В то время как позиции Соединенных Штатов в мире за первые годы XX столетия претерпели революционные изменения, столь же значительная перемена в стиле американской политики случилась и дома.

Весь XIX век сила политических машин нарастала. В условиях, когда города заполоняли орды иммигрантов, причем не искушенных в искусстве политики и непривычных к применению демократии (всегда за исключением ирландцев), городские боссы могли управлять, как им вздумается.

И пока американское правительство полагало, что должно быть просто безучастным наблюдателем в борьбе между нанимателями и трудящимися, последние были обречены на жизнь, немногим отличающуюся от рабства.

Тем не менее было и движение по направлению к тому, чтобы правительство занялось защитой наиболее слабых классов и стало более ответственным перед гражданами, а не только перед теми людьми и организациями, которые были достаточно богаты, чтобы делать значительные взносы на избирательную кампанию.

Первыми, кто реально предложил обществу перемены, направленные на увеличение роли граждан в управлении страной, оказались популисты. Поскольку Популистская партия была сильна в сельскохозяйственных регионах, перемены в сторону более интенсивной демократии начались на Западе. И поскольку эти перемены казались их сторонникам прогрессивными, их движение стало называться «прогрессивизм».

Яркими примерами прогрессивизма можно считать механизмы «инициативы», «референдума» и «отзыва», которые уже давно использовались в маленькой республике Швейцария.

Под «инициативой» понимается право граждан предложить новый закон, предварительно написав его текст, а затем собрав в его поддержку определенное число подписей. Получивший должное число подписей законопроект выносится на голосование законодателей. Если те его отклоняют, он может быть отправлен прямо на общее голосование граждан, и это будет «референдум». Законопроект, внесенный самими законодателями, тоже можно представить избирателям и провести референдум. Таким образом, корпус избирателей в целом в каких-то случаях может работать как законодательное собрание, минуя постоянных представителей.

И инициатива, и референдум принимались на уровне штатов то здесь, то там. Инициативу первой одобрила Северная Дакота в 1898-м, а Южная Дакота в тот же год одобрила референдум. Первым штатом, который 2 июня 1902 года согласился и на то и на другое, стал Орегон. Его примеру в ближайшие двадцать лет последовали многие другие штаты.

«Отзыв» представлял собой более непосредственную атаку на законодателей, поскольку он позволял снять с должности любого законодателя или иное официальное лицо путем подачи петиции, имеющей достаточное число подписей, которая затем могла быть вынесена на всеобщее голосование. В масштабах города отзыв был впервые одобрен в Лос-Анджелесе в 1903-м, а в масштабах штата — в Орегоне в 1908-м.

Ни один из этих механизмов не является простым в применении, но они возникли и иногда будут работать. Еще важнее, что сама угроза их использования, сама подобная возможность приводили к тому, что законодательные собрания сделаются если и не пристанищем ангелов, то уж, по крайней мере, чем-то более ответственным перед волей общества.

Еще один способ приблизить политический процесс к избирателю состоит в том, чтобы разрешить выбирать кандидатов на должности, а также и тех, кто их получит. То есть должны быть «первичные» выборы кандидатов, а потом уже окончательные — тех, кто займет должность.

Многие американцы не видели большого смысла голосовать, если голосовать можно только за кандидатов, выдвинутых по решению нескольких партийных боссов через механизм съезда. Слишком часто выбор сводился к двум продажным политиканам. Если само население, разделенное на партии, определит способных людей, тогда последующие выборы будут иметь значение.

Первый закон штата о первичных выборах («праймериз») был принят в Висконсине в 1903-м, и многие другие штаты постепенно сделали то же самое. К несчастью, такие выборы в целом оказались бесполезными. Слишком часто избиратели проявляли к ним так мало интереса, что политиканов выдвигали в любом случае, а теперь — еще и с дополнительной легитимностью в результате голосования. И все же благодаря первичным выборам иногда среди кандидатов возникали те, кто никогда бы не преодолел коварных испытаний обыкновенной политики.

«Праймериз» начали использовать и в президентских кампаниях. Их результаты были не всегда обязательны для делегатов съездов, так что они порой превращались просто в «конкурс красоты», но неожиданные победы или поражения на первичных выборах, случалось, оказывали решающее воздействие на отдельных кандидатов.

Стремление усилить участие граждан в управлении имело, однако, свои границы даже в головах наиболее воинственных популистов.

Одной из групп американцев, которая не учитывалась в либеральных переменах прогрессивизма, были чернокожие, чья судьба на самом деле к концу XIX века постоянно ухудшалась. В штатах, которые когда-то отделились от Союза, гражданские права у чернокожих постепенно изымались.

Это делалось различными способами, например проведением сложных тестов на грамотность, которые должен был пройти любой чернокожий, осмелившийся попытаться проголосовать, тогда как столь же необразованные белые таким тестам не подвергались. Еще были первичные выборы, к которым чернокожие просто и без затей не допускались, поскольку, в конце концов, в Пятнадцатой поправке ничего о «праймериз» не говорилось.

В общем, чернокожие были лишены честного шанса найти свое счастье из-за политики систематического террора. Полиция и суды открыто и зачастую жестоко их дискриминировали, а когда даже этого не хватало, их могли убить из-за расовой принадлежности или линчевать (то есть казнить без какой бы то ни было законной процедуры). Более того, даже если белые оказывались под судом в связи с убийством черного, каким бы жестоким оно ни было и какими бы пустяковыми ни оказались мотивы, жюри, состоящее из белых (чернокожие, конечно, исключались), ни при каких обстоятельствах не вынесло бы обвинительного вердикта. Между 1890 и 1900 годами в бывших штатах Конфедерации безнаказанно линчевали в среднем по 166 чернокожих в год.

Большинство населения на Севере и Западе не подозревало о судьбе чернокожих. Они сделали свою часть работы, покончив с рабством в ходе Гражданской войны, и этого им казалось достаточно. Для точности нужно сказать, что за пределами бывших штатов Конфедерации никто не призывал применять к чернокожим жесткие меры, но это потому, что в остальных штатах черных по-прежнему было довольно мало по сравнению с белыми, и их возможное голосование не представляло политической угрозы.

В социальном смысле на Севере и Западе их дискриминировали так же, как на Юге, и в экономическом тоже — однако вне Юга это не было официальной политикой властей и не подкреплялось законами, в чем и состояла разница. Это означало, что чернокожие могут улучшить свою жизнь, и, какими бы ничтожными ни были их шансы, вряд ли их ждало наказание в виде прихода линчевателей.

Наиболее известным лидером черных в тот тяжелый период их истории был Букер Тальяферро Вашингтон (род. в Хэйлсфорде, Виргиния, 5 апреля 1856 года у рабыни). Он получил образование благодаря сильному желанию своей матери увидеть сына грамотным и, учась, зарабатывал на жизнь чернорабочим.

В 1881 году его предложили на пост главы школы для чернокожих в Таскиги, Алабама. С единственного здания и нулевого бюджета она постепенно разрослась до ста домов, двухсот учителей, 1500 учащихся и пожертвований на 2 000 000 долларов (в основном делались северными промышленниками, впечатленными красноречием Вашингтона) к моменту его смерти в Таскиги 14 ноября 1915 года.

Вашингтон придавал особое значение профессиональному образованию. Он не был мечтателем и понимал, чего нельзя сделать. Ему казалось, что чернокожие не победят в восстании, а будут убиты, что они даже пассивно не смогут противостоять социальным обычаям Юга без того, чтобы их не начали избивать и убивать. Также он не считал, что наиболее амбициозные чернокожие должны уезжать с Юга и покидать в их несчастье менее смелых братьев.

А лучшее, что могут сделать чернокожие, как полагал Вашингтон, — это смириться со своей участью, оставить надежду на гражданские права, изо всех сил стремиться к лучшей жизни с помощью образования и не очень престижной работы, которую им разрешат, и попытаться извлечь экономическую выгоду из сотрудничества с теми белыми Юга, которые были сравнительно милосердны.

Это была грустная политика, которая сводилась к просьбам о небольших уступках в обмен на обещание «знать свое место». Она означала: всегда «проглатывать» свою обиду, всегда мириться с отсутствием правосудия и бесконечно откладывать свои мечты об обыкновенных человеческих правах, которые были якобы гарантированы всем американцам. И все же, какими бы минимальными ни оказались цели осторожного Вашингтона, он дал чернокожим вдохновляющую идею, которая провела их через период большого страха к лучшим временам, когда постепенно стала возможной более позитивная политика.

И эта более позитивная политика вышла на передний план еще при жизни Вашингтона — защищали ее те чернокожие, которые полагали, что взгляды Вашингтона гарантируют вечную неволю, и которые не желали до бесконечности ждать гражданских прав. Самым видным из этих более воинственных чернокожих был Уильям Эдвард Беркхардт Дюбуа (род. в Грейт-Баррингто-не, Массачусетс, 23 февраля 1868 года), мулат, чье северное происхождение позволило ему в 1895-м получить степень доктора философии по историческим дисциплинам в Гарварде. 31 мая 1909 года он стал одним из основателей Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (КААСР) и неуклонно боролся за гражданские права для чернокожих.

Как ни странно, другой группой населения, которая была лишена всех политических и большинства экономических прав повсюду в Соединенных Штатах, оказались миллионы белых, и даже многие богатые белые из высшего класса. Их лишили прав только потому, что они были женщинами, и не по какой иной причине.

К примеру, в Декларации независимости Томас Джефферсон писал, что «все люди сотворены равными». Сомнительно, чтобы ему приходило в голову подразумевать в этой фразе и женщин. На самом деле на протяжении почти всей истории женщины рассматривались как этакие промежуточные существа, может, стоящие и выше четвероногих животных, но явно значительно ниже мужчин.

Женщинам отказывали не только в праве голосовать, им обычно запрещалось любое образование, кроме самого элементарного, и они не допускались к большинству работ, но даже когда они ухитрялись найти рабочее место, они получали приблизительно треть от того, что платили мужчинам за такую же работу.

И все-таки иногда встречались мыслители, задумывавшиеся о правах женщин. Среди них была парочка таких, которые еще до Гражданской войны страстно боролись с рабством чернокожих и порой высказывались и насчет рабства женщин.

Гораздо важнее то, что сделали некоторые женщины. 19 и 20 июля 1848 года группа женщин и мужчин собралась в Сенека-Фолс, Нью-Йорк, и приняла декларацию о том, что «все мужчины и женщины сотворены равными». Декларация требовала для женщин права учить, читать проповеди и зарабатывать на жизнь, равно как и права на одинаковое образование с мужчинами. С целью всего этого достичь она требовала права голосовать, так что появление декларации стало рождением движения суфражисток.

Одной из тех, кто организовал эту встречу, была Элизабет Кэди Стэнтон (род. в Джонстауне, Нью-Йорк, 12 ноября 1815 года). Она смогла получить хорошее образование, хотя ни один колледж не принимал женщин. Она также изучала юриспруденцию, несмотря на то что практиковать юриспруденцию она не имела права.

Аболиционистка перед Гражданской войной и атеистка с детства, она не только требовала допускать женщин на избирательные участки, но и защищала их право не расцениваться как собственность при браке. Она хотела, чтобы женщины сами управляли своим имуществом и могли развестись, если семейные условия были невыносимыми, например, когда ее избивает муж или когда ее муж алкоголик. (Стэнтон выступала за «сухой закон».)

Несмотря на раздражение, которое вызывали у нее несчастливые браки и беспомощность в них женщин, она не испугалась самой попытать счастья в замужестве. Ее брак оказался счастливым и привел к рождению семерых детей. Тем не менее влиятельность ее имела пределы, потому что из-за своих бескомпромиссных взглядов ее считали опасным радикалом и адвокатом «свободной любви» (то есть той, кто допускает сексуальные отношения между любыми двумя людьми, которые этого хотят).

Однако самым важным делом Стэнтон, возможно, стало преображение Сьюзен Браунелл Энтони (род. в Адамсе, Массачусетс, 15 февраля 1820 года), с которой она познакомилась в 1851-м.

Энтони, более консервативная и нравящаяся публике, чем Стэнтон, сделала борьбу за права женщин несколько респектабельнее. Но и она была довольно воинственной. За женские права она боролась, читая лекции и выступая как писатель. В 1872-м зарегистрировалась на выборах вопреки закону, а потом отказалась платить стодолларовый штраф (и ей это сошло с рук). Она выдержала непонимание и насмешки и в итоге превратилась в почтенную гранд-даму движения. Ее уважали все, даже те, кто был с ней не согласен. Умерла она в Рочестере, Нью-Йорк, 13 марта 1906 года в возрасте восьмидесяти шести лет, активная и решительная до самого конца.

Люси Стоун (род. в Вест-Брукфилде, Массачусетс, 13 августа 1818 года) прославилась не столько из-за своей активной деятельности в пользу прав женщин, сколько потому, что после свадьбы с Генри Б. Блэкуэллом (аболиционист из Огайо) в 1855-м она сохранила девичью фамилию и называла себя миссис Стоун (так она боролась за равные права). До сего дня любую замужнюю женщину, оставившую девичью фамилию, могут прозвать ее именем.

Более молодым членом той группы, которой пришлось подхватить знамя борьбы после смерти первого поколения суфражисток, была Кэрри Чепмен Кэтт (род. в Рипоне, Висконсин, 9 января 1859 года). Она перепробовала несколько профессий, которые тогда обычно считались подходящими лишь мужчинам. Например, она работала школьным инспектором, газетным репортером, а потом и редактором.

Когда она вышла замуж в 1890-м, ее муж согласился с тем, что четыре месяца в году она сможет посвящать исключительно своей борьбе. Он поддерживал ее усилия финансово, а когда он умер в 1905-м, оставил ей достаточно средств, чтобы обеспечить ее независимость и возможность беспрепятственно продолжать бороться.

Первых реальных результатов движение добилось в западных штатах, где женщин было немного и, возможно, поэтому они ценились выше. Территория Вайоминг позволила женщинам голосовать на территориальных выборах в 1869 году, а когда территория стала штатом в 1890-м, женское избирательное право вошло в его конституцию, так что женщины, по меньшей мере, могли голосовать на местных выборах и выборах в органы штата. Колорадо допустил женщин на избирательные участки в 1893-м, а Юта и Айдахо — в 1896 году.

Прошло время, прежде чем к ним добавились другие, но в любом случае суфражистки не довольствовались победами в отдельно взятых штатах, а стремились к конституционной поправке, которая позволила бы женщинам голосовать повсюду в Соединенных Штатах по тем же поводам, что и мужчины, без исключений.

За такую поправку боролась Энтони, и однажды, уже в 1878 году, ее действительно внесли в Сенат. Конечно, тогда ее отвергли, и первое поколение активисток борьбы за женские права не дожило до победы суфражисток. А вот Кэтт дожила до преклонного возраста и скончалась в Нью-Рошели, Нью-Йорк, 9 марта 1947 года в возрасте восьмидесяти восьми лет.

Многие из защитников женских прав также страстно выступали за законодательный запрет продажи алкогольных напитков, и движение «прогибиционистов» в начале XX века считалось одной из граней прогрессивизма.

Не было спора о том, что употребление алкогольных напитков может вызвать серьезное привыкание и что алкоголизм приносит огромные несчастья и самим больным, и их родственникам или тем, кто должен поддерживать с алкоголиками социальный или профессиональный контакт. Еще в 1840-х появились сражающиеся со спиртным «крестоносцы», которым казалось, будто единственное эффективное средство борьбы — государственное принуждение. В 1846-м вступил в силу первый в американской истории прогибиционистский закон на уровне штата, когда Мэн взялся контролировать производство и продажу алкогольных напитков.

После Гражданской войны федеральное правительство обнаружило, что налоги с алкоголя — это отличный источник дохода. На какое-то время это ослабило движение за «сухой закон», но сбор налогов вызывал новые злоупотребления. В сельских районах люди делали дешевое виски по ночам, сбраживая и дистиллируя спиртосодержащую смесь в секретных местах. Поскольку работали они при лунном свете, их называли «муншайнерами». Когда федеральные агенты по доходам выслеживали их, чтобы собрать налоги, или разрушали их бизнес, случались жестокие инциденты.

А затем более традиционные производители алкоголя наряду с остальными ударились в политику и начали давать взятки, чтобы еще больше сэкономить на налогах, и не проигрывал никто, кроме общества. Собственно, один из крупнейших скандалов при участии администрации Гранта так и назывался — «Кольцо виски».

По этим причинам в 1869 году была основана Прогибиционистская партия, чьей основной целью стало принятие законов против изготовления и продажи спиртного. В съездах этой партии впервые на равных условиях с мужчинами участвовали женщины; и это было естественно, ведь женщины в гораздо большей степени, чем мужчины, составляли костяк партии.

В 1872-м партия впервые выдвинула кандидата в президенты. Он набрал только 5600 голосов, но в последующие годы прогибиционисты добились большего. В 1892-м, во время второй кампании Кливленда — Гаррисона, Джон Бидвелл из Калифорнии (род. в округе Чатоква, Нью-Йорк, 5 августа 1819 года) шел как кандидат от Прогибиционистской партии с платформой, где поддерживался не только «сухой закон», но и женское избирательное право. Он получил 271 000 голосов — 2,25 процента от общего их числа, максимум, которого когда-либо достигали прогибиционисты.

Потом способность этой партии притягивать голоса уменьшилась. В 1896 году, когда от демократов шел Брайан, он привлек многих из тех, кто голосовал за прогибиционистов, потому что он и сам был прогибиционист.

Тем не менее политическое влияние партии было куда мощнее, чем показывали цифры, полученные ими на выборах. Многие избиратели, которые никогда бы не стали голосовать за «партию одного вопроса», в то же время симпатизировали ее целям, а еще было огромное количество женщин — страстных прогибиционистов не имеющих права голоса.

Немало прогибиционистских активистов организовались не в партию, а в социальные институции. Одной из них стал Женский христианский союз трезвости (WCTU). Он был основан в Огайо в 1874 году, а в 1879-м его возглавила харизматичная Франсис Элизабет Каролина Уиллард (род. в Черчвилле, Нью-Йорк, 28 сентября 1839 года). К моменту ее смерти в Нью-Йорке 18 февраля 1898-го WCTU насчитывал 250 000 членов и поддерживал не только «сухой закон», но и всевозможные гуманитарные и прогрессивные цели. На дело борьбы за женские права он действительно оказал большое влияние.

Еще более многочисленной труппой оказалась Антисалунная лига, основанная в 1893 году. С 1902-го ею руководил динамичный методистский священник Джеймс Кэннон (род. в Солсбери, Мэриленд, 13 ноября 1864 года).

В результате начиная с 1880-х постоянно росло число штатов, которые либо ввели прогибиционистские законы и стали «сухими», либо разрешили своим округам или городам вводить такие законы у себя, если захотят («местный выбор»).

Еще одной задачей прогрессивизма, выявившейся на грани веков, стала охрана природных ресурсов, и она нашла пылкого ревнителя в самом президенте.

Теодор Рузвельт был прогрессивистом. Он даже смог отыскать в себе желание сделать некий приветственный жест чернокожим. 16 октября 1901 года, через месяц после начала его президентства, он пригласил Букера Т. Вашингтона на ужин в Белом доме. Символическое значение этого жеста оказалось огромно, потому что социальная приемлемость хотя бы одного черного была таким образом продемонстрирована на самом верху. (Это вызвало бурю протестов, а чернокожим на Юге пришлось вытерпеть нападки тех, кто боялся, что человечность Рузвельта вызовет у черных опасные идеи.)

Как ни странно, охрана природных ресурсов — то, необходимость чего должна быть всем столь же ясна, как потребность в воздухе и пище, — оказалась едва ли менее спорной. Американские просторы и не вызывающее сомнений изобилие ресурсов заставили американцев все первое столетие существования нации полагать, что всему этому не будет конца. К примеру, леса вырубались так, будто у деревьев нет иного предназначения, кроме как быть древесиной; и к 1880-му некоторые начали осознавать, что запасы древесины на континенте почти закончились.

Рузвельт был особенно заинтересован в охране ресурсов, потому что он, не любивший сидеть дома, ценил активную жизнь и мог заметить, что остатки нетронутой природы быстро исчезают. И перед самым концом своего срока он заявил о том, как жизненно важно для нации сохранить ее лесные и водные ресурсы. Пока он оставался президентом, тысячи миллионов акров леса, залежи минералов и источники воды были выведены из частной эксплуатации.

У истоков движения за охрану ресурсов стоял Гиффорд Пинчот (род. в Симсбери, Коннектикут, И августа 1865 года). Лесному делу он обучался в Европе и считался первым экспертом в Соединенных Штатах по данному вопросу. С 1898-го по 1910-й он возглавлял Бюро лесного хозяйства и в большей степени, чем любой другой, старался, чтобы Соединенные Штаты осознали важность охраны природы.

В экономике Рузвельт также занимал прогрессивную позицию, понимая, что правительство не должно быть нейтральным, но ему следует быть на стороне слабых. Единственным способом этого добиться было принятие того антитрестовского законодательства, которое нам известно.

Сделать можно было немногое из-за слабых законов и из-за консервативных взглядов тех, кто контролировал законодательные собрания и суды, так что усилия Рузвельта в борьбе с трестами имели свои границы. Он, однако, побудил нацию выработать иное отношение к заносчивым магнатам. Выступая с речью в Провинстауне, Массачусетс, 20 августа 1907 года, он заклеймил «преступников с большими деньгами», и эта фраза произвела впечатление на американцев.

Симпатия Рузвельта к рабочим особенно проявилась в связи с забастовкой шахтеров, добывавших антрацит, которую объявил профсоюз «Объединенные сотрудники шахт» 12 мая 1902-го. Лидером союза был Джон Митчелл (род. в Брейдвуде, Иллинойс, 4 февраля 1870 года), вице-президент Американской федерации труда.

Забастовка, как нередко случалось в то время, была ответом на ужасные условия труда, которые навязывались работодателями, уверенными в поддержке правительства. Зарплаты выплачивались ужасно низкие, а опасности шахтерской работы оказались ненормально высоки; но владельцы шахт не собирались предлагать более высокую зарплату или более безопасную работу. И когда была объявлена забастовка, их намерения не изменились. Они отказались от каких-либо переговоров и от обращения в арбитраж. Владельцы шахт были убеждены, что в случае необходимости правительство использует армию, чтобы вернуть шахтеров на работу, как это в прошлом десятилетии сделал Кливленд во время пуллмановской стачки.

Один из таких владельцев, Джордж Фредерик Бэр (род. близ Лавансвилля, Пенсильвания, 25 сентября 1842 года), был настолько в том уверен, что 17 июля 1902-го, проявив высочайшую степень заносчивости, заявил: «Права и интересы трудящегося человека будут защищены и обеспечены не рабочими агитаторами, а христианами, которым Бог в Своей бесконечной мудрости даровал контроль над имущественными интересами этой страны».

Очевидно, он настолько веровал в священное право шахтовладельца, что ему наверняка казалось, будто усомниться в любом решении собственника — это неприкрытое богохульство. Георг III мог бы занять такую же позицию по отношению к восставшим колонистам и высказать такую же ремарку — но ему не хватило для этого нахальства, ведь он был всего лишь король, а не владелец шахты.

Рузвельт подождал до октября, а к этому времени шахтовладельцы благодаря своей заносчивости стали крайне непопулярны во всей стране. И тут он потребовал провести арбитраж и продолжал его требовать, не остановившись перед тем, чтобы использовать угрозу правительственного захвата шахт. Их владельцы сомкнули ряды, арбитраж состоялся, и к 21 октября забастовка прекратилась. Шахтерам повысили зарплату на 10 процентов (что по-прежнему не позволяло им приблизиться к изобилию), однако союз так и не был признан законным посредником.

На этот раз, по крайней мере, правительство не стало вмешиваться на стороне сильных против слабых. Наступил новый век. И 14 февраля 1903 года в кабинете появилось новое министерство — Департамент коммерции и труда. Таким способом федеральное правительство дало понять, что остается заинтересованным в этом вопросе.

Одной из трудовых проблем была неограниченная иммиграция в Соединенные Штаты — этот манящий зов Золотой Двери, у которого имелся нежелательный побочный эффект в виде неизменно большого числа неквалифицированных рабочих. Большинство нанимателей могли беспрепятственно выкидывать на улицу своих работников по незначительным причинам, потому что всегда находилась толпа новоприбывших, согласных трудиться на условиях нанимателя.

Джордж Митчелл, лидер бастовавших шахтеров, понимал, что лучше всего было бы вовлечь иммигрантов в профсоюз, но законодательство делало это почти невозможным. И потому рабочие обычно требовали более простого решения — ограничить иммиграцию. Этому способствовали расистские настроения, и чем больше отличались определенные иммигрантские группы от доминирующего в Америке белого населения с его культурой, тем проще было им воспрепятствовать.

По поводу иммиграции чернокожих вопросов, к примеру, вообще не возникало, ведь теперь их уже не привозили в цепях, как рабов. Аналогично и с китайцами: закон об их «исключении» от 1882 года, вводившийся на десять лет, в 1892-м был продлен на тот же срок, а в 1902-м еще раз продлен, причем на неопределенный период. Соответственно китайцам не разрешалось въезжать в Соединенные Штаты.

Японцы представляли собой более деликатную проблему. Вплоть до 1890-х значительной японской иммиграции не было, но за это десятилетие в страну прибыло 26 000 человек, и американцы тихоокеанского побережья (куда приезжали японцы) начали ощущать в себе расистские порывы. Однако в этой ситуации требовалась осторожность. С немощным Китаем можно было не церемониться. Япония оказалась сильней, даже удивительно сильной, как показала китайско-японская война, и ее не следовало задевать чересчур открыто.

В августе 1900-го, примерно тогда же, когда разгорелось Боксерское восстание, Япония и Соединенные Штаты пришли к «джентльменскому соглашению», согласно которому японская иммиграция не подвергнется оскорбительному запрету, однако Япония сама будет следить за тем, чтобы не слишком многие из ее граждан уезжали в Соединенные Штаты.

Впрочем, соглашение работало недостаточно хорошо, японцы продолжали прибывать, а в ответ в Калифорнии росли расистские настроения. Возникла «Лига изгнания», в Сан-Франциско азиатских школьников отделили от остальных, а газеты Херста кричали о том, что в них называлось «желтой угрозой».

Рузвельт приложил, все усилия к тому, чтобы наиболее экстремистские проявления «антивосточных» предубеждений прекратились, но он же ужесточил условия заключенного соглашения после того, как помог закончить Русско-японскую войну.

Даже белые иммигранты не пользовались особой популярностью. Увеличивалось число «новых иммигрантов» из России, Польши, Австро-Венгрии, балканских стран, Италии, Испании, и это были не протестанты. Между 1901 и 1905 годами почти миллион иммигрантов прибыл из Италии, столько же — из Австро-Венгрии и почти семьсот тысяч — из России. А «старых иммигрантов» из Северо-Западной Европы приехало всего лишь немногим больше полумиллиона.

Фактически иммиграция достигла своего пика. В течение трех лет подряд — в 1905, 1906 и 1907-м — в Соединенные Штаты прибывало более миллиона человек ежегодно. И общее количество иммигрантов за этот период — 3 400 000 человек — стало рекордом, который уже не будет превзойден.

В таких условиях все больше и больше американцев в первые десятилетия нового века начинали воспринимать наплыв незнакомых людей как опасность, которая перевешивает выгоду от наличия неисчерпаемого источника дешевой рабочей силы. Движение за ограничение иммиграции усиливалось.

Прогрессивизму содействовали новые литературные достижения. Охота желтой прессы за сенсациями вылилась в более полезные для общества формы, когда писатели стали расследовать присутствующую в американской жизни коррупцию и публиковать свои разоблачения.

Рузвельт осознавал ценность этой работы, но раздражался, если писатели, как ему казалось, заходили слишком далеко. В 1906-м в связи с этими разоблачениями он сослался на литературный пример из «Путешествия Пилигрима» Джона Баньяна, в котором описан мужчина с лопатой для навоза в руках, решивший разгрести грязь, чтобы найти что-нибудь ценное, что может быть там припрятано. Он мог смотреть только на землю и потому не замечал небесного свода над своей головой.

Сравнение прижилось, и это литературное движение с 1900 по 1920 год стали называть «макрейкингом», «разгребанием грязи». (Помните, «грязи» тогда хватало.)

Первым из «макрейкеров» был Джозеф Линкольн Стеффене (род. в Сан-Франциско, Калифорния, 6 апреля 1866 года). Как управляющий редактор «Макклюрс мэгэзин», он в октябре 1902-го начал публиковать серию статей о коррупции в городском правительстве. Со временем они были переработаны в книги «Стыд городов» (1904) и «Борьба за самоуправление» (1906). Он представил доказательства того, что для состоятельных людей обычное дело — подкупать чиновников из городского правительства и что поэтому города управляются в интересах богатых и влиятельных.

Ида Минерва Тарбелл (род. в округе Эри, Пенсильвания, 5 ноября 1857 года) была дочерью мелкого бизнесмена, работавшего «на подхвате» в нефтяной промышленности. Она считала, что его разорили махинации растущей монополии «Стандарт Ойл», которую контролировал Джон Дэвисон Рокфеллер (род. в Рич-форде, Нью-Йорк, 8 июля 1839 года). Пять лет она расследовала деятельность монополии, с ноября 1902-го печатала статьи на эту тему в «Макклюрс», а в 1904-м выпустила книгу «История компании «Стандарт Ойл» — нелицеприятный разбор методов, используемых Рокфеллером в своем стремлении к установлению монополии.

Наиболее успешным «макрейкером» стал Эптон Билл Синклер (род. в Балтиморе, Мэриленд, 20 сентября 1878 года). Его разоблачения приняли форму романа «Джунгли», вышедшего в 1906-м. Это был его шестой роман, и его ждал неожиданный успех. Рассказывавшая о том, что творится на чикагских бойнях, книга стремилась вызвать симпатию к страдающим рабочим, но описание ситуации на бойнях и натурализм неприглядных сцен так напугали и смутили читателей, что подняли их интерес к вегетарианству.

Синклер прожил рядом с бойнями семь недель, и он совсем не разжигал страсти. Проведенное властями расследование подтвердило его описания, а поскольку даже богатым и влиятельным приходилось есть такое же «грязное мясо», принять меры в этом случае оказалось легко. Закон о чистоте пищи и лекарств был принят и подписан 30 июня 1906 года, и правительство взялось отвечать за то, чтобы американскую публику не травили ради наживы.

Другие «макрейкеры» били по ужасным условиям детского труда, по махинациям на железных дорогах, по вызывающей стыд продажности конгресса.

И все-таки, хотя в американском обществе и были темные пятна, технологии переживали расцвет. К началу нового века никто не сомневался, что Соединенные Штаты стали технологическим лидером планеты.

Несмотря на то что автомобильное дело начало развиваться в Европе, Соединенные Штаты взялись за него с энтузиазмом. Первое трансконтинентальное путешествие на автомобиле, от Сан-Франциско до Нью-Йорка, состоялось летом 1902-го. Оно заняло 52 дня. И это американец Генри Форд первым дал свое имя новой машине. В 1903-м он создал «Компанию моторов Форда», а к 1908-му сделал модель «Т» достаточно дешевой, чтобы она была доступна миллионам.

17 декабря 1903-го в Китти-Хоук, Северная Каролина, два брата — Уилбур Райт (род. в Миллвилле, Индиана, 16 апреля 1867 года) и Орвил Райт (род. в Дейтоне, Огайо, 19 августа 1871 года) — построили и успешно испытали первый летательный аппарат, который был тяжелее воздуха, — «аэроплан». С появлением двух новых транспортных средств, автомобиля и аэроплана, прежний король расстояний — железная дорога — быстро утратил во второй половине XIX столетия свой королевский статус.

12 декабря 1901 года обычно считается днем рождения радио, поскольку именно тогда итальянский инженер-электрик Гульельмо Маркони послал радиосигнал с юго-западной оконечности Англии в Ньюфаундленд. Радио быстро оценили в Соединенных Штатах, и демонстрация его возможностей привлекла всеобщий интерес на Всемирной выставке в Сент-Луисе в 1904-м. Канадско-американский физик Реджинальд Обри Фессенден (род. в Ист-Болтоне, Квебек, 6 октября 1866 года) научился использовать радио для воспроизведения звука. В 1906-м первое радиосообщение было отправлено из Массачусетса таким образом, что получившие его смогли разобрать слова и музыку.

С 1889 года Томас Алва Эдисон пытался добавить к первым своим великим изобретениям — фонографу и электрическому освещению — механизм, проецирующий в быстрой последовательности серию фотографических снимков, из-за чего возникает иллюзия движения. Так он изобрел кино, а в 1903-м его компания выпустила первый в мире игровой фильм «Большое ограбление поезда».

Радио и кино предстояло стать главными видами развлечения американцев в первой половине XX века.

В 1902 году двадцатиэтажный дом «Утюг» (назван так из-за треугольной формы своего поперечного сечения) был возведен в Нью-Йорке. Он стал первым столичным «небоскребом» и первым зданием, созданным на стальном скелете, достаточно прочном, чтобы выдержать нагрузку из многих уровней кирпича, бетона и камня. Этот новый стиль архитектуры сделался характерным для Нью-Йорка и превратил его в город, подобного которому никогда не было. Отсюда ему и предстояло распространиться по всем крупным городам мира.

Что касается сфер высокой науки, германо-американский ученый Альберт Абрахам Майкельсон (род. в Стрельно, Пруссия, 19 декабря 1852 года, привезен в Соединенные Штаты в возрасте двух лет) в 1907-м получил Нобелевскую премию за работы в области оптики. Это был первый американский нобелевский лауреат, отмеченный за научную деятельность.

Тем не менее технология не могла полностью отменить древнюю зависимость человека от деструктивных сил природы. 18 апреля 1906 года 47-секундное землетрясение, самое разрушительное в американской истории, уничтожило Сан-Франциско. Вслед за толчками начался пожар, и прежде чем все кончилось, погибло четыреста человек, четыре квадратные мили сгорели дотла и был причинен ущерб на полмиллиарда долларов.