Глава 5
ПОВОРОТНЫЙ МОМЕНТ
Вторжение Бергойна
В Великобритании генерал Джон Бергойн планировал британскую победу на 1777 год. Он находился в Бостоне под командованием Хау, а затем был с Карлтоном, когда тот произвел свою безрезультатную экспедицию по озеру Шамплейн.
Бергойну страшно не нравилось то, как велась эта кампания. Он считал, что она была решающей для подавления американского мятежа способом разделить два мятежных центра, Новую Англию и Виргинию. По его мнению, такое продвижение вверх и вниз по течению реки Гудзон следовало произвести любой ценой, и от него никак нельзя было отказываться с такой легкостью.
Он изложил свой план британскому правительству. Согласно этому плану он сам должен был повести сильную армию из Канады на юг, вдоль озера Шамплейн и реки Гудзон, а Хау следовало вести свою армию из Нью-Йорка на север. Им следовало соединиться вблизи Олбани, где к ним также должна была присоединиться третья армия, пришедшая на восток от озера Онтарио. Тогда вся территория штата Нью-Йорк перешла бы под контроль Великобритании и Новая Англия оказалась бы в изоляции.
Британское правительство приняло его план, но, как это обыкновенно бывает в подобных случаях, предоставило Бергойну только половину той численности войска, которую он считал необходимой для выполнения задачи. Бергойн решил, что этого ему должно хватить.
1 июня 1777 года он двинулся на юг с 4000 британских солдат, 3000 гессенских наемников и 1000 канадцев и индейцев. Двигаться по озеру Шамплейн было легко, и 1 июля он достиг форта Тикондерога, который находился в руках американцев уже два года, после того как его отважно занял Итан Аллен. Американцы никак не смогли бы удержать укрепление в случае атаки Бергойна, и потому гарнизон благоразумно отступил. Бергойн занял форт 6 июля и затем двинулся к Скенсборо, находившемуся в южной оконечности озера.
Бергойну надо было пройти всего 115 километров, но путь оказался очень тяжелым, поскольку теперь его отрядам приходилось двигаться по суше, через густой лес. Более того, отступающие американцы разрушали мосты и заваливали деревьями дорогу. Скорость армии Бергойна снизилась примерно до полутора километров в день — отчасти потому, что он требовал, чтобы армия тащила с собой огромный обоз. Тем не менее к 29 июля он оказался в форте Эдвард, всего в 65 километрах от Олбани.
Положение американцев было серьезным, однако даже пока Бергойн вгрызался в край территории штата Нью-Йорк, американцы находили время на то, чтобы ссориться из-за командования.
Поскольку кампания шла в Нью-Йорке, казалось естественным, чтобы американскими силами командовал офицер-ньюйоркец с самым высоким званием, Филип Скайлер. С другой стороны, на должность командующего претендовал Бенедикт Арнольд, все еще добивавшийся поста, который соответствовал бы его заслугам. Он в течение полутора лет отважно сражался на канадской границе и, хотя и потерпел поражение, тем не менее хорошо распоряжался своим немногочисленным и плохо экипированным отрядом.
Соперничество бывших колоний оказалось решающим фактором. Если бы Арнольду дали командовать армией, ему пришлось бы дать чин генерал-майора, а для новых генерал-майоров от Новой Англии уже не было места. С другой стороны, солдаты Новой Англии наотрез отказались подчиняться Скайлеру. Мало того что он был аристократом, не умевшим завоевывать симпатии простых солдат, но к тому же большинство бойцов пришли из района Зеленых гор, где Нью-Йорк считали не менее серьезным врагом, чем Великобритания.
В попытке найти компромисс обошли и Скайлера, и Арнольда, и 4 августа командование было поручено Хорейшо Гейтсу (род. в Англии предположительно в 1727 году). В 1772 году он эмигрировал в Америку и обосновался на западе Виргинии. В 1775 году он вступил в Континентальную армию, а в 1776 году участвовал в отступлении из Канады.
Он не демонстрировал никаких признаков гениальности, но выходцы из Новой Англии были хотя бы готовы служить под его началом. Арнольду также пришлось ему подчиняться, однако отказ конгресса поручить ему командование, которое он заслуживал, не давал ему покоя. Он об этом не забывал.
Проиграть в этой кампании грызущимся между собой американцам помешало только то, что медленное продвижение Бергойна создало для его армии серьезные проблемы. У него почти закончился провиант. В глуши найти провизию было невозможно, так что необходимо было что-то предпринять.
Он рассчитывал на то, что припасы прибудут с полковником Барри Сент-Леджером, который вел свой отряд вверх по реке Святого Лаврентия к озеру Онтарио, а затем на восток через весь Нью-Йорк на соединение с силами Бергойна. Это был кружной путь, но, теоретически, он позволил бы зайти во фланг к американским отрядам, расположенным перед Бергойном, так что неожиданно их атаковали бы с фланга и тыла. Такие вещи красиво выглядят на карте, но когда приходится преодолевать многие километры глухих мест и пересекать вероятно враждебную территорию, предприятие становится сомнительным.
Сент-Леджер добрался до озера Онтарио и высадился в Осуиго, штат Нью-Йорк, 26 июля — примерно тогда, когда Бергойн приближался к форту Эдвард. С отрядом общей численностью 1700 человек Сент-Леджер двинулся на восток вдоль всей широкой части озера Онайда.
Он двигался по территории ирокезов. Более полутора веков ирокезы верно сражались на стороне британцев против голландцев и французов (см. «Становление Северной Америки»). Ирокезы никогда не были многочисленным племенным союзом, компенсируя свою малочисленность отвагой и умелыми партизанскими действиями.
Однако в течение всего XIX века, пока ирокезы проливали кровь и едва могли поддерживать численность своего населения, поселенцы вокруг них умножались и расселялись. К моменту Войны за независимость ирокезы уже не были главной силой этого региона. И мало того — впервые за все последнее время они оказались разобщены. Некоторые ирокезские племена сочувствовали американским поселенцам, а другие — британской армии. И обе стороны не были особенно искренни в своих чувствах.
Верность британской армии хранил вождь могавков Джозеф Брант — и он находился с Сент-Леджером. 3 августа 1777 года британский отряд подошел к форту Станвикс, располагавшемуся примерно в 115 километрах к востоку от озера Онтарио. При этом он все еще оставался в 160 километрах от того места, где к югу от озера Шамплейн ждал Бергойн. Гарнизон форта Станвикс отказался сдаться — и Сент-Леджер начал осаду.
Однако в этих местах имелись поселенцы, которые собирались вместе, чтобы дать отпор оккупантам. 800 человек под командованием генерала Николаса Херкимера (род. поблизости от того места, где сейчас находится город Херкимер, Нью-Йорк, в 1728 году) пошли снять с форта осаду. Они попали в засаду, устроенную могавками Бранта у города Орискани, в 16 километрах от их цели, и были сильно потрепаны, а сам Херкимер получил смертельное ранение. Однако битва была яростной, так что индейцы легко не отделались. Посчитав, что сделали достаточно и что им стоит сохранять силы на будущее, могавки постепенно растворились в лесах.
Бенедикт Арнольд во главе с еще одним небольшим отрядом примерно из 1000 человек двигался на запад по следам Херкимера. Он намеренно содействовал распространению слухов о том, что его армия на самом деле гораздо больше. Сент-Леджер, оставшийся без индейцев, не решился дать ему бой. 23 августа он прекратил осаду форта Станвикс и поспешно отступил тем путем, по которому пришел.
В результате этого Бергойн остался в глуши к северу от Олбани без надежды получить подкрепление и припасы от Сент-Леджера. Нельзя было надеяться и на то, что победное шествие британской армии с запада поднимет местных ирокезов и лоялистов на борьбу с американскими мятежниками.
Когда Сент-Леджер застрял у форта Станвикс, нехватка продовольствия заставила Бергойна отправить отряд на восток с приказом совершить набег на сельские поселения Новой Англии и добыть для армии лошадей, скот и зерно. Около 700 человек, половину из которых составляли гессенцы, а вторую — канадцы и индейцы, были направлены выполнять этот приказ.
Их первой целью стал Беннингтон в районе Зеленых гор, — а там их встретили 2600 парней с Зеленых гор под командованием бригадного генерала Джона Старка (род. в Натфилде, Нью-Гэмп-шир, 28 августа 1728 года). К этому моменту Старк успел принять участие почти во всех важных битвах Войны за независимость: он сражался на Банкер-хилле, в Квебеке и был с Вашингтоном во время отступления через Нью-Джерси.
16 августа 1777 года Старк встретил захватчиков у Беннингтона и повел своих солдат в отчаянную атаку на противника, провозгласив, что победа будет за ними или же «Солли Старк овдовеет». Победа была за ними. Британцы, захваченные врасплох и оказавшиеся в численном меньшинстве, были убиты или взяты в плен (за исключением немногочисленных индейцев, которым удалось скрыться). Бригада подкрепления, с опозданием отправленная Бергойном, отступила, потеряв треть людей.
Битва при Беннингтоне стала для Бергойна катастрофическим поражением, не соизмеримым с числом погибших. Это поражение означало, что он не получит продовольствия и припасов. Более того, известие об этой победе вызвало новый приток добровольцев в американскую армию, так что Бергойн оказался в окружении все увеличивающихся отрядов.
Ему предстояло либо сражаться, либо погибать от голода, и с каждым днем его положение все ухудшалось.
Капитуляция Бергойна
Но где же в это время находился генерал Хау, который, в соответствии с планом Бергойна, должен был повести свою армию вверх по течению реки Гудзон, чтобы таким образом взять американцев в сокрушающие клещи?
Как это ни удивительно, но Хау решил направиться совершенно в другом направлении. Даже для Хау это кажется невероятным.
Существует легенда, по которой в этом виноват оказался лорд Джордж Джермейн, член кабинета министров Великобритании, курировавший колонии и определявший общую стратегию этой войны. Он принял план Бергойна и должен был сообщить Хау, какой именно должна быть его роль. Однако считается, будто лорд Джермейн отправился на уикенд и, спеша отбыть, засунул послание, предназначенное Хау, в одну из ячеек, решив отправить его по возвращении. Однако когда он вернулся, то совершенно об этом забыл.
Это представляется маловероятным. Хотя член кабинета министров (как и любой другой человек) вполне способен проявить небрежность даже в самом важном деле, Хау даже без инструкций должен был знать, что ему следует двигаться на север на соединение с Бергойном.
По-видимому, Хау действительно это понимал — однако его волновало нечто другое. Он прекрасно сознавал, что его собственные действия в этой войне на тот момент оказались крайне неудачными. Банкер-хилл по-прежнему оставался его непрекращающимся кошмаром, а теперь кампания 1776 года в Нью-Йорке и Нью-Джерси стала еще одним кошмаром. Хотя он занял Нью-Йорк и нанес Вашингтону несколько поражений, эти поражения не стали решающими. Вашингтон снова и снова ускользал от него, а потом еще выставил полным идиотом с помощью своего успешного маневра у Трентона.
Хау был полон решимости загладить свои прошлые ошибки каким-либо блестящим военным ударом, который раздавит Вашингтона. Соединение с Бергойном могло бы привести к окончанию войны, но тогда вся слава досталась бы Бергойну. Похоже, Хау убедил себя в том, что если он займет Филадельфию, то сможет вынудить американцев капитулировать, присвоив всю славу себе — особенно в том случае, если он займет Филадельфию, а потом стремительно двинется на север и соединится с Бергойном. Каким-то образом Хау сумел убедить Джермейна в этом, и этот идиот, пообещавший Бергойну, что Хау придет на север и соединится с ним, после этого разрешил Хау отправиться в другом направлении.
И вот 23 июля 1777 года, пока Бергойн в поту и мыле шел через леса южнее озера Шамплейн, Хау, которому следовало бы двигаться вверх по Гудзону, преспокойно погрузил 18 000 солдат на корабли и поплыл на юг. Он не собирался пересекать по суше штат Нью-Джерси, где за ним наблюдал Вашингтон. Вместо этого он доплыл по морю до Чесапикского залива, а потом пересек залив, чтобы высадиться всего в нескольких километрах от Филадельфии и застигнуть город врасплох.
Конечно, в море его остановить ничто не могло, и 25 августа (после того как битва при Беннингтоне и отступление Сент-Лед-жера уже поставили Бергойна в отчаянное положение) Хау высадил свою армию на берег там, где сейчас находится Элктон, Мэриленд, — примерно в 70 километрах к юго-западу от Филадельфии.
Вашингтон, который, естественно, ожидал, что Хау двинется к Олбани (кто же мог предвидеть, до чего дойдет глупость Хау?), постепенно смещался на север, но, получив известие о высадке Хау, быстро повел свою армию численностью 12 000 человек на юг. Так как Хау двигался со своей обычной медлительностью, Вашингтон сумел перехватить британцев у ручья Брэндиуайн, примерно на половине пути от Элктона до Филадельфии.
11 сентября 1777 года состоялась битва при Брэндиуайне, и Хау, сражавшийся крайне сосредоточенно (теперь главной целью его жизни стал разгром Вашингтона), провел великолепные фланговые маневры. Он связал американцев атакой по центру, а затем направил колонны к обоим флангам. Вашингтон не имел таких хорошо обученных солдат, которые способны были бы противостоять прекрасно исполненным маневрам противника — и в этом сражении он потерпел полное поражение. Он потерял тысячу человек и вынужден был со всей возможной скоростью отступать к Филадельфии. Генерал Грин сумел провести организованное отступление и предотвратил еще более серьезную катастрофу.
Теперь ничто не могло помешать Хау войти в Филадельфию. Конгресс снова в спешке оставил город. 19 сентября он собрался в Ланкастере, Пенсильвания, в 100 километрах восточнее Филадельфии, а на следующий день переместился в Йорк, находившийся еще на 25 километров дальше к западу.
26 сентября 1777 года Хау занял Филадельфию и, переполненный торжеством победы, снова стал прежним Хау. Он не сделал попытки преследовать Вашингтона.
Напротив, Вашингтон считал, что никак нельзя позволить Хау контролировать Филадельфию, не предприняв никаких действий, направленных на то, чтобы выбить его оттуда. Главный лагерь Хау находился в Джермантауне, в 11 километрах к северу от Филадельфии — и 3 октября Вашингтон атаковал его очень хитроумным способом. План требовал, чтобы колонны вели атаку с различных направлений и приходили на помощь друг другу, осуществляя довольно сложные маневры.
К сожалению, необученные войска Вашингтона не могли проводить марши и контрмарши с должной четкостью. Кроме того, утро, в которое все это маневрирование должно было завершиться, выдалось туманным, и некоторые американские отряды, безнадежно заблудившись, стреляли по своим.
В итоге Вашингтон потерял еще почти тысячу человек и снова вынужден был отступать, а Грин еще раз великолепно справился с этой задачей.
После этого Хау устроился зимовать в Филадельфии. Местность очищена — и Вашингтон не посмеет его беспокоить. Высшее общество Филадельфии приняло его с радостью — и британцам еще никогда не было в Америке настолько комфортно.
Конечно, на севере у Бергойна силы заканчивались. Беспокоило ли это Хау, испытывал ли он хоть какие-то угрызения совести из-за того, что не сделал хотя бы формальной попытки направиться ему на помощь? Возможно, и нет. Он восстановил свою репутацию — по крайней мере, в собственных глазах, — одержав убедительную победу над Вашингтоном в двух битвах и заняв мятежную столицу. Возможно, он даже заставил себя поверить в то, что теперь, когда он обосновался в Филадельфии, американцы запросят мира.
Конечно, если судить по состоянию армии Вашингтона, Хау мог и не ошибаться. После двойного поражения при Брэндиуайне и Джермантауне Вашингтон ушел на зимние квартиры к Вэлли-Форджу, Пенсильвания, в 32 километрах к северо-западу от Филадельфии. Таким образом его армия оказывалась между британцами, оставшимися в Филадельфии, и конгрессом, заседающим в Йорке.
Для американцев эта зима была ужасной. Она оказалась необычайно холодной, с ранними снегопадами. Сельская местность была опустошена, и фермеры отказывались продавать что-либо небольшой американской армии, у которой для платы были только бесполезные купюры конгресса. Вместо этого фермеры торговали с богатенькими британцами из Филадельфии.
Оборванные солдаты мерзли всю зиму. Им не хватало пищи, у них практически не было теплой одежды — и даже с обувью были проблемы. Около трех тысяч человек умерли от лишений, а еще какая-то часть дезертировала. То, что тающий призрак армии еще держался и продолжал существовать, было почти полностью заслугой сильного командующего — Вашингтона.
Однако американская армия, при всех ее страданиях, хотя бы продолжала существовать. С армией Бергойна на севере дело обстояло хуже. Проиграв битву при Беннингтоне, которая вызвала приток американцев в армию Гейтса, Бергойн тем не менее продолжал двигаться вперед. Ему удалось дойти до Саратоги и даже миновать ее. Гейтс укрепил Бемис-хайтс в 27 километрах к югу от Саратоги и всего в 40 километрах от Олбани — и там дожидался приближения армии Бергойна.
У Гейтса было 7000 человек, и 19 сентября (через восемь дней после того, как Вашингтон проиграл битву при Брэндиуайне) Гейтс отправил 3000 из них вперед, чтобы связать силы Бергойна. Этими отрядами командовали Бенедикт Арнольд и Дэниэл Морган. Морган (род. в графстве Хантердаун, Нью-Джерси, в 1736 году) был с Арнольдом в Квебеке и хорошо там себя проявил.
Сражение у Фрименз-фарм, в полутора километрах к северу от укрепленных Бемис-хайтс, не отличалось хитроумной тактикой. Обе стороны просто шли вперед. Снайперы Моргана косили британцев, но американцев было очень мало, и Гейтс, несмотря на то что к нему все время подходили новые силы, отказался посылать подкрепление.
Американцы отступили — и поле битвы осталось за Бергойном, который там укрепился. Формально победа была за британцами, однако потерь у британцев оказалось больше, и армия Бергойна таяла из-за дезертирства индейцев, тогда как армия Гейтса продолжала расти.
К этому моменту какая-то помощь от Нью-Йорка стала для британцев просто необходимой. Хау не полностью оголил город, оставив там небольшой гарнизон под командованием Клинтона. В этой ситуации Клинтон повел часть отряда вверх по реке Гудзон и 8 октября сумел захватить два форта севернее Пикскилла.
Бергойн, который все еще ждал у Фрименз-фарм, понимал, что не может просто оставаться на месте, дожидаясь Клинтона. Ему надо было либо отступать, либо атаковать, а если он решит атаковать, то делать это необходимо немедленно. К этому моменту численность американской армии выросла до 11 000 — и продолжала увеличиваться.
Тем временем офицеры Гейтса втихую бесились из-за того, что сам Гейтс не начинает наступления. Это отсутствие у него должной смелости лишило их впечатляющей победы у Фрименз-фарм. Кроме того, в своих рапортах он продемонстрировал низость и подлость, не упомянув Арнольда, который определенно был самым блестящим офицером армии. Когда Арнольд возмутился, то судьба, как всегда, подложила ему очередную свинью: Гейтс отстранил его от командования.
7 октября Бергойн сделал выбор, отправив вперед разведывательный отряд, который должен был выяснить точное расположение американских сил. Начались боевые действия, но под командованием Гейтса американцы двигались очень осторожно.
Арнольд, осужденный на то, чтобы не участвовать в сражении, больше выдержать не мог. Он решительно перехватил командование центром, нарушив все законы, и отправил людей вперед. Он атаковал вместе с ними и получил тяжелое ранение правого бедра с переломом кости. Однако благодаря инициативе Арнольда битва у Бемис-хайтс закончилась сокрушительным поражением британцев, и Бергойну оставалось только ковылять обратно к Саратоге.
Положение Бергойна стало безнадежным. Прибывающие каждый день американцы усиливали отряды, которые его окружали. 15 октября Клинтон добрался до Кингстона, примерно в 130 километрах к югу от Саратоги, и, встретив сопротивление, отступился и вернулся в Нью-Йорк. Однако даже если бы он продолжил двигаться на север, то не успел бы прибыть вовремя — а даже если успел бы, то приведенное им подкрепление оказалось бы недостаточным, чтобы что-то изменить.
17 октября 1777 года Бергойн наконец прекратил попытки держаться. Он оказался в окружении примерно 20 000-й армии (то есть превосходство американцев стало четырехкратным) — и капитулировал. Триста офицеров (включая шесть генералов) и 5500 рядовых согласились сложить оружие, уйти в Бостон, вернуться в Великобританию и не принимать дальнейшего участия в этой войне.
Это событие, произошедшее спустя две недели после поражения Вашингтона при Джермантауне, компенсировало победоносную кампанию Хау — причем с лихвой. Пусть Хау и сумел нанести поражение Вашингтону, однако тот в очередной раз сумел спасти армию и по-прежнему оставался в Пенсильвании. А вот Бергойн капитулировал.
Капитуляция британской армии на поле боя была в высшей степени необычным событием даже при обычных обстоятельствах, а то, что он сдался банде провинциалов, которых так презирали служащие регулярных войск Великобритании, было просто невыносимо терпеть. Великобритания испытала глубочайшее унижение на глазах у всего мира.
Союз с Францией
Прибыв во Францию в декабре 1776 года, Бенджамин Франклин стремительно покорил ее общество. Четырьмя года ранее он был избран в члены Французской академии наук, и теперь французские ученые мужи спешили встретиться с престарелым философом Западного полушария.
Франклин намеренно одевался очень просто, по-квакерски. Он не носил парика, не пудрил волосы, не надевал шпагу — вместо этого при нем был толстый посох. Французских аристократов эта простота очаровала. Франклин, который всегда был ценителем женской красоты (и дамским угодником), прекрасно знал, как расположить к себе модных красавиц высшего света.
Благодаря Франклину французская аристократия при дворе Людовика XVI была целиком за то, чтобы помогать американцам, и этот благоприятный настрой позволял французскому правительству отправлять в Америку припасы, не слишком это афишируя. Однако Франция осмотрительно не слишком усердствовала в своей помощи, чтобы не спровоцировать разъяренную Великобританию на ответные действия.
И тут 7 декабря 1777 года во Францию пришло известие о капитуляции Бергойна.
Впервые стало казаться, что американцам на самом деле удастся нанести поражение Великобритании — и это подвигло французское правительство к активным действиям. В таком случае нельзя было допустить, чтобы американцы добились независимости, не испытывая должной благодарности в отношении Франции. Франции было бы очень полезно получить союзника на Американском континенте. Если бы новую нацию удалось превратить в сателлита Франции, то с Британией еще можно было бы свести счеты.
И к тому же, если французы не поспешат, капитуляция Бергойна может вынудить Великобританию пойти на такие уступки, которые американцы примут. Влияние Великобритании в Северной Америке в этом случае восстановится, а британцы и американцы смогут отметить свое примирение нападением на общего противника, в роли которого сможет выступить только Франция.
(И действительно, после капитуляции Бергойна британцы пошли на уступки американцам. Поспешно — и почти униженно — они выразили готовность пойти навстречу всем требованиям американцев, за исключением одного — они отказались предоставить им независимость. Если бы Британия заняла такую позицию тремя годами раньше, войны, скорее всего, не было бы и современный мир выглядел бы совершенно иначе. Однако повернуть время вспять британцы не могли. Теперь американцы не желали принять ничего меньше независимости. Так как Великобритания не смогла заставить себя согласиться с этим, война продолжилась.)
Французы, стремясь побудить американцев к отказу от предполагаемых предложений Британии, теперь согласились на открытое союзничество.
6 февраля 1778 года союз Франции и Америки был закреплен официально. Были установлены очень выгодные условия торговли. Франция признала независимость Америки, и произошел официальный обмен дипломатическими представителями. Франклин больше не был главой неофициальной комиссии — он стал американским послом во Франции.
Такой союз, конечно, означал войну Франции с Великобританией — и Франция с этим смирилась. 17 июня 1778 года произошел морской бой этих держав — и война между ними стала фактом.
Для Америки одним из первых результатов союза с Францией стало то, что к промерзшей армии Вашингтона в Вэлли-Фордже стали поступать припасы. Барон фон Стубен (Штойбен) — прусский доброволец, служивший в американской армии, — прибыл в Вэлли-Фордж 23 февраля 1778 года и начал муштровать армию, обучая ее в прусской манере. Это оказалось нелегко, так что фон Стубену пришлось призвать к себе на помощь весь запас немецких ругательств, чтобы объяснить американцам, что он о них думает. По правде говоря, рассказывают, что он в конце концов выдохся и приказал адъютанту ругаться на солдат по-английски.
Но когда наступило тепло, американская армия оказалась в лучшем состоянии и стала больше, чем когда бы то ни было, похожа на настоящую профессиональную армию.
После капитуляции Бергойна Вашингтону к тому же пришлось столкнуться с еще одной трудностью. Некоторые американцы решили, что Гейтс — гениальный командующий, который сумел уничтожить целую британскую армию. (На самом деле Гейтс ничего не сделал и всю славу следовало бы стяжать Бенедикту Арнольду, но тот, как это с ним неизбежно случалось, снова оказался обойденным.) Напротив, Вашингтон казался неудачником, и в конгрессе немало людей придерживалось мнения, что Гейтс должен сменить Вашингтона в качестве главнокомандующего.
Сложился миф о том, что существовал настоящий заговор с этой целью, во главе которого стоял Томас Конуэй, военный ирландского происхождения, служивший во французской армии и приехавший в Соединенные Штаты только в 1777 году. Вопреки рекомендации Вашингтона, он получил назначение инспектора Континентальной армии.
Если такой «Заговор Конуэя» действительно существовал, то он оказался на удивление неуклюжим. Гейтс не обладал достаточным мужеством не только в ведении военных сражений, но и в политических битвах, и когда возмущенный Вашингтон надавил на него, он быстро и трусливо открестился от всякого участия в данном вопросе. Оказалось, что, несмотря на события в Саратоге и Филадельфии, Вашингтон по-прежнему пользовался огромной популярностью у своих офицеров, рядовых и в целом среди американцев. Конгресс вынужден был его поддерживать — хоть и делал это как можно менее активно. Конуэй подал в отставку, а на его должность был назначен барон фон Стубен.
Если послужной список и личные качества Вашингтона сохранили за ним его должность, то с Хау этого не произошло.
К весне 1778 года британское правительство пришло к выводу, что с них деятельности Уильяма Хау больше чем достаточно. К этому моменту стало совершенно ясно, что его поход на Филадельфию был колоссальной ошибкой. Ему даже не удалось уничтожить армию Вашингтона — и он не сделал попытки что-либо предпринять даже в тот момент, когда в Вэлли-Фордже эта армия превратилась в ходячий скелет. Весь его послужной список демонстрировал такую непригодность, что трудно было бы не прийти к выводу, что он помог делу независимости Америки больше, чем любой американский генерал за исключением Вашингтона.
8 мая 1778 года Хау лишили командования, и его сменил Клинтон, который хотя бы попытался пройти по долине Гудзона и прийти на выручку Бергойну.
Клинтон столкнулся с серьезной эскалацией военных действий. Теперь в войне участвовала Франция, а у Франции был флот. В ходе войны с французами и индейцами корабли Франции неизменно проигрывали бои британским, но не следовало бы считать победу Британии на море несомненной. Сообщалось о том, что французский флот плывет через Атлантический океан — и Клинтон не мог допустить слишком большого распыления своих сил.
В результате этого он подготовил уход из Филадельфии (ради взятия которой Хау погубил Бергойна), чтобы сконцентрировать свои силы в Нью-Йорке. 18 июня британцы оставили Филадельфию и начали переход на северо-восток через Нью-Джерси. (2 июля конгресс снова вернулся в Филадельфию после почти девятимесячного отсутствия.)
Вашингтон не уподобился Хау. Он моментально снялся с лагеря в Вэлли-Фордже и начал преследование британцев. Он намеревался нанести удар по британской армии, вытянувшейся на марше, и для этого отправил бригаду из 6400 человек под командованием Чарльза Ли, чтобы стремительно рвануться вперед и догнать британцев.
Это был тот самый Чарльз Ли, который проявил неповиновение во время отступления Вашингтона из Нью-Йорка. Тогда его захватили в плен, но, к величайшему несчастью американцев, он был обменен и вернулся в армию. Вашингтон допустил одну из редких для него ошибок, доверив командование этому человеку.
Похоже, Ли решил, что он по-прежнему командует той же армией, которая бежала через Нью-Джерси почти два года назад, и не оценил нового профессионализма, который в ней появился. Он был уверен, что любая атака американцев может привести только к поражению. В результате этого 28 июня, когда он наконец догнал растянувшуюся британскую армию у Монмут-Корт-хауз в Нью-Джерси, примерно в 80 километрах от Филадельфии, то атаковал очень неуверенно. Его приказы были путаными, словно он пытался предусмотрительно сделать так, чтобы любая последующая неудача была списана на неспособность его подчиненных, а не его собственную.
Затем, когда Клинтон поспешно начал концентрировать свои силы, Ли поспешно приказал отступать. К этому моменту подошел Вашингтон с основными силами. Ужаснувшись при виде отступающих американцев, явно не давших настоящего боя, Вашингтон высказал Ли все, что о нем думает. Это оказалось незнакомой стороной характера Вашингтона. Те, кто раньше видел только его величественную сдержанность и благородное спокойствие, с благоговением слушали, как Вашингтон сыплет ругательствами. (Ли 4 июля предстал перед военным трибуналом а 12 августа был признан виновным. Его военная карьера закончилась. Сейчас известно, что он на самом деле был предателем и тайно сотрудничал с британцами.)
Вашингтон приказал прекратить отступление. Решительный фон Стубен перестроил колонны и снова отправил их вперед, но шанс сокрушить часть британской армии и вызвать панику у оставшихся был упущен. Теперь началась битва двух основных армий, примерно равных по численности.
Американцы демонстрировали свою стойкость, отбивая атаки британцев и не отступая. Ни одна из армий не ушла с поля боя, и потери с обеих стороны были равными — примерно по 350 человек.
Ночью на этот раз тихо ускользнули британцы, так что победителем можно было считать американскую сторону. Однако британцы старались уйти в Нью-Йорк — и успешно это осуществили без серьезных потерь, несмотря на все усилия Вашингтона, так что это можно считать тактической победой британцев. Наилучшим решением будет считать результат Монмутской битвы ничейным.
Вашингтону осталось только увести свою армию к Уайт-Плейнс, откуда он ушел почти два года назад, а оттуда пристально наблюдать за британской армией в Нью-Йорке. У него не хватало сил, чтобы атаковать их там.
Война на фронтире
Больше чем три года — с апреля 1775 по июнь 1778 года — основные сражения велись близ крупных городов Новой Англии и центральных штатов: у Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии. Однако существовал еще и Западный фронтир — и там война тоже велась.
Фронтир был полон поселений — и там важное значение имели враждебные действия индейцев. В течение всех нарастающих противоречий между американцами и британцами и несмотря на указ 1763 года, освоение Запада продолжалось. И если уж какого-то одного человека можно было назвать олицетворением этого факта, то им определенно является Дэниел Бун (род. близ того места, где сейчас находится Ридинг, Пенсильвания, 2 ноября 1734 года).
Когда Бун был еще очень юным, его семья перебралась к западным границам Северной Каролины. С 1767 года Бун добывал меха и охотился за Аллеганийскими горами, а 1 апреля 1775 года он основал форт, который назвал Бунсборо, в местах, которые сейчас являются центральной частью Кентукки. Он перевез туда жену и дочь — и они стали первыми американками — жительницами Кентукки.
Следом за Буном пришли и другие. Спекулянты земельными участками даже пытались создать вдоль западных границ новые колонии. Одна такая колония, названная Вандалией, была образована в 1769 году (и утверждена королем Георгом в 1775 году) в районе, который сегодня является Западной Виргинией. В 1774 году большая часть Кентукки была организована Ричардом Хендерсоном (род. в графстве Хэновер, Виргиния, в 1735 году) как Трансильвания.
Эти колонии оказались мертворожденными. Старые колонии не намерены были допустить их существования. Виргиния утверждала, что вся территория, на которой созданы Вандалия и Трансильвания, принадлежит ей.
Как бы то ни было, вне зависимости от того, принадлежали ли земли за Аппалачским хребтом приморским колониям, их продолжали обживать. По некоторым оценкам, к моменту Войны за независимость в те места переехали четверть миллиона поселенцев.
Это продвижение на запад не могло не вызывать сопротивления индейцев. Племя шауни, центр проживания которого приходится на нынешний штат Огайо, считало земли к югу от реки Огайо частью своих охотничьих угодий.
Лорд Данмор, губернатор Виргинии, в 1774 году отправил вооруженные отряды, которые должны были остановить шауни — и то, что последовало за этим, получило название Война лорда Данмора. После того как один такой отряд попал в засаду шауни, лорд Данмор собрал на западном фронтире Виргинии 1500 поселенцев, поставил их под командование полковника Эндрю Люиса (род. в Ирландии в 1720 году) и отправил к реке Огайо. Люис встретился с силами индейцев у Пойнт-Плезанта (это название данному месту в 1770 году дал сам Джордж Вашингтон) на реке Огайо, примерно в 250 километрах к юго-западу от Питсбурга, где сейчас находится западная граница штата Западная Виргиния.
Там 6 октября 1774 года Люис одержал победу над индейцами, закончив Войну лорда Данмора и сделав область к югу от реки Огайо относительно безопасной для белых поселенцев. Это стало последней колониальной войной с индейцами. Менее чем через год лорду Данмору пришлось бежать из Виргинии, а колония стала независимым государством.
Однако Война за независимость вызвала новое обострение отношений с индейцами — и очень опасное обострение, так как британцы заключали союзы с индейскими племенами и подбивали их на вылазки, во время которых мирное население вырезалось без разбора. В этом отношении некоторые американские лоялисты оказались даже хуже самих британцев.
Печально известным примером того был Джон Батлер (род. в Нью-Лондоне, Коннектикут, в 1728 году). В 1777 году он навербовал лоялистов и индейцев и заключил союз с вождем могавков Джозефом Брантом. 4 июля «Рейнджеры Батлера» (как их называли) разгромили отряд поселенцев под предводительством Зебулона Батлера (род. в Ипсвиче, Массачусетс, в 1731 году, он однофамилец, но не родственник Джона Батлера) в долине Вайоминг в Пенсильвании. За этим последовала безудержная резня. Городок Уилкс-Барре был сожжен дотла и было снято 227 скальпов.
11 ноября того же года Батлер и Брант устроили такую же резню в Черривэлли в штате Нью-Йорк, примерно в 95 километрах к западу от Олбани. Там было добыто сорок скальпов, которые снимали с уже сдавшихся поселенцев.
Дальше к западу, в форте Детройт, британский командующий Генри Гамильтон раздавал окрестным индейцам ножи и платил им премии за скальпы американцев. В результате он получил прозвище Скупщик Волос.
Казалось, что американцы, пытавшиеся противостоять британцам, не в силах справиться с этими вылазками на западе, однако план действий против лоялистов и индейцев разработал Джордж Роджерс Кларк (род. в графстве Албемарл, Виргиния, 10 ноября 1752 года). Он участвовал в Войне лорда Данмора и занимался исследованием и освоением Кентукки.
Он предложил направиться с вооруженным отрядом и захватить станции на территории Огайо — станции, которые за двадцать лет до этого принадлежали французам и которые до сих пор удерживали французские поселенцы под командованием британских офицеров. Он рассуждал следующим образом: французские поселенцы не слишком любят своих британских повелителей, и теперь, когда Франция заключила союз с Соединенными Штатами, французы на территории Огайо будут готовы перейти на сторону американцев. В этом случае небольшого американского отряда может оказаться достаточно для того, чтобы запустить процесс благоприятных изменений.
Патрик Генри, который к тому моменту был губернатором Виргинии, одобрил этот план и присвоил Кларку чин подполковника. Кларк набрал отряд из 175 человек и 12 мая 1778 года отправился вниз по реке Огайо. К началу июля он уже был в верховьях Миссисипи и захватил поселения Каскаския и Кахокия без всяких проблем, потому что французы действительно перешли на сторону американцев. Форт у Винсенса, в 160 километрах к востоку от Миссисипи, также отступился от британцев и признал суверенитет Виргинии. (Суверенитет Виргинии, а не Америки. Кларк сражался за свое государство.)
Гамильтон Скупщик Волос моментально отреагировал на это. Он стремительно пришел от Детройта с отрядом из 500 человек (половина из них были индейцами) и 17 декабря 1778 года захватил Винсенс.
Кларк привел свой небольшой отряд из Каскаскии в Винсенс в феврале 1779 года через территорию нынешнего штата Иллинойс, в лютый холод преодолев залитые водой низменности. Про мерзший отряд добрался до цели и 25 февраля нанес удар по Винсенсу. Британцы, совершенно не ожидавшие нападения, сдали его.
То, что Кларк сумел сделать с помощью горстки людей, имело огромное значение. Пока британцы сражались за полосу побережья, Кларк обеспечил американцам контроль над огромными пространствами внутренних территорий. Америка росла быстрее, чем британцы успевали ее подчинять.
Побеждая в глубинке, американцы также ухитрялись давать о себе знать и на другой границе освоенных территорий — на море. Помимо Континентальной армии, существовал и Континентальный военный флот. Американские корабли не могли рассчитывать на то, что им удастся одержать реальную победу над военноморским флотом Великобритании, однако они могли мешать британской торговле — и упорно делали это. Были захвачены сотни британских торговых судов.
Самым удачливым из американских морских капитанов был Джон Пол Джонс, родившийся в Шотландии 6 июля 1747 года и оказавшийся в Соединенных Штатах только в начале Войны за независимость. Он стал моряком в возрасте двенадцати лет, и его опыт позволил ему сделать стремительную карьеру на Континентальном флоте. 8 августа 1776 года он получил звание капитана.
Он захватывал торговые суда с радующей сердце регулярностью — и именно он доставил во Францию известие о капитуляции Бегройна. (Правда, эта новость неофициально уже успела достигнуть Франции.) Когда 14 февраля 1778 года Джонс приплыл во Францию с этой новостью, то был встречен салютом французских кораблей. Выстрелами приветствовали флаг Соединенных Штатов, поднятый на корабле: это стало первой демонстрацией, указывавшей на признание Соединенных Штатов независимым государством. Такая демонстрация впервые имела место за пределами самих Соединенных Штатов.
Весной 1778 года Джонс рыскал в водах у Британских островов, сея хаос в торговом сообщении и высаживаясь на берег Шотландии. А 24 апреля он даже захватил британский военный корабль, носивший название «Дрейк» в честь великого британского мореплавателя, жившего двумя веками ранее и бывшего таким же капером, как и сам Джон Пол Джонс (см. «Становление Северной Америки»).
Летом 1779 года Джонс командовал небольшим флотом со своего флагмана «Bon Homme Richard» (Бедный Ричард). Он был старым кораблем, переоснащенным и получившим новое название в честь Бенджамина Франклина, использовавшего псевдоним Бедный Ричард, который по-французски звучит именно так). Он снова направился к акватории Великобритании.
23 сентября Джонсу попался караван торговых судов, который сопровождали военные корабли. Самым крупным кораблем сопровождения был «Серапис».
Рассчитывая на превосходство своего стрелкового оружия, Джонс подвел «Бон ом Ришар» к борту «Сераписа» и взял его на абордаж. Три часа в лунном свете на двух кораблях шел бой.
«Бон ом Ришар» получил серьезные повреждения, и с борта «Сераписа» крикнули: «Вы сдаетесь?»
Согласно истории, впервые рассказанной примерно сорок пять лет спустя, Джон Пол Джонс решительно ответил: «Сдаюсь? Да я еще и не начинал сражаться!»
И в итоге сдался «Серапис», хотя «Бон ом Ришар» уже шел ко дну, так что его команде пришлось перебраться на британский корабль.
Налеты Джонса не наносили серьезного ущерба экономике Великобритании и сами по себе не могли бы привести к военному поражению Британии, однако его действия задевали гордость британцев. Именно своим военным флотом британцы гордились больше всего — а тут американский моряк ходил по их водам, как ему только вздумается, захватывая военные корабли и, что самое неприятное, демонстрируя лучшую хватку, нежели у британских морских волков!
Британцев могли не трогать сражения, которые шли в пяти тысячах километров от дома — но появление Джонса прямо у них на пороге ярко демонстрировало то, что война идет неудачно. Это могли видеть и другие европейские державы, которые, убедившись в том, что американцы не боятся военно-морской мощи Британии, начали задумываться о том, почему, собственно, они сами ее боятся.
