Весть о тяжелом ранении царя Юрия мгновенно разлетелась по всей Руси, погрузив большую часть населения, независимо от социального статуса, в тревожно-депрессивное состояние. Восемнадцать лет его правления было ознаменовано длительным миром в государстве. Да, шли войны за пределами Руси, но внутри были тишь да гладь да божья благодать.

Рождались дети, и при этом снизилась смертность, что справедливо связывали с объединением княжеств в единое царство и восшествием на престол Юрия Всеволодовича. При этом сознание людей как-то отметало, что это достигнуто вполне объяснимыми делами, такими как вакцинация, подогрев воды при крещении младенцев, удобрения и железные плуги с отбором крупных семян для посева…

Нет, для простых людей с их религиозно-мистическим мышлением это было именно Господне благоволение из-за того, что на престоле Руси восседает блаженный царь. Хотя, конечно, во многом такое отношение объяснялось изначальной политикой самого Юрия Всеволодовича, когда он целенаправленно создавал себе имидж почти святого для более гладкого продвижения своих идей в народе, что, как правило, противится всему новому.

В общем, благосостояние людей росло год от года, появилась какая-никакая, но уверенность в завтрашнем дне, и сейчас все гадали, что будет?

Да, все прекрасно знали, что у государя есть наследник, что продолжит курс своего отца, но все понимали, что может произойти возвращение к Лествичному праву, если, конечно, найдется желающий, и его поддержит некая могущественная часть недовольной своим нынешним положением знати. Да что далеко ходить, кто-то из братьев царя, увидев в произошедшем свой шанс, может соблазниться, тем более при поддержке внешних сил, тех же европейцев или монголов, и тогда начнется гражданская война, усугубленная внешним вторжением.

И знать зашевелилась… что не осталось без внимания КГБ.

Ярослав Всеволодович, великий князь новгородский, прочитав сообщение, доставленное из Киева «ангелом», сжал кулак, сминая депешу, и ударил им по столу.

– Хотите войны? Будет вам, твари, война! – словно медведь, прорычал он.

Мысли о том, чтобы примерить золотое царское очелье, у него даже не возникло. Может, потому, что с самого первого дня поддерживал Юрия в его борьбе за власть, сначала против старшего брата Константина, а потом с остальными князьями Руси. Ну и четко осознавал, что такая глобальная власть не для него. Не вышел характером. Даже новгородской землей он правил больше чисто формально, всем рулили его помощники из князей и бояр, он лишь приглядывал за ними, чтобы совсем не распоясались. Новгород с его традицией республиканского самоуправления был как раз для него.

В общем, он мог царствовать, но не править. Как однажды по этому поводу остроумно заметил старший брат: тебе бы саблю да коня, да на линию огня… Именно охота и война были его страстью.

А просто сидеть на троне и царствовать, глядя, как всем занимаются другие, и осознавая, что окружающие тоже это все отлично видят и понимают, не позволяло чувство собственного достоинства.

Но поскольку по натуре он был все же деятельным человеком, то без дела сидеть не мог, но оно должно было ему нравиться. И старший брат нашел ему такое дело – флот. Корабли для Ярослава стали смыслом его жизни, как для Ивана – огонь во всем его разрушительном проявлении.

Дети? Ведь трон можно занять, чтобы передать его своему сыну…

Но и здесь Ярослав не собирался ломать установленную систему, понимая, что его сыну придется раздавать власть окружающим, чтобы удержаться на троне, и все равно не удержится. Раздавая власть, он будет слабеть, и ослабшего его сможет скинуть любой желающий, в ком есть хоть немного рюриковой крови, и снова начнется та бодяга, что творилась до воцарения Юрия на Киевский стол. Нет, такого бардака он не хотел.

– Евсей!!! – позвал Ярослав одного из своих старших морских воевод, коего старший брат называл адмиралом.

– Князь?..

– Труби тревогу! Мы выходим в поход! И это не учебная тревога. На царя совершено покушение папистами… И они должны за это ответить!!!

– Слушаюсь…

Сутки ушли на дополнительную подготовку, и в море из Рижского залива, где находилась главная морская верфь царства, вышли те самые двенадцать кораблей.

Оставалось только жалеть, что корабли второй очереди не могут принять участие в набеге, хотя им осталось-то всего-ничего для завершения…

– Это мы удачно зашли, – хищно усмехнулся Ярослав.

На рейде Стокгольма стояло большое количество торговых и военных кораблей. Судя по всему, они готовились принять отряды рыцарей с наемниками и прочий груз. По крайней мере, военных лагерей на обоих берегах залива Сальтшен наблюдалось в большом количестве.

– Топим все, что плавает!

Одно лишь печалило Ярослава, что корабли по большей части пустые, то есть без войск, в лучшем случае трюмы загружены провиантом и боеприпасами с пушками. Но и это дорогого стоит, как говорится, нет в природе идеала.

Двенадцать боевых кораблей русов, вооруженных скорострельными пушками, ворвались в залив, как стая волков в стадо овец. Никто даже не успел ничего предпринять. Часто загрохотали выстрелы, и разрывные снаряды, пробивая борта купцов, стали рваться внутри, нанося огромные повреждения корпусам и поджигая их.

То, что на часть кораблей успели загрузить пороховой запас, стало ясно по мощным взрывам, буквально разносившим борта в мелкие щепки. Доставалось соседям.

Час активной пальбы – и залив оказался усеян взорванными и полузатопленными шведскими торговыми и боевыми кораблями, что не успели сделать ни одного ответного выстрела, а о том, что артиллерия у европейцев появилась, не могла не появиться, докладывала разведка.

Но это была лишь меньшая доля вражеского флота. Большая часть, как полагал Ярослав, находилась у столицы королевства – Упсалы. Так оно и оказалось. И все повторилось, ибо ветер был благоприятен флоту русов, и они добрались до своей жертвы раньше, чем посланные из Стокгольма гонцы успели добраться до столицы и предупредить о надвигающейся опасности.

Снова русские корабли вошли в залив Упсалы, ведя беглый огонь по вражеским кораблям. Правда, этот залив оказался очень тесным, особенно с учетом большого количества кораблей, так что в избиении участвовали только десять фрегатов, но при этом они могли вести огонь с обоих бортов.

Крейсера же принялись рыскать по озеру Меларен в поисках других скоплений кораблей, и таковые были найдены, после чего потоплены. Они, правда, уже пытались оказать сопротивление, но без особого успеха. Все-таки мало иметь пушки на борту, надо еще уметь ими пользоваться, а русы умели, ибо пороха на тренировки артиллерийской стрельбы не жалели.

Зачистив озеро, Ярослав вернулся в Ригу, где, пополнив полностью истраченный боезапас, вновь вышел в боевой поход. На этот раз его целью стали германские и датские порты, где, по сведениям, полученным от командного состава потопленных в море судов, также шла погрузка на корабли продовольствия и боевых припасов.

Правда, противник был предупрежден о случившемся у Стокгольма и Упсалы и по сути уничтожении шведского торгового и боевого флота внезапным нападением, поэтому датчане и германцы вывели свой боевой флот навстречу русам.

Больше сотни кораблей против всего дюжины вымпелов. Соотношение безумное, и экипаж, углядев, сколько против них идет врагов, посмотрел на великого князя с немым вопросом. Но тот в ответ лишь усмехнулся, сказав:

– Как говорит мой брат, воевать надо не числом, а умением. В атаку!

Но прежде чем дело дошло до столкновения на воде, появилась угроза для русских кораблей с неба.

Европейцы учли преподанный им однажды урок и озаботились созданием собственной боевой морской авиации. Десятки дельтапланеристов стартовали с кораблей противника. Выстроившись «свиньей», они пошли на русские корабли.

Послышались звонкие хлопки. Это заработали установленные на корме минометы. Только теперь они били картечью не направленным конусом, а сферой, некоторые выводы после битвы с монгольским «небесными всадниками» тоже были сделаны. В небе стали рваться мины, и в воду посыпались первые сраженные дельтапланеристы с большими красными крестами.

Но часть дельтапланеристов, пусть не без повреждения полотнищ, все же смогла пробиться сквозь огневой заслон и войти в мертвую зону зенитных минометов, но тут же попали под удар зенитных пулеметов, что стояли на носу каждого корабля русов.

С неба полился огненных дождь, когда пули разбивали емкости с горючей жидкостью и рвались мощные взрывы, что ударной волной просто сносили соседних летунов.

Из почти двух сотен дельтапланеристов, стартовавших с вражеских кораблей, до русов добралось всего пять пилотов, и лишь один смог выполнить боевую задачу и положить свою зажигательную бомбу в цель.

Один из фрегатов ярко вспыхнул, но вместо того, чтобы заливать огонь водой, его стали забрасывать песком и уже потом накидывать сверху специальными мокрыми кусками плотной материи.

Без потерь в экипаже, конечно, не обошлось, несколько раз сработали зарядные каморы, которые охватил огонь, причинив изрядные разрушения. Хватало обожженных, но корабль удалось сохранить, хотя участвовать в предстоящем сражении он уже не мог, только обороняться.

Ярослав уверенно направил свою маленькую эскадру на левый фланг флота крестоносцев. Вперед вышли крейсера с целью принять на себя основной огневой удар противника.

Опасно? Как сказать… По крайней мере, от неприятной случайности никто не застрахован. А так маневр был тактически оправдан. Дело в том, что, по донесениям разведчиков, на кораблях крестоносцев стали пушки не слишком грозного калибра, к тому же стреляли они простыми ядрами. Разрывными бомбами не пользовались, так что если даже попадут и пробьют корпус, то особых бед это нанести не должно.

Это, конечно, если попадут, что не факт, и пробьют, что вообще сомнительно не только из-за слабосильности европейского пороха, но и крепости дубовых бортов русский крейсеров. Ведь изначально они задумывались как корабли прорыва.

И вот пошел размен ударами крейсеров и европейских кораблей, что клюнули на приманку и азартно вдарили по ней из всех стволов.

Ядра застучали по обшивке крейсеров, как о стену горох, хотя несколько штук, попав по ранее поврежденной доске, все же смогли проломить борт и влететь внутрь. Неприятно, но приемлемо, особенно учитывая, какой урон врагу своей частой стрельбой нанесли крейсера.

Но это были только лишь цветочки, дурно пахнущие. Ягодки, ядовитые, настигли чуть позже, когда в строй отстрелявшихся по крейсерам кораблей вошли фрегаты. Пока европейские пушкари лихорадочно перезаряжали орудия, что очень непросто, фрегаты сблизились на минимальную дистанцию, называемую еще пистолетной, и открыли ураганный огонь. Били по ватерлинии и ниже.

Один проход одиннадцати русских кораблей через левый фланг – и этого фланга в количестве почти тридцати вымпелов уже нет. Кто-то быстро тонул, кто-то горел.

Тем временем русские корабли начали разворот.

При виде такого результата среди европейцев началась паника. Часть кораблей стала выходить из строя, поспешив в сторону ближайшей суши. Но естественно, что Ярослав никого отпускать не собирался. Тому способствовала низкая скорость и еще более поганая маневренность кораблей из-за примитивного парусного вооружения. Какие-то шансы были у галер, что, собственно, составляли больше половины боевого флота европейцев, вот за ними Ярослав и начал активную охоту.

После того как было перетоплено почти две трети кораблей, остальные стали подавать знаки о сдаче, но Ярослав, взбешенный покушением на брата, в плен никого не брал. К тому же все эти пленники лишь отяготили бы его, ведь трофеи либо надо вести к себе в Ригу, либо таскать за собой, это в любом случае потеря драгоценного времени, а его он терять не собирался.

Потопив почти все корабли, а меньше чем десятку удалось все же смыться, и переночевав, Ярослав вломился в по сути беззащитные германские и датские порты, сжигая и топя все, до чего мог дотянуться. А до чего дотянуться не мог, посылал своих дельтапланеристов. Их было немного, всего десяток, но больше и не требовалось, чтобы запалить несколько кораблей, что в иных портах стояли большими кучами борт к борту…

После того как были сожжены немецкий Любек, датский Роскилле и еще несколько значимых портов с кораблями, Ярослав вернулся в Ригу, но только лишь для того, чтобы в очередной раз восполнить полностью израсходованный боезапас, подремонтироваться и снова уйти в море, выбрав в качестве новой цели западногерманские земли и, конечно, Англию. И приближавшаяся осень с началом сезона штормов его не пугала.

Мысль о том, что можно занять место старшего брата на престоле всея Руси, а если тот умрет, отнять его у племянника, лишь мелькнула в голове Владимира и бесследно пропала, словно смытая водным потоком гнилостная грязь.

Ведь просто так, за красивые глаза, эту власть ему никто не даст. Придется делиться, а это значит, что в конечном итоге произойдет дробление Руси на части. Более того, от нее отрежут значительные куски европейцы, причем отнимут не только недавно присоединенные регионы Польши, Венгрии и всю Ливонию, но и с Галичем придется расстаться. На востоке отрежут недавно присоединенные мордовские земли, а также северные новгородские. Ну и на юге кочевники порезвятся, сравняв с землей недавно возникшие там поселки и городки.

Что же в этом случае останется под его рукой? Да как бы не меньше того, что он имеет на данный момент! Это при том, что даже такой урезанный кусок вновь придется защищать от жадных соседей в междоусобной бойне, в огонь которой станут усиленно подкидывать дрова как европейцы, так и монголы, пока от Руси вообще ничего не останется.

Оно ему надо?

Даже с доплатой на фиг не нужно!

А узнав, как поступил брат Ярослав (он, конечно, предупредил Владимира о своем шаге), выйдя на кораблях в поход и наведя знатного шороху в Швеции, только лишний раз уверился в правильности своего решения. Да, собственно, Ярослав его и удавил бы, задумай он предательство.

Религиозно-пропагандистская машина сделала свое дело, и Второй восточный крестовый поход собрал больше ста пятидесяти тысяч человек. В подавляющем большинстве своем это были религиозно-идеологически зазомбированные крестьяне и горожане, что из всего вооружения имели лишь копье да нож. О доспехах, даже кожаных, они даже не могли мечтать. Из всей защиты обладали лишь щитом, коим зачастую выступала обычная крышка от деревянной кадки.

Но вся эта толпа – натуральное пушечное мясо – требовалась лишь для того, чтобы своими телами, приняв на себя картечь и арбалетные болты, проложить дорогу для более-менее профессиональных бойцов до солдат врага.

Евроорда двинулась на восток в междуречье Варты и Натець и встретилась с противником в пятнадцати километрах восточнее города Гнезно в районе небольшого озерца, из которого вытекал приток в Варту, и еще одной реки, начинавшейся чуть севернее и впадавшей в Натець.

Маршрут был оптимальным с точки зрения логистики поставок продовольствия, коего требовалась просто прорва. Армия как саранча сжирала не только все запасы, что встречала по ходу маршрута, но и то, что свозилось из северных и южных областей. Причем этого едва хватало. Все же населения в западной Польше после нашествия монголов, Первого крестового похода, исхода беженцев на восток, чумы и разгула банд было не густо.

Владимир имел под своим началом всего десять ратей, то есть пятьдесят тысяч пехоты и двадцать тысяч кавалерии, против ста пятидесяти тысяч пехоты и пятидесяти тысяч кавалерии.

Впрочем, воевать предстояло от обороны, и в этом плане он хорошо подготовился, в частности, возведя редуты по всей линии фронта, где противник мог атаковать.

Ломиться на подготовленные позиции противник не хотел, но и деваться ему было некуда. Если идти севернее, то придется форсировать полноводную Вислу, а на восточном берегу сплошная засечная линия и злые пруссы.

Южнее надо форсировать пусть и не такую крупную реку – Варту, причем делать это дважды, чтобы потом снова упереться в засечную линию. К тому же противник успеет сменить позицию, а то и атаковать не успевшие переправиться войска, нанеся существенный урон.

В общем, евроорда пошла в лобовое наступление.

Правда, сначала перед воинами-крестоносцами прошли многочисленные священники, давая своей пастве «заряженную» «плоть Господню» в виде небольших сухариков.

Но прежде начался артиллерийский обстрел редутов. Европейские тяжелые пушки с жерлом, в которое могла влезть голова, долго корректировали огонь и стреляли при этом не слишком часто, делая один выстрел раз в пять минут.

Естественно, что по ним тут же началась минометная контрбатарейная работа.

Видимо, осознав, что от артиллерии сейчас ничего не останется, в дело пошла авиация.

Минометы переключились на дельтапланеристов, хорошо проредив их количество зенитным огнем, а на тех, кто уцелел, обрушились взлетевшие «ангелы смерти». Ну и пулеметы постарались.

Правда, в свою очередь атаковать артиллерийские позиции крестоносцев не стали. Все-таки английские лучники со своими длинными тисовыми луками, выполнявшие роль зенитного прикрытия, отлично справлялись со своей задачей.

В конце концов европейская артиллерия замолчала, так и не выполнив поставленной перед ней задачи, и в бой послали пехоту.

Огромная толпа, вооруженная лишь копьями, цепами, вилами и топорами, истерично визжа, толпой, точно стадо баранов, рванула в сторону русских позиций.

Подпустив эту ревущую ораву на дистанцию эффективного огня, заговорили редуты. Артиллерия развила бешеную скорострельность, а это, на минуточку, сто пушек. Первые ряды буквально скосило и косило дальше, но чем-то обдолбанные священниками люди, не чувствуя боли, не испытывая страха, продолжали нестись вперед.

Поначалу стоявшие между редутами ратники, сделав шаг назад, буквально провалились под землю. По крайней мере, так показалось наблюдавшим за развитием атаки всем этим баронам, графам, герцогам и королям во главе с императором.

Но нет, это оказались обычные окопы полного профиля в три ряда, и перед первой линией натыкали кольев и накопали ямок с колышком на дне.

Таким образом высвобождались копейщики-щитоносцы, что должны были прикрывать арбалетчиков. Но поскольку сейчас они были не нужны, то их переквалифицировали в гренадеров.

Раздались первые команды, и арбалетчики сделали первый залп по прорвавшимся сквозь артиллерийский огонь врагам.

Несмотря на скорострельность и точность арбалетчиков, даже их возможностей не хватало, чтобы остановить эту ораву, и лишь «подлые» препятствия смогли-таки затормозить противника, и в дело вступили метатели гранат. В ход шли как разрывные, так и зажигательные.

Но даже получив ранения от осколков и превратившись в живые факелы, эти люди с воем продолжали рваться вперед. Зрелище для неподготовленных людей было еще то…

Тем не менее, толпа смогла выполнить предназначенную ей роль, принять на себя основную часть картечи и позволить добраться до русов нормальным солдатам. Вот они, прикрывшись телами «пушечного мяса», сказали свое слово, начав закидывать окопы ратников такими же разрывными и зажигательными гранатами.

Пошли первые потери.

Раздался пронзительный сигнал рожка.

– Покинуть первую линию! – продублировали приказ сотники и десятники.

Ратники по специальным проходам, подхватив раненых товарищей и даже убитых, стали спешно отходить назад. Последние отступавшие подрубали подпорки, обрушивая специально подготовленные валы земли и закрывая проходы. Это вынуждало нападающих сначала прыгать в широкий окоп, а потом карабкаться из него, тем самым представляя из себя отличную мишень для арбалетчиков, что с удовольствием всаживали болты в эти появляющиеся над бруствером «тыквы».

Хотя оставленная первая линия окопов все же частично обернулась против самих ратников. Все дело в том, что профессиональные воины были вооружены не только гранатами, но и ручными бомбардами, не то у монголов подсмотрели, не то сами дошли до прообраза мушкета, как бы там ни было, они активно стреляли по арбалетчикам во второй линии.

В ответ летели гранаты, что превращало первую линию в огненную реку, но потери продолжали расти, а натиск не ослабевал.

Прозвучал новый сигнал.

– Покинуть вторую линию!

Некоторые ратники заметили, что пушки в редутах практически замолчали.

И вот новый сигнал.

– Общий отход! Отступаем!

Но рано радовались командиры евроорды. По занятым окопам ратников, после того как они отошли, нанесли удар «ангелы смерти» бомбами объемного взрыва.

Отступивших попытались атаковать рыцари, но ратники отходили в полном порядке, держа строй, и отработали по кавалеристам из арбалетов. Так что, потеряв несколько сотен, рыцари отошли ни с чем.

Владимир отходил к селу Ленчица, что на реке Бзура. В этом районе образовывался настоящий коридор, ограниченный двумя речками, где силами местного населения была подготовлена новая эшелонированная линия обороны.

Хотя, конечно, сложно представить, что европейцы второй раз наступят на те же грабли и попрутся на подготовленные оборонительные рубежи, они вполне могут попробовать пройти южнее, но и на такой случай имелись планы, пусть и не столь эффективные.

– Пиррова победа… – проворчал герцог Австрии Фридрих Второй по прозвищу Воитель, с хмурым видом глядя на поле, густо усеянное телами убитых и еще копошащихся раненых.

Навскидку потери составляли тысяч двадцать, а то и тридцать.

– Впрочем, это даже не победа. Если мы каждый раз с такими потерями будем отгонять варваров на три-четыре дневных перехода, то нам никаких солдат не хватит…

– Хватит, быдла еще полно… – отмахнулся от тезки император Священной Римской империи. – Открою вам маленький секрет. Мы просто должны оттянуть на себя как можно больше войск русов, и когда это произойдет, то будет нанесен удар в самое сердце Руси.

– Но все же считаю, что атаковать подготовленные позиции больше нельзя.

– Не будем…

Лишь Святослав испытал чувство удовлетворения и даже мстительного торжества при известии о тяжелом ранении старшего брата. Отношения между ними не заладились с самого начала, и чем дальше, тем больше.

Когда произошел этот надлом?

Сам Святослав не смог бы точно ответить на этот вопрос. Скорее, это накапливалось год за годом мелкими порциями, точно яд. Но, пожалуй, началом этому послужило его изгнание из Новгорода, это была первая его крупная неудача, именно его, потому как если бы он вел себя несколько осмотрительнее, то новгородцам не к чему было бы придраться.

Заступничество за него Юрия перед отцом вместо благодарности к брату породило в нем лишь раздражение, ведь тем самым его показали несмышленышем, что не может из-за своего скудоумия отвечать за свои действия, и зависть.

Хотя нет, зависть возникла позже, когда Юрий построил собственную крепость, в которой стали выделывать сталь и стекло. Как результат он стал ворочать огромными деньгами, им стали восхищаться, к нему пошли люди, и его стал привечать отец, что в итоге оставил свой великокняжеский стол своему любимчику.

Пожалуй, именно это отцовское пренебрежение заставило проклюнуться первые ростки ненависти к Юрию. Поэтому он встал на сторону Константина в междоусобице.

Ну и чувство неудовлетворенности. Ему хотелось значительно большего, ведь он сын великого князя Владимирского, одного из самых могущественных князей на Руси! Ему все должны и обязаны!

Потому было особенно унизительно становиться мелким удельным князьком после княжения в Великом Новгороде, а именно небольшой удел он мог получить при Юрии. В то время как Константин обещал много – посадить в будущем на Рязань или Муром, не Новгород, но тоже неплохо.

А потом был проигрыш…

Но больше всего Святослав не мог простить Юрию избиение, когда он не донес старшему брату о послах, якобы от великого князя Киевского, на самом деле посланных самим Юрием. Побои были столь крепки, что он несколько дней отлеживался и ссал кровью.

Шли годы, и ненависть только крепа. А как известно, ненависть затмевает разум.

– Тит! – позвал Святослав главу своей личной дружины.

– Княже?.. – вошел в палаты воин.

– Прикажи седлать коней! На охоту хочу съездить.

Воин поклонился и ушел отдавать необходимые распоряжения.

Охота получилась знатной. Удалось выследить и завалить молодого лося. Как водится, устроили на поляне небольшое пиршество.

– Пойду, отолью… – сказал князь, когда вся его охрана собралась возле костра, на котором жарилось мясо.

Никто не заметил ничего подозрительного, а Святослав тем временем быстрым шагом удалился от компании дружинников и спешно спрятался за толстым деревом.

Ба-бах!

Раздался оглушительный взрыв, разметавший костер и всю охрану.

Святослав спокойно вышел из-за дерева и обнажил меч, чтобы добить раненых.

– Почему?.. За что?.. – хрипя, спросил Тит.

– Я никому не могу доверять. Как узнать, кто из вас человек Юрия? Может, вообще все? Вот и я не знаю. Так что избавляюсь от всех…

Короткий взмах мечом – и Тит забулькал кровью.

Добив всех раненых и проведя контроль тех, кто вроде казался мертвым, Святослав вскочил на своего коня, предварительно отобрав пару заводных из числа скакунов дружинников, и поскакал на восток в Булгарию.

Он собирался просить поддержки в борьбе за престол у монголов. Почему бы и нет? Ведь так до недавнего времени поступали многие князья. Что до внутренней поддержки, то, как он считал, она у него будет и немалая.

Очень многие княжеские роды были недовольны сложившейся ситуацией. Кто-то что-то потерял, кто-то, наоборот, не получил того, на что рассчитывал, идя под руку Юрия. Через два-три поколения изменить нынешнее положение вещей станет уже невозможно, но сейчас такая возможность у них есть, и они постараются ею воспользоваться, чтобы вновь стать самостийными властителями.

Понимал ли Святослав, что это приведет к развалу Руси и, по сути, к ее уничтожению?

Ну… после восшествия на престол он собирался уничтожить своих «помощников», а если часть их уцелеет и все же отложится, то и не страшно, оставшегося будет более чем достаточно.

На второй день его побега из Владимира в небе стали кружить «ангелы смерти». Но попробуй что-то разгляди в густой листве.

Хорониться приходилось вплоть до границы с Булгарией. Дальше стало гораздо легче. Кроме того, в ближайшей крепости, назвавшись и объявив причину прибытия, Святослав получил внушительный эскорт из полусотни всадников до Биляра.

Лишь въезжая в город, Святослав почувствовал себя в относительной безопасности. Он даже улыбнулся в предвкушении.

Бах!

В районе крыши одного из домов в небо стало подниматься небольшое облачко дыма.

Не все даже сразу сообразили, что произошло.

Святослав, почувствовав толчок в грудь, защищенную отменной кольчугой из булатной стали, недоуменно потрогал ее рукой и увидел на пальцах кровь. В глазах стало меркнуть, возникло чувство невесомости, и он начал заваливаться вперед, уже не слыша, как, выхватив сабли, в ярости кричат его охранники.

А от дома, из которого был произведен снайперский выстрел, уже уходил сгорбленный старик, тяжело опиравшийся на длинный, с виду кривоватый посох, внутри которого был искусно спрятан нарезной ствол, чтобы через минуту раствориться среди многочисленных прохожих на городских улицах…

Батый удовлетворенно улыбнулся, когда получил вести о нападении на резиденцию царя русов и тяжелое ранение последнего. Но не ранение его личного врага больше всего обрадовало внука Чингисхана, а смерть томившегося в плену двоюродного брата, угроза жестокого и унизительного убийства которого методом посажения на кол сдерживала его от нападения на Русь.

Но когда пришло время объявить об этом своим военачальникам, он сделал возмущенно-гневное лицо и поклялся жестоко отомстить европейцам за покушение на священную жизнь чингизида.

– Мы сотрем с лица земли их нечестивые города, возьмем себе все их добро, будем скакать на их лошадях, возьмем их жен и дочерей, а самих обратим в рабство или убьем!

Батыя поддержали радостными выкриками.

А чего не радоваться, если основную тяжесть войны вынесут на себе рабы-циньцы? Благо их нагнали уже больше ста тысяч и продолжают гнать все новыми и новыми толпами. Сыновья Чингисхана не только и не столько помогали Батыю посылкой солдат со своих земель, сколько избавлялись от проблемного элемента, что при определенных условиях мог поднять восстание.

Ну и что, что треть народу по пути погибала? Монголов уровень потерь волновал лишь постольку-поскольку, ведь хотелось получить как можно больше солдат. А так этих китайцев там еще тьма тьмущая, и продолжают ударными темпами плодиться. Монголы, кстати, этому весьма способствовали, так сказать, личным участием в процессе. Ведь оставшихся без мужей женщин нужно утешить…

Но как вообще умудрялись провести такое огромное количество народу из Китая на Русь, ведь чуть ли не половина пути пролегала через практически безжизненные пустыни? И если вопрос с водой был еще более-менее решаем, рек и речушек по пути хватало, пусть половина их них пересыхала, так что с небольшим носимым запасом в бурдюках можно было добраться от одной реки до другой, то вот с продовольствием было просто атас.

Конечно, что-то гнали с собой, но надолго этих стад огромной прорве народу не хватало, тем более в пустыне животным долго не протянуть. Не тащить же для них еще стога сена?.. Но эту проблему решили довольно просто и где-то даже элегантно… если абстрагироваться от моральной стороны вопроса.

Что поделать, человек слаб, и далеко не все выдерживали изнуряющий переход через пустыню чисто физически, кто-то заболевал, кто-то банально калечился, кого-то кусала какая-нибудь ядовитая тварь…

Вот таких неспособных продолжить путь отводили в сторону, дескать, разбейте лагерь, отдохнете немного, подлечитесь, поправитесь и продолжите путь с одной из следующих групп. Вот только в одну из ночей, когда, собственно, подходила эта следующая группа, на них налетал отряд монголов и расстреливал всех из луков. После чего погибших разделывали, словно скот на мясо, и скармливали очередному каравану циньских рабов-солдат, идущих на запад.

А чтобы они ни о чем не догадались, специально у них на виду разделывали несколько конских или бычьих туш, с чьим мясом и смешивали человечину. Ну а из-за кулинарных традиций циньцев приправлять блюда огромным количеством приправ, из-за которых уже не понять, что, собственно, ты ешь, догадаться о том, что ты поглощаешь своих неудачливых товарищей по несчастью, было невозможно.

Вот так, пожирая друг друга, китайские солдаты шли на запад, и такое решение продовольственного вопроса позволило снизить потери от истощения до минимума.

Ну а там уже пошли гораздо более благодатные края, в меню появилось больше злаков, а мясо сменила рыба, выловленная в Иртыше. Хотя и мясные блюда продолжали случаться… Чего добру пропадать? Ведь гнали китайцев достаточно быстро, так что истощенных и больных по-прежнему хватало.

Китайцев вооружили, благо всякого оружия после прежних битв хватало, кроме того, в больших количествах делалось новое, как в Булгарии, так и в Персии. А потом новоприбывшие отряды вооружались тем, что осталось от ранее погибших, и гнались в бой.

Начались бои, жестокие и кровавые. Китайцев гнали вперед на пушки, и их в больших количествах клали на полях сражений, но монголы не жалели их, так как с востока подходили все новые и новые армии. Казалось, им нет числа.

Забрасывание телами позволило монголам постепенно выдавливать русских с союзными им половцами на запад, тем более что они не держались за рубежи до последнего.

Перемолов некоторое количество войск, как только создавалась угрожающая ситуация, рати отходили на заранее подготовленные позиции, и все начиналось сначала.

Самые большие потери атакующие понесли при форсировании Волги, а потом Дона и Медведицы с Хопром. Ну и на других водных рубежах приходилось устилать поля телами, а в узостях небольших речушек образовывались целые дамбы из трупов, снесенных течением…

Вот так, выматывая противника, рати отходили к старой границе Руси. Вот ее собирались держать уже всерьез. За эти годы по приказу царя вдоль всей границы на многие километры в глубину были подготовлены «живые» лесные засеки, то есть поваленное дерево оставалось живым и продолжало расти, так что устроить пожар по осени было сложно, продираться сквозь них – это просто потерять чертову тучу времени.

Там, где это было невозможно из-за отсутствия леса, но имелись речки, создавались дамбы и затапливались огромные площади. В общем, делалось все, чтобы скорректировать движение противника по нужному защитникам направлению и он умылся кровью на подготовленных рубежах. И в целом все получалось.

Юрий Всеволодович выздоравливал тяжело. Оно и неудивительно, ведь полученное ранение по нынешним временам смертельное, да даже в будущем оно такое же, если не оказать немедленной помощи, но ему ее оказать успели.

Потерю огромного количества крови быстро возместили, а потом провели операцию по удалению нескольких метров разрезанных кишок, а главное – почти пополам перерубленной правой почки.

Каким-то чудом не была задета печень, что стало бы приговором.

А уж сколько раз у него останавливалось сердце, и его приходилось запускать, что называется, вручную…

– А еще, как оказывается, клинок был отравлен, – «обрадовала» Агафья мужа, когда он наконец стал чувствовать себя более-менее удовлетворительно.

– И как же вы смогли справиться с ядом? – удивился Юрий.

– А никак. Да и не справились бы по определению… Яд просто не успел попасть тебе в кровь. Не иначе божье провидение…

Агафья перекрестилась.

– Почему? Я не про провидение…

– Отравленный клинок некоторое время полежал в крови разорванных взрывами охранников, и каверны в металле, в которых находился состав, залило кровью, что начала быстро сворачиваться, образовав своеобразные пробки.

– Понятно…

– Плохая новость в том, что эти тати убили монгольского пленника.

– Батый, конечно, об этом уже в курсе… – прикрыл глаза Юрий. – Да и не обязательно знать. Просто объявят погибшим…

Перед самым нападением стало известно о посольской миссии папы римского к Батыю, так что связать все эти события между собой не составляло труда.

– Они уже атакуют?

– Да… И европейцы тоже.

Царь всея Руси, когда ознакомился с результатом первых сражений, мог быть доволен своими учениками, часть из которых доросла до воевод. Рати, выматывая противника, отступали на заранее подготовленные позиции.

А ведь на него в свое время оказывали серьезное давление княжеская братия, прямо-таки требуя, чтобы во главе ратей, а также на всех командных должностях встали знатные люди, то бишь их сынки-обалдуи, откровенно презрительно отностившиеся к пехотинцам. Но Юрий культурно послал их подальше.

Дело даже не в недоверии, хотя и это тоже играло немаловажную роль, не хотелось бы во главе рати поставить своего политического противника, а в спеси князей, что могли кинуть в тупую мясорубку своих ратников. А потом будут с чувством оскорбленного достоинства в ответ на претензии царя оправдываться, дескать, ну и что с того, что проиграли? Главное – мы не бежали, поджав хвост перед лицом численно превосходящего противника, а приняли бой и даже нанесли врагу большой урон. А что до своих потерь, то воинов бабы еще нарожают, главное же, что наша княжеская честь сохранена…

Так что до управления ратями ни князей, ни бояр Юрий не допускал, он предпочитал вышедшим из низов в воеводы людей давать дворянские и боярские звания. Так сказать, начал процесс вливания свежей крови в уже начавшийся процесс застаивания знати. А там вырождение начнется, что приведет к закостенению и стагнации государства с последующей гибелью из-за какой-нибудь революции.

Сразу новых дворян и бояр старожилы, конечно, не примут, родниться не станут, но через поколение-другое процесс пойдет. Сначала какие-нибудь сильно обедневшие снизойдут, а потом и остальные подтянутся.

Однажды в палаты, где продолжал лежать Юрий Всеволодович, с хмурым видом вошел его старший сын.

– Что случилось, Всеволод?

– Беда…

– Европейцы или монголы прорвались?

– Хуже…

– Говори уже.

– Болгары с сербами с юга вторглись, при поддержке византийцев, ну и валахи…

– Твари… – от гнева скрипнул зубами царь и, тяжело задышав, прикрыл глаза.

Как-то не ожидал он такого финта от «братушек», хоть и знал из памяти о будущем, что те же болгары не раз выступали на стороне врагов России, несмотря на неоднократное их спасение оной.

Царю казалось, что династическим браком своего наследника с дочерью болгарского царя он хотя бы на ближайшее время обезопасил себя с этой стороны. Оказалось – нет.

Юрию Всеволодовичу сразу вспомнилась возня с унией римских и константинопольских церковников при участии болгарского и сербского патриархов, которую, кстати, заключили за месяц до вторжения. Теперь становилось ясно, что помимо унии шли переговоры о военном союзе.

Почему вообще Болгария с Сербией решили примкнуть к евроорде? Византийцы как раз не удивили… Да гадать особо нечего – страх. Испугались, что станут слишком зависимы от набирающей мощь Руси, а то и вовсе будут через какое-то время ею поглощены, вот и решили подрезать крылышки на взлете.

– Продолжай.

– По последним данным, в Днестр и Южный Буг вошли флотилии небольших судов. Помимо того, что они подвезли припасы, я думаю, они хотят повторить финт с установкой понтонного моста, для более скорой переправы войск. Через неделю они будут под Киевом. И нам их практически нечем встретить.

Царь понятливо кивнул головой. Все силы сейчас находились на западе и востоке, отражая мощнейший натиск двух вонючих орд. Все подкрепление посылалось туда, юг остался практически беззащитен.

Рассчитывать можно только на городские гарнизоны и ополчение. Но много ополчением не навоюешь.

Как выяснилось чуть позже, к армии вторжения присоединились жаждавшие реванша князья и бояре со своими малыми дружинами. Но в целом их оказалось столько, что они в полтора раза увеличили византийско-болгаро-сербскую армию до шестидесяти тысяч человек.

Из-за такого удара под дых фронты на западе и востоке рухнули. Коллаборационисты, по сути, ударили ратникам в спину, перерезав линии снабжения порохом и прочим припасом, нападали на склады и уничтожали их. Ратям не осталось ничего другого, как отступить в приграничные города, кои противник тут же взял в осаду.

Крупные города держались за счет крупнокалиберных пушек, отражая штурмы картечными залпами, а вот стены мелких населенных пунктов, не имевших артиллерии (увы, все города оснастить пушками было нереально), довольно быстро разрушались осадной артиллерией, и туда врывались тысячи китайских солдат. Шла ожесточенная резня, после чего города сжигались дотла.

А в конце октября оказался в осаде Киев.