Глава 12
БЛАГОПОЛУЧНЫЙ КОНЕЦ
Битва на севере
1814 год начался с американской победы на суше на юге страны, хотя победа эта была несколько иного рода. К середине 1813 года известия об успехах британцев на севере побудили индейцев племени крик начать военные действия против американцев. Последовавшая после этого крикская война шла так же, как почти все войны с индейцами. Она началась с неожиданного нападения индейцев и их победы. 30 августа 1813 года, всего через пару недель после битвы на озере Эри, индейцы крик атаковали форт Мимс, примерно в 55 километрах от Мобила, и убили почти всех людей, оказавшихся в форте.
В ответ яркая личность, Эндрю Джексон из Теннесси (род. на границе двух Каролин 15 марта 1767 года), у которого из-за полученной на дуэли раны в тот момент не действовала одна рука, в ноябре повел отряд ополченцев на юг. В течение полугода люди Джексона продвигались в южном направлении, преодолевая отчаянное сопротивление индейцев, пока 27 марта 1814 года не состоялась эпическая битва у излучины Хорсшу-Бенд, на востоке нынешнего штата Алабама. Индейцы крик вынуждены были сдаться, так что сопротивление индейцев на юго-западе оказалось сломлено.
Однако победы над индейцами было недостаточно, чтобы перспективы 1814 года не казались мрачными. 11 апреля 1814 года, через две недели после битвы у Хорсшу-Бенд, Наполеон наконец был побежден. Он был вынужден отречься от престола и отправиться в ссылку на Эльбу. Великобритания стала безусловной победительницей в этой европейской войне, а ее престиж достиг новых высот. У нее имелись армейские ветераны, долгие годы воевавшие в Испании. Они стали самой сильной армией, которую эта страна имела на протяжении многих лет.
Поэтому Великобритания оказалась готова всерьез воевать с Соединенными Штатами. Она усилила свою блокаду. Теперь в нее была включена и Новая Англия, так и не отделившаяся от союза.
Британцы приготовились вести наступление, которое должно было раз и навсегда сокрушить Соединенные Штаты. Были запланированы три более или менее одновременных акции: на севере у озера Шамплейн, в центре у Чесапикского залива и на юге у Нового Орлеана.
Если вспомнить результаты военных действий американцев (по крайней мере на суше), то можно было бы решить, что Соединенные Штаты неминуемо будут раздавлены. Однако те два года войны, в течение которых Великобритания в основном была занята другими проблемами, принесли свои плоды. Постепенно стали появляться группы подготовленных солдат, а многие из никчемных офицеров были выведены из строя или смещены. Например, Уилкинсон наконец отправился в позорную отставку, и его роль в истории Америки завершилась. Теперь на командных постах оказались те генералы, которые проявили таланты военачальников.
Конечно, американцы понимали, что им следует ожидать усиления британских отрядов на севере, где в течение двух лет проходили основные сражения на суше. Они попытались нанести свой удар прежде, чем подойдут британские подкрепления.
Американцы снова перешли через Ниагару на территорию Канады. Американская армия имела численность всего 3500 человек, но теперь это были хорошо обученные профессионалы, которыми командовал компетентный генерал-майор Джейкоб Дженнингс Браун (род. в округе Бакс, Пенсильвания, в 1775 году).
3 июля 1814 года американцы захватили форт Эри, находившийся на противоположном берегу Ниагары, напротив города Буффало, и двинулись вдоль реки на север, к озеру Онтарио. Британцы подготовили линию обороны на северном берегу реки Чиппева, в 25 километрах севернее форта Эри и примерно на середине пути между озерами.
Британцам удалось отбросить назад авангард американцев, и на какое-то время воцарилась неразбериха, поскольку некоторые американские солдаты праздновали День независимости. Однако бригаде под командованием Скотта удалось вступить в бой, и она действовала так умело, что британцев заманили в вогнутый строй американцев, где их смогли обстреливать с обоих флангов. Британцы, потерявшие 500 человек по сравнению с 300 американцев, не выдержали и обратились в бегство.
Впервые равное число британцев и американцев встретились в открытом бою так, что ни одна из сторон не имела позиционных преимуществ, — и американцы победили. Битва при реке Чиппева в каком-то смысле может считаться днем рождения американской армии как профессионального вида вооруженных сил.
Браун осторожно попробовал продолжить движение на север, однако британцы получили подкрепление и примерно в пяти километрах к северу от места сражения у реки Чиппева создали укрепления у Ландис-Лейн — небольшой деревушки на канадской стороне Ниагарского водопада.
25 июля началось сражение, в котором снова мерились силами примерно одинаковые армии. Британцы при численности 3000 человек имели преимущество над американцами с численностью 2600 человек, но после пяти часов тяжелого боя, в который были брошены абсолютно все силы, сражение закончилось без явной победы одной из сторон, причем число выведенных из строя оказалось равным — по 900 человек. Браун и Скотт получили ранения, как и два основных командующих британцев.
Сражение у Ландис-Лейн стало самым тяжелым боем войны, и американские солдаты снова показали, что способны выстоять против всего напора британцев.
Тем не менее Брауну не удалось добиться, чтобы американские корабли в озере Онтарио обеспечили ему поддержку. Не желая рисковать тем, что к британцам подойдут свежие подкрепления, он отступил в форт Эри, оставив британцам поле боя.
Теперь в наступление перешли британцы, которые в течение всего августа держали форт Эри в осаде. Американцы успешно оборонялись и, совершая вылазки, наносили немалый урон осаждавшим, которые наконец 21 сентября вынуждены были отступить. Браун запланировал еще одно наступление, но снова не смог получить поддержку военного флота и 21 ноября 1814 года оставил форт Эри и вернулся на американский берег Ниагары.
Хотя кампания Брауна была проведена гораздо более умело, чем попытки наступлений начала войны, однако она закончилась ничем. Два с половиной года американцы прощупывали границу с Канадой — и до этого момента им не удавалось приобрести ни единого кусочка территории. Такое положение сохранилось и далее. С момента ухода Брауна на другой берег реки ни разу вражеская нога какого бы то ни было неприятеля не ступала на канадскую землю.
Пока силы американцев были сосредоточены на ниагарском фронте, британцы планировали основное наступление восточнее, у озера Шамплейн. Там генерал-губернатор Канады, сэр Джордж Превост, имел под своим командованием 11 000 британских ветеранов наполеоновских войн. Кроме того, в водах озера Шамплейн находились шестнадцать британских кораблей, на борту которых было 800 человек. Это была самая хорошо подготовленная и крупная армия из всех, которых Великобритания направляла в течение этой войны в Северную Америку. Наоборот, силы американцев в этом районе были значительно уменьшены, поскольку половина армии была направлена на ниагарский фронт. Британцам остались противостоять всего 3300 человек.
Казалось бы, ничто не могло помешать армии Превоста повторить то, что за тридцать семь лет до этого проделал Бергойн, — пройти вдоль озера Шамплейн и реки Гудзон до города Нью-Йорк, отрезав недовольную Новую Англию от остальных штатов. И, возможно, позже он мог бы соединиться с той британской армией, которая шла в наступление на центральные районы Америки южнее. Если бы это удалось проделать, Соединенным Штатам пришлось бы признать себя побежденными и принять все те условия, которые сочла бы нужным выдвинуть победившая Великобритания.
И если бы у наступающих британцев оказался более удачный командующий, так и могло случиться. Однако британскими силами командовал Превост, а он был человеком боязливым. Он не хотел продвигаться далеко на юг, не имея уверенности в том, что его передвижение будет безопасным на всем протяжении озера. А их безопасность, с его точки зрения, можно было обеспечить только в одном случае: если небольшого американского флота из четырнадцати кораблей на озере Шамплейн не останется.
В результате этого, войдя в штат Нью-Йорк 31 августа 1814 года, он продвинулся всего примерно на сорок километров в глубь него, до Платтсберга, располагавшегося примерно в центральной части восточного берега озера. Там 6 сентября он остановился и стал ждать известий о том, что американские корабли уничтожены.
Американскими кораблями командовал Томас Макдонаф (род, в Делавэре 31 декабря 1783 года), который был с Декейтером при сожжении «Филадельфии». У него было на два корабля и на шесть орудий меньше, чем у неприятеля. Однако его орудия ближнего боя были мощнее, чем те, что были установлены на британских кораблях, так что ему необходимо было добиться сближения с противником.
Поэтому он намеренно расположил свои корабли вдоль узкого пролива. Для того чтобы пройти на юг и поддержать Превоста, британским кораблям пришлось бы пройти всего в трехстах метрах от американских. Альтернатива заключалась в том, чтобы оставаться на месте, а Превост, оказавшийся во власти своих страхов, требовал, чтобы корабли подошли к нему.
Британские корабли начали движение 11 сентября 1814 года, и в течение двух часов обе эскадры яростно обстреливали друг друга. Макдонаф великолепно командовал своими кораблями, так разворачивая свой флагманский корабль, чтобы давать наиболее эффективные бортовые залпы по вражескому флагману. В итоге обе стороны потеряли около сотни человек, однако корабли Макдонафа еще могли функционировать, тогда как британские стали неуправляемыми.
В результате сражения при Платтсберге американцы получили полный контроль над озером, а отчаявшийся Превост прекратил наступление и, бросив все снаряжение, вернулся в Канаду. Британское правительство с позором отозвало его домой, а Макдонаф получил от конгресса золотую медаль, а от законодательных органов штатов Нью-Йорк и Вермонт — поместья.
Итак, хотя американцы достойно проиграли на ниагарском фронте, британцы проиграли весьма позорно на направлении озера Шамплейн, так что война на севере наконец прекратилась, причем обе стороны остались по обеим сторонам неизменившейся границы.
Битва в центре
На центральном направлении тройное британское наступление началось удачнее.
В августе 1814 года, когда американская армия на ниагарском фронте отошла после битвы у Ландис-Лейн, а Превост готовился к мощному наступлению в южном направлении, корабли британской эскадры, осуществлявшие блокаду побережья, имея на борту 4000 британских ветеранов, вошли в Чесапикский залив. Они поднялись по реке Патаксент и 19 августа причалили в штате Мэ риленд, у города Бенедикт, в сорока километрах от Вашингтона.
Одной из их целей был захват канонерок, которыми командовал коммодор Джошуа Барни (род. в Мэриленде в 1759 году). Он был одним из самых удачливых каперов Войны за независимость. Не отдать канонерки британцам можно было только одним способом — уничтожив их, что Барни и сделал.
Когда канонерки оказались уничтожены, британцы перешли к своей следующей цели — наступлению на Вашингтон. Британская армия под командованием генерала Роберта Росса двинулась на север вдоль реки Патаксент. Надо полагать, они ожидали встретить сопротивление, однако никакого сопротивления не было. Американцы оказались совершенно не готовыми.
Военный министр Джон Армстронг (род. в Карлайле, Пенсильвания, в 1758 году) был совершенно некомпетентным, что неудивительно, если учесть, что он был близком другом Уилкинсона. Ему и в голову не пришло, что враг, обладающий преимуществом на море, может нанести удар в каком-либо месте на протяженной береговой линии Америки. Более того, американские штаты, готовые оборонять себя, не чувствовали себя обязанными оборонять Федеральный округ Колумбия.
Удалось собрать 7000-ю армию, но в ней очень немного было профессиональных военных, а лучшими из них оказались те 400 моряков, которых Барни повел по суше к Вашингтону после того, как уничтожил свои канонерки. Армией командовал Уильям Уайн-дер, один из немногих оставшихся в армии некомпетентных людей, которого не уволили потому, что он был двоюродным братом губернатора Мэриленда.
Когда 24 августа британцы подошли к Блейденсбергу, находившемуся всего в 8 километрах севернее Вашингтона, Уайндер поспешил туда со всеми своими отрядами. Президент Мэдисон и почти все члены его кабинета отправились с ними, чтобы наблюдать за боем.
Наблюдать им пришлось позорное поражение американцев. По численности американские силы вдвое превосходили британские, и их позиция была более выгодной. Однако необученные американские солдаты не смогли выстоять под огнем британцев. Не прошло и четверти часа, как, понеся еще сравнительно небольшие потери, они сломались и бежали, открыв врагу путь на Вашингтон.
400 моряков Барни добавили каплю славы этому поражению, стойко удерживая британцев в течение получаса, однако численное превосходство противника было десятикратным. Барни, получивший ранение в ходе боя, наконец приказал своим людям отступить. Британская армия Росса вошла в Вашингтон — и в первый и единственный раз за всю историю Соединенных Штатов со времени Войны за независимость столица страны оказалась в руках врага.
Президент Мэдисон и остальные члены правительства вынуждены были спешно бежать в Виргинию.
Британскому командующему был дан четкий приказ разрушить столицу в отместку за то, что американцы сожгли Йорк и другие населенные пункты в Канаде. Это британцы с наслаждением сделали.
Они подожгли Капитолий и резиденцию президента, а также большинство других административных зданий. Однако грабежей и разрушений частных домов не было. На следующий день, 25 августа, сильная гроза залила тлеющие пожары, а британцы ушли из города, добившись своей цели. 27-го Мэдисон и другие члены правительства приползли обратно, и по общему требованию военному министру пришлось подать в отставку.
(Только с небольшим перевесом голосов конгресс принял решение отстроить заново Вашингтон, а не создать новую столицу где-либо в другом месте. Резиденцию президента покрасили в белый цвет, чтобы спрятать следы пожара, так что с этих пор она стала называться Белым домом.)
Тем временем британцы перешли к выполнению более важной задачи, которая заключалась в атаке Балтимора.
Балтимор был крупным портом, и если бы этот город был атакован сразу же и в лоб, его могли бы захватить. Однако британцы свернули в сторону, чтобы осуществить мелкий акт мести в отношении Вашингтона, и эта отсрочка дала американцам время, в котором они нуждались более всего.
Генерал Сэмюэл Смит (род. в Карлайле, Пенсильвания, в 1752 году), который был сенатором от штата Мэриленд, объединил жителей Балтимора, построивших под его руководством мощные укрепления вокруг города. Пока британцы тратили время на поджоги зданий Вашингтона, Смит собрал 13 000 человек и разместил тысячу бойцов в форте Мак-Генри, который контролировал гавань Балтимора.
Британский флот прошел в глубь Чесапикского залива, и 12 сентября, через восемнадцать дней после сожжения президентской резиденции и день спустя после битвы у Платтсберга, корабли подошли к Норт-Пойнту в 16 километрах к юго-востоку от Балтимора.
Там британские войска высадились на берег и двинулись к Балтимору. У Годли-Вудз, в шести километрах восточнее Балтимора, они встретили отряд американцев, отправленных вперед Смитом. Это не стало вторым Блейденсбергом. Британцы понесли большие потери, а Росс, покоритель Вашингтона, был убит.
Американцы, выведя из строя 300 человек (их собственные потери составили 200 человек), наконец отошли, однако британцы уже убедились в том, что штурмовать Балтимор по суше они не смогут. Сначала необходимо было ослабить оборону, обстреляв город с моря.
Вечером 13 сентября британские корабли подошли как можно ближе к орудиям форта Мак-Генри и начали обстрел, который длился всю ночь. На борту одного из кораблей находился некий американский адвокат, Фрэнсис Скотт Ки, пытавшийся договориться об освобождении из плена своего друга, пожилого врача, которого захватили в Вашингтоне.
Ему пришлось оставаться на борту все то время, пока шла бомбардировка, и ночью ему не давал покоя вопрос о том, не заставят ли форт Мак-Генри сдаться. Пока рассветало, старый врач, тревожившийся не меньше Ки, постоянно спрашивал: «Флаг еще там?»
Почувствовав прилив вдохновения, Ки написал стихотворение из четырех строф, выражавшее их чувства. Стихотворение выглядит так:
Oh, say, can you see, by the dawn's early light,
What so proudly we hailed at the twilight's last gleaming?
Whose broad stripes and bright stars, through perilous fight,
O'er the ramparts we watched, were so gallantly streaming!
And the rockets' red glare, the bombs bursting in air,
Gave proof through the night that our flag was still there:
О say, does that star-spangled banner yet wave
O'er the land of the free and the home of the brave?
On the shore, dimly seen through the mists of the deep,
Where the foe's haughty host in dread silence reposes,
What is that which the breeze, o'er the towering steep,
As it fitfully blows, now concealed, now discloses?
Now it catches the gleam of the morning's first beam,
In full glory reflected now shines on the stream:
‘Tis the star-spangled banner! О long it may wave
O'er the land of the free and the home of the brave.
(Скажи мне, в лучах раннего рассвета видишь ли ты то же,
Что мы с такой гордостью приветствовали при наступлении ночи?
Эти широкие полосы и яркие звезды в течение тяжелой битвы
Видели мы над стенами — и они развевались так отважно!
Красные вспышки ракет и разрывы бомб
В течение ночи показывали нам, что флаг по-прежнему на месте.
О, скажи мне, по-прежнему ли полощется усеянное звездами знамя
Над землей свободных и родиной отважных?
Что же смутно видится на берегу в тумане морских глубин,
Где высокомерные полчища врага покоятся в пугающем молчании,
То, что бриз, веющий над вершиной,
То покажет его, то снова скроет?
И вот на него упал первый луч утреннего солнца,
О, оно во всем своем великолепии реет над водами:
Это усеянное звездами знамя! Пусть всегда оно реет
Над землей свободных и родиной отважных!)
Ки назвал свое стихотворение «Оборона форта Мак-Генри». Оно было напечатано 20 сентября, через неделю после бомбардировки форта, и моментально приобрело огромную популярность. Кто-то заметил, что эти слова хорошо ложатся на мелодию старинной застольной песни «Анакреону в небесах», и стихотворение, певшееся таким образом, со временем получило название «Усеянное звездами знамя» (Star-Spangled Banner). Позже оно стало национальным гимном Соединенных Штатов.
Как видно из стихотворения, бомбардировка форта Мак-Генри ничего британцам не дала. От всего плана пришлось отказаться. Британские солдаты вернулись на корабли и 17 сентября оставили Балтимор. Спустя месяц флот ушел из Чесапикского залива в Вест-Индию. Нападение на центр страны, хоть поначалу и было впечатляющим, оказалось столь же крупным провалом, как и военные действия британцев на севере.
Тем временем уже велись мирные переговоры. Чем тусклее становилась звезда Наполеона после его поражения в России, тем сильнее президент Мэдисон и государственный секретарь Джеймс Монро стремились заключить мир прежде, чем вся ярость Великобритании обрушится на Соединенные Штаты. В американскую мирную делегацию, которая пыталась вести переговоры в Европе, входили Галлатин (который остался министром финансов в администрации Мэдисона) и Джон Куинси Адамс (род. в Куинси, Массачусетс, И июля 1767 года, старший сын президента Джона Адамса).
Больше года американские переговорщики пытались достичь таких условий, с которыми можно было бы смириться. Сначала они настаивали на том, чтобы в мирный договор обязательно был включен отказ Великобритании от права на насильственный набор матросов, но после того, как Наполеон отрекся, а положение Америки стало казаться все более отчаянным, от этого требования пришлось отказаться. Получив инструкции с родины, они согласились принять условия мира, в которых не упоминался вопрос о наборе матросов.
Однако умиротворить британцев оказалось непросто. С их точки зрения, американцы ударили им в спину в тот момент, когда они сражались с угрозой всему миру в лице Наполеона. Поэтому британцы не собирались спустить это презренным янки легко. Они требовали всяческих территориальных уступок, на которые американцы идти были не намерены. Известие о сожжении Вашингтона сделало британцев еще надменнее, однако вскоре после этого были получены сообщения о неудачах на озере Шамплейн и в Балтиморе, так что гордость британцев внезапно сдулась.
Британское правительство обратилось к герцогу Веллингтону, который был самым талантливым генералом и много сделал для того, чтобы Наполеон был побежден, и спросили его, не согласится ли он стать главнокомандующим на войне в Северной Америке. Веллингтон ответил, что сделает это, если ему прикажут, но что без контроля над озерами это ничего не даст. Он посоветовал заключить мир без территориальных изменений.
Это стало решающим моментом. 24 декабря 1814 года мирный договор был подписан в Генте, который сейчас относится к Бельгии. Гентский договор был просто возвращением к прежнему состоянию. В нем не упоминалось о насильственном наборе матросов, не были улажены вопросы торговли, не было территориальных изменений. Однако с окончанием войны с Наполеоном можно было ожидать, что позиция британцев смягчится, так что самого факта мира оказалось достаточно. После двух с половиной лет, в течение которых поражений было больше, чем побед, Соединенные Штаты не были настроены требовать большего.
Битва на юге
Однако тут существовало одно серьезное «но». Гентский договор вступал в силу только после его ратификации обоими правительствами, и известие об этом Вашингтон мог получить примерно через шесть недель. Если бы люди, находившиеся на театре военных действий, знали о подписании договора, то активные боевые действия прекратились бы, но в 1814 году трансатлантического телеграфа не существовало. Сражения продолжались.
На третьем направлении активного наступления Британии — на Новый Орлеан — начало боевых действий было назначено на осень 1814 года, и план был приведен в исполнение.
Больше того, Эндрю Джексон тоже не бездействовал. Джексон был, безусловно, самой колоритной личностью этого периода истории Америки. Подростком он был взят в плен британцами во время Войны за независимость и получил удар саблей по лицу плашмя за отказ чистить сапоги какого-то офицера. Поскольку Джексон обид не забывал, он всю оставшуюся жизнь ненавидел британцев.
После Войны за независимость он жил в Северной Каролине, стал адвокатом и вскоре после этого переехал в Теннесси. Он участвовал в работе конвента, составившего конституцию этого нового штата, а потом по очереди представлял его в обеих палатах конгресса. Он вернулся в Нэшвилл, где стал судьей, и на короткое время увлекся красивыми планами Аарона Бэрра. Как только Джексон понял, что Бэрр замыслил измену, он от него отвернулся.
Когда началась Англо-американская война 1812 года, Джексон, командовавший ополчением Теннесси, буквально рвался вперед, желая поскорее схватиться с британцами. Однако когда он наконец получил боевое задание, ему пришлось воевать с индейцами племени крик.
Успешное завершение этой кампании и заключение договора, по которому индейцы крик отдали практически всю территорию нынешней Алабамы, сделали Джексона героем Запада. Он нетерпеливо двинулся на юг, чтобы схлестнуться с британцами.
В 1814 году не было сомнений в том, что британцы будут осуществлять нападение на юге и что их конечной целью станет Новый Орлеан. Однако Джексон полагал, что наилучшей стратегией для британцев стал бы захват какой-либо базы на побережье Мексиканского залива — возможно, Мобила или даже Пенсаколы в испанской Флориде, а оттуда нанести удар по направлению Миссисипи к северу от Нового Орлеана, чтобы захватить этот богатый порт, предварительно его задушив.
Имея это в виду и пренебрегая полученными инструкциями (он редко обращал внимание на инструкции), он создал собственную базу в Мобиле и, двигаясь на восток, вошел во Флориду и оккупировал Пенсаколу 7 ноября 1814 года. Он рассуждал следующим образом: Испания — союзница Великобритании в войне с Наполеоном, а союзник твоего врага — враг и тебе.
Британское наступление началось 26 ноября, когда флот с 7500 британскими ветеранами войны с Наполеоном вышел из Вест-Индии и направился в Мексиканский залив. Войсками командовал генерал Эдвард Пейкенгэм, сестра которого была замужем за герцогом Веллингтоном.
Джексон не сразу понял, что британцы направляются прямо к Новому Орлеану и не собираются пытаться сначала создать базу на Мексиканском заливе. Когда это стало ясно, Джексон бросился на запад, к Батон-Ружу, чтобы дожидаться дальнейшего развития событий.
13 декабря британский флот вошел в озеро Борн — небольшую бухту Мексиканского залива, западная оконечность которой находилась всего в двадцати километрах от Нового Орлеана. Джексон тут же стремительно повел свои отряды к городу, ввел в нем военное положение и создал линию обороны к юго-востоку от него.
Пока обе стороны занимали позиции, был подписан Гентский договор, однако никто об этом знать не мог.
8 января 1815 года, через десять дней после подписания договора, Пейкенгэм пошел в атаку. Он отправил 5300 человек на брустверы, за которыми находились 4500 человек из Кентукки и Теннесси. Все они были вооружены длинноствольными винтовками и были меткими стрелками. Для британцев наступление было самоубийством: они становились просто живыми мишенями.
Американские стрелки вели огонь, как им было удобно, и уже через полчаса убили или ранили 2000 британских солдат, при этом их собственные потери составили 21 человек. Три генерала, включая Пейкенгэма, оказались в числе убитых.
Британцы отступили и, после паузы, вызванной полной растерянностью, 27 января снова сели на корабли и отплыли, чтобы все-таки попытать удачи у Мобила, но тут пришли известия о мирном договоре.
Хотя битва при Новом Орлеане не состоялась бы, если бы американцам было известно о подписании Гентского договора, это сражение в некотором отношении оказалось самым важным в этой войне.
Во-первых, известие о решительной победе дошло до американской общественности раньше, чем новости о мирном договоре, и дало Соединенным Штатам ощущение выигранной войны. Если поединок «Конституции» и «Геррьера» стал для войны 1812 года эквивалентом Банкер-Хилла, а битва на озере Эри — эквивалентом Саратоги, то битва при Новом Орлеане стала эквивалентом Йорктауна.
После этого сообщение о компромиссном мирном договоре, который не решил ни одного вопроса, из-за которых шла война, не огорчил и не унизил страну. Известие о мире дошло до Нью-Йорка 11 февраля 1815 года, а официально о мире президент Мэдисон объявил 17 февраля. К этому моменту, имея у себя в кармане битву при Новом Орлеане, американцы могли смотреть британцам в лицо, а те не могли утверждать, будто война 1812 года закончилась поражением Соединенных Штатов.
В качестве еще одного повода для гордости американцев стал вопрос о государствах Пиратского берега. Правитель Алжира воспользовался англо-американской войной 1812 года, чтобы объявить войну Соединенным Штатам, захватывать американские корабли и сажать в тюрьму американских граждан. Как только был заключен мирный договор, Стивена Декейтера с десятью кораблями отправили в Средиземное море. К 30 июня 1815 года он заставил Алжир капитулировать, и все проблемы с Пиратским берегом закончились.
Если на то пошло, то известие о битве при Новом Орлеане оказало еще более благотворное воздействие на британцев. В целом британцы, узнавшие о мирном договоре почти сразу же после его заключения, были крайне недовольны. Триумфальная победа над Наполеоном и то, что британцы сожгли Вашингтон, внушили им ощущение, будто необходимо было добиваться полной победы над Соединенными Штатами. Они воспринимали компромиссный мирный договор как трусливое признание поражения. Если бы ничего больше не произошло, то не исключено, что из-за возмущения британцев мир оказался бы ненадежным.
Известия о битве при Новом Орлеане оказали успокоительное воздействие на общественное мнение в Великобритании. Кровожадные требования раздавить американцев неожиданно стали бессмысленными. Кроме того, вскоре после получения известий о поражении британцев пришла новость о том, что Наполеон сбежал с Эльбы и высадился во Франции. Внезапно война с Наполеоном вспыхнула с новой силой, и у британцев появились более серьезные заботы, чем янки на другом берегу океана.
Новая попытка Наполеона добиться власти оказалась недолгой, и 18 июня 1815 года он был окончательно разбит герцогом Веллингтоном в битве при Ватерлоо. Этого триумфа британцам хватило, так что у них не было потребности самоутверждаться за счет Соединенных Штатов.
В результате этого, хотя между государствами в будущем еще предстояло возникнуть немало поводов для трений и ожесточения, они наконец пришли к взаимной терпимости и даже дружбе. Раны, возникшие в ходе полувекового периода, описанного в этой книге, были забыты — и в будущем Великобритания и Соединенные Штаты больше друг против друга не воевали.
За битвой при Ватерлоо начался период, продлившийся почти целых сто лет, в течение которого в Европе шли войны исключительно местного характера, обычно короткие и не слишком кровопролитные. Все это время Великобритания сохраняла бесспорное преимущество на море, и, за щитом британского морского флота, Соединенные Штаты в течение века могли расти и развиваться, не опасаясь внешней агрессии.
Имея в виду то, что британская терпимость стала результатом успокаивающего воздействия битвы при Новом Орлеане, это сражение можно считать одним из самых успешных за всю историю Соединенных Штатов, а если учесть и события XX века, то это можно сказать и в отношении Великобритании.
Результаты мирного договора
К 1815 году можно было вполне справедливо утверждать, что Соединенные Штаты успешно родились и пережили самый опасный период младенчества. Больше никогда государство не оказывалось в опасности из-за действий какой-либо другой державы, и это настолько четко было связано с благополучным окончанием англо-американской войны 1812 года, что эту войну порой называют Второй войной за независимость. Именно поэтому логично на этом завершить книгу, которая носит название «Рождение Соединенных Штатов».
Какое-то время после заключения мира в 1815 году казалось, что и внутри страны наблюдается такой же успех, потому что почти чудесным образом партия оппозиции начала исчезать и почти все американцы стали демократическими республиканцами.
Федералисты сами себе вырыли могилу. Они настолько яро противились войне, что их действия можно было счесть изменническими. Они отказывались участвовать в военных действиях и не скрывали своего желания усилить свое влияние за счет центрального правительства, которое, по их мнению, оказалось под властью Юга и Запада.
В течение 1814 года, когда казалось, что Британия вот-вот нанесет смертельный удар, были назначены или избраны делегаты от пяти штатов Новой Англии, и 15 декабря 1814 года они собрались в Хартфорде. Атмосфера в стране была мрачной, поскольку большинство людей считали, что британцы вскоре захватят Новый Орлеан, и еще не пришли известия о том, что британцы начинают отказываться от своих территориальных претензий.
Хартфордский конвент заседал три недели, до 5 января 1815 года. Ведущими фигурами конвента были Джордж Кэбот (род. в Салеме, Массачусетс, в 1752 году) и Гаррисон-Грей Отис (род. в Бостоне в 1765 году; племянник Джеймса Отиса).
Конвент принял ряд резолюций, которые требовали значительного ослабления федерального правительства: одного срока для президента, снижения воинской повинности, снятия военного эмбарго, ограничения прав натурализованных граждан Америки и т. д. Самым важным требованием было то, чтобы штаты использовали собранные на их территории федеральные налоги для своей собственной обороны.
Естественно, если бы каждый штат был ответствен за собственную оборону, никаких общих действий в случае войны проводить было бы нельзя, и государство развалилось бы при малейшем нажиме извне. Федеральное правительство могло бы пойти на это только в том случае, если бы уже было раздавлено позорным поражением и лишилось бы всякой власти.
Однако именно этого и ожидали собравшиеся на Хартфордский конвент, избрав Отиса главой делегации, которая должна была отправиться в Вашингтон и ознакомить президента Мэдисона с их требованиями.
Хартфордский конвент, как и Конституционный конвент, принял решение засекретить свои заседания. Однако если учесть, что страна находилась в состоянии войны, а недовольство Новой Англии было очевидным, это решение следует признать неразумным. Демократические республиканцы во всеуслышание заявили, что Хартфордский конвент планирует измену, и в стране этому по большей части поверили. Иначе зачем им была вся эта секретность?
И хотя принятые резолюции не являлись открыто изменническими, легко было поверить, что делегация Отиса намерена угрожать отделением в том случае, если президент Мэдисон не уступит их требованиям.
Делегацию, которую возглавлял Отис, обвинения в измене не пугали, однако когда они добрались до Балтимора, туда пришло известие о грандиозной победе под Новым Орлеаном. Внезапно они почувствовали, что президент Мэдисон, возможно, откажется прислушаться к голосу разума. А потом пришло известие о заключении мирного договора, по которому территория Соединенных Штатов осталась в полной сохранности, что вкупе в битвой при Новом Орлеане можно было считать победой. Теперь было похоже на то, что Мэдисон вообще откажется с ними разговаривать.
Они какое-то время безрезультатно ждали в Вашингтоне, а потом, ничего не добившись, уехали. Сами они, как и Хартфордский конвент, стали объектами не страха или гнева, а чего-то гораздо худшего: насмешек и презрения.
Федералистская партия стремительно таяла под презрительный смех, который вызвала самая нелепо-неуместная политическая акция за всю историю Америки, так что в считаные годы ее просто не стало. Наступил период, который иногда называют Эрой доброго согласия, поскольку казалось, что теперь все американцы согласны с основными принципами государственности и будут двигаться вперед единым фронтом.
Стивен Декейтер, вернувшийся из Средиземного моря, стал героем дня. Когда на вечере в Норфолке в 1816 году за него подняли тост, он в ответ произнес свой, который был словно пропитан этим ощущением общей уверенности в себе людей, твердо знающих свое предназначение: «За нашу страну! Я желаю ей всегда быть правой в отношениях с иностранными государствами и достигать успехов всегда; но — это наша страна, будь она правой или виноватой» (Our country! In her intercourse with foreign nations may she always be in the right and always successful, right or wrong).
С момента подписания Декларации независимости до произнесения высокопарного тоста Декейтера прошло ровно сорок лет. Пятеро из подписавших Декларацию еще были живы: Джон Адамс, Томас Джефферсон, Чарльз Кэрролл из Кэрроллтона, Уильям Флойд (род. в Брукхэвене, Нью-Йорк, в 1734 году) и Уильям Еллери (род. в Ньюпорте, Род-Айленд, в 1727 году).
Внешняя угроза была устранена, мир внутри страны казался прочным — что могло пойти не так?
И тем не менее что-то пошло не так. Уже через четыре года после тоста Декейтера начались бурные дебаты по поводу приема новых штатов, знаменовавшие собой начало ссоры, которая в течение еще сорока лет становилась все более жаркой и яростной, все более ожесточенной, пока государство, казавшееся столь обласканным судьбой, не сделало то, что не могли сделать никакие внешние враги.
Оно чуть было само себя не уничтожило.
Но как это случилось и как Соединенные Штаты все-таки это пережили, должно стать темой другой книги.
