В безопасности Симон почувствовал себя, только когда они с Каро снова сидели на велосипедах. Добравшись до выезда с территории отеля, они оглянулись.

– Вау! – едва отдышавшись, пролепетала Каро. – Я чуть не наделала в штанишки от страха.

– Я тоже, – пробурчал Симон. – Кто же там все-таки мог быть?

– Понятия не имею. Но, мне кажется, лучше этого вообще не знать.

– Я слышал, как кто-то дышал за стойкой, – признался Симон.

По спине снова пробежал холодок.

Каро уставилась на него в недоумении.

– А что именно ты видел?

– Ничего.

– В самом деле ничего?

– В самом деле, – подтвердил он. – У меня разыгралась фантазия, только и всего.

– Что ты себе представлял?

Он смущенно опустил взгляд:

– Об этом мне не хотелось бы говорить.

– Ясно, но ты сам подогрел мое любопытство, – сказала Каро, направив свой велосипед чуть ближе к нему. – Мне-то казалось, у нас друг от друга не должно быть секретов, или как?

– Ну да… – Симон, вздохнув, поднял на нее взор.

Эти глаза, этот взгляд. Да, ей действительно можно было рассказать все. Если с кем и стоит быть предельно откровенным, так это с ней. Каро как никто понимает его. Она принимает его таким, какой он есть. Потому что они друг на друга более чем похожи. «Мы принадлежим друг другу, – вспомнил он. – Потому что мы другие».

– Как тебе сказать… – начал он и вынужден был на мгновение замолчать, чтобы перевести дух. – Иногда я вижу вещи, которых на самом деле не существует. Не по-настоящему, конечно, а в мечтах, в моей фантазии. Эти вещи кажутся мне почти реальными… даже вполне реальными. Прежде всего, это мои страхи – то, чего я боюсь. Это началось еще в детстве, но усилилось с тех пор, как Майк перестал жить дома. Иногда, когда родители уходили, а я оставался дома один, я испытывал отвратительный мерзкий страх. Совершенно безумный страх. Я внушил себе, что кто-то следит за мной в комнате. Или в ванной. Или в кухне. Не мог это описать, но чувствовал, что оно меня сожрет, уничтожит. Звучит безумно, правда?

– Вовсе нет, – ответила Каро. – Просто похоже на мальчика, который боится оставаться один дома. Ничего общего с сумасшествием.

Симон судорожно сглотнул:

– Думаю, ты права. Если бы мне велели дать тому чудовищу имя, то я назвал бы его страхом утраты. Тогда стало бы понятно, почему он так усилился после катастрофы.

– Я тоже так считаю. – Каро смотрела на него озабоченно.

– Но это, однако, объясняет не все.

– Почему?

– Иногда мне кажется, что меня реально что-то преследует. Что-то злое, жаждущее меня уничтожить.

– Уничтожить тебя?

Симон кивнул и снова посмотрел на землю. Несомненно, он выглядит как полный фрик. Но он должен рассказать все до конца! Потому что, кроме Каро, ему некому открыться.

– Оно стремится меня уничтожить, потому что считает, что я недостоин жить дальше. – Он был вынужден на мгновение замолчать – пересохло во рту. – Конечно, я понимаю, что этот… – Он снова умолк, подыскивая подходящее слово. – Что ничего подобного в реальности не существует. Мой терапевт считает, что это персонификация чувства вины, так как я – единственный, кто тогда выжил, и теперь виню себя за смерть родителей. Он считает, что я должен воспринимать это как несчастный случай, не более того. И что я ничего не мог поделать, потому что сидел на заднем сиденье… И тогда это прекратится.

– В этом он полностью прав, – согласилась Каро, удивившись, насколько по-взрослому это прозвучало. – Вина – вещь относительная. Не исключено, что кто-то действительно виноват в той аварии, но что это изменит для тебя, узнай ты об этом? Даже если ты выяснишь, как все было, все останется таким, как есть. Оставь прошлое в прошлом и думай о будущем! Единственный путь, который ведет к свету, – это путь вперед. Я понимаю, это требует мужества, и немалого, но оно у тебя есть.

Симон почувствовал ком в горле. Каро в двух словах выразила все то, что он узнал от терапевта. И все-таки ему было трудно приложить эту мысль к себе. Всегда легче сказать, чем сделать. Труднее всего для него было поверить в себя. Потому ему было стыдно, что Каро считает его сильнее, чем он есть на самом деле. Иногда чертовски тяжело перескочить через свою собственную тень!

– Ты действительно так считаешь? – спросил он. – Ты думаешь, что я мужественный?

Каро утвердительно кивнула:

– Послушай, там, в отеле, ты вел себя даже очень смело! Не представляю, что бы я без тебя делала. Вероятно, так бы и сидела в темноте и дрожала, боясь пошевелиться.

Он смущенно улыбнулся:

– Если честно, там я вел себя смело благодаря тебе. Каро склонила голову набок, приподняв одну бровь.

В ее глазах мелькнул огонек.

– Ты снова убедился, что со мной хорошо иметь дело.

– Да, мне с тобой правда хорошо.

Симон отвел взгляд. Он снова почувствовал, что краснеет.

– Мне с тобой тоже, – незатейливо ответила Каро, складывая руки на животе. – Однако сейчас мне явно пошло бы на пользу что-нибудь съестное. Нужно ехать в темпе, иначе столовая закроется. В каникулы работники очень пунктуальны. А после этого стресса у меня зверский голод.

– У меня тоже, – сознался Симон. Но ему страшно не хотелось расставаться с Каро. – Слушай, пошли ко мне, – неожиданно предложил он. – Моя тетка прекрасно готовит, и так много, что всегда остается.

Каро улыбнулась:

– Звучит заманчиво, но лучше отложим до другого раза. Столовская жратва отвратительна, в Средние века повар точно угодил бы на костер, но сейчас мне нужно немного побыть одной. Ты сам-то как?

– Нормально, – успокоил девочку Симон. Он надеялся, что она не уловит разочарования в его голосе.

– В другой раз, хорошо? – добавила Каро.

– О,кей.

Они посмотрели друг другу в глаза, и в этот раз между ними возникло нечто такое, для чего не находилось слов. Что-то хорошее. И глубокое.

– Мы скоро увидимся? – помолчав, спросил Симон. Она подарила ему одну из своих фирменных улыбок.

– Разумеется, ты же должен мне объяснить теорему этого грека. Но в следующий раз, пожалуйста, сделай это так, чтобы я поняла. Обещаешь?

Он приложил к груди два скрещенных пальца, как его когда-то научил Майк.

– Слово чести индейца!

Каро, оседлав велосипед, снова взглянула на него:

– Ты мне нравишься, Симон Штроде! Даже очень.

Затем она, не оглядываясь, поехала по дорожке вниз и вскоре скрылась из виду. У Симона пылало лицо и даже уши – он это чувствовал. Вероятно, он выглядел полным дураком, но теперь это было ему безразлично. Таким счастливым он себя ни разу не чувствовал с тех пор, как остался один. Как она посмотрела на него на прощание…

Ему вспомнилась песня «Always in my head», одна из его любимых. Что-то во взгляде Каро заставило его вспомнить о ней. Он не мог объяснить почему – просто песня так подходила к моменту.

Давя на педали, он стал тихонько напевать про себя мелодию. На отель он не обернулся. А если бы обернулся и пристальнее вгляделся в здание, то непременно заметил бы того, кто наблюдал за ним сквозь прорехи жалюзи семнадцатого номера.