Какудзо, Какудзо. Сато Какудзо. При всех разысканиях я постоянно натыкался на его имя, снова и снова, но лишь забредал в разнообразные тупики. Чутье подсказывало: если мне действительно нужна полная картина событий, необходимо отыскать Какудзо. Мне это, по счастью, удалось, но лишь на последнем этапе и только после длительных поисков, увенчавшихся гигантской удачей.

Вот как это было:

Человек типа Сато Какудзо… Напрашивается предположение, что отыскать его невозможно, если он сам того не пожелает. А значит, вопрос ставится так: как подстроить, чтобы он захотел отыскаться сам? Или как вынудить его объявиться? У меня было ощущение, что Какудзо тщеславен. У меня было ощущение, что он не нигилист и искренне верит в историю, в историю как парад с исторической реконструкцией событий. У меня было отчетливое ощущение, что ему было бы неприятно думать, что в описание событий вкрались ошибки, какие бы то ни было ошибки. А если где-то готовится к публикации описание событий, в которое вкрались ошибки, особенно если речь идет о нем самом… или о чем-то, к чему он приложил руку…

Я был уверен, что Какудзо захотел бы иметь достоверное описание событий; как-никак он – это же по всему видно – с самого начала был организатором; это он сочинил признание.

И вот что я сделал – договорился с одним приятелем-журналистом, что одна газета в Сакаи напечатает статью с воспоминаниями об Исчезновениях в Нарито. И совершенно сознательно ни разу не упомянул его имя. Длинная статья о важнейшем событии в жизни Сато Какудзо – и ни слова про него. Мой приятель долго не решался публиковать такой материал, и я вполне мог его понять, но статья все-таки вышла.

Целую неделю мы ждали. Шли дни. Я заволновался: а если его нет в живых, а если он уже несколько десятилетий живет за границей? Или, возможно, газета просто не попалась ему на глаза? Может, он страстный ненавистник газет. Через неделю я уверил себя, что он уже никогда не отыщется.

Но уловка сработала. Спустя полторы недели после выхода первой статьи редакция получила возмущенное письмо. Какие же вы дураки, говорилось в письме, печатаете абсолютно ложные утверждения, а о правде даже не заикаетесь. Вы журналисты или кто? Когда-то газеты не чуждались правды. Неужели эти обязательства перед обществом полностью аннулированы? И так далее, и тому подобное, и в том же духе.

Письмо было подписано “Сато Какудзо”, а на конверте имелся обратный адрес.

Тогда я связался с ним, и он согласился со мной встретиться.

Местом встречи стало нечто вроде эллинга на побережье, где имелось кафе. Он приехал с большим опозданием – на час с лишним позже. Я уже собирался уйти, когда на стоянку въехала машина. Как я и думал, это был он.

Какудзо был в заношенной рыбацкой шапке, твидовом пиджаке и вельветовых брюках. На вид – совершенно безобидный старичок. Английские слова выговаривал отчетливо, без акцента. У него тут при себе кое-что есть, кое-что для меня. Если я собираюсь заняться этой историей, он постарается, чтобы я узнал все без изъятий.

Мне больше ни разу не удалось с ним встретиться – только для этого интервью. Однако над изучением материалов, которые он мне передал, я корпел много часов, и мне показалось, что я провел в его обществе гораздо больше времени, чем было в действительности. Следует особо подчеркнуть, что Сато Какудзо был колоссально сильной личностью. После интервью с ним я перестал удивляться, что он убедил Оду Сотацу подписать признание. Он сумел бы убедить кого угодно.