Глава 16
Камыши

Вечерело, а у реки так и не появилось видимых берегов. Лефтрин стоял на носу баркаса, окидывая взглядом русло. Слева и справа от него воду обрамляли высокие камыши и невероятно густые заросли рогоза. Мелководный проток был всего раза в три шире самого баркаса. Печальные драконы медленно брели впереди. Ничего даже напоминающего твердую землю видно не было. Похоже, драконам вот уже второй раз придется ночевать, стоя в воде. Сгущались сумерки. Одинокая яркая звездочка уже зажглась в темнеющей синеве неба. Вскоре охотники и хранители подгонят лодки к баркасу и устроятся на ночлег. Как странно стоять на палубе Смоляного среди такой спокойной воды и видеть над головой бескрайнее небо. Лишь на самом горизонте маячила кайма леса. Но от нее баркас отделяла широкая полоса мелководья, заросшая камышом. Стаи птиц кружили над головой и снижались, собираясь на ночевку. Водоплавающие, поднимая тучи брызг, садились на воду и устремлялись к далекому берегу. Мелкие птахи находили пристанище на метелках и колосках водных растений. На отмелях было полно лягушек, рыбы и каких-то зверушек, похожих на плавучих ящериц. Драконы были не в восторге от такой мелкой дичи, но, по крайней мере, не голодали. Вчера им попалась огромная стая каких-то длинноногих болотных птиц, ростом не меньше человека и довольно упитанных. Их роскошное оперение сверкало, переливаясь всеми оттенками синего. Но не успел капитан залюбоваться, как на них набросились драконы. Бóльшая часть птиц взлетела, разбежавшись чуть ли не по поверхности воды, чтобы поскорее взмыть в небо. Остальные пошли на корм. Лефтрин попросил Дэвви выловить из воды несколько перышек, чтобы Элис могла зарисовать их и сохранить. Река здесь так и кишела живностью, в таком разнообразии, какого он не только не встречал, но и представить себе не мог.

– По крайней мере, вода здесь чистая, без кислоты, – заметила Элис, подходя к нему. – Уже за это стоит сказать спасибо. Хотя драконы, конечно, не обрадуются тому, что придется всю ночь простоять в воде.

Элис остановилась рядом с капитаном и осторожно положила руки на планширь. Как давно она так поступает, задумался он, но спрашивать не стал. Смоляной не возразил против ее прикосновения и даже благосклонно отозвался. Элис провела рукой по борту точно таким же жестом, каким гладила Григсби, когда корабельный кот снисходил до того, чтобы вспрыгнуть к ней на колени. Это было легкое касание, признающее, что он принадлежит самому себе и ей позволено его трогать, но не владеть им.

Да. То же самое можно было сказать и о Смоляном, сколько помнил его Лефтрин, а в особенности с тех пор, как его перестроили. В характере корабля сквозило упрямство, давно знакомое, но особенно заметное с тех пор, как они вошли в этот приток с чистой водой. Лефтрин ощущал в корабле уверенность, которую не разделяли ни хранители, ни драконы. Эта уверенность пронизывала его сны, и только она позволяла капитану вставать и встречать каждое новое утро с надеждой.

Элис накрыла его ладонь своей.

Что ж, возможно, и не только уверенность Смоляного. Как мужчина может пасть духом, если каждую ночь женщина окружает его своей нежностью и чувственностью? Элис пробуждала в нем желания, о которых он даже не подозревал, и сама же утоляла их. Лефтрина куда больше, чем ее, поразило, как быстро команда и хранители привыкли к их новым отношениям. Он ожидал сложностей по меньшей мере с Седриком, поскольку, хоть формально за Элис и осталась ее отдельная каюта, она открыто, без объяснений и оправданий, приходила к капитану и так же от него уходила. Но молчание продлилось два дня и три, а потом Лефтрин все-таки спросил Элис, не стоит ли ему самому поговорить напрямую с Седриком.

– Он знает, – прямо ответила та. – И не одобряет. По его мнению, ты просто пользуешься мной и однажды я сильно пожалею о том, что доверилась тебе, – сообщила она, глядя капитану в глаза, как будто пыталась читать в его душе. – Я некоторое время это обдумывала. И решила, что даже если ты меня обманываешь, то, по крайней мере, на этот обман я согласилась по своей воле, – заключила Элис, как-то странно улыбнувшись. – И буду наслаждаться им, сколько бы он ни продлился.

Лефтрин заключил ее в объятия.

– Это не обман, – пообещал он. – И то, что у нас есть, продлится долго. Может, я буду порой в чем-то тебя разочаровывать, может, однажды ты устанешь от меня и найдешь себе кого-нибудь умнее или богаче. Но пока что, моя дивная летняя госпожа, я намерен сполна насладиться днями, что мы проведем вместе.

Они стояли тогда лицом к лицу посреди его каюты. И с последними словами Лефтрин подхватил Элис на руки и уложил на кровать. Она вскрикнула от неожиданности, когда ее ноги оторвались от пола, но затем, благополучно приземлившись на постель, гортанно засмеялась, и этот смех отозвался в нем радостным эхом. В этой даме из Удачного, как он уже выяснил к своему восторгу, крылась толика не вполне пристойной чувственности. И Лефтрин подозревал, что для самой Элис это тоже стало открытием.

Сейчас же они стояли рядом и глядели на воду, а вокруг них разливалась тишь.

– Ты уверен, что Смоляной не ошибся, когда повел нас сюда? – наконец спросила она, осторожно подбирая слова.

Капитан убрал руку с планширя и заодно снял оттуда же ладони Элис. Корабль и без его сомнений уже достаточно раздражителен.

– Уверен так же, как и он, – ответил он и тише добавил: – Что еще нам остается, Элис? Если бы драконы отчетливо почуяли, что город остался в другой стороне, они, наверное, возразили бы.

– Я просто подумала, что то русло, оно ведь больше походило на судоходное. И мне показалось вероятным, что крупный город, каким была Кельсингра, должны были основать на судоходной реке.

– Звучит резонно, – ответил Лефтрин, успокаивая не только ее, но и себя, поскольку эта мысль приходила в голову и ему, причем не раз. – Но со времен Старших все изменилось. Может, тогда здесь было глубокое озеро. Или медленная река текла между пахотными землями на низких берегах. Кто знает… Поверить Смоляному – ничуть не менее разумный выбор, чем не поверить и пойти другим путем.

– Значит, наши шансы найти Кельсингру или промахнуться примерно равны.

Капитан почесал в бороде:

– Шансы – они шансы и есть. Элис, мы могли пройти над затонувшими руинами много дней назад. Или приток, который туда вел, мог забиться илом и лет сто уже как зарасти лесом. Кто знает… Или ты хочешь сдаться и повернуть назад?

Элис надолго задумалась.

– Я хочу не поворачивать назад никогда, – произнесла она негромко.

– Тогда идем вперед, – подытожил он и прищурился. – Глянь-ка туда. Что-то странное с теми зарослями камышей.

Элис перегнулась через борт, навалившись на его руку. Глупо и ребячливо было так радоваться подобной ерунде, но он все равно обрадовался.

– Смоляной, – вдруг, к его изумлению, окликнула она, схватившись за планширь, – нам надо подойти поближе и посмотреть, что это! Прямо сейчас!

Лефтрин не знал, рассмеяться ему или оскорбиться, когда судно развернулось, подчиняясь Элис.

– Это правильный прямоугольник. И посмотри вон туда! Еще один, поменьше!

Несмотря на попытки сохранять спокойствие, Элис улыбалась во весь рот, а голос ее дрожал. Она так перегнулась через борт, всматриваясь в воду, что Лефтрину пришлось придержать ее за рубашку.

– Я не упаду, – ответила она на это прикосновение, но так и не выпрямилась.

– Как ты думаешь, это крыши затонувших зданий?

– Может, и так, но они плоские, а судя по гобеленам и сохранившимся рисункам, Старшие редко строили простые дома с плоскими крышами. Некоторые поселения – такие, как подземный город под Трехогом, – напоминали скорее сложные лабиринты, чем скопления отдельно стоящих домов, какие строим мы. Одной из сложностей при раскопках в Кассарике стало как раз то, что не все здания соединены там, как в Трехоге. Почему они строили в одном месте так, а в другом иначе, мы не знаем.

Элис подняла голову и оглядела мелководье. Над поверхностью воды поднималась густая растительность. Плоские листья водяных лилий едва покачивались в ленивом течении, а ряды камышей топорщили пушистые метелки. Лефтрин остановил лодку над самым прямоугольником, где их стебли были короче. Ровный участок одинаково куцых камышей наводил на мысли о рукотворных сооружениях.

– Я выхожу! – объявила Элис, разглядывая мелководье под днищем лодки.

– Элис! – возразил Седрик раньше, чем Лефтрин успел раскрыть рот.

Но она уже разувалась и закатывала потрепанные брюки.

– Здесь же чистая вода, помнишь? И так мелко, что даже камыш не смог толком пустить корни и вырасти высоким. Именно это и привлекло внимание Лефтрина. Не стоит так волноваться.

Она перелезла за борт, обрадовавшись тому, что почти не качнула лодку. Но все равно брызги окатили ее почти до пояса. Ступни провалились в ил.

– А как насчет пиявок? И наждачных змей?

– Все будет хорошо, – заверила Элис, хотя лучше бы Седрик не упоминал об этих тварях.

Она не знала, зачем он настоял на том, чтобы они взяли его с собой в лодке изучать прямоугольники низкорослых камышей. Элис стиснула зубы и поковыряла дно босой ногой, пытаясь определить, что скрывается под илом. Поднявшаяся со дна муть не давала ничего рассмотреть. Она закатала рукава и опустила в воду обе руки. Над затонувшим сооружением было мелко, едва по колено. Но тем не менее попытка дотянуться до дна руками означала, что ей придется почти окунуть в воду лицо. Она порылась в иле и переплетенных корнях, а затем ощупала кончиками пальцев то, что открылось под ними. После чего выпрямилась, мокрая, но улыбающаяся.

– Известка и камни. Причем правильной формы, как будто вытесанные и уложенные в кладку.

– И что же это? Что мы нашли?

Когда Лефтрин остановил баркас, а затем спустил лодку, чтобы исследовать прямоугольник низких камышей, драконы тоже прервали путь и вернулись к людям. И теперь Меркор с парой собратьев отправился на разведку сам. Он протянул лапу, попробовал на прочность скрытую водой конструкцию, а затем выбрался наверх и встал рядом с Элис.

– Осторожнее! – встревоженно вскрикнула она. – Может просесть.

– Нет, – кратко возразил он. – Кладка рассчитана на то, чтобы выдерживать вес дракона.

Меркор добрел до края, развернулся и снова подошел к Элис.

– Где-то здесь, – пробормотал он, а затем: – А. Вот оно. – Он зацепил что-то когтями и потянул. – Застряло, – проворчал он.

– Что там? – поинтересовалась Элис.

– Что ты делаешь? – одновременно с ней спросил Лефтрин, пока дракон, рыча от натуги, тянул что-то под водой.

Результат не заставил себя ждать. Элис испуганно вскрикнула, когда ил и вода у нее под ногами внезапно потеплели. Голубоватый свет неравномерно залил затопленный прямоугольник – кое-где он сделал воду прозрачной словно стекло, но местами его остановили спутанные корни. Элис поспешно двинулась обратно к лодке, шлепая по стремительно нагревающейся воде. Она взялась за борт, и Лефтрин, уже не заботясь о ее самолюбии, схватил ее за ворот рубашки и пояс брюк, чтобы затащить в лодку.

– Отходим! – крикнул он Седрику, и оба взялись за весла, чтобы отвести лодку подальше от светящегося и гудящего прямоугольника.

– Меркор, Меркор, будь осторожен! – крикнула Элис.

Но дракон спокойно улегся в воде. Ранкулос с Сестиканом уже успели присоединиться к нему, да и остальные подтягивались следом.

– Они не должны стоять под водой, – растянувшись во всю длину, мечтательно проговорил Меркор. – Некогда их строили рядом с самыми красивыми домами у озера для драконов, чтобы радовать нас, когда мы решим наведаться в гости. В прохладный вечер, в дождливый день у дракона всегда было теплое и удобное лежбище.

– Гостевые постели для драконов, – слабым голосом проговорила Элис.

– Хм… Можно сказать и так. Восхитительно теплые. Даже теперь на них можно погреться.

Тем временем Сестикан тоже улегся в воду. Он вздохнул и вытянулся. Вокруг драконов воздух даже пошел рябью от жара. Кало вскарабкался на каменную площадку вслед за ним, и ему еще хватило места. Остальные драконы подтянулись поближе, с завистью поглядывая на товарищей и как можно теснее прижимаясь к источнику тепла. На поверхность воды начали вырываться вереницы пузырьков.

– Значит ли это, что вы знаете, где мы? Мы уже рядом с Кельсингрой? Это место было ее частью? – засыпала Элис вопросами блаженствующих драконов.

Рядом с нею внезапно зевнул Седрик.

– Сейчас ты ничего от них не добьешься, – произнес он тихо. – Они так долго мечтали о тепле, и теперь их разморило чуть не до потери соображения.

И верно, сейчас они напоминали скорее жмущихся друг к другу коров, а не драконов. Даже Седрик задышал медленнее и глубже. Элис смотрела на него почти с ужасом, не в силах отвести взгляд. Его глаза начали сонно слипаться.

– Что происходит… – начал Лефтрин, но Элис жестом остановила его.

– А Релпда помнит это место? – спросила она, придвинувшись ближе к Седрику.

– Таких мест было много, – вздохнул он. – Старшие радушно встречали драконов. Они боролись за их расположение, и, чтобы привлечь внимание самых могучих, зажиточные Старшие не жалели сил на обустройство своих огромных гостей.

– Значит, таких лежбищ было много?

Теперь пауза перед ответом оказалась дольше.

– Не в самом городе. В Кельсингре целая площадь всегда оставалась теплой. Но в загородных домах богатых Старших, в их поселках на северных островах или еще дальше на севере всегда сооружались такие места, где драконам было уютно.

Седрик открыл глаза и попытался сосредоточиться. Он вдохнул поглубже, и голос его чуть изменился, как будто он откуда-то вернулся к ним.

– В Трехоге были залы со стеклянными потолками, достаточно просторные, чтобы дракон мог туда войти. И эти залы нагревались, когда дракон приходил в гости. Старшие устраивали в них фонтаны и выращивали прекрасные растения.

– Звучит разумно, – тихо заметила Элис, вспомнив то, что слышала об откопанном зале, который называли палатой Коронованного Петуха. – Тинталья вылупилась из кокона в зале с большими дверьми и массивными стеклянными панелями. Они круглый год пропускали солнечный свет, но защищали от зимних дождей. Есть предположение, что началось страшное землетрясение или какое-то другое несчастье и некоторые коконы перенесли в зал, пытаясь спасти. Но когда город скрылся под землей, драконы оказались погребены вместе с ним.

– И?.. – нахмурился Лефтрин. – Что же у нас тут? Погребенные руины города? Кельсингра?

– Нет, – решительно возразила Элис. Ее охватила дрожь волнения. Она знала, действительно знала, что это такое. – Помост, на котором греются драконы, сейчас под водой, но мне кажется очевидным, что это вода поднялась и затопила его. И он погружен вовсе не глубоко. Если бросить здесь якорь и исследовать окрестности, я почти уверена, что мы обнаружим и другие следы пребывания Старших – остатки каменных фундаментов и, возможно, другие драконьи лежбища. Но это еще не город. В Кельсингре было много роскошных каменных строений, фонтанов, площадей и башен. Будь это Кельсингра или хотя бы ее окраины, мы увидели бы руины других зданий, ведь даже невысокий помост едва прикрыт водой. Нет, Лефтрин, здесь некогда жили Старшие, но это не Кельсингра. Седрик! Очнись. Надо сделать замеры и все записать. Пока еще светло, необходимо обследовать местность, насколько это возможно.

– Я тоже кое-что помечу у себя в картах, – сообщил Лефтрин.

Они улыбнулись друг другу, и тут к ним подплыл на своей лодке Карсон. Лицо охотника раскраснелось от волнения.

– Там, дальше, еще руины! Я пробился через камыши и немного огляделся. Чуть ниже по течению осталось что-то похожее на развалины каменного причала, уходившего в озеро или реку. Оно теперь под водой, но форма угадывается. Потрясающе, а?

Элис удивилась, когда Седрик улыбнулся ему в ответ и спросил:

– Вот зачем ты хотел отправиться в этот поход? Чтобы найти нечто подобное?

– Это только начало, – ответил охотник. – Но теперь, когда мы это увидели, во мне крепнет надежда, что мы найдем и Кельсингру.

Он оглядел темнеющее небо, и Элис тоже подняла глаза.

Загорались все новые звезды. От мерцающей реки тянуло острым запахом зелени. Неземной голубоватый свет выхватывал из мрака драконов, меняя их окрас. С закрытыми глазами и опущенной головой они больше походили на статуи, чем на живых существ.

– Они что, собираются вариться здесь всю ночь? – вслух удивилась Элис.

– О да! – отозвался Седрик. – Думаю, Релпде еще никогда в жизни не было так тепло. А я и не догадывался, что она постоянно так мерзнет. – Он помолчал, а затем добавил: – Возможно, даже завтра их будет непросто сдвинуть с места.

– Так, может, задержимся здесь на денек? – предложила Элис. – Зарисуем все, что нашли, еще немного разведаем местность.

Все вздрогнули, когда Меркор открыл глаза и поднял голову:

– Нет. Мы и без того слишком медленно двигались и часто задерживались. Завтра мы двинемся дальше. Лето кончилось. Когда пойдут осенние дожди, река вздуется. Надо попасть в Кельсингру прежде.

У Тимары на миг захватило дух, но она схватила Татса за руку.

– Нет, – отрезала она.

Отказ прозвучал решительнее, чем она сама относилась к его прикосновениям. Тимара вздохнула, нехотя отстраняясь. Татс заворчал куда более разочарованно.

Была глубокая ночь. Они вдвоем стояли на корме баркаса, в относительном уединении темной и пустынной палубы. Остальные хранители спали, кто на крыше надстройки, кто на камбузе или на носу судна. Тимара согласилась встретиться здесь с Татсом и «поговорить», понимая, что оба они хотят вовсе не разговоров. Она была готова пожалеть о том, что измучила обоих, позволив Татсу ласкать себя, но ее кровь до сих пор бурлила от ощущений, которые пробуждали в ней его поцелуи и прикосновения. Ей было труднее отказать себе, чем ему. Все их встречи развивались по одному и тому же сценарию. Они и впрямь разговаривали, пока кто-нибудь один не поддавался порыву. Начинались поцелуи, затем прикосновения. И заканчивалось все одинаково.

– Почему? – спросил он резко. – Почему ты позволяешь мне себя трогать, а затем останавливаешь? Тебе это кажется забавным?

– Нет. Просто… – Тимару расстроили гнев и боль, прозвучавшие в его голосе. – Мне приятны твои прикосновения, – глубоко вздохнув, решилась она на откровенность. – Знаю, мне не следовало бы тебе этого позволять вовсе, но…

– Тебе нравится?

– Конечно нравится. Но….

– Тогда разреши мне продолжить. Пожалуйста, Тимара. Я отчаянно хочу тебя. И знаю, что ты хочешь меня.

– Я боюсь…

– Я буду нежен, обещаю. Ты можешь мне довериться.

– Дай мне договорить. Ты все время меня перебиваешь!

Он отстранился от нее, но объятий не разомкнул.

– Ладно. Тогда говори, – грубовато предложил он, но так и не отпустил ее.

Он по-прежнему прижимался к ее бедру, и она ощущала пульсирующее там нетерпение. Тимара сама высвободилась из рук Татса и отступила на шаг.

– Я боюсь не тебя, Татс, и не соития с тобой. Я боюсь беременности. Посмотри на Джерд – как ей сейчас плохо. Ее тошнит каждое утро. Она постоянно то рыдает, то злится, а то и все сразу. Она почти не выполняет своих обязанностей. Я слышала жалобы ее драконицы. На днях глаза Верас пришлось чистить Сильве. Я такого не хочу.

– Ты не хочешь детей? – спросил он едва ли не обвиняющим тоном.

– Что? – недоверчиво вскинулась Тимара. – Сейчас? Конечно нет! А ты?

Он дернул плечом:

– Было бы не так уж и плохо.

– Для тебя, возможно! Но даже если беременность пройдет легко, не представляю, как я буду выхаживать младенца, пока мы пытаемся найти Кельсингру. Ты хоть думал над тем, что сейчас сказал? Как нянчить ребенка, где найти для него пеленки и одеяло? Где собирается спать Джерд после родов? Грефт пока еще от нее не отказался, но проводит с ней все меньше и меньше времени с тех пор, как она выгнала его из своей постели. О, не смотри на меня так. Это не тайна! Джерд плохо спит, а ее желудок не принимает пищу. Как ее могут сейчас интересовать постельные утехи?

Татс отвел взгляд:

– У нас все будет иначе. Я хочу быть с тобой. Если ты понесешь, я тебя не брошу.

– Ты говоришь так лишь потому, что знаешь, как редко это бывает, – заявила Тимара с внезапной уверенностью. – Так что готов положиться на случай.

– Ну, все удивились, когда Джерд вдруг забеременела. Я только и слышал что разговоры о том, насколько это неожиданно.

– Что ж, если бы ты поговорил об этом с девушками, то понял бы, насколько это опасно, – съязвила Тимара, покачала головой и приняла решение. – Татс, я не стану с тобой спать. Во всяком случае, пока не закончится это путешествие. Я…

Она чуть не сказала, что по-прежнему хотела бы целоваться и обниматься с ним, но это показалось ей несправедливым. Пока не заговорил Татс:

– В таком случае я вообще не уверен, стоит ли нам продолжать.

В его голосе слышалась обида – и смутная тень угрозы. Тимара разозлилась.

– О, ясно! – огрызнулась она. – Если я соглашусь спать с тобой и вдруг понесу, то ты достаточно ко мне привязан, чтобы остаться рядом, несмотря ни на что. Но явно недостаточно привязан, чтобы быть со мной, если я не готова с тобой спать! По-твоему, это последовательно?

Еще мгновение он неловко молчал.

– Да! – не сдержавшись, выпалил затем Татс. – Потому что это докажет, что я тебе тоже небезразличен. А пока ты как будто дразнишь меня. Я чувствую себя дураком, когда ты неожиданно прерываешь меня и говоришь «нет», словно я ребенок и выпрашиваю у тебя конфету. Когда люди любят друг друга, один другому не отказывает.

От его слепой уверенности у Тимары перехватило дыхание.

– Женатые люди все время отказывают друг другу! – возразила она, вспомнив о частых ссорах родителей.

Но умолкла, засомневавшись, правда ли это. Отец с матерью часто не соглашались, но справедливо ли это по отношению к другим супружеским парам?

– Мне надоело, что ты постоянно выставляешь меня дураком, Тимара. – Татс отвернулся от нее.

– Я вовсе не пытаюсь выставить тебя дураком! – возмутилась она. – Я просто не хочу забеременеть! Как ты этого не понимаешь?

– Я понимаю, что безразличен тебе и поэтому ты не хочешь рисковать. Мы оба знаем, что ты вряд ли понесешь. Но ты недостаточно привязана ко мне, чтобы пойти даже на такой малый риск!

Тимара набрала воздуха в грудь, чтобы ответить, но потом задумалась, что же тут скажешь. Он прав. Ей нравится Татс, она даже немножко любит его, от его прикосновений сердце бьется чаще, а по всему телу разливается тепло. Но стоило сравнить эти радости с риском беременности, ее кровь стыла, а живот подводило от ужаса. Вот как сейчас. Она пыталась найти слова, объяснить ему, что она чувствует.

И тут ночь пронзил гневный рев дракона. Палуба содрогнулась под ногами Тимары, и послышались недовольные возгласы разбуженных людей.

За драконьим ревом последовал испуганный человеческий крик.

Хлопнула дверь капитанской каюты.

– Хеннесси! Сварг! Эйдер! – закричал Лефтрин. – Несите фонари! Что там происходит?

Снова взревел дракон. На этот раз Тимара узнала голос. Это был Кало. Пронзительный вопль разнесся далеко в ночи, а затем где-то неподалеку от корабля раздался громкий всплеск.

– Ты мне не хранитель, Грефт! – гневно объявил Кало, к ужасу Тимары. – Никогда больше я не заговорю с тобой, никогда больше ты меня не коснешься!

– Человек за бортом! – выкрикнула Скелли.

– Я его вытащу! – откликнулся Алум.

Оба голоса прозвучали откуда-то с середины палубы. Тимара покачала головой. Наверное, не она одна задалась сейчас вопросом, как эти двое оказались рядом среди ночи. С новым всплеском Алум прыгнул в воду. Мигом позже на этом борту баркаса сошлись лучи фонарей. Не перемолвившись ни словом, Тимара с Татсом присоединились к остальным.

Сварг высоко поднял фонарь. Они увидели в воде Алума, который стремительно приближался к плавающему на поверхности телу.

– Это Грефт! – изумленно крикнул юноша, перевернув его. – Спустите нам трап с борта.

К тому времени, как Алум отбуксировал обмякшего Грефта к баркасу, Сварг уже ждал на нижней перекладине трапа. Вдвоем они забросили тело на палубу.

– Тащите его на камбуз! – рявкнул Лефтрин.

Татс шагнул к Грефту, чтобы подхватить его ноги. Примерно на полпути Грефт начал вырываться. Его отпустили, и он кинулся к борту, кашляя и сплевывая воду. Сварг терпеливо ждал, высоко держа фонарь. Рубаха на Грефте была разорвана и висела лохмотьями. Тимара заметила две длинные царапины на груди и одну на спине.

– Я цел, – внезапно заявил Грефт. – Помощь мне не нужна. Я в порядке.

– У тебя кровь идет, – заметила Тимара.

– Я же сказал, что я в порядке! – яростно обернувшись, прокричал он ей прямо в лицо. – Оставьте меня в покое!

Лефтрин положил руку ему на плечо и резко развернул к себе. Затем отпустил, и Грефт едва не упал. Лефтрин не обратил на это внимания.

– Ты в порядке, а я капитан! – рявкнул он. – А значит, ты объяснишь мне, что сейчас произошло.

– Это тебя не касается. Дело было не у тебя на борту.

Лефтрин молча застыл. Тимара задумалась, не потрясен ли он, не впервые ли в жизни с ним заговорили таким тоном. Но капитан даже не моргнул, когда Эйдер взял Грефта за плечи, оторвал от палубы и понес к борту. Без видимых усилий матрос вытянул руки над водой. Грефт ревел в бессловесной ярости и цеплялся за толстые запястья великана. Тимара отметила, что он не пытался вырваться. Наверное, как и она, предполагал, что Эйдер просто разожмет руки и уронит его за борт. Или же просто не мог драться.

– Вот ты снова не у меня на борту, – вздохнув, задумчиво сообщил Лефтрин. – Пожалуй, то, что произойдет с тобой теперь, тоже меня не касается.

– Я пошел навестить своего дракона. Кало разозлился на меня, схватил и отбросил в воду. И больше я ему не хранитель! – с вызовом прокричал Грефт в темноту.

В ответ раздался злобный рев. Остальные драконы вторили ему эхом, а затем о чем-то ворчливо забормотали.

– Тут не больше половины правды. Что произошло? – снова спросил Лефтрин.

Тимара еще ни разу не видела капитана в таком гневе. Подошла Элис, в подаренном им платье работы Старших. Распущенные волосы падали на плечи, в глазах сквозил страх. Прочие хранители и команда столпились вокруг. На палубе стало тесно.

– Я пошел проведать своего дракона, – упрямо настаивал Грефт.

Он крепко цеплялся за запястья Эйдера. Тимара задумалась, не устал ли здоровяк держать Грефта на вытянутых руках?

– Посреди ночи? – уточнил Лефтрин.

– Да, – последовал равнодушный ответ.

– Зачем? – не собирался отступать капитан.

Грефт коснулся царапин на груди и взглянул на окровавленные пальцы.

– Попросить крови, – неожиданно признался он.

– Крови? Зачем? – В голосе Лефтрина слышалось потрясение.

– Потому что я хочу стать Старшим, как все остальные! – выпалил юноша с гневом и завистью. – Я слышал их шепотки. Я знаю. Остальные драконы дали своим хранителям крови, чтобы помочь им измениться. Остальные драконы превращают своих хранителей в Старших. Вчера я пришел к Кало и спросил, когда он даст мне крови и позаботится о моем преображении.

Взгляд капитана сделался жестким.

– Эйдер! – негромко приказал он. – Верни его на борт и поставь.

И словно подъемная стрела, переносящая груз, матрос развернулся и уронил Грефта на палубу. Тот пошатнулся, переступил на месте, но выпрямился. А затем окинул яростным взглядом всех собравшихся.

Внезапно через толпу зрителей протолкалась вперед Сильве:

– Я была с Меркором. И слышала, как ты потребовал крови. И как Кало тебе отказал.

Она побледнела и дрожала, и Тимара впервые заметила, насколько Сильве боится Грефта. И даже думать не хотелось почему. Харрикин тенью вырос за спиной девочки и легонько накрыл ладонями ее плечи.

– Все хорошо, – произнес он ободряюще.

– Нет. Не все, – выговорила Сильве дрогнувшим голосом, но смело посмотрела в лицо Грефту. – Я слышала, что ответил Кало. Он сказал, что не даст тебе крови, потому что больше не доверяет тебе. Что, возможно, кровь нужна тебе не для перерождения, а на продажу.

Она протянула руку и схватила Грефта за разодранную рубаху. Рванула карман, и на палубу со звоном выпала маленькая стеклянная бутылочка и покатилась по кругу. В ней ничего не было. Сильве указала на нее:

– Чтобы переродиться, столько крови не нужно, хватит и пары капель. Так зачем тебе эта склянка, Грефт? Нет ли среди нас предателя?

Тимара едва не задохнулась. Пока Сильве говорила, над бортом баркаса внезапно навис Меркор. Голос дракона и мысли эхом вторили словам его хранительницы.

– Нет ли среди нас предателя? – пророкотал он.

Грефт дико озирался по сторонам. Люди, окружившие его кольцом, потрясенно молчали. Седрик отвернулся, бледный и едва ли не больной от ужаса. Лицо Элис окаменело, взгляд Лефтрина сделался жестким словно кремень. Все ждали.

– И я не единственный! – прокричал Грефт. – Вы лжецы! Все до единого! Джесс говорил мне, он все мне рассказал! Весь этот поход затеяли ради того, чтобы увести драконов подальше от Трехога, где никто не узнает об их гибели, кроме тех, кто заплатит за товар. Он сказал, что Лефтрин об этом знал и контракт достался ему обманом! Совет торговцев Дождевых чащоб и даже малый Совет Кассарика тоже в курсе! Зачем, по-вашему, они согласились? Все это просто фарс! Даже эта «ученая дама» из Удачного и ее помощник с ними заодно. Нет никакой Кельсингры, и никто из нас никуда не должен попасть. Замысел состоял в том, чтобы увести драконов подальше от Трехога, убить и погрузить на баркас. А потом переправить в Калсиду и продать герцогу!

Он обвел их всех вызывающим взглядом. Потрясенное молчание было ему ответом. Грефт издевательски усмехнулся:

– Как вы не понимаете, глупцы? Зачем, как вы думаете, Совет выбрал именно вас? Чтобы избавиться от вас! И чтобы никто не беспокоился о том, куда вы все делись. Как только вы перегоните драконов подальше вверх по реке, нужда в вас отпадет. Все они погибнут или будут убиты. А затем баркас, груженный останками драконов, отправится прямиком в Калсиду. И все будут счастливы. Жителям Дождевых чащоб больше не придется кормить драконов, Трехог избавится от кучки выродков, герцог Калсиды излечится и заключит союз с чащобами, и многие втихомолку изрядно разбогатеют! Вы лжецы! И не смотрите на меня так! Вы знаете, что я говорю правду. К чему это притворство?

Бокстер раздвинул толпу плечами. На глазах у него блестели слезы.

– Но ты говорил… столько всего говорил! Что у нас будет свой город, новые правила и все остальное! – выпалил он, словно маленький растерянный мальчишка.

На миг Тимаре вспомнился Рапскаль с его простодушными вопросами. Горе сдавило ей сердце. Но Бокстер не был Рапскалем, и его лицо уродливо исказил гнев.

– Это ты лжец! – заорал он на Грефта, молча глядящего на него. – Лжец! Сказал нам, чтобы мы оставили девушек в покое, а потом сам к ним лез! Выдумал все эти правила насчет дележки, а себе забрал все самое лучшее! Мы с Кейзом знаем, что ты сделал. Мы не дураки.

– Да неужели? – фыркнул Грефт, и Бокстер ударил его.

Грефт отшатнулся, но кулак все равно задел его подбородок, и его зубы клацнули.

– Хватит! – выкрикнул Лефтрин.

Сварг неожиданно прижал руки Бокстера к бокам. У Грефта из уголка рта сочилась кровь. Он не обращал внимания, обводя товарищей презрительным взглядом. Оценив враждебность, с какой на него смотрели остальные, он набрал в грудь воздуха.

– Поначалу я верил в то, что мы делаем. Но потом Джесс открыл мне глаза. Что случилось с Джессом, капитан Лефтрин? – обвиняюще бросил Грефт, глядя на речника. – Он говорил, что ты хочешь разорвать с ним сделку, говорил, что ты мечтаешь заманить в постель эту бабу, и если ты убьешь его, то сможешь подкупить ее драконьей кровью. Так оно все и вышло? – поинтересовался он и с вызовом развернулся к Элис. – И как, разборчивые дамочки из Удачного продаются за драконью кровь?

– Лефтрин! – ахнула Элис, но кулак капитана уже врезался Грефту в челюсть.

Сила удара впечатала хранителя в стену палубной надстройки. Голова его мотнулась, но он сумел выпрямиться и устоять. Он окинул зрителей злобным взглядом, а затем намеренно сплюнул кровью на палубу Смоляного. Скелли ахнула от ужаса и кинулась к плевку, чтобы стереть его рукавом. Грефт подался ближе к капитану. Элис взяла Лефтрина за руку, пытаясь удержать его, но Тимара поняла, что остановила его лишь собственная воля, вздувшая мышцы его челюстей и расправившая грудь.

– Я устал от притворства! – объявил Грефт, и в голосе его звучало такое разочарование, такой надлом, что сердце девушки на миг сдавило жалостью. – Я думал, что Совет наконец дает нам шанс. Я думал, что у меня появилось какое-то будущее. Вот почему я согласился, – признался Грефт и снова обвел всех обвиняющим взглядом. – Я пытался вам показать, что все может быть по-другому, что мы можем все изменить. Но некоторые из вас не хотели никаких перемен, – мрачно заключил он, покосившись на Тимару. – А другие хотели, чтобы кто-то другой думал за них и указывал им, что делать!

Теперь он с упреком уставился на Бокстера. Кейз шагнул к брату и положил руку ему на плечо, но Сварг так до сих пор и не выпустил юношу.

– Са, как же я устал! – прокричал Грефт в темноту и снова гневно сверкнул глазами. – Но никто из вас меня толком не слушал. И тогда Джесс объяснил мне почему. Рассказал, какая паутина лжи опутывает весь этот поход. Что ж, теперь его нет, он погиб, и я не верю, что это был несчастный случай. А затем я услышал, что некоторые драконы сознательно изменяют своих хранителей, дали им свою кровь, чтобы те переродились. Но только не Кало, нет. Не для Грефта. Ни в коем случае не для Грефта. Я заботился об этом чудовище. Я охотился для него, кормил его, чистил, соскребал с него грязь. Но дал ли он мне хоть каплю крови, хоть одну чешуйку? Нет. Ни для того, чтобы меня изменить, ни для того, чтобы вылечить, ни для того, чтобы я мог их продать и начать новую жизнь.

Он снова огляделся, злобный и самоуверенный. Кровь сочилась из его царапин. Теперь Тимара догадывалась, что Кало схватил его зубами и отшвырнул, ободрав кожу. Удивляло лишь то, что дракон не перекусил его пополам и не съел.

– Я всегда знал, что мне достанется меньше, чем остальным, – с неожиданным спокойствием продолжил Грефт. – Меньше уважения. И даже времени. Такие, как я, как мы все, умирают молодыми. Если только дракон не позаботится о нас и не продлит нам жизнь. Теперь я это знаю. Я слышал, как Сильве с Харрикином ночью разговаривали о том, что могут не торопиться, ведь после того, как драконы их переродят, у них будут, наверное, еще сотни лет. Но только не у Грефта. Не у меня. И сегодня я пошел взять то, что полагалось мне по праву. Я чистил Кало и кормил – кто бы мог подумать, что он откажет мне в единственной чешуйке, в паре капель крови. Но нет. Нет.

Грефт засопел и в очередной раз обвел всех взглядом. Медленно покачал головой, как будто не мог поверить в свое невезение, в жестокость судьбы, приведшей его сюда.

– Я скоро умру, – объявил он наконец, явно обвиняя в этом всех собравшихся. – Внутри меня все разладилось. Мое тело выходит из строя. Живот болит, когда я голоден, но когда я ем, становится еще хуже. Рот изменился настолько, что я не могу жевать или хотя бы полностью сомкнуть челюсти. Глаза пересыхают, но я не могу до конца опустить веки. Все, что казалось простым, дается с трудом. Мне не хватает воздуха, если дышать носом, а когда я дышу ртом, горло пересыхает и трескается, и я плююсь кровью.

Взгляд Грефта еще раз обежал всех и остановился на Тимаре.

– Такая вот жизнь, – произнес он тихо. – Или смерть. Смерть того, кто меняется без помощи дракона. Смерть того, кого Дождевые чащобы отметили так сильно, что ему не светит дожить до зрелости, не говоря уже о старости.

Внезапно он остался стоять один в кольце людей, и никто не прикасался к нему. Когда Грефт пошел прочь, все молча расступились, пропуская его. Элис наклонилась и подняла склянку, выпавшую из его кармана. А затем с ужасом глянула на Седрика.

– Похоже на пузырек из-под чернил, – заметила она.

Седрик пожал плечами. Губы его были плотно стиснуты, лицо побледнело. Он выглядел больным. Карсон подошел к нему. Элис медленно перевела взгляд на Лефтрина:

– Это ведь неправда? Охотник солгал этому мальчику?

Лефтрин долго смотрел на нее в тишине. Обвел взглядом ждущих хранителей:

– Кое-кто думал, что может заставить меня участвовать в чем-то подобном. Они узнали о Смоляном, как много в нем диводрева. Но я не соглашался на это, Элис. Не соглашался и никогда бы на это не пошел.

На лбу Элис пролегла тоненькая морщинка.

– Так вот о чем он тогда говорил? Джесс, в тот раз, на камбузе. Он думал, что мы с Седриком отправились сюда, чтобы тебе помогать?

– У него было множество странных идей. Но теперь его нет, Элис, а я не лгу. Я не соглашался возить контрабандой драконью кровь или плоть. – Он посмотрел на нее и тихо прибавил: – Я клянусь в этом Смоляным. Клянусь своим живым кораблем.

Еще долгий миг Элис колебалась. Тимара наблюдала за ней. Женщина переводила взгляд с Лефтрина на Седрика и обратно. Затем она взяла капитана под руку – и смотрела уже только на него.

– Я верю тебе, – заявила она, словно сделав выбор. – Я верю тебе, Лефтрин.