломали устоявшееся представление о войне. А царь Юрий не жадничал и исправно снабжал степняков, ведь чем дольше Субэдэй и Джэбэ куролесят в Европе, тем больше времени выигрывается на подготовку своей армии и ее оснащение.

Но не стоит думать, что степняки побеждали только за счет применения ракетного оружия. Конечно, нет. Все-таки пороха, несмотря на все предпринимаемые меры по увеличению производства, производилось все еще катастрофически мало. Да, в первом полевом сражении с помощью ракетной атаки армии противника опрокидывались, дробились, и вот бои с этими отдельными отрядами шли уже традиционным манером, и тут уже все зависело от полководческих талантов командующих, боевого духа и профессионализма бойцов, ну и количества, конечно.

В таких «вторичных» сражениях чехам и австрийцам изредка удавалось одерживать победы над совсем уж какими-то небольшими отрядами до тысячи человек, что подавалось для общества как победы эпического масштаба в попытке поднять их боевой дух, но, естественно, на общую обстановку это не влияло, и степняки, словно все сминающий селевый поток, продолжали быстрое движение на запад, оставляя позади себя трупы и пепел.

Кстати, в нападении на Австрию участвовали не только степняки, но и около двадцати тысяч русских дружинников и ушкуйников, к ним потом присоединились несколько тысяч словаков…

Юрию Всеволодовичу после короткого размышления пришлось отпустить самых алчных и драчливых в поход на запад. А то, увидев, какие богатые трофеи текут мимо них в степь и дальше в Булгарию, они очень возбудились, и посыпались даже не просьбы, а требования дать им разрешение сходить в поход за зипунами…

– Да отпусти ты их! – сказал Ярослав, что в общем-то тоже был не прочь сходить на просвещенных европейцев. – Чего ты их держишь? Пусть развеются… тем более, что потери будут небольшие.

– Да не потерь я опасаюсь…

– А чего? – удивился великий князь новгородский, зная эту особенность своего старшего брата, что буквально трясется над каждым воином, грозя командирам самыми страшными карами, если они по глупости потеряют хоть одного человека, хоть и пытался скрыть это за чисто меркантильными мотивами, дескать, вырастить одного воина очень долго и дорого, ведь его надо откормить, обучить, оснастить и вот так по глупости потерять?

– Боюсь, что такое вмешательство все же заставит европейцев забыть свои внутренние дрязги и сплотиться в отражении вторжения. Все-таки одно дело – степняки и совсем другое дело – мы. Несмотря на свое оружие, мы сейчас не готовы биться со всей Европой, брат.

– Хм-м… Но если не опустишь, могут начаться проблемы внутри, а это еще опаснее… Ведь трофеев хотят и князья.

Намек был на Палату князей, что могли взбунтоваться и принять какие-нибудь идущие вразрез с генеральным курсом законы, которые потом замучаешься отменять, давая под это дело дополнительные льготы.

– Твоя правда. Лучше внешняя сплачивающая угроза, чем внутренний напряг…

В итоге, чтобы не накалять отношения внутри государства с князьями и дружинниками, Юрий вынужден был их отпустить. К счастью, европейцы вели себя как прежде.

После подхода такого подкрепления к степнякам у австрийцев шансов просто не было. Вену взяли с ходу, а дальше началось методичное просеивание территории на предмет ценностей.

Поляки вздохнули с облегчением, когда большая часть степняков ушла с их земель в Чехию и Австрию, но увидев, как легко они продвигаются, и понимая, что зимовать степняки вернутся в долины, стали проситься под крылья тех, кто, по их мнению, мог обеспечить им безопасность, то есть к Руси и Священной Римской империи.

Ну а раз просятся сами, то почему бы не взять? Как говорится: дают – бери.

Взяли как Юрий, так и Фридрих Второй.

По сути произошел раздел Польши пятьдесят на пятьдесят.

«Хм-м… что-то это мне напоминает, – с кривой усмешкой подумал по этому поводу русский царь. – Но, видно, судьба у нее такая, а против судьбы не попрешь…»

В разоренную и пожженную Польшу степняки возвращаться не стали. Все-таки зима там тоже не сахар. А зачем морозить себе носы и то, что находится между ног (последнее далеко не всегда можно подержать в тепле), когда совсем близко теплые благодатные края? Прямо-таки курорты. Так что Субэдэй и Джэбэ повернули на юг и вторглись в Хорватию, Боснию и Албанию, после чего через Сербию и Болгарию (они благоразумно обеспечили проход, снабдив продовольствием, и степняки двигались, держа себя в руках) вышли к Греции, точнее, к Эпирскому деспотату и Латинской империи.

Субэдэй и Джэбэ радовались. Они достигли очередного моря.

Что-то у них насчет достижения морей какой-то явный бзик был… наверное, из-за отсутствия морей в Монголии. С этим у них в последнее время полный порядок, Балтийское море, потом Адриатическое, а под конец так сразу два: Ионическое и Эгейское моря. Будет о чем рассказать в родных краях…

Перезимовав в Греции, добавив к имеющимся достопримечательностям новые в виде очередных развалин, степняки под предводительством монголов весной тысяча двести двадцать пятого года двинулись на север.

Двигаться дальше на запад через Альпы было крайне неудобно, к тому же они легко блокировались незначительными силами защитников (а какие обвалы можно было устроить!), и никакие ракеты не помогут, так что монголы решили пройти по северным долинам Священной Римской империи.

Понимал это и Фридрих Второй, потому ради отражения вражеского нашествия вернулся на свою родину из Сицилии и принял под командование собранную Германо-Польскую армию, что встретила татаро-монголов на Эльбе, когда те спускались вниз по ее течению из Чехии в районе города Дрезден.

Всего Фридрих Второй собрал шестьдесят тысяч человек, на двадцать тысяч меньше, чем у противника, но большая часть его армии состояла из профессиональных бойцов, так что все шансы на успех были, особенно учитывая внедренные новинки в вооружении.

Русские дружинники в предстоящем сражении участвовать не собирались, они, собственно, еще по осени поправив свое материальное положение в Австрии и некоторых сопредельных с ней землях, довольные, как коты, обожравшиеся сметаной, вернулись домой.

Субэдэй и Джэбэ рассматривали своего очередного противника. Многочисленные победы не избавили их от осторожности, поражение от русов все еще болью в душе напоминало о себе, так что недооценивать противника они не собирались, тем более, что тот выглядел внушительно. Впервые с начала вторжения в Европу им противостояла мощная армия, а не нечто наспех собранное.

– Похоже, они изучили опыт русов при встрече с нами, – сказал Джэбэ.

Выглядел он не очень хорошо. Зима в Греции не прошла для него бесследно. Он сорвался и вновь налег на шаманские и циньские эликсиры, и остается только гадать, сколько десятков, если не сотен, гречанок через положенное время родят «наконечники стрел», как Джэбэ называл своих детей, потому как, если кто не в курсе, то Джэбэ – это не имя, а прозвище, данное ему самим Чингисханом, в переводе с монгольского означающее «стрела».

Что до якобы изученного германцами опыта русов, то все дело в формациях арбалетчиков, что растянулись от одного края долины до другого, не сплошной линией, а отрядами по пять сотен человек. При этом они могли вести перекрестный обстрел, оставив достаточно широкие проходы для конницы, что скопилась позади них.

– Меня больше беспокоит их машинерия, что стоит позади… – сказал Субэдэй. – Явно ведь какую-то пакость приготовили. Как минимум зажигательные снаряды.

Позади немецко-польской конницы в окружении все тех же арбалетчиков, прикрытых щитоносцами плюс воткнутыми в землю кольями, действительно почти сплошной линией стояли различные метельные механизмы от легких баллист, средних онагров до тяжелых требюше.

– Да, ты прав, они могут доставить нам немало проблем, и их следовало бы уничтожить, но наши ракеты до них явно не дотянутся, если не пододвинуть установки поближе…

– Они ударят по нам раньше, и мы просто впустую потеряем свои ракеты…

– Тогда нам не остается ничего другого, как сыграть в нашу любимую игру, – довольно засмеялся Джэбэ.

Субэдэй с усмешкой кивнул. Он отдал приказы вестовым, и те галопом умчались к командирам отрядов.

Убедившись, что все получили приказ и подтвердили его, подняв копья с лентами оговоренного цвета, Субэдэй кивнул головой сигнальщику, и тот поднял шест с бунчуком из хвостов красного волка.

Прошло несколько секунд, и ракетные установки начали изрыгать свое содержимое в сторону противника.

Вдруг одна из РСЗО взорвалась праздничным фейерверком, только от этого никому радостно не стало, разве что враг повеселился, ибо неуправляемые ракеты летели в том числе в собственную конницу, натворив дел.

Субэдэй поморщился. Такое время от времени все же случалось, о чем русы заранее предупреждали, так что им даже претензий не предъявить, тем более что случалось это все же не часто.

Но, несмотря на неприятность, своей цели залп достиг, вражеских арбалетчиков накрыло взрывами. Было много убитых, раненых и еще больше разбегающихся во все стороны в панике людей. Осталось их добить.

– В атаку!!!

Вперед пошла лавина из половецких и бухарских туменов. Их было не жалко, опять же, они оставались самыми слабыми из всех в плане боевой подготовки, но на стаптывание пехоты их хватит, если, конечно, успеют добраться.

Не успели.

Германская машинерия разрядилась, в массу легкой степной конницы полетели бочки с зажигательной смесью и гигантские стрелы, у которых позади наконечника находился какой-то сосуд объемом литра на три.

Взбухли огненные вспышки зажигательных снарядов, окатывая неудачников горящими брызгами, и тем всадникам становилось резко не до атаки. Им вторили резкие дымные хлопки пороховых взрывов, что порождало завалы из испугавшихся и упавших коней и людей.

– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул Субэдэй, увидев эти взрывы.

Удар машинерии оказался столь массированным и сильным, что половцы и бухарцы, даже если бы и не получили соответствующего приказа и несмотря на грозящее жестокое наказание, все равно могли повернуть назад.

Степняки развернулись и бросились назад.

И тут произошло то, чего ожидали монгольские военачальники, вслед бегущим устремилась немецко-польская конница. Сначала одна группа рыцарей, потом другая, они, словно брошенные камешки, спровоцировали сход лавины.

– Стойте, свинские собаки! – бесновался Фридрих Второй, ведь его тщательно разработанный план битвы летел ко всем чертям из-за своеволия много возомнивших о себе вассалов.

Но, естественно, все его крики пропали втуне, тут кричи не кричи…

Вольница всех этих герцогов, князей, графов и баронов, плюс рыцарская спесь и пренебрежение к врану сделала свое черное дело, и началась погоня за «трусливо» бегущими дикарями.

«И ведь ничего их не учит, – прекратив кричать и ругаться, с грустью подумал император. – Сколько сражений было проиграно в Святой Земле из-за этого их своеволия, и все равно продолжают плевать на приказы. Порядок… Нужен жесткий порядок, чтобы даже пернуть без приказа не посмели!»

– Как же все-таки они предсказуемы, – пренебрежительно фыркнул Джэбэ. – И совершенно ничему не учатся. Ведь сколько раз мы заманивали их в ловушку ложным отступлением?..

– Нам это только на руку, – хохотнул Субэдэй и кивнул очередному сигнальщику.

Тот поднял шест с бунчуком со все теми же красными волчьими хвостами, и вскоре из-за спин всадников со свистом потянулись дымные следы и стали обрушиваться на всю эту увлеченно скачущую массу всадников.

Досталось и своим, отставшим половцам, и бухарцам, коих уже начали рубить раздухарившиеся рыцари, но большая часть ракет попала все же по немцам и полякам.

Среди них начался закономерный бедлам, кто-то в азарте продолжал атаку, кто-то встал, еще часть стала заворачивать коней… появились заторы. И вот в эту бесформенную массу не знающих что делать людей по очередному приказу Субэдэя начали вламываться сотни и тысячи булгар, а также других союзников: валахов и венгров. К ним присоединились развернувшиеся половцы и бухарцы.

Начался неуправляемый замес. Рубка шла дикая и жестокая.

После того как большая часть немецко-польской кавалерии завязла в битве с «татарами», в дело пошли непосредственно монгольские тумены, охватив всю эту массу с флангов, они начали сжимать ее, словно клещами. И те, кто еще совсем недавно активно рвался в бой, стали пытаться всеми силами из него выйти. И значительной части это удалось, ведь окружение было не полным.

Собственно, монголы и не думали производить полное окружение. Ведь пехотинцы-стрелки уже оклемались от удара по ним ракетами и, подгоняемые командирами, вновь выстроили коробочки, готовые приласкать из арбалетов и луков своих врагов. Вот только вместо врагов на них стали выскакивать сначала отдельные рыцари, потом небольшие отряды, и вскоре с поля боя, не разбирая дороги, стали выходить целые сотни.

В какой-то момент выход рыцарей из боя превратился в повальное бегство, словно прорвало плотину, и все сокрушающим потоком хлынула вода, и эта вода смяла стоящее на их пути препятствие, тех самых стрелков.

Пехотные коробочки были изрядно помяты, рыцари стоптали до двух третей их состава, но кому-то все же удалось уцелеть… но ненадолго. На плечах рыцарей на них обрушились степняки, окончательно разбивая строй, ведя обстрел из луков и стаптывая арбалетчиков.

Обслуга всей стреляющей машинерии сбежала еще раньше, оставив свои механизмы, а главное – боезапас без повреждения и весь запас пороха, пусть и хренового качества, так как делался из неочищенной селитры и без гранулирования, да и соотношение компонентов было далеко от оптимального, что с таким трудом был заготовлен для этой битвы, достался степнякам.

Дрезден не продержался и дня.

Потери степняков в этой битве были самыми большими с начала похода на запад, если не считать сражения с русами – пятнадцать тысяч человек убитыми и тяжело ранеными, что уже не вернутся в строй, все-таки рыцари оказались мощными бойцами и в замесе показали всю свою силу, но это не помешало всем широко отметить победу грандиозным пиром по отблески тут и там пылающих погребальных костров и пылающего Дрездена.

– Джэбэ… – обернулся Субэдэй к своему рядом сидящему товарищу, вдруг замолчавшему посреди веселья.

Старый воин и военачальник, упав на спину, не мигая смотрел в ночное небо.

– Прощай, мой друг, – с тяжелым вздохом произнес Субэдэй, закрывая товарищу глаза рукой. – Пусть духи предков примут тебя благосклонно. Я же выполню нашу мечту и дойду до края мира…