Когда Симон вернулся от Майка, Тилия сидела в комнате в темноте. На столе перед ней жужжал маленький вентилятор, развеивающий сигаретный дым. В пепельнице дымились три до половины выкуренных сигареты.

– Как он там? – спросила Тилия. Голос ее звучал измученно и глухо.

Симон опустился рядом с ней на кушетку и рассказал о разговоре с братом. Тилия слушала его молча, не сводя глаз с вентилятора на столе и кивая, словно робот. Симон понял, что тетя не в себе. Она изо всех сил старалась облегчить жизнь своим племянникам. Но в конце концов ее энергия иссякла.

– Спасибо, что сходил к нему, – со вздохом сказала она, вставая. – Думаю, нам сейчас надо поспать. Всем нам сон будет только на пользу.

Она пожелала Симону доброй ночи и пошла к себе в комнату. Сгорбленная, она напомнила Симону старуху. Симон остался сидеть в комнате. Он чувствовал усталость, но понимал, что все равно не заснет – слишком был взвинчен. Кроме того, здесь было прохладнее, чем в тесной и душной гостевой комнате. Отодвинув подальше вонючую пепельницу, он взял со стола пульт. Включил телевизор, убавил громкость, чтобы не мешать Тилии, и стал переключать каналы.

Некоторое время он просто смотрел на экран, не вникая в содержание. У него в голове царила полная неразбериха. Ему казалось, будто он перекатался на карусели и только что сошел с нее на твердую почву. Когда все вокруг наконец-то остановилось, карусель внутри все еще продолжалась. Это была какая-то безумная череда впечатлений, мыслей, страхов… Вдруг на экране мелькнула знакомая фотография, и Симон снял большой палец с кнопки пульта. В местных новостях сообщали о Леони. Новости были плохие.

«…Появился новый след в деле исчезнувшей шестнадцатилетней девушки», – произнес голос девушки-диктора за кадром, пока камера показывала парковку около придорожного мотеля. Потом крупным планом показали урну, и Симон узнал, что в ней нашли красный кожаный жакет Леони. Жакет был порван. Полиция сделала вывод, что похититель схватил Леони именно на этом месте. Теперь было установлено: Леони стала жертвой преступления. Однако не было никаких известий ни о нахождении ее тела, ни о преступнике. Это же подтвердила и репортер, чье бледное лицо появилось в кадре. Это была молодая женщина с серьезными глазами и превосходной прической от стилиста.

«По распоряжению властей видеозаписи со стоянки сейчас проверяются, – сообщила репортер деловым тоном. – Как известно из надежных источников, преступник решил воспользоваться этой урной, потому что она была скрыта за грузовиком. Это существенно затрудняет изучение видеозаписей».

На экране высветился номер, по которому случайные свидетели могли позвонить. Затем новостная передача перешла к следующему сюжету. Симон уже хотел было переключить канал, как вдруг на экране появилась картинка с велосипедной дорожкой на Фаленберг. Мальчик вздрогнул. Снимок, вероятно, сделали еще до того, как Симон поехал днем в город на автобусе. Следы урагана еще сохранились: на дороге по-прежнему валялись сорванные ветки, Симон узнал полосатый фургон, стоявший на этом месте и позднее.

Имя Мелины не упоминалось, ее фото тоже не показали. Как уже напечатали в дневной газете, речь шла о «девятнадцатилетней девушке, ставшей жертвой жестокого нападения». Симон похолодел. В кратком сообщении главный комиссар криминальной полиции Штарк повторил то, что уже передавалось в новостях. Провели допрос подозреваемого. Больше к настоящему моменту добавить нечего. Один из репортеров спросил, видит ли Штарк связь между этим нападением и исчезновением Леони. Комиссар воздержался от комментариев.

«Разумеется, мы ведем расследование во всех направлениях», – убедительно заявил он, глядя в камеру. Затем передача снова перенеслась в студию, где мило улыбающаяся диктор сообщила, что погода в ближайшее время останется «по-настоящему летней» и жаркой.

Контраст между шокирующими известиями и беспечной улыбкой ведущей был пошлым и циничным, как показалось Симону. «Эти люди только что столкнулись со столь тяжелыми и отвратительными происшествиями, но им все равно хочется снова веселиться, наслаждаясь чудесной летней погодой».

Именно так он и воспринимал только что услышанное. Для обычного зрителя Леони – «молодая жертва», а «подозреваемый» – без сомнения, его брат. Всего лишь безликие персонажи – совсем как герои романов. Кого-то новость могла задеть, кого-то, возможно, испугала, но все тут же вернулись в повседневность. К прекрасной летней погоде, зовущей на озеро или к садовым работам. До следующих печальных известий все снова позабыто. Только не для тех, кого они лично касались, – его, Майка, Тилии.

Симон попытался отвлечься, подумать о чем-нибудь другом. Хотя бы пару минут. Затем возобновил путешествие по каналам и остановился на фильме ужасов, где на заброшенном мосту на мальчика напало чудовище. Малыш сидел в инвалидном кресле, походившем на трехколесный мотороллер с ярко-красным вымпелом. Мальчик выстрелил в чудовище фейерверком. Тут в кадре оказался монстр. Маска выглядела очень примитивно, легко можно было узнать, что под ней скрывается человек. Однако у Симона кровь застыла в жилах, потому что человек был одет в напоминавший ему ночные кошмары костюм вервольфа. Он быстро выключил телевизор и бросил пульт на стол, будто тот обжег ему пальцы.

«Волк… снова этот проклятый волк!» Дрожащими руками Симон включил торшер. Затем забился в угол тахты и свернулся в клубок, словно ежик. Вокруг стояла тишина, только вентилятор продолжал тихонько жужжать. Тихий, однообразный звук. Симон обхватил руками колени и уткнулся в них лицом. И тут переполнявшие его страхи и переживания вырвались наружу. Мальчик разрыдался.