Они метались. Разносили корм. Рылись в земле.

Ив Крамер наблюдал за копошащимися в пробирке муравьями.

Наш Цилиндр – что эта пробирка. В буквальном смысле – место, где что-то «пробуется», думал он. Мы проводим не революционный, а эволюционный опыт на выживаемость вида… в пробирке длиной 32 километра…

Он взял пробирку и покрутил, чтобы посмотреть, будут ли муравьи крутиться вместе с нею.

Наш Цилиндр – что горнило, печь алхимика, где мы пытаемся выплавить новое, более совершенное человечество. «Философский камень человечества». Человечества света. Мы гусеницы, которые превратятся в бабочку, и следующей стадией будет обращение в светящихся бабочек со своим собственным, внутренним источником света. Как у светляков.

Он записал эти мысли себе в записную книжку.

После разговора с Адриеном Ив соорудил у себя дома, в метровой длины аквариуме, большой муравейник и частенько наблюдал за его обитателями.

Он пригласил полюбоваться на них и Жослину, объяснив, что не худо бы подумать, как обустроить в Цилиндре социальную систему, подобную скорее муравьиному сообществу, нежели крысиному.

– Я внимательно следил за ними. У муравьев работают далеко не все особи. Треть из них ничего не делает, треть занимается совершенно бесполезными делами, а треть трудится на общее благо. Эта последняя треть исправляет огрехи и налаживает жизнь всей колонии.

Сперва Жослина смотрела на копошащихся муравьев с отвращением.

– Думаю, мы вполне могли бы применить такую систему подразделения в сообществе бабочкианцев, – сказал он.

После короткого раздумья Жослина согласилась довериться природе, как предлагал Ив, и тоже установила у себя дома метровой длины муравейник.

Наблюдая за городом насекомых, она обдумывала, как лучше обустроить город людей.

И то верно, одной трети бабочкианцев было вполне достаточно, чтобы производить пищу и строить дома для всех.

Следом за тем Жослина совершенно логически вывела правило пересмены. Работать должна была не обязательно одна и та же треть. Рабочие бригады менялись каждый месяц. Те, кто отработал свое, или отдыхали, или занимались своими делами.

Правило трех третей применялось и на производстве.

Треть была занята на сельскохозяйственных работах.

Треть работала на промышленных предприятиях.

Треть трудилась на творческой ниве.

Денег в Рай-Городе не было. Не было там ни административных органов, ни начальников с заместителями. Руководители возникали сами по себе, когда рождался какой-нибудь проект, а после того, как проект претворялся в жизнь, они становились обычными рядовыми общинниками. И оставались ими, пока не возникал какой-нибудь похожий проект, требовавший их опыта и особого авторитета.

В целом же Жослина ввела в обиход такое понятие: «Нет вдохновения – нет продуктивной работы».

Для выполнения тяжелых, но необходимых обязанностей, как то: уборка помещений или некоторые виды изнурительных полевых работ – она придумала уравнительную систему жеребьевки.

Со временем Ив Крамер стал позволять себе то, о чем уже давно и думать забыл. Пешие прогулки.

Предстартовые тревоги, любовь к Элизабет, потом отцовские обязанности вынуждали его вставать среди ночи, готовить бутылочки с детским питанием, петь колыбельные новорожденной малютке – со всеми этими хлопотами ему даже некогда было осознать, что он наконец-то сделал дело всей своей жизни. Он метался между командным отсеком в левом глазу «Бабочки» и своим домом на сваях, проделывая путь туда и обратно на бамбуковом велосипеде. Ему нравился такой способ передвижения, быстрый и бесшумный.

Итак, Ив Крамер решил прогуляться по округе и посетить те места, куда прежде обычно не захаживал.

Первым делом ему захотелось осмотреть собственно Рай-Город. Там вдоль грунтовых улиц стояли разностильные трехэтажные домики, окруженные палисадниками, цветниками, фруктовыми и огородными посадками.

Адриен Вейсс с помощью своей спутницы построил дом с замкнутой экологической цепочкой: все домашние отходы и отбросы служили удобрением для растений, а при разложении они вырабатывали метан, который использовался в генераторах постоянного тока, обеспечивавших дом электричеством.

За пределами города виднелись стройки, где каждый трудился в своем размеренном темпе. Горожане помогали строить друг другу дома.

Изобретатель заметил, что бабочкианцы даже стали одеваться по новой моде, возникшей самым естественным образом. Одежда была ярких цветов – красного, желтого, зеленого. Очень ценились красно-розовый, сиреневый, золотой цвета. Люди в одежде черного, белого или пастельных цветов встречались редко.

Казалось, будто каждый хотел выделиться – обратить на себя внимание. Одежду украшали орнаментом – главным образом в виде цветов, птиц и рыб.

В Цилиндре распространилась мода и на украшения, довольно крупные, с изображениями разномастных бабочек.

Юморист Жиль даже сочинил шутку на эту тему. Он говорил, что мужчины на борту космического корабля представляли себя бабочками, а женщины – цветами. И что через тысячу лет это приведет к мутации человеческого рода. Появятся мужчины-бабочки, которые будут высасывать соки из женщин-цветов.

Ив поднял упавшее с дерева яблоко, надкусил – и тут же выбросил, потому как оно кишело червями. Он совсем забыл одно не самое приятное свойство природы: она оделяет своими плодами не только человеческих существ. Всю свою жизнь он ел яблоки, подвергавшиеся радиационному облучению, отравленные пестицидами и гербицидами, – ему казалось, что в природе не бывает червивых яблок и что яблоки никогда не гниют.

Он осмотрел фрукт, отломил кусок, облюбованный червяками, а остальное съел.

Из какого-то дома до него донеслось пение арфы – кто-то перебирал струны этого дивного инструмента.

Ив, никуда не спеша, дышал полной грудью, наслаждаясь запахами Рай-Города.

Он прошел мимо аптечной лавки. Оттуда веяло тимьяном, шалфеем и чабром. Наконец они добились своего – отказались от химических медицинских препаратов и стали лечиться только растениями, произраставшими в Цилиндре. А для больных, требовавших серьезного лечения, у стоматолога или хирурга, построили небольшую больницу.

Из пекарни изливался аромат свежевыпеченного хлеба. Здесь у них хлеб черствел по прошествии одного лишь дня. Как оно было когда-то давным-давно на Земле. Кузница источала запах раскаленных углей и железа: пожалуй, только из кожевенных фабрик исходили не самые ароматные испарения.

Дальше Ив двинулся вдоль реки, где в лучах пронизавшего водную гладь света мелькали форель и лягушки, – рыбки и земноводные юрко сновали в лабиринте водорослей, которые стали произрастать сами по себе сразу после того, как корабль вышел в космос.

Берега водного потока тоже кишели разнообразной жизнью. Здесь пахло лавандой. Женщины стирали белье и пряли на больших прялках. Теперь у них было предостаточно шелковичных червей – шелком собственного производства, который художники к тому же расписывали в пестрые цвета, можно было обшить весь Рай-Город.

На одном из полей пахаря, уставшего боронить землю сохой, в которую был впряжен бык, тут же подменил напарник, протянувший выбившемуся из сил товарищу флягу, чтобы тот утолил жажду. Утомленный пахарь присел на отшибе и принялся читать одну из книг, которых в большой корабельной библиотеке было с избытком.

«Какой чудесный мир ждет Элоди, нашу звездную девочку!» – подумал Ив.

Он зашел в лес – и не преминул заметить, что Адриен пополнил фауну Цилиндра новыми видами животных: в ветвях деревьев теперь резвились белки, по коре стволов ползали ящерицы, и всюду порхали бабочки… ну и, конечно, муравьи – они таскали в свои куполообразные домики из веточек опавшие листья, поддерживая их лапками и сменяя по дороге друг дружку.

Ив вспомнил, как Адриен однажды сказал:

«В далеком будущем человечеству придется выбирать: жить как крысы или как муравьи».

Его приветствовали длинноволосые девушки, катившие на бамбуковых велосипедах, он поприветствовал их в ответ.

Чуть дальше над полем подсолнухов кружил целый рой пчел – они так же, попеременно, опыляли цветы и пили цветочный нектар, который потом превращали в мед.

Ив сорвал подсолнух и понюхал. Этот цветок с самого начала подсказал им решение.

Обратиться к свету.

Ив поднялся на холм, к истоку реки, и оттуда, с высоты, ему открылся дивный вид на весь Рай-Город.

«А ведь не хуже, чем на Земле», – подумал он.

Проводив взглядом воробьишку, он воззрился на плоское солнце и даже заглянул еще дальше.

Он увидел другое поле подсолнухов, только наоборот. И другой лес, тоже наоборот. И других велосипедисток на бамбуковых велосипедах, которые не обращали на него никакого внимания и у которых волосы не торчали.

Нет, лучше, чем на Земле.

Он уже совсем не скучал ни по ветру, ни по настоящему солнцу.

Он отрешился от прошлого. Его заботило только будущее.

Наконец он достиг идеального настоящего в широком смысле слова.

Ему на плечо легла чья-то рука. Он обернулся.

Это был юморист Жиль.

– Ну что, начальник, посетили темницу и передали всем приветик?

– И тебе привет, Жиль. Отдыхаешь?

Он кивнул на бутылку спиртного, которую комик держал в руке.

– У шута работенка не позавидуешь – приходится хорошенько расслабляться.

– Ты счастлив здесь?

– Хотите правду? Нет. Будь я простым туристом, еще куда ни шло: хорошая еда, девчонки миленькие, все как на подбор, и без всяких там выкрутасов. Но я юморист, и мне скучно. Я не могу по-настоящему потешаться над вами: в вас нет ничего карикатурного. И вообще, здесь не происходит ничего такого, на чем я мог бы отыграться. Сказать по правде, здесь все хорошо, даже чересчур. Мы, комики, служим орудием против скуки, а если никому не скучно, зачем мы нужны? Честная игра – это когда все умирают со смеху, тогда тебе кажется, что от тебя и впрямь есть толк.

Ив было нахмурился, но потом решил, что это, наверное, шутка. Пребывая в некоторых сомнениях, он все же выдавил из себя улыбку. Жиль в ответ хлопнул его по плечу и ретировался в соседний лесок допивать свою бутылку.

Изобретатель просидел весь вечер на вершине холма, наблюдая, как мало-помалу затухает искусственное солнце, что служило сигналом к появлению первых светляков. Он подумал, что для полноты картины не хватает только утренней росы.

Пока что немного конденсата скапливалось на главной неоновой трубке, с которой он потом падал каплями.