Пауза, последовавшая за смертью Вашингтона, оказалась недолгой, и к 1800 году страна была готова к политическим баталиям. Козырем федералистов стало то, как они повели себя в противостоянии с Францией. Как будто для того, чтобы символизировать новый престиж федерального правительства, в тот же год, когда Франция пошла на уступки, местопребыванием правительства стала новая столица, Вашингтон, округ Колумбия. Джон Адамс стал первым президентом, занявшим президентскую резиденцию в этом городе. Первое заседание конгресса состоялось там 17 ноября 1800 года.

Однако успешная необъявленная война на море с Францией принесла свои проблемы. Усилия, необходимые для строительства новых кораблей и увеличения армии, неизбежно привели к увеличению налогов. Кроме того, торговля с Францией захирела, а британцы, находившиеся под прессом собственных военных нужд, продолжали беспокоить американские торговые корабли. Демократические республиканцы не преминули воспользоваться этими неприятными побочными эффектами в борьбе с федералистами, а также сделали ставку на непопулярность Законов об иностранцах и подстрекательстве к мятежу и обвинения в тирании.

Демократические республиканцы без труда выбрали своих представителей на выборы 1800 года. Томас Джефферсон, создавший эту партию и возглавлявший ее с самого рождения, был безусловным кандидатом на президентских выборах в 1796 году и остался им в 1800-м. На пост вице-президента выдвинули ньюйоркца Аарона Бэрра, главу северного отделения партии.

Аарон Бэрр служил в армии во время Войны за независимость, был в Квебеке с Бенедиктом Арнольдом и участвовал в Монмутском бою. После войны он добился успеха в качестве адвоката, стал одной из крупнейших политических фигур в Нью-Йорке и постоянно вступал в конфронтацию с Александром Гамильтоном. В 1791 году он обошел тестя Гамильтона на выборах сенаторов от Нью-Йорка, после чего их вражда еще усилилась.

У федералистов было гораздо больше проблем. Казалось бы, они должны были автоматически выдвинуть Джона Адамса на перевыборы, однако мирное урегулирование отношений с Францией, на которое пошел Адамс, глубоко возмутило крайних федералистов. Гамильтон за кулисами прилагал все силы к тому, чтобы избавиться от Адамса. Аарону Бэрру каким-то образом удалось найти доказательства того, чем занимается Гамильтон, и он моментально (и с немалым злорадством) сделал эти сведения публичным достоянием. Гамильтон оказался в крайне неловком положении, и Адамса выдвинули снова. На пост вице-президента федералисты предложили Чарльза Пинкни, который приобрел популярность благодаря «Делу Икс-Игрек-Зет».

3 декабря 1800 года 138 выборщиков собрались для голосования, и Гамильтон приложил все силы к тому, чтобы убедить одного из выборщиков-федералистов не голосовать за Адамса, чтобы президентом оказался Пинкни. Это было хуже, чем просто бесполезно, поскольку одного голоса недосчитался именно Пинкни (он был отдан Джону Джею), так что в результате 65 голосов было отдано за Адамса, и только 64 — за Пинкни.

Однако это не имело никакого значения. Большинство выборщиков — 73 человека — были демократическими республиканцами, и они единодушно проголосовали за Джефферсона и Бэрра, так что оба получили по 73 голоса. В результате получилась президентская ничья — единственный ничейный результат в истории Америки. (Странно, что демократические республиканцы этого не предвидели.)

Конечно, на самом деле ничьей не было, так как каждый выборщик явно имел намерение голосовать за Джефферсона в качестве президента и Бэрра в качестве вице-президента. Тем не менее в конституции предварительное определение этих постов не предусматривалось. В том случае, если ни один из кандидатов не получил большинства, выборы должны были быть проведены «непосредственно» в палате представителей, причем каждый штат имел бы один голос.

Демократические республиканцы оказались в совершенно ужасающем положении. Они явно выиграли на выборах, однако они хотели видеть президентом Джефферсона, а не Бэрра. Однако Бэрр не пошел на попятный и не сказал, что не примет предложения стать президентом. Он позволил себе остаться на поле боя (и за это Джефферсон никогда не смог его простить).

Если бы решение пришлось принимать вновь избранной палате, проблем не было бы. Демократические республиканцы впервые получили большинство в конгрессе, и Седьмой конгресс, которому предстояло вскоре начать заседания, обеспечил демократическим республиканцам заметный перевес: 18 к 14 в Сенате и 69 к 36 в палате представителей. Однако голосовать предстояло Шестому конгрессу, где убедительное большинство принадлежало федералистам, а федералисты (но крайней мере, некоторые из них) вполне способны были проголосовать за Бэрра специально для того, чтобы досадить оппозиции.

В течение недели палата представителей находилась в тупике, поскольку федералисты явно готовы были лишить демократических республиканцев радостной победы. Выход из тупика нашел Гамильтон, оказавшийся в незавидном положении: ему необходимо было выбрать одного из двух врагов. Он ненавидел обоих, но сознавал, что Джефферсон является государственным деятелем, какой бы неправильной его политика ни казалась самому Гамильтону, тогда как Бэрр был беспринципным хитрецом. Гамильтон использовал свой авторитет для того, чтобы убедить некоторых федералистов голосовать за Джефферсона, и 17 февраля 1801 года при тридцать шестом голосовании ничья была нарушена и Джефферсон был избран десятью голосами против четырех.

Эта ситуация ясно показала, что конституционная система президентских выборов при партийной системе работать не будет и что все выборы с этого момента будут испорчены постоянной грызней внутри каждой из партий в период подгонки голосования, чтобы один из кандидатов стал президентом, а второй — вице-президентом.

На самом деле конституцию можно было исправить. Для этого требовалось одобрение двух третей каждой из палат конгресса и трех четвертей всех штатов. Этот барьер преодолеть было сложно, что должно было помешать легкомысленному манипулированию конституцией, однако он не был непреодолимым. Билль о правах был принят в качестве первых десяти поправок, и 8 января 1798 года была принята одиннадцатая поправка, которая запрещала федеральному правительству участвовать в судебном разбирательстве, если иск против какого-либо штата выдвинут гражданином другого штата или другой страны.

И вот теперь подготовили еще одну поправку, в которой были даны очень четкие указания относительно раздельных выборов президента и вице-президента. Эта поправка была одобрена и стала частью конституции в качестве двенадцатой 25 сентября 1804 года. Ее успели принять до начала следующих выборов, так что ничего подобного конфузу Джефферсона — Бэрра больше не повторялось. (Новых поправок к конституции не принимали еще шестьдесят лет.)

Федералисты передали власть демократическим республиканцам с крайней неохотой. За пять дней до окончания президентского срока Адамса почти мертвый Шестой федералистский конгресс поспешно принял законы о создании новых судов и служащих судебных ведомств. Воспользовавшись этим Законом о судоустройстве, Адамс провел последние дни своего президентства, назначая на различные должности верных федералистов. В результате этого, хотя демократические республиканцы с 1801 года контролировали законодательную и исполнительную ветви власти, судебная система осталась федералистской. В результате в течение почти всего срока своего президентского правления Джефферсону пришлось вести безнадежную борьбу с судебной системой.

Проигравший выборы Адамс также получил возможность назначить председателя Верховного суда. Второй по счету председатель Верховного суда, Оливер Эллсуорт из Коннектикута (родился в Виндзоре в 1745 году), подал в отставку по состоянию здоровья. 20 января 1801 года Адамс назначил председателем Верховного суда Джона Маршалла.

При этом Адамс не мог не знать, что между Джефферсоном и Маршаллом была почти столь же непримиримая вражда, что и между Гамильтоном и Бэрром. Однако Адамс и не подозревал, насколько удачный ход был им сделан. Джон Маршалл, твердый федералист, оставался на посту председателя Верховного суда в течение тридцати четырех лет и с помощью принимаемых им решений поддерживал жизнь идеи сильного федерального правительства. Именно благодаря этим решениям Верховный суд получил ту власть, которой он обладает сегодня.

4 марта 1801 года Джефферсон стал президентом государства с населением в 5 300 000 (как показала перепись 1800 года). Церемонию его инаугурации отличала глубокая простота.

С его инаугурацией пришел конец главенству федералистов и всем попыткам превратить Соединенные Штаты в аристократическую республику. Джефферсон позаботился о том, чтобы все репрессивные постановления администрации Адамса были отменены, и прилагал все силы к тому, чтобы внедрить идею правления всего народа. Действительно, история Соединенных Штатов как демократической республики начинается с президентства Джефферсона, так что некоторые историки даже говорят о «революции 1800 года». (Тем не менее Джефферсону хватило мудрости для того, чтобы воздержаться от попыток отменить финансовые решения Гамильтона или ослабить федеральное правительство. Он был против такой политики, но убедился в ее действенности.)

Новый кабинет министров был приведен к присяге, и, конечно же, ведущими фигурами в нем стали Джеймс Мэдисон как государственный секретарь и Альберт Галлатин в роли министра финансов. Это был тот самый Галлатин, который сыграл важную роль в Самогонном бунте, так что неудивительно, что при новой администрации гербовый сбор с виски был быстро отменен.

Джефферсон был пацифистом. Его главной мечтой было добиться полного мира, по возможности уничтожить армию и военно-морской флот и управлять страной как можно экономнее. К несчастью, он не мог установить мир в одностороннем порядке. В Европе уже начались первые этапы войны между наполеоновской Францией и остальными европейскими странами, которые возглавляла Британия. Этот мощный ураган войны трепал и почти не способные ему противиться Соединенные Штаты, однако Джефферсон был полон решимости провести через него свой государственный корабль.

Как это ни странно, первая опасность войны, возникшая почти сразу после инаугурации Джефферсона, была связана с совершенно другой проблемой — гораздо менее важной, но тем не менее ближе затронувшей Соединенные Штаты.

Юго-западный берег Средиземноморья в то время занимали несколько исламских стран, называвшихся Пиратскими. Если идти с востока на запад, то это были Марокко, Алжир, Тунис и Триполитания — и они были настоящим бедствием. Их корабли нападали на торговые суда, шедшие по Средиземному морю, и европейским державам приходилось буквально «отстегивать» деньги, чтобы их корабли не трогали. Великобритания и Франция с легкостью могли бы выжечь эти гнезда пиратов, если бы захотели. Однако такая война обошлась бы им слишком дорого — и кроме того, эти две державы были заняты войной друг с другом. Они ничего не предпринимали против пиратов.

Как только Соединенные Штаты получили независимость, американские корабли больше не могли рассчитывать на безопасность, гарантированную британским флагом. Им приходилось самим платить пиратам. Более того — Пиратские страны, увидевшие, что Соединенные Штаты сильнее удалены и намного слабее Великобритании и Франции, требовали более крупных взяток, чем от сильных держав.

При Вашингтоне и Адамсе американское правительство негодовало — но платило от двадцати до тридцати тысяч долларов в год каждой из Пиратских стран. Это было настоящей данью, хотя как раз в это время американские граждане в другой связи громко кричали о том, что готовы тратить миллионы на оборону, но ни цента на дань.

Самым неприятным было то, что Пиратские страны не видели оснований соблюдать свои договоренности. Они брали столько, сколько могли, и 14 мая 1801 года, через десять недель после инаугурации Джефферсона (и, возможно, в расчете на то, что Джефферсон будет всеми силами стараться сохранить мир), правитель Триполитании расторг договор и объявил Соединенным Штатам войну.

Джефферсон вынужден был отдать приказ начать военные действия против Триполитании и начал укреплять военно-морской флот. Он действовал медленно и мягко, как всегда надеясь на то, что до серьезных боевых действий дело не дойдет, однако к 1803 году ему пришлось отправить в Средиземное море эскадру американских кораблей под командованием коммодора Эдварда Пребла (род. в Портленде, Мэн, в 1761 году).

31 октября 1803 года триполитанцы сорвали крупный куш. Американский корабль «Филадельфия» сел на мель в гавани, и триполитанцы захватили в плен членов экипажа и стали предпринимать шаги к тому, чтобы максимально выгодно использовать сам корабль.

Чтобы избежать позора, который неизбежно принесло бы то, что триполитанцы ведут сражение при поддержке американского корабля, Пребл 16 февраля 1804 года отправил отряд под командованием лейтенанта Стивена Декейтера (род. в Синнепаскенте, Мэриленд, 5 января 1779 года) в гавань Триполи. Под умелым командованием Декейтера отряд поднялся на борт «Филадельфии», поджег корабль и вернулся, не понеся потерь. После этого американская эскадра блокировала Триполи и начала его бомбардировку.

Тем временем некий американский авантюрист, Уильям Итон (родился в Вудстоке, Коннектикут, 23 февраля 1764 года), с десятью американскими матросами и несколькими арабами, завербованными в Египте, прошел от Нила на запад и атаковал триполитанский город Дерну, который находился примерно в восьмистах километрах к востоку от Триполи. 27 апреля 1805 года при поддержке американских кораблей, обстреливавших город с моря, он его захватил.

Триполитании этого хватило. 4 июня 1805 года был подписан договор, по которому американское правительство освобождалось от необходимости платить дань, хотя и согласилось дать выкуп за американских моряков. После этого американская эскадра ушла, предоставив правителю Триполи соблюдать договор самому (что он, естественно, делал только тогда, когда ему вздумается). Остальные три Пиратских страны продолжали действовать по-прежнему.

Эту войну и победу никак нельзя было назвать славными, однако американские корабли предприняли действия там, где европейские державы этого не сделали, и эти действия были успешными, если учитывать удаленность Соединенных Штатов и нежелание администрации вести эту войну. Это была первая наступательная война, предпринятая Соединенными Штатами (если не считать военных действий против индейцев). Это была первая заморская вылазка страны.

И моряки не забыли своего первого славного подвига. Марш морских пехотинцев начинается словами «От чертогов Монтесумы и до пляжей Триполи».

Триполитанская война не заслуживает того, чтобы считать ее чем-то большим, нежели мелкой неприятностью, если сравнивать ее с непомерными амбициями консула Франции Наполеона Бонапарта.

Мечты Бонапарта о власти, распространяющейся на весь мир, не всегда были осуществимыми. Помимо прочего, он мечтал восстановить Французскую империю на той территории Северной Америки, которой она лишилась сорока годами раньше. Таким образом, завершив ерундовую войну с Соединенными Штатами с помощью договора 1800 года, он уже на следующий день занялся Испанией.

1 октября 1800 года Бонапарт заставил слабую Испанию подписать тайный Сан-Ильдефонский договор, но которому Испания уступала Франции территорию, которая по-прежнему носила название Луизиана (см. «Формирование Северной Америки»). Под ней подразумевалась вся местность, питаемая западными притоками реки Миссисипи, — территория, примерно равная по размеру тогдашним Соединенным Штатам. Это снова обеспечило бы сильное присутствие Франции на Северо-Американском континенте — по крайней мере, обеспечило бы со временем, поскольку пока Бонапарт не стал предпринимать каких-либо мер по осуществлению передачи этих территорий.

Прежде чем что-либо делать в Луизиане, ему необходимо было установить мир в Европе. 14 июня 1800 года он одержал одну из крупнейших побед над Австрией в сражении при Маренго, и европейским державам пришлось смириться с этим положением дел. Даже Великобритании надоела война, и 27 марта 1802 года она наконец согласилась на так называемый Амьенский мирный договор, так что Бонапарт наконец добился мира со всеми странами — и причем в качестве победителя.

Теперь ему необходим был плацдарм в богатой Вест-Индии. Там благодаря торговле можно было бы создать надежные финансовые структуры, с помощью которых можно было бы развивать дикие территории Луизианы и создавать новую Францию.

Начиная с XVII века Франции принадлежала западная часть острова Санто-Доминго (эта часть сейчас является государством Гаити), а в 1697 году она получила его от Испании целиком. К этому моменту население острова состояло преимущественно из чернокожих рабов. После Французской революции эти рабы получили свободу, но простого освобождения им оказалось мало. Негры желали получить независимость и были готовы за нее сражаться.

Бонапарт, считавший, что Санто-Доминго ему необходим, отправил на этот остров армию. Негры героически сопротивлялись, но не могли ничего противопоставить хорошо экипированным и обученным французам.

Так что какое-то время в 1802 году Бонапарт, видимо, считал, что его рискованная игра была успешной. Он получил мир в Европе, островную базу в Карибском бассейне и огромную Луизиану на Американском континенте.

А потом все развалилось. Победоносная французская армия на Санто-Доминго пала жертвой врага, с которым она не в состоянии была сражаться, — желтой лихорадки. Французские солдаты умирали целыми батальонами, так что вскоре оказалось, что практически никто из них не вернется во Францию, а у Бонапарта все-таки нет острова. Кроме того, Амьенский мир оказался очень неустойчивым. Враждебно настроенные британцы пожалели о его заключении почти сразу же и искали повода, чтобы снова начать военные действия.

Без острова и без мира Луизиана Бонапарту оказалась не нужна. Как только война возобновится, британцы, обладающие надежной базой в Канаде, захватят Луизиану. И уж если Бонапарт не мог заполучить эту территорию, то он страстно желал, чтобы она хотя бы не досталась Великобритании. И какова же была альтернатива? Видимо, в этот момент он должен был вспомнить о Соединенных Штатах.

Соединенным Штатам о тайном договоре, который передавал Луизиану Франции, стало известно в мае 1801 года, вскоре после инаугурации Джефферсона. Страну это ужаснуло. Было достаточно неприятно, когда устье реки Миссисипи находилось в руках относительно слабой Испании, но если ее сменит мощная и победоносная Франция, это станет просто нестерпимо.

Джефферсон при всем своем профранцузском и антибританском настрое не мог не почувствовать, что если передача Луизианы действительно состоится, то Соединенным Штатам придется заключить союз с Великобританией против Франции. Однако пока никаких действий по такой передаче не предпринималось — и Джефферсон медлил.

На протяжении 1802 года Бонапарт все яснее понимал, что Луизиану ему не удержать — и потому он решил подтолкнуть Джефферсона. Испания не препятствовала торговле по реке Миссисипи с момента заключения в 1795 году договора Пинкни. И вот теперь, в результате тайного требования французов, Испания нарушила условия этого договора и 16 октября 1802 года закрыла Миссисипи для американских торговцев.

Это означало, что необходимо начать либо войну, либо переговоры, поскольку закрытие Миссисипи было для американцев неприемлемо. Джефферсон, этот стойкий приверженец мира, выбрал переговоры. Возможно, Соединенные Штаты выкупят устье Миссисипи: это было бы безопаснее и, в отдаленной перспективе, не так дорого (хоть и менее «блистательно»), чем воевать за него.

В тот момент послом Соединенных Штатов во Франции был Ливингстон, который за четверть века до этого работал с Джефферсоном в комитете, составившем Декларацию независимости. Джефферсон отправил своего соотечественника-виргинца, Джеймса Монро (род. в графстве Уэстморленд 28 апреля 1758 года), во Францию с инструкциями для Ливингстона. Тому предписывалось предложить два миллиона долларов за Новый Орлеан и устье Миссисипи — и быть готовым увеличить эту сумму до десяти миллионов.

Несомненно, Ливингстон и Монро ожидали, что купить устье Миссисипи окажется очень непросто. Противоположную сторону на переговорах представлял проницательный мастер дипломатии Талейран, который был министром иностранных дел при Директории и при Наполеоне (и которому предстояло сохранить этот пост и после Наполеона).

Американцы не подозревали о том, что Бонапарта их умеренность привела в раздражение. Только устье Миссисипи? Талейран отложил предложение в сторону и с бесстрастной улыбкой поинтересовался, сколько американцы готовы предложить за всю Луизиану.

Наверное, американские переговорщики на мгновение лишились дара речи. Они не были уполномочены вести переговоры о покупке всей Луизианы. Тем не менее, немного придя в себя, они поняли, что, невзирая ни на какие полномочия или их отсутствие, они не имеют права отказаться от совершенно великолепного шанса, который им представился. Они некоторое время поторговались, а затем в конце концов согласились оценить территорию, размером примерно в два миллиона квадратных километров, в пятнадцать миллионов долларов, что в результате составило меньше цента за тысячу квадратных метров. С приобретением Луизианы территория Соединенных Штатов становилась вдвое больше, так что со временем эти земли предстояло поделить на тринадцать штатов.

Соглашение было подписано 30 апреля 1803 года — и очень вовремя: спустя две недели война между Великобританией и Францией возобновилась. Если бы к моменту начала военных действий Луизиана по-прежнему принадлежала Франции, Великобритания, скорее всего, не устояла бы перед соблазном и оккупировала бы эту территорию. В сложившейся же ситуации Великобритания, предпочитая оставить эту территорию Соединенным Штатам и не идти на рискованные военные действия против Франции и Испании в этой дикой местности, даже способствовала передаче этих земель. Британские банкиры ссудили Соединенным Штатам деньги, чтобы можно было заплатить Наполеону. (Похоже, в 1803 году звезды благоприятствовали Соединенным Штатам.)

Конечно, покупка Территории Луизиана создала для Джефферсона проблемы. Будучи сторонником строгого соблюдения конституции, он считал, что федеральное правительство не имеет конституционного права покупать территорию таким манером. С другой стороны, федералисты, допускавшие свободное толкование конституции, считали, что федеральное правительство такое право имеет.

В данном случае, как и следовало ожидать, принципами пришлось поступиться. Джефферсон решил, что вопреки всем конституционным возражениям, он не может упустить подобный шанс, — и принял Луизиану. Федералисты, обнаружившие, что ненависть к Джефферсону у них сильнее, чем любовь к своим собственным взглядам, моментально выступили против этой покупки. Однако, несмотря на оппозицию, решение прошло через демократически-республиканский конгресс, так что 20 декабря 1803 года Франция официально передала Территорию Луизиана Соединенным Штатам.

Джефферсон, будучи самым научно настроенным из всех наших президентов, моментально распорядился провести исследования новой территории. По правде говоря, он имел подобные планы даже до того, как возникла идея купить эти земли. С этой целью он готовил виргинца Мериуэзера Льюиса (род. близ Шарлотсвилла 18 августа 1774 года), хорошо знакомого с необжитыми местностями. В 1801 году Джефферсон сделал Льюиса своим личным секретарем и всячески подталкивал его к изучению тех областей знаний, которые необходимо знать исследователю.

Похоже, Льюис не захотел брать на себя всю ответственность за экспедицию и предложил, чтобы в качестве еще одного руководителя к нему присоединился еще один виргинец, Уильям Кларк (родился в округе Каролина 1 августа 1770 года). Кларк был младшим братом Джорджа Роджерса Кларка и участвовал в битве у поваленных деревьев.

В качестве их сопровождения были отобраны около сорока человек, все они были молодыми. Кларк, которому к моменту начала экспедиции исполнилось тридцать три года, был самым старшим из них. Отряд отправился в Сент-Луис (основанный французами в 1764 году, прежде чем поселенцы узнали, что годом раньше эта территория отошла Испании), где перезимовал. Затем, 14 мая 1804 года, исследователи направились на запад от реки Миссисипи, в практически неизвестные земли, которые теперь входили в Соединенные Штаты. На трех судах они поплыли вверх по Миссисипи.

На территории современного штата Монтана они обнаружили, что Миссисипи разделяется на три реки, которые они назвали реками Джефферсон, Мэдисон и Галлатин в честь трех ведущих деятелей администрации. Река Джефферсон была самой западной из них, и они отправились вверх по ее течению к ее истоку.

Строго говоря, здесь Луизиана заканчивалась, однако дальше находился неисследованный район, который назывался Территорией Орегон и не имел определенного владельца. Это была последняя часть Северо-Американского континента, на которую еще никто не заявил свои права. На севере находились русские в Аляске, на юге — испанцы в Калифорнии, однако обе эти страны не предпринимали никаких шагов, чтобы на деле обозначить свои невнятные притязания на эти земли.

Помимо этих двух стран, были и другие желающие. Британский мореплаватель капитан Кук проплыл вдоль этого берега в 1778 году. Американские корабли также побывали в этих водах. Американский капитан Роберт Грей (родился в Тайвертоне, Род-Айленд, в 1755 году) первым совершил кругосветное плавание под американским флагом, завершив первое из них в 1790-м, а второе — в 1793 году. В ходе второй кругосветки его корабль «Колумбия» зашел в одну из рек на берегу Орегона, которая была названа Колумбией в честь корабля.

Итак, Льюис и Кларк отправились на Территорию Орегон. Они пересекли Континентальный водораздел, за которым реки текут уже не в Атлантический, а в Тихий океан. Они вышли к истоку реки Колумбия и прошли вдоль нее до океана, где оказались 15 ноября 1805 года. Именно благодаря экспедициям Грея, Льюиса и Кларка спустя сорок лет Соединенные Штаты заявили свои права на Территорию Орегон.

Льюис и Кларк отправились в обратный путь 23 марта 1806 года, а 23 сентября вернулись в Сент-Луис. Они первыми прошли Северо-Американский континент по суше до Тихого океана и обратно.

В соответствии с инструкциями Джефферсона Льюис и Кларк вели подробные дневники, составляли карты и описания территории и собрали поистине энциклопедические сведения о землях, которые в тот момент были практически не известны никому, кроме проживавших на них индейцев.

Еще одним исследователем Территории Луизиана стал Зебулон Монтгомери Пайк (род. в Лэмбертоне, Нью-Джерси, 5 января 1779 года) — это первый упоминаемый в данной книге человек, родившийся уже после того, как Соединенные Штаты провозгласили свою независимость). Получив указание найти исток реки Миссисипи, Пайк двинулся из Сент-Луиса на север 9 августа 1805 года. Он оказался на территории современного штата Миннесота, где в феврале 1806 года обнаружил британских торговцев. Он очень решительно заявил им, что они находятся на американской территории и за свои действия будут отвечать в соответствии с американскими законами.

В июле 1806 года Пайка снова отправили в экспедицию — на этот раз исследовать юго-западную часть Луизианы. Он добрался до Колорадо, где 15 ноября увидел вершину, которая сейчас известна как пик Пайка. Пайк попытался на нее подняться, но, не имея теплой одежды, был вынужден повернуть назад.

Он продолжил путь на запад, игнорируя предупреждения испанцев о том, что он вторгается на их территорию, и, наконец, был взят ими в плен в нынешнем штате Нью-Мексико. У него конфисковали записи и отпустили только 1 июля 1807 года.

Внутренние дела у администрации Джефферсона шли прекрасно. Министр финансов Галлатин ввел жесткую экономию в отношении всех государственных расходов, включая и военный бюджет. Несмотря на Триполитанскую войну и покупку Луизианы, налоги были снижены, а государственный долг снизился с 83 до 57 миллионов долларов.

Были приняты земельные законы, которые позволяли правительству продавать землю поселенцам за небольшую плату и при этом предоставлять им финансовую поддержку. Масса поселенцев направлялась на запад, и Кливленд, основанный в 1796 году, стремительно рос. Из самого восточного края бывшей северо-западной территории был создан штат Огайо, который вошел в союз 1 марта 1803 года в качестве семнадцатого штата.

Однако Джефферсону, несмотря на успехи своей администрации, постоянно досаждал федералистский уклон судебной власти, который Адамс сумел обеспечить в последние дни своего президентского срока. Администрация Джефферсона вела с этим борьбу по всем направлениям.

Во-первых, Мэдисон на своем посту государственного секретаря отказывался выдавать документы, которые подтвердили бы полномочия новых мировых судей, которых Адамс назначил в округ Колумбия. Один из них, Уильям Марбери, подал иск — и дело «Марбери против Мэдисона» попало в Верховный суд, который в тот момент возглавлял главный враг Джефферсона, федералист Джои Маршалл.

Суд под председательством Маршалла закрыл дело 24 февраля 1803 года, однако при этом ухитрился объявить, что конгресс не может принимать, а президент — исполнять закон, который противоречит конституции Соединенных Штатов. Более того, Маршалл отрицал право президента или конгресса определять конституционность закона: это должно было остаться исключительно прерогативой Верховного суда. Чтобы подчеркнуть это, Верховный суд под председательством Маршалла нашел один из разделов Закона о судоустройстве неконституционным.

Это стало пятым случаем, когда Верховный суд объявил один из федеральных законов неконституционным. Больше такого не происходило в течение полувека, однако прецедент был создан.

Еще один шаг был предпринят в 1810 году, когда встал вопрос о мерах, предпринятых юстицией Джорджии для того, чтобы аннулировать некоторые весьма сомнительные земельные сделки, совершенные прежними законодателями. Этот вопрос попал в суд в качестве дела «Флетчер против Пека», и Джон Маршалл вынес заключение, согласно которому один из законов штата Джорджия был признан неконституционным и потому лишенным юридической силы. Таким образом власть Верховного суда распространилась не только на федеральное правительство, но и на штаты. Принятие этого постановления придало Верховному суду Соединенных Штатов его современный вид.

Так как судьи назначались пожизненно и очень мало кто из них подавал в отставку, Джефферсон не видел иного пути покончить с засильем федералистов, кроме импичмента. Любое должностное лицо (включая президента) могло быть подвергнуто процедуре импичмента, то есть обвинено в действиях, которые бы делали его негодным к занимаемой должности. После этого его дело должно было рассматриваться в Сенате, и, в случае признани я его виновным, он снимался с должности в строгом соответствии с конституцией.

Поэтому Джефферсон инициировал процедуру импичмента по отношению к некоему судье из Нью-Гэмпшира, который был крайним федералистом и чье поведение в зале суда было настолько странными, что указывало на безумие. Дело судьи рассмотрели, и 12 марта 1804 года обвинение было признано справедливым, в результате чего он был снят со своей должности.

Воспользовавшись этим прецедентом, Джефферсон начал действия против гораздо более важной персоны — Сэмюэля Чейза из Мэриленда (род. в графстве Сомерсет 17 апреля 1741 года). Чейз поставил свою подпись под Декларацией независимости и был членом Верховного суда, будучи назначенным на эту должность Вашингтоном в 1796 году. Он был федералистом и, председательствуя на судебных заседаниях, вел слушания с немалой политической пристрастностью, однако без всякого психоза. Против него была начата процедура импичмента, и его дело рассматривалось в Сенате в феврале 1805 года. Несмотря на все давление со стороны администрации, он был оправдан 1 марта, и Джефферсон прекратил наступление. Не имея возможности что-либо предпринять, он смирился с федералистской судебной системой.

Те победы, которые федералистам удавалось одерживать с помощью судов, были прискорбно недостаточными для ультрафедералистов Новой Англии, которых теперь возглавлял Тимоти Пикеринг, бывший государственным секретарем в администрациях Вашингтона и Адамса. Он стал сенатором от Массачусетса — одним из всего девяти сенаторов-федералистов, которые остались в конгрессе после промежуточных выборов 1802 года (что составило менее половины от тех двадцати, которые там находились шестью годами раньше).

Пикеринг был уроженцем Салема (округ Эссекс), а так как из этого округа выдвинулось еще несколько ультрафедералистских лидеров, то эту часть партии со временем стали называть «Эссекской хунтой». («Хунтой», испанским словом, означающим «совет», в Америке стало принято называть политическую фракцию или клику.)

Пикеринг и его сторонники видели в администрации Джефферсона, ориентированной на фермерство, угрозу для коммерческого процветания Новой Англии. Покупка Луизианы стала последней каплей, так как каждый новый западный штат увеличивал большинство демократических республиканцев, а из Территории Луизиана можно было нарезать множество фермерских некоммерческих штатов.

Единственный выход Пикеринг видел в образовании отдельного государства. Коммерческие штаты должны будут денонсировать свое принятие конституции и вернуть себе суверенитет. Другими словами, они должны будут выйти из федерального союза. Пикеринг решил, что в новое государство войдут пять штатов Новой Англии плюс штаты Нью-Йорк и Нью-Джерси. Эссекская хунта даже готова была принять британскую помощь при создании этой «Северной конфедерации». (Невольно задумываешься о том, что бы по этому поводу сказал Сэм Адамс — твердый сторонник демократических республиканцев, однако в тот момент, когда хунта строила свои планы, Сэм Адамс в возрасте 81 года скончался 2 октября 1803 года.)

С этим вопросом обратились к Гамильтону. Готов ли он привести в союз штат Нью-Йорк?

Гамильтон самым решительным образом отверг такое предложение. Он приветствовал покупку Луизианы, когда другие федералисты ее осудили, и не собирался разрушить союз штатов только потому, что он идет не его путем. Однако все, против чего был Гамильтон, радостно принимал Бэрр, а Бэрр был беспринципным человеком, который ни перед чем не останавливался. Эссекская хунта обратилась к Бэрру.

Бэрр не собирался выставлять свою кандидатуру на пост вице-президента, так как после того, как при голосовании 1800 года он позволил федералистам себя использовать, разгневанный Джефферсон с позором изгнал его из партии. В результате Бэрр решил баллотироваться на пост губернатора Нью-Йорка и был готов снова заключить соглашение с федералистами. Пусть они его поддержат — и он присоединит Нью-Йорк к Северной конфедерации.

Весной 1804 года состоялись выборы губернатора Нью-Йорка, и Бэрр их проиграл. Бэрру показалось, что причина проигрыша очевидна. Гамильтон активно выступал против его кандидатуры, так что федералистская поддержка оказалась не такой мощной, как он рассчитывал.

Для Бэрра это стало последней каплей. Гамильтон помешал ему стать президентом, а теперь и губернатором!

В июне Бэрр нашел повод оскорбиться какими-то словами Гамильтона, сказанными в его адрес, и вызвал своего врага на дуэль. Гамильтону совершенно не обязательно было принимать вызов. Он осуждал дуэли, и только за три года до этого на дуэли погиб его старший сын. Он знал, что Бэрр — озлобленный человек и хороший стрелок. Однако Гамильтону не хватило отваги на то, чтобы показаться трусом и потерять свой статус «джентльмена».

Он принял вызов, и И июня 1804 года дуэль состоялась в Уихокене, на берегу реки Гудзон, относящемся к Нью-Джерси. Бэрр (который в тот момент все еще был вице-президентом Соединенных Штатов) тщательно прицелился и выстрелил Гамильтону ниже грудной клетки. По прошествии чуть более суток Гамильтон умер в возрасте сорока девяти лет.

Однако вместе с ним погибли и все планы создания Северной конфедерации. Бэрр в своей слепой ненависти полностью погубил свою политическую карьеру, превратил Гамильтона в героя и мученика и обрек Эссекскую хунту на злобное бессилие.

Результаты стали совершенно очевидными к моменту президентских выборов 1804 года. Впервые кандидатуры выдвигались на закрытых собраниях партий — то есть теми конгрессменами, которые являлись членами данной политической партии. Конечно же, демократические республиканцы снова выдвинули кандидатуру Джефферсона. Вместо Аарона Бэрра в качестве вице-президента они выбрали Джорджа Клинтона, который в течение долгого времени был губернатором штата Нью-Йорк.

Что до федералистов, то на пост президента они выдвинули Чарльза Пинкни (выдвигавшегося на пост вице-президента в 1800 году), а на пост вице-президента — Руфуса Кинга из Нью-Йорка, одного из авторов Ордонанса о Северо-Западе. Он был членом Конституционного конвента, а в недавнее время — послом в Великобритании.

Главным вопросом кампании была покупка Луизианы, и федералисты не могли совершить больше ошибки, нежели ей противиться. Приобретение громадной территории настолько отвечало чувству американской гордости, что почти все выборщики оказались демократическими республиканцами.

Результатом этого 5 декабря 1804 года стала полная победа демократических республиканцев. На этих выборах, когда впервые прошло раздельное голосование за президента и вице-президента, Джефферсон и Клинтон получили 162 голоса, и только 14 выборщиков проголосовали за Пинкни и Кинга. Только Коннектикут и Делавэр остались федералистскими.

Девятый конгресс, избранный на этих же выборах, стал еще более демократически-республиканским, чем прежде. Теперь демократические республиканцы имели в Сенате 27 голосов против 7, а в палате представителей — 116 против 25. Федералистское представительство превратилось в раздосадованного пигмея.

Что до Аарона Бэрра, то ему оставалось одно — перейти на мрачную территорию заговоров. Он был осуждаем всеми за убийство Гамильтона, а в штатах Нью-Йорк и Нью-Джерси были выданы ордера на его арест, так что его политическая карьера закончилась. Он отправился на запад, где встретился со своим другом, генералом Джеймсом Уилкинсоном.

Уилкинсон, получавший в 90-х годах деньги от Испании, со своим обычным поразительным везением, стал в 1805 году губернатором практически всей Территории Луизиана, не считая самой южной ее оконечности. Лет за десять до этого он строил планы по расколу территорий, прилегавших к Мексиканскому заливу, в чем ему должна была помочь Испания. Теперь его планы стали еще более грандиозными. Он мечтал об империи, которая включит в себя не только юго-западную часть Соединенных Штатов, но и испанские территории. Сам он должен был стать ее правителем, а Новому Орлеану отводилась роль его столицы. А почему бы и нет? Бонапарт, начавший свою карьеру обнищавшим корсиканским армейским офицером, сделался диктатором Франции, самым влиятельным человеком Европы, а 2 декабря 1804 года (за три дня до повторного избрания Джефферсона) и вообще французским императором, Наполеоном I. Какой это был пример для подражания!

Бэрр, который уже выразил свою готовность отколоться от Соединенных Штатов, поддержал невнятный план Уилкинсона. Бэрр обладал обаянием и умением внушить доверие — свойствами настоящего мошенника. На западе он познакомился со множеством людей, которые были ослеплены его замыслами, и в 1806 году он начал набирать людей для вторжения в испанские владения. Он дожидался только, чтобы его союзники в Новом Орлеане провозгласили независимость Луизианы.

Насколько далеко это зашло бы и насколько удачно бы сложилось, нам никогда не узнать. Джеймс Уилкинсон, то ли решивший, что его заговор все-таки не принесет успеха, то ли почувствовавший, что Бэрр отнимает у него всю славу (а может, тут присутствовали оба этих фактора), написал письмо Джефферсону, раскрыв заговор и обвинив во всем Бэрра, представив самого себя как патриота. Когда Бэрр об этом услышал, он бежал в испанскую Флориду, а Уилкинсон снова вышел сухим из воды.

Джефферсон, который был только рад поводу раздавить Бэрра, тут же приказал его поймать. Бэрра арестовали на территории нынешнего штата Алабама 19 февраля 1807 года. 30 марта его судили за измену в Ричмонде, штат Виргиния.

На слушаниях выездной сессии председательствовал не кто иной, как Джон Маршалл. Маршалл не испытывал никакой симпатии к заговорам, изменам или Аарону Бэрру, однако его ненависть к Джефферсону оказалась сильнее. Бэрр стал предметом спора между президентом и председателем Верховного суда. Первый прилагал все силы к тому, чтобы Бэрр был осужден, последний — к тому, чтобы он был оправдан.

Председатель Верховного суда одержал временную победу, заняв позицию твердого конституционалиста. Он потребовал точного соответствия определению понятия «измена», которая, согласно конституции, заключалась «в ведении войны против Соединенных Штатов или присоединении к их врагам».

Бэрр не вел войны и не присоединялся к врагам государства. Его остановили прежде, чем он успел это сделать, и оказалось невозможным доказать, что он действительно имел такие намерения. Вследствие этого 1 сентября 1807 года Бэрр был признан невиновным, и Маршалл мог мрачно торжествовать по поводу того, что ему удалось помешать своему врагу, президенту.

Бэрр уехал в Европу, где на какое-то время остался, и хотя он прожил еще тридцать лет и умер в Нью-Йорке в возрасте восьмидесяти лет, то была жизнь всеми забытого и обнищавшего человека. Так что в итоге он понес заслуженное наказание.

Пока Джефферсон сражался с судьями и изменниками, подлинная опасность таилась за пределами страны.

Война между Великобританией и Наполеоном в некотором смысле для американской торговли оказалась настоящим подарком судьбы. Соединенные Штаты оказались сильнейшей морской нейтральной страной, и их корабли перевозили товары в военных количествах — и с военными прибылями. На какое-то время это военное процветание дало Соединенным Штатам больше кораблей и объемов торговли в расчете на душу населения, чем любой другой стране. Активная торговля велась даже с Китаем.

Однако это процветание было опасным и ненадежным, так как по большей части торговлю приходилось вести в нарушение интересов Британии, которая контролировала морские перевозки.

Франция, которая не могла использовать собственные корабли, бросая вызов Британии, рассчитывала на американские перевозки для получения за пределами Европы тех товаров, которые ей были необходимы. Американские корабли с товарами из французских и испанских колоний, направлявшиеся во Францию или Испанию, которая в тот момент была ее союзницей, могли быть конфискованы англичанами за перевозку «контрабанды», то есть сырья, которое могло быть использовано для повышения военной силы Наполеона.

Американские перевозчики поступали следующим образом. Американские корабли доставляли грузы из колоний в Соединенные Штаты, поскольку британцы не запрещали американцам импортировать сырье. Когда это было сделано с соблюдением определенных формальностей, груз становился американским. После этого корабль отправлялся дальше, во Францию или Испанию. Уловка была совершенно очевидной, однако в 1800 году Великобритания приняла принцип «прерванного пути».

Однако по мере того, как положение в Европе обострялось все сильнее, у обеих сторон уменьшалась готовность соблюдать права нейтральных стран. В 1805 году Великобритания разгромила французский военный флот в Трафальгарской битве, и ее контроль над морями стал абсолютным. Однако французы разгромили русских и австрийцев под Аустерлицем, так что влияние Наполеона стало небывало большим.

Только Великобритания преграждала Наполеону путь к власти над всем миром — и только военный флот Великобритании защищал страну от вторжения наполеоновских войск. Великобритания не имела армии, которая могла бы противостоять Франции на суше. Франция не имела военного флота, который мог бы бросить Великобритании вызов на море. Обе стороны прибегли к экономическому оружию. Великобритания начала блокаду Франции, а Наполеон попытался прекратить торговлю европейских стран с Великобританией.

Американские торговые корабли оказались пойманными между Сциллой и Харибдой — и были раздавлены. Начиная с 1805 года британцы перестали допускать фиктивные «прерванные пути». Британские военные корабли и французские каперы начали захватывать американские суда, и коммерческое процветание Америки закончилось.

Поскольку Великобритания контролировала морские пути, она могла нанести американским перевозкам гораздо больше ущерба, нежели Франция, и потому возмущение Великобританией нарастало. Помимо этого, оставался вопрос о насильственном рекрутировании матросов, которое вызывало все большую ярость.

Великобритании необходимы были матросы, ибо ее военные корабли были ее главной защитой, и без них она была бы уничтожена. Однако уклад британского общества был таким, что ее правящие классы обращались с матросами, как с собаками. Из-за ужасного обращения с матросами, отвратительного питания и частых порок за малейшие провинности ни один человек, будучи в здравом рассудке, не пошел бы на службу добровольно. Экипажи кораблей набирались в Британии так: захватывали всех здоровых мужчин с низким положением в обществе и силой утаскивали на борт кораблей. Отряды вербовщиков, набиравшие необходимых Великобритании матросов, были частью британской жизни.

Естественно, когда британец оказывался на борту корабля, он был бы сумасшедшим, если бы не прилагал все силы, чтобы дезертировать. Несмотря на самые суровые меры и бдительнейший надзор, многие так и делали. Легче всего дезертировать было в том случае, когда матросы могли добраться до Соединенных Штатов, где не существовало языкового барьера, где легко было добыть поддельные документы о гражданстве и где можно было работать за более высокую плату при более хорошем обращении. В целом британцы, возможно, в год теряли до 2500 человек, уходивших на американские корабли.

Великобритания не могла позволить себе такие потери. Не догадываясь, что такие потери можно было бы предотвратить более хорошим обращением с матросами, она применяла силу. Власть не признавала за британскими подданными права становиться американскими гражданами и, побуждаемая трудностями военного времени, считала необходимым останавливать в море американские корабли и искать на них дезертиров. При этом британцы действительно обнаруживали немало дезертиров — а также забирали и множество американских граждан, даже таких американцев, которые были гражданами по праву рождения.

Эти действия были настолько унизительными для американцев, что ненависть к Великобритании резко возрастала. Федералистская партия, которая когда-то пожала плоды антифранцузских настроений американцев, теперь продолжала таять под ураганом антибританских настроений. На промежуточных выборах в Десятый конгресс представительство федералистов уменьшилось до 6 человек в Сенате и 24 в палате представителей: было потеряно еще по одному голосу.

Джефферсон, оставаясь приверженцем мира, попытался вести с Великобританией переговоры, однако британцы, считавшие свою войну с Наполеоном главной, не пошли на сколь бы то ни было значимые уступки.

Конечно, ситуация для Великобритании становилась все более критической. В 1807 году Наполеон, одержавший еще ряд побед, контролировал всю Европу к западу от России — и к тому же собирался заключить союз с Россией. Французский император мобилизовал всю континентальную Европу для экономической войны с Великобританией, и британцы в своей ярости и отчаянии наносили все более сильные удары на том единственном фронте, где имели бесспорное преимущество, — в открытом море.

22 июня 1807 года американский корабль «Чесапик» вышел из Норфолка, направляясь в порты Африки. Никаких проблем не ожидалось, и палуба корабля была так завалена всякой всячиной, что экипажу трудно было подобраться к пушкам.

Недалеко от вод Америки «Чесапик» был остановлен гораздо более мощным военным кораблем Британии, «Леопардом», который потребовал проведения обыска, поскольку у них есть сообщение о пребывании на борту четырех британских дезертиров. «Чесапик» отказался — и «Леопард» открыл огонь. «Чесапик», лишенный возможности нормально использовать пушки и в любом случае уступавший по огневой мощи «Леопарду», спустя полчаса сдался, имея троих убитых и восемнадцать раненых. Команда британцев, поднявшихся на борт, обыскала корабль и увела четырех человек, объявив их дезертирами.

В Соединенных Штатах это вызвало взрыв ярости — и страну охватила военная лихорадка. Если бы Джефферсон объявил Великобритании войну, он получил бы народную поддержку, однако он понимал, что Соединенные Штаты не готовы к военному конфликту. Его собственная политика экономии привела к тому, что американский военно-морской флот практически прекратил существование, так что британские корабли получили бы свободный доступ к незащищенным берегам Америки.

Он мог только сгибаться под порывами урагана. В этот момент оба европейских гиганта, Великобритания и Франция, вели открытую войну в отношении всех кораблей, торговавших с их противником, и Джефферсон, видя, что его страна оказалась между этими двумя силами, позволил обеим одержать победу.

22 декабря 1897 года он подписал Закон об эмбарго. В соответствии с этим законом американским кораблям следовало вообще воздержаться от всякой иностранной торговли. За этим стояла довольно слабая надежда на то, что Великобритания и Франция, неся ущерб от отсутствия американских товаров, пойдут на уступки.

Такого результата не последовало. Из-за британской блокады внешняя торговля Франции была настолько мала, что отсутствие американских кораблей не было ею особо замечено. Что до британцев, то в 1808 году Франция начала войну со своей прежней союзницей, Испанией, а это означало, что порты и корабли испанской Америки стали доступны Великобритании. Это более чем скомпенсировало потери от отсутствия торговли с Соединенными Штатами — на самом деле британский торговый флот даже выиграл благодаря исчезновению американских перевозок.

Основной ущерб эмбарго нанесло коммерции самих Соединенных Штатов. Торговля Новой Англии и Нью-Йорка была разрушена, и этот регион оказался в глубокой депрессии.