Глава девятнадцатая
Алена
– Аленушка, там к тебе Ксения! – прокричала из коридора мама.
Я попыталась разлепить глаза. Зачем Царева притащилась в такую рань? Сегодня после обеда мы сдаем курсовые работы на проверку. А пока можно спать сколько влезет… Вставать не хотелось. Особенно если учесть, что я опять полночи не спала… Невеселые мысли забродили в голове, словно липкий ягодный компот…
Кажется, я снова провалилась в сон, когда мама выкрикнула:
– Аленушка, я на генеральной, буду поздно!
– Ммм… – промычала я, уткнувшись в подушку.
Дверь моей комнаты была приоткрыта, и я слышала, как мама тихо сказала:
– Уже вторую ночь нормально не спит… В четвертом часу пошла на кухню воды попить, а у нее свет в комнате горел… Скажи, ее опять какой-то обалдуй обидел?
– Эй! – выкрикнула я. – У меня есть уши!
– Проходи, Ксенечка! – со вздохом произнесла мама.
Я слышала, как подруга зашла ко мне в комнату. В коридоре щелкнул замок. Мама ушла на работу в театр. Я по-прежнему лежала, не отрывая лица от подушки. Царева молчала. Я думала, сейчас она без слов усядется в кресло, и мы так и будем вместе страдать в давящей тишине. Но Ксеня внезапно заверещала:
– Горошкина-а-а! А-а-а! Подъем!
И запрыгнула в мою кровать. Прямо на мои ноги!
– Ай, дурная голова, ты чего? – испугалась я.
– Сама ты дурная, сама ты дурная! – Напевая, Ксеня тормошила меня. – Самая моя, моя! Самая дурная ты-ы!
– Сейчас с кровати спихну, улетишь! – разозлилась я и натянула одеяло до самого подбородка.
– Бу-бу-бу! – захохотала Царева.
– Серьезно, что с тобой такое?
– Со мной? Со мной все хорошо! А вот что с тобой и твоим телефоном? Не дозвониться!
– Зарядка сломалась! – ответила я. – Новую надо купить…
– Новую, значит? Еще вчера днем ты была бодрячком, а потом я от тети Веры узнаю, что по ночам ты нюни распускаешь?
– Ничего я не распускаю! – запротестовала я. – Правда, все хорошо!
Ксеня склонилась к моему лицу и вдруг выдала:
– А Елизаров сделал татуировку с моим портретом!
– Что? Серьезно?.. – Сон как рукой сняло. Я тут же выбралась из-под одеяла. – Как? Зачем? Когда?
– Разве можно было придумать примирение оригинальней? – мечтательно проговорила Ксеня, проигнорировав мои вопросы.
– Ты будешь мне отвечать? – грозно произнесла я.
– А ведь как похоже получилось! – с придыханием продолжила Царева.
В нее тут же полетела большая пуховая подушка.
– Ладно-ладно, Горошкина, вижу ты правда не в духе! – отбиваясь, смеялась Ксеня. – Ой! Ай! Дурында, стой, очки слетели! Сейчас все тебе расскажу! Готова?
Я отложила подушку и закивала.
– Елизаров ночью пробрался ко мне в окно и…
– И-и-и?
– И извинился!
– Извинился? – удивилась я.
– Да! Представляешь?
– Но с чего бы? – спросила я.
– Сказал, что никак не может меня забыть… Как бы ни пытался! – Ксеня счастливо улыбнулась. – А в последнее время стал думать обо мне все чаще… И давно хотел со мной нормально поговорить, только не решался. Да и я сразу его воспринимала в штыки…
Хм, бывает же! Я слушала Ксеню, крепко обняв подушку.
– А ведь я после нашей с тобой беседы на балконе тоже только о Ярике и думала… Ты тогда спросила, хотела бы я с ним наладить отношения. Ален, но я и подумать не могла, что он первым сделает шаг к примирению! Что он решится!
– Погоди! – нахмурилась я. – Но ведь ты же говорила, что Ярослав сильно изменился не только внешне. И его новая версия тебе не нравится!
Царева звездочкой развалилась на моей кровати и, глядя в потолок, продолжила болтать:
– Мы проговорили с ним всю ночь… Как в школьные времена! Я ведь даже самой себе боялась признаться, как мне его не хватало! А по поводу изменений… То, что он первым пришел ко мне, уже о многом говорит…
Не припомню, чтобы раньше Царева о ком-то из парней отзывалась с таким восторгом…
– Ну и должны же мы в конце концов забыть старые обиды? Ведь взрослые люди! Ты как считаешь?
– Ну-у… да! Да, наверное, – неуверенно промямлила я.
– А что касается его окружения… Те придурки школьные остались в прошлом! Теперь его лучший друг – отличный парень!
Царева красноречиво посмотрела на меня. Мне от ее взгляда захотелось спрятаться под кровать.
– Ты про Диму?
– А про кого ж? Яр рассказал, в чем заключался их спор…
Объяснив, как все было на самом деле, Ксеня подползла ко мне и крепко обняла:
– Аленка, хватит страдать! Ну, пошутили вы… друг с другом. Пора поговорить! Ты долго от него скрываться будешь?
– Ничего я не скрываюсь, – пробурчала я, выбираясь из объятий подруги. – Говорю ж, зарядка сломалась…
Ксеня продолжила сверлить меня взглядом. Я не выдержала и натянула на голову одеяло.
– Эх, Горошкина! – донесся глухой голос Ксени. Под одеялом было темно и душно. – Почему ты такая трусиха?
Пыхтя от возмущения, я выбралась наружу.
– Ты не понимаешь! Он мне правда очень нравится… И как тут не бояться? А если он просто надо мной посмеется? Я ведь… Горошкина! Такая обычная и совсем не из его тусовки. Отличаюсь от всех этих девчонок…
– Так, может, в этом и есть твое преимущество перед всеми этими девчонками? Ты не задумывалась?
Я промолчала.
– В любом случае, пока ты с ним не поговоришь, так и будешь страдать от своих предположений. Позвони ему!
– Угу, может, сегодня… после универа, – неуверенно пробормотала я.
Царева поднялась с кровати и сдернула с меня одеяло.
– Вылезай, черепаха!
Я нехотя встала.
– А ты чего в такую рань-то вообще приперлась?
– Ну, во-первых, узнать, что у тебя с телефоном…
Затем Царева полезла в свой яркий рюкзачок и достала из него папку:
– И вот еще… во-вторых. Сдашь мой курсовик на проверку?
– Я думала, мы вместе в универ пойдем…
– Нет! Не могу! Лучше тебе одной!
Я удивленно посмотрела на нее.
– К тому же мы с Яром за город едем! На дачу! На пикник! – гордо заявила Ксеня. – Будем провожать последний день весны!
– Ну вы даете! Провожальщики!
Ксеня выскочила в коридор.
– А вообще, Горошкина, некогда мне с тобой! Еще вещи нужно собрать! – крикнула она мне. – Вечером будет прохладно!..
Я вышла вслед за ней и протянула серую толстовку.
– Что это? – удивилась подруга.
– Парню своему передашь, – хмыкнула я. – Кажется, это его…
Ксеня расправила толстовку, некоторое время разглядывала ее, а затем прижала к груди.
– Я эту вещь отлично помню! – негромко пробормотала она.
– Рюкзак свой не забудь! – трудно было сдержать улыбку.
Выйдя на лестничную площадку, Царева обернулась.
– Ярик теперь так классно целуется! – громко сообщила она.
– О боже! Царева! До встречи! – рассмеялась я, закрывая за подругой дверь.
– Поговори с Димой! И не забудь сдать мой курсач! Спасибо!
Я посмотрела в глазок. Царева, обняв серую толстовку, стояла у лифта. Надо же! Никогда не видела ее такой окрыленной! И тут же вспомнила Петьку, который с горящими глазами что-то рассказывал Свете на солнечной аллее. Как все-таки любовь меняет человека. Интересно, а я как смотрюсь с Димой со стороны? Эх, если бы не это наше вранье… Которое все только омрачает!
Хорошее настроение подруги передалось и мне. Я подошла к зеркалу и придирчиво осмотрела себя. Чуть больше недели назад я считала свою внешность средней. Прическа мне казалась старомодной и очень скучной. А черты лица – невыразительными и обычными. Но… наряды для Грохольской вдруг сделали меня особенной. Вернее, мне казалось, что все дело в них. Я поправила волосы и во весь рот улыбнулась своему отражению. Нет, что и говорить, я все-таки обаятельная! И искренняя! А прическа… так, может, такая изюминка? Может, Ксеня права: это и есть мое преимущество перед другими девчонками, которые неровно дышат в сторону Димы?
Я потянулась за маминой шляпой и натянула ее на голову. Подмигнула самой себе. Да уж, хороша! И головные уборы мне идут! Правда, шляпа не особо сочетается с клетчатой пижамой…
Замок громко щелкнул, и на пороге появилась мама. Не ожидала, что она так скоро вернется! Я даже шляпу с головы не успела стянуть…
– Аленушка? – удивилась мама. – Ты чего?
– Оцениваю вот…
– Шляпу?
– Себя!
– И как? – рассмеялась мама, снимая туфли.
– Честно? Ммм… шесть из десяти!
Мама подошла ко мне и чмокнула в щеку.
– Так, пройдем-ка на кухню? Чаю попьем! Поболтаем!
– А у тебя разве нет генеральной сегодня?
Мама вздохнула:
– Помрежа прямо со сцены с аппендицитом увезли! Там такая суматоха… Перенесли все!
– А! Понятно!
Когда мы сели за стол друг напротив друга, мама спросила:
– Ну, теперь-то ты мне все расскажешь? Что за мальчик, из-за которого ты сначала пропадаешь целыми днями, а потом ночами не спишь? Зачем так рано приходила Ксюша? И куда в конце концов делся мой любимчик Петр?
– Ох, мама… – жалобно проговорила я, сделав глоток горячего чая с молоком. – Мы так долго с тобой не разговаривали… Тут всего за полторы недели столько всего случилось!
И я сбивчиво рассказала все маме. И про наш эксперимент, и про Димин розыгрыш. Про Петю и гламурную Свету Елизарову. Про Ксеню и ее первую большую любовь Ярослава… Не решилась только признаться, как мы с «чудиком» остались ночевать в большом торговом комплексе. Мама не разделяет мою любовь к спорам. Она точно не поймет…
– Значит, в твоей сказке принц и нищий оказался одним и тем же человеком? – улыбнулась мама.
– Угу, – буркнула я. – А я в итоге кем стала? Просто врушкой! Хотя сама всегда первая кричу, как важна искренность. Заигралась, в общем. Так понравилось мне выглядеть на десять из десяти, а не на шестерку…
– Ален? – прервала меня мама.
– А?
– Ты сейчас на себя наговариваешь… Но, глядя на тебя со стороны, мне кажется, ты за это короткое время действительно изменилась…
– Похорошела хоть?
– Ну а то! – засмеялась мама.
– Это все из-за платьев Насти! – решила я.
Мама, уткнувшись в чашку, покачала головой.
– Ты прямо светишься, дочь. И глаза блестят. Так в одежде ли дело?..
Смутившись, я поднялась из-за стола.
– Заболтались мы, мамулик! Мне еще курсовые нужно на кафедру занести… За себя и за Ксеню!
Когда я мыла чашки, мама подошла сзади и обняла меня.
– Ален? Только я все же не поняла… Можно влюбить человека за девяносто секунд?
Я, звякнув чашкой, вздохнула:
– Не знаю, мамочка, как влюбить… Но влюбиться вот так, – я щелкнула мокрыми пальцами, – точно можно!
* * *
Я шла по двору, когда внезапно сзади раздалось громкое рычание, заставившее меня подпрыгнуть на месте. Чуть папки с курсовиками из рук не выронила. Дорогу мне перегородил парень на спортивном черном мотоцикле. Пока он стягивал с головы шлем, сердце уже готово было выпрыгнуть из груди. Потому что несложно было догадаться, что это Дима… Я не видела его несколько дней. Дима! Дима! Дима! В кого ты, гад, такой красивый?
Странно, но я совсем перестала его воспринимать, как чудика… Вероятно, еще и потому, что слишком много времени провела на страницах Белова в социальных сетях. Да, теперь передо мной с растрепанными волосами и обаятельной улыбкой был тот самый «мажорчик», которого я видела у стойки. Только тогда он равнодушно скользнул по мне взглядом, а я… А мне… мне он даже снился. Зато вот в образе Грохольской он на меня клюнул. Именно такие девушки ему и нужны. Наверное. Ну почему все так сложно?
Смогу ли общаться с Димой, как прежде? Стою теперь и, как обычно, воды в рот набрала. С «чудиком» была такой смелой. А с настоящим Димой готова от смущения под землю провалиться.
Некоторое время мы так и простояли, пялясь друг на друга. Наконец Дима догадался поздороваться. Я бы точно не решилась…
– Привет! – произнес он.
– Ну, привет! – с вызовом ответила я. Все, как в нашу первую встречу… Я снова волнуюсь. И возможно, веду себя неадекватно. Горошкина, расслабься! Вы уже даже целовались не раз. И сейчас он не просто так перегородил тебе путь… Это твердил мне разум. Но сердце продолжало сомневаться и стучало где-то в горле.
– Чуть тебя не упустил! – улыбнулся Дима.
– Адрес у Ксени узнал?
– Конечно!
Царева разговаривала с Димой, а мне и словом не обмолвилась! Конспираторша! Я выдавила из себя:
– Как зачет?
– Сдал, – снова кротко ответил Дима. – А твой?
– Сдала вчера, – сдержанно кивнула я.
– Диккенс? Стендаль? – начал перечислять парень.
– Флобер! – ответила я. – То, чего я и опасалась… Со мной такое бывает, я же тебе говорила? Закон подлости!
– Закон Горошкиной? – решил уточнить Дима, заставив меня нахмуриться.
– Да, Горошкина – это я, – наконец произнесла я. – Про тебя мне тоже все известно!
– Прям-таки все? – усмехнулся он.
Я замолчала. Стояла, щурясь от солнца и глядя куда-то в сторону.
– Как видишь, обычно я хожу в кедах и в джинсах! И практически не крашусь. И не тусуюсь, особенно в тех местах, в которых привык тусоваться ты… – сбивчиво начала я, по-прежнему стараясь не встретиться взглядом с Димой. Нужно выговориться и не сбиться. – Кажется, у нас разные интересы. И круг общения. И на каблуках я ходить не умею!
– Я это заметил еще в первый вечер, – ответил Дима.
Он еще и издевается? Я сердито посмотрела на парня. Дима улыбался.
– Я недоговорила! – поморщившись, продолжила я. – Мы оба друг другу с самого начала лгали, причем очень даже виртуозно… И наше с тобой знакомство – оно такое…
Я подбирала подходящие слова: фальшивое, неправильное, глупое?..
– Оно такое классное! – подсказал Дима.
– Что? – растерялась я. – Классное?
– Будет, что внукам рассказать, – рассмеялся парень. – Нашим общим!
– Нашим общим? – снова откликнулась я.
– Ну да! Кстати, расскажи, в чем заключался ваш эксперимент?
– Это такая глупость, – вздохнула я. А затем устало начала твердить уже заученную фразу: – Доказано, что нашему мозгу требуется от девяноста секунд для того, чтобы влюбиться…
Дима выглядел озадаченным.
– Э-м, что такое? – растерянно произнесла я, глядя на парня. – У тебя есть какие-то вопросы?
– Ага! Целых четыре!
– Ну… – неуверенно протянула я. Если они связаны с дурацким экспериментом Ксени, то могу и не ответить. – Задавай свои четыре вопроса! Попробую…
Я напряженно уставилась на Диму.
– Первый вопрос: как тебе гренки в том баре? Думаю в следующий раз их заказать…
– Гренки? – удивилась я.
– Второй вопрос! – продолжил Дима. – Ты правда думаешь, что я тебя так и не узнал?
Узнал? Мне и в голову не приходило, что он меня запомнил! Это что же получается? Я – десять из десяти?
– Третий вопрос: Густав Петросян – кто это вообще? Действительно, твой бывший?
Вспомнив Петьку в шляпе с широкими полями, я расхохоталась.
– Нет, это просто мой друг… Петя. И он не мой бывший, а действующий бойфренд Светы Елизаровой…
– Вот как! – явно озадачился Дима, представив эту парочку.
– Ну, а четвертый вопрос? – поторопила я парня.
Тогда Дима протянул мне запасной шлем:
– Подбросить тебя до универа? С условием, что после ты уделишь мне все свое свободное время…
– Вообще-то я ни разу не каталась на мотоцикле! – проговорила я, принимая из его рук черный блестящий шлем.
– Уверен, что тебе понравится! Мне кажется, ты недооцениваешь наши общие интересы…
Я вспомнила, сколько глупых мальчишеских затей Димы с радостью поддержала. Да, наверное, он прав… Мы оба чудаковатые на всю голову.
Я уселась на сиденье и, пока Дима не завел мотор, проговорила:
– И все-таки, Дмитрий Белов! Сейчас я чувствую такое облегчение оттого, что все раскрылось… И эйфорию… Но что будет завтра?
– А завтра, Алена Горошкина, будет лето! – рассмеялся Дима. – Давай держись крепче!
Я обхватила руками талию парня и прильнула к его спине.
– Сейчас у тебя захватит дух от счастья! – пообещал мне Дима, заводя мотоцикл. – И кстати, – уже прокричал он, – по поводу вашего эксперимента… Он какой-то неправильный! Там, в баре, мне хватило всего пары секунд!
Дух захватило. От его слов, от сумасшедшей скорости и адреналина, от свалившихся на меня больших и искренних чувств.
Все теснее прижимаясь к Диме, я в который раз прислушалась к своему злорадному внутреннему голосу. Что же будет дальше? На удивление, впервые он меня успокоил: «Расслабься уже, Горошкина! Тебе ведь сказали: а дальше будет лето. И счастье».
