Телефон находился в прихожей.

Она взглянула на меня, накручивая пальцем диск. Выглядела она ужасно: лицо бледное, испуганные глаза ввалились, губы побелели как мел. Мы смотрели друг на друга. У нее в руке была трубка, у меня – револьвер.

– Повесь трубку, – сказал я. – Быстро!

Когда Лола увидела револьвер, ее лицо из бледного стало серым. Она наверняка решила, что я собираюсь ее убить. Дрожащей рукой она повесила трубку.

– Иди в свою спальню. Нам надо поговорить.

Она вошла в свою спальню, я – вслед за ней. Закрыв дверь, я встал подле нее.

– Ты звонила в полицию? – спросил я.

Она опустилась на кровать, зажав ладони между колен и не сводя с меня взгляда.

– Ты решила спихнуть его смерть на меня? – продолжал я. – Я скажу тебе, почему эта мысль не такая уж удачная. Если ты хочешь получить деньги из сейфа, то об этом лучше забыть. Стоит полиции меня арестовать, я скажу, что твой муж не платил с них никаких налогов. Это очень их заинтересует. К тому времени как налоговые инспекторы подсчитают и вычтут штрафы, тебе там останется очень немного, если вообще что-то останется. Подумай об этом, прежде чем звонить.

По изменившемуся выражению ее лица я понял, что мои слова достигли цели.

– Я не могу все время следить, чтобы ты не воспользовалась телефоном, но предупреждаю: если ты выдашь меня полиции, я сделаю все, чтобы эти деньги тебе не достались. Решай сама. Я предлагаю поступить по-другому: закопать его, придумать причину его отсутствия, затем через некоторое время, когда я решу, что уже можно, ты получишь свои деньги, а я куда-нибудь уеду.

– Это была случайность, – сказала она хриплым шепотом. – Если ты спрячешь его тело, а они найдут его, это уже будет убийство!

Что ж, по крайней мере, она, судя по всему, была готова обсуждать ситуацию. Дышать мне стало легче.

– А ты можешь доказать, что это была случайность? Если бы ты была одна, то, возможно, это и удалось бы, но со мной – совсем другое дело! Тебе нужно определиться: если деньги тебе не нужны – звони в полицию, я не буду мешать. Если же деньги тебе нужны – мы должны его закопать.

Пять или шесть секунд она смотрела на меня, не зная, как поступить, – это был неприятный момент. В общем-то, я не сомневался, что в полицию она звонить не станет, но если бы она потянулась к трубке, мне пришлось бы ее остановить. Наконец она сказала:

– Дай мне деньги сейчас. Я уеду и обещаю, что никому не скажу о тебе.

– Нет. Ты получишь деньги только тогда, когда я решу, что это безопасно, и ни минутой раньше. Если ты не можешь ждать – звони в полицию и распрощайся с ними навсегда.

Теперь до Лолы дошло, в каком тупике она сама оказалась. На ее лице попеременно отразились разочарование, огорчение и, наконец, ярость.

– Вон отсюда! – закричала она. – Вон!

Она упала на кровать лицом вниз и разрыдалась. Я понял, что выиграл, и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я решил дать ей немного времени, чтобы прийти в себя, а потом ей придется помочь мне закопать Йенсена. Я взглянул на часы. Чуть больше половины двенадцатого – слишком рано, чтобы приступать к задуманному. Нужна была полная уверенность в том, что, когда мы начнем копать могилу, нас никто не потревожит.

Я вернулся в закусочную и, чтобы убить время, занялся уборкой. Я не спешил и старался ни о чем не думать, но время от времени перед моим мысленным взором возникало большое, сильное тело, лежавшее на полу гостиной.

Между половиной двенадцатого и часом ночи остановились заправиться пять грузовиков, но после часа движение замерло, и я решил посмотреть, как там Лола. В окне спальни все еще горел свет, но, когда я нажал ручку двери, оказалось, что она заперта изнутри.

– Лола! Перестань! Мне нужна твоя помощь!

– Уходи! – закричала она через дверь. – Я не хочу тебе помогать! Ты ни за что меня не заставишь! Уходи!

В ее голосе звучала истерика. У меня не было времени разбираться с ней в таком состоянии. Видно, придется все сделать самому. Я уже думал о том, где его похоронить. Сначала я хотел закопать его в пустыне, но существовала опасность, что, пока я буду рыть могилу, кто-нибудь приедет. Я решил похоронить его в одном из сараев – там, где был земляной пол.

Захватив кирку и лопату, я направился в сарай и начал копать в дальнем углу около груды металлолома. Ночь была душная, и, когда я углубился в землю всего лишь на один фут, пот с меня уже лил градом. Выкопав яму глубиной четыре фута, я решил, что, пожалуй, хватит. Было половина четвертого. Я вылез из ямы и направился в свой флигель. Приняв душ, смыв с себя грязь и пот, я переоделся в чистый комбинезон и пошел в дом.

Свет в комнате Лолы продолжал гореть. Войдя в прихожую, я остановился и прислушался. Кругом стояла тишина. Я толкнул дверь в гостиную, ощупью нашел выключатель и включил свет. Большое тело Йенсена лежало там, где он упал. Крови было немного – пятно на ковре казалось совсем маленьким.

Я дотронулся до него – оно уже начинало коченеть. Через час, да еще с таким весом, я с ним уже не справлюсь. Да и так, я был уверен, у меня не хватит сил взвалить его на плечи и отнести в сарай. Он весил не меньше двухсот тридцати фунтов.

Я стоял и смотрел на него сверху. Странная штука – но для меня он был всего лишь мертвой плотью. К этому моменту потрясение от его смерти уже прошло, и вместе с жизнью из тела ушла душа. Это большое стынущее тело для меня ничего не значило. Карл Йенсен – человек, которого я любил и которым восхищался, – покинул его. Теперь это тело представляло для меня угрозу, и избавиться от него надо было как можно быстрее.

Вернувшись в сарай, я взял тачку, которой мы пользовались для перевозки тяжелого лома, подкатил ее к дому и втащил наверх по ступенькам. Шуму я наделал много, но мне было все равно, а Лола так и не вышла посмотреть, в чем дело. Наверняка она догадалась, и меня злило, что она никак не хотела мне помочь. Я взвалил тело Йенсена на тачку и вышел на крыльцо дома посмотреть, нет ли на дороге машин.

Горящих фар я не увидел. Над горами висела лишь большая желтая луна, как круглое лицо раскормленного китайского мандарина.

Вернувшись в гостиную, я взялся за ручки тачки и покатил ее к выходу. Я разворачивал ее уже у самой двери, когда зазвонил телефон.

От резкого, неожиданного звонка у меня екнуло сердце. Я посмотрел на телефон, стоявший на маленьком столике. Помедлив, подошел и снял трубку:

– Алло?

Кто это мог звонить в такой час? На часах было без двадцати четыре.

– Это ты, Йенсен?

Голос был громкий и напористый, с легким скандинавским акцентом.

– Нет. А кто его просит?

– Мне нужен мистер Йенсен. Скажи ему, что это Хэл Лэш. Я хочу поговорить с ним.

– Мистер Йенсен спит, – ответил я. – Мне бы не хотелось его беспокоить.

– Скажи ему, что это Хэл Лэш. Он возьмет трубку. Я хочу с ним посоветоваться насчет похорон нашего президента. Мне надо узнать, сможет ли Карл выступить с речью на панихиде. Он не будет в претензии, если ты его разбудишь. Просто передай ему, что звонит Хэл Лэш.

– Я передам ему утром. Он позвонит вам. Я не буду его беспокоить сейчас.

– А кто ты такой? – Он задохнулся от возмущения. – Делай, как тебе говорят! Я знаю Карла, он поговорит со мной!

Я сделал глубокий вдох.

– Не важно, кто я такой, – ответил я в том же тоне. – Ни вы, ни какой другой чертов швед не будет беспокоить мистера Йенсена в такой час! Он в постели, и его жена спит вместе с ним! Вы что, хотите, чтобы я разбудил их, потому что кому-то надо в четыре утра обсудить с ним организацию похорон? Звоните завтра!

И я бросил трубку. Я решил подождать – на случай, если он позвонят опять, но он не позвонил. Я постоял у телефона минуты три, которые тянулись как три часа, затем опять вышел на крыльцо и удостоверился, что никто не едет. Спустив тачку по ступенькам, я покатил ее в сарай и остановил у края выкопанной мной могилы. Опрокинув тело в яму, я стал закидывать его землей.

Почти час ушел у меня на то, чтобы забросать землей, заровнять и утоптать могилу. Конечно, это были недостойные похороны для такого славного человека, как Йенсен, но что я мог поделать – ведь мне грозил электрический стул.

Я подумал, что надо хотя бы прочитать молитву над ним, но если я когда и знал молитвы, то все их перезабыл и решил на этом поставить точку, но все равно мне было не по себе.

Я передвинул на место погребения тяжелый верстак, подмел, убрал кирку и лопату и окинул все взглядом. Я хорошо потрудился – никому и в голову не придет, что под верстаком на глубине четырех футов зарыт мертвый человек. Я выключил свет и вернулся во флигель. Раздевшись, я еще раз принял душ, подошел к кровати и лег.

Призрачный свет зари уже обозначил верхушки гор на фоне темного неба. Через час взойдет солнце.

Я слишком много пережил в эту ночь, чтобы думать о сне. Закурив, я уставился в потолок. Наступило время придумать причину долгого отсутствия Йенсена. Этот швед, Хэл Лэш, будет звонить утром. Надо его как-то отвадить. Я почувствовал, как меня охватывает паника. Если то, что я придумаю, будет звучать недостаточно убедительно и у кого-нибудь, пусть даже не у Лэша, возникнут подозрения, то непременно нагрянет полиция. Стоит ей проверить мою личность – и моя песенка спета. Вымысел должен быть очень правдоподобным.

К шести тридцати, когда к бензоколонке подрулил первый грузовик, направлявшийся через горы, моя история была готова. Она не была на сто процентов надежной, но во всяком случае, получилась достаточно правдоподобной.

Разбитый и мокрый от пота, я вылез из постели и пошел к колонке. Водитель кивнул мне. Это был толстый и пожилой человек, по его грязному, небритому лицу было видно, что он провел за баранкой всю ночь.

– Как насчет кофейку, а, парень? – сказал он. – Вы уже открылись?

– Конечно. Подожди, сейчас приготовлю.

Я заправил бак грузовика, затем прошел в закусочную, открыл ее и поставил на огонь кофе. Он вошел, сел на стул, потирая глаза и зевая.

– Есть будешь? – спросил я. – Яичница с ветчиной?

– Да, яичница с ветчиной годится.

Пока я готовил завтрак, он закурил, положил локти на стойку и затеял беседу:

– Наверное, через год или около того мне придется оставить это занятие. Такая работа уже не для моего возраста… А где Большой швед? Еще спит?

Теперь этот вопрос будет звучать постоянно: где Большой швед? Невозможно, чтобы исчезновение такой личности, как Карл Йенсен, прошло незамеченным.

– Он уехал, – ответил я. – Отправился в Паркер, штат Аризона. Он собирается открыть там новую заправочную станцию.

Это была та самая моя выдумка, и теперь предоставлялся шанс обкатать ее. Я видел, как в шофере проснулся интерес.

– Вот как? – Он затянулся сигаретой и выпустил дым через широкие ноздри. – Этот швед – парень не промах! Я проезжаю через «Последнюю черту» уже пятнадцать лет – каждые два месяца. Я видел, как он работает. Рано или поздно, сказал я себе, этот швед либо забросит все, либо расширит дело. Говоришь, Аризона? Да ведь это черт знает где!

– Далеко… Там есть заправка, которая продается почти задаром. Ему надо только успеть ее купить, и, по его расчетам, через три месяца она будет стоить в два раза дороже.

– Неплохо. – Водитель покачал головой. – А что будет здесь? Ты здесь за главного?

– Да… – Я помедлил, понимая, что это было самое слабое место в придуманной мной истории. – Мы с миссис Йенсен.

Он нахмурился и внимательно посмотрел на меня:

– Так миссис Йенсен осталась здесь?

– Да, всего на пару месяцев, пока мистер Йенсен не найдет хорошего парня присмотреть за станцией в Паркере. Я не смогу здесь справиться один.

– Это точно…

Я видел в его глазах удивление и немой вопрос: это что же здесь делается?

– Миссис Йенсен – очень привлекательная женщина.

«Валяй, старый сукин сын, – подумал я. – Думай что хочешь. Доказать тебе ничего не удастся».

– Верно, очень привлекательная, – сказал я и перевернул ветчину, разбил три яйца, поджарил и поставил перед ним сковородку.

– Значит, теперь ты на колонке за старшего, так?

– За старшего здесь она, а я работаю по найму. Но все это лишь на пару месяцев, пока мистер Йенсен не вернется.

Он хмыкнул и принялся за еду.

Я вышел на кухню, оставив дверь открытой, и начал закладывать картофель в картофелечистку. Когда машина заработала, я подошел к холодильнику и осмотрел запасы. Затем сел и написал меню на обед – этим всегда занимался Йенсен, но теперь его место занял я.

Я вынес дощечку с меню в зал и повесил ее на стене. Водитель закончил есть и расплатился со мной. Мы вместе пошли к грузовику, болтая о пустяках. Когда он садился в кабину, из дома вышла Лола.

На ней были ярко-красные шорты и белая короткая футболка. В этом облегающем наряде она производила сногсшибательное впечатление. Водитель на секунду замер, резко выдохнул воздух, взглянул на меня и ухмыльнулся:

– Я был бы не против махнуться с тобой работой, парень. Сдается мне, местечко у тебя очень теплое!

Он захлопнул дверцу, подмигнул, завел мотор и тронулся. Проезжая мимо Лолы, он дал длинный, пронзительный гудок.