Глава 27
Том толкает меня в угол палаты.
– Клэр! Клэр, перестань.
Он оглядывается на Марту, с которой я по-прежнему не свожу глаз. Она смотрит прямо на меня. Надо же, ее актерские способности вернулись! Марта выглядит искренне напуганной.
– Убери ее от меня, – хрипит она и хватает кнопку вызова медсестры.
Игла электрокардиографа начинает беспорядочно прыгать, звонит сигнал тревоги. В палату вбегает медсестра.
Том отпускает мои плечи, но продолжает держать за руку, чтобы я не сбежала.
– Что случилось? – требовательно спрашивает медсестра, пытаясь успокоить Марту.
Та дышит мелко-мелко и часто, глаза у нее выпучены, пальцы судорожно цепляются за медсестру.
Торопливо входит ее коллега, оценивает происходящее опытным глазом.
– Кислород, – бросает первая и продолжает уговаривать Марту не паниковать.
Они занимаются Мартой, а мы с Томом беспомощно наблюдаем из дальнего угла. Том вопросительно смотрит на меня, я игнорирую его взгляд.
Однако игнорировать тихий злорадный голосок, нашептывающий мне на ухо, не могу. Если Марта сейчас умрет, это будет возмездием за Элис – ведь с ней произошло нечто ужасное, я уверена. Вот она, карма. Воздаяние по заслугам. Око за око. В голове моей проносятся шаблонные фразы, и я смакую их с безмолвной радостью.
– Клэр, тебе плохо? – вклинивается в мои черные мысли голос Тома.
Я смотрю на него, затем на Марту.
– Нет, я в порядке.
Ее нос и рот скрывает кислородная маска. Дыхание выравнивается. Пульс тоже – видимо, Марте вкололи успокоительное. Она засыпает.
Медсестра поворачивается ко мне:
– У вас тут что-то произошло?
– Нет, – качаю я головой. – Мы говорили про аварию, и Элис разволновалась.
Не знаю, верит медсестра или нет.
– Нам, наверное, лучше уйти, – берет меня под локоть Том.
– Хорошая мысль, – кивает медсестра, она явно от меня не в восторге.
Том за руку ведет меня по коридору.
– Я уж испугался, что мы потеряем Элис. Пойдем, тебе нужен кофе.
Мы поднимаемся в кафе на крыше. Сегодня ветрено, небо затянуто серыми тучами. Садимся внутри у окна. Мне до смерти надоело торчать в четырех стенах, я мечтаю о естественном дневном свете, пусть и сумрачном, предгрозовом.
– Погода не очень. – Том ставит перед собой американо, а передо мной капучино. – Синоптики предрекают шторм.
Мы погружаемся в молчание: изучаем хмурое небо, пьем кофе. Первой заговариваю я.
– Том…
– М-м. – Он поднимает на меня глаза.
– Ты доверяешь моему мнению?
– Твоему мнению? Да, конечно.
– Ты считаешь, я в здравом уме? Ну, не склонна к поспешным решениям, опрометчивым выводам и все такое?
– Ты надежная. Серьезная. Угу.
– Спасибо, что не добавил «нудная».
Он усмехается.
– Бывают характеристики и похуже, чем «нудная». Ладно, не объяснишь, в чем дело?
Я молчу, подбирая слова.
– Ты ведь знаешь про хищение персональных данных? Когда злоумышленник выясняет банковские реквизиты жертвы, ее домашний адрес и прочее?
– И обдирает до последнего пенни.
– Да. А теперь представь себе крайность. Преступник не просто использует финансовую личность жертвы, а идет дальше: выдает себя за нее в реальной жизни, перед другими людьми. Представляется именем жертвы, присваивает ее прошлое, даже сам начинает верить в то, что он – это она.
– Согласен, крайность.
– Но возможная.
– Да, наверное. Если только преступник не наткнется на того, кто знает жертву.
– Нет-нет, преступник должен общаться с теми, кто жертву раньше не встречал.
Том барабанит пальцами по столу, поджимает губы.
– К чему ты клонишь?
– В реанимации не Элис. Там ее подруга, Марта Манро.
Том ерзает на сиденье. Обводит глазами кафе. Смотрит куда угодно, только не на меня. Он мне не верит. Я вновь выставила себя дурой.
– Прости, лучше бы я молчала. Забудь.
– Погоди. – Том серьезен, он уже не избегает моего взгляда. – Хорошо, что ты подняла эту тему. Понимаешь, Элис мне кое-что рассказала, и я с тех пор мучаюсь, не знаю, как быть с этим секретом.
– Что рассказала? Какой секрет? Ты знаешь, что она не Элис, да?
– Как-то вечером она явилась ко мне домой. Я знаю, что она не Элис.
– И ты скрыл это от меня?! – Я возмущена.
– Я дал обещание. Она была напугана. Не знала, что делать. Твердила – я впуталась, а теперь все вышло из-под контроля, и я в ужасе.
– Во что впуталась?
– Не знаю, как и сказать.
– Говори, как есть. Только не молчи.
Я мысленно готовлюсь к худшему. Сейчас Том сообщит, что Люк тоже в курсе, что у Люка с Мартой роман, и что девочек увезли навсегда.
– Говори!
– Не так давно я на работе проводил аудит некоторых счетов. Обычная проверка, мы все время от времени такое делаем. Я даже могу точно сказать, когда это было, – как раз перед деловой поездкой Леонарда в Америку.
– Он летал на переговоры, которые так ни к чему и не привели, – припоминаю я.
– Угу. Так вот, не знаю, чем он там занимался, но я уверен, что никаких переговоров не было. Леонард ездил в Америку по другой причине.
– На встречу с ней – с Мартой?
– Возможно. И это многое объясняет.
– Не понимаю.
– Ладно, ты пока слушай. Недавно я проводил мини-аудит внутренней отчетности, в том числе и по твоему трастовому фонду. Он был выбран наугад, и я просмотрел цифры. Заметил неточности. Кое-что не сходилось с записями Леонарда.
– Что за неточности?
– Недостача денег.
– Он управляет этим фондом по поручению мамы…
Скажи мне Том подобное еще вчера, я бы его высмеяла. Но после недавних открытий… Леонард с легкостью водил меня за нос всю мою жизнь – врал про Патрика Кеннеди, про собственное отцовство. Такой человек вполне может быть нечист на руку.
– Дела на фирме шли не лучшим образом. Помнишь, когда мы с тобой стали партнерами, нам пришлось сделать немаленький взнос? – продолжает Том.
– Конечно. Только это ведь обычная практика.
– Леонард утаил от нас настоящие цифры. Ох, Клэр, мы с тобой, оказывается, столького не знали! Все данные у меня дома.
– Ну хорошо, Леонард брал деньги из трастового фонда. При чем тут девица-самозванка? Говоришь, она пришла к тебе, потому что испугалась?
– Да. Давай называть ее настоящим именем – Марта. Она рассказала, что Леонард втянул ее в мошенничество с трастовым фондом и наследством твоей матери. Подробностей схемы Марта не знала, да и я, если честно, пока не совсем понял, что к чему. Попытался разобраться – потихоньку, естественно, – но Леонард хитер, как дьявол. И чертовски умен.
Я потираю лицо рукой. Кошмар какой-то. Зачем Леонарду выдавать Марту за Элис? Может, он планировал устроить ей выплату из трастового фонда? А потом поделить добычу? Если у фирмы трудности или у Леонарда личные долги… Он ведь трижды разводился – кто знает, что и кому он должен. Может, ему отчаянно нужны деньги. И взять их из трастового фонда – беспроигрышный вариант. Никто бы не догадался.
– Нельзя обсуждать это здесь. – Том глазами показывает на соседний столик, откуда на нас уже поглядывают с любопытством.
– Сообщи в полицию. – Я понижаю голос и придвигаюсь поближе к Тому.
– Нет. Рано. Доказательств нет. Сначала я должен все выяснить и сам понять схему мошенничества. А уж тогда…
– Ты же говоришь, доказательства у тебя дома?
– Да, на флешке.
– Отлично. Жди здесь. Я вернусь через десять минут.
– Ты куда?
– За сумкой. Она в моей палате. Потом мы поедем к тебе и разберемся с цифрами. Марта пока никуда не денется, так что время у нас есть.
– Пойдем вместе. Так быстрее. Да и нечего тебе с раненой головой бродить по больнице в одиночестве.
Мы торопливо возвращаемся в мою палату, замедляем шаг лишь перед самым отделением – чтобы не вызывать подозрений. Медсестра на посту поднимает голову и вновь зарывается в бумаги. Я хватаю сумку, и мы с Томом выскакиваем в коридор. На сестринском посту никого, так что мы выскальзываем из палаты незамеченными.
Пока ждем лифта, я смотрю в окно – и по чистой случайности замечаю знакомую фигуру Леонарда, целеустремленно шагающую к больнице рука об руку с мамой.
– Черт. Мама и Леонард. Похоже, идут сюда.
– Давай по ступенькам.
Том хватает мою руку, и вскоре мы, следуя указателям, толкаем двойные двери на лестницу.
– Не могу так быстро, – морщусь я. – От каждого движения рука болит.
– Ничего, отдышись немного, – говорит Том, хотя в голосе его слышно нетерпение.
Еще один пролет – и мы внизу. Тут я могу ускориться. Том вставляет в автомат парковочную карту, оплачивает стоянку и ведет меня к машине.
– Что с боковым зеркалом? – спрашиваю я, устраиваясь на пассажирском сиденье.
Самого зеркала нет, а на корпусе – большая царапина.
– А, зацепил чертов шлагбаум на въезде. Переживал за тебя и ничего вокруг не видел.
Мы выруливаем со стоянки. Я поднимаю глаза на окна своей палаты. Там стоит Леонард, смотрит прямо на нас. Том опускает ногу на педаль, и мы молниеносно исчезаем, хотя я продолжаю ощущать на себе тяжелый, угрожающий взгляд Леонарда.
– Что подумает Люк, когда обнаружит твое бегство?
– Люк уехал к родителям. И девочек забрал. – Я откидываю голову на сиденье.
Интересно, что он сказал Ханне? Надо будет ей позвонить. Темные тучи с удобством устраиваются на ночь, ветер раскачивает верхушки деревьев. На набережной он крепчает, с силой бьет в борт машины.
Я опускаю козырек от солнца, смотрюсь в зеркальце.
– Мы можем заскочить в магазин? – спрашиваю.
– Конечно. Что тебе нужно?
– Чистый бинт.
Я ковыряю клейкую ленту, скрепляющую повязку-тюрбан на голове. Наконец бесцеремонно разматываю бинт, который длинной извилистой змеей падает мне на колени. Под ним обнаруживается марлевый прямоугольник примерно два на три дюйма. В центре марли – темно-красное пятно засохшей крови.
– Может, не надо снимать бинт?
– Да все нормально.
Том тормозит перед небольшим магазинчиком и идет за перевязочным материалом. Вскоре возвращается с запечатанным пакетом первой помощи. Пожимает плечами:
– Лучше перебдеть, чем недобдеть. Вдруг тебе еще что-нибудь понадобится.
– Спасибо, – с улыбкой отвечаю я. – Наверняка пригодится.
На подъезде к квартире Тома у меня звонит телефон.
– Леонард, – показываю я экран Тому.
Хочу ответить, но Том придерживает мою ладонь.
– Не проговорись о том, где ты и что тебе известно. Прежде чем прижать Леонарда к стенке, нам надо понять все нюансы. Ты же его знаешь. Не успеем мы и глазом моргнуть, как он убедит нас в собственной невменяемости.
– Разумно. – Я перевожу телефон в бесшумный режим. – Может, просто эсэмэс написать: мол, я в порядке. Не то они еще полицию на ноги поднимут.
– Как хочешь.
Я набираю ответ – «уехала с Томом подышать свежим воздухом, свяжусь с тобой позже», – а сама говорю:
– Сегодня полиция расспрашивала об аварии Ханну. Леонард планировал присутствовать. Может, лучше позвонить ему? На всякий случай.
– Нет! – неожиданно рявкает Том. – Потом. Позвонишь потом.
Он не отрывает взгляда от дороги, я молчу. Похоже, Том переживает гораздо сильнее, чем показывает. Над верхней губой у него выступили капельки пота. Том заводит машину на подземную стоянку и глушит двигатель, лицо с трудом различимо в мягком желтом свете настенных ламп.
– Прости, – поворачивается Том ко мне. – Прости за резкость. Я весь на нервах из-за Леонарда. Пойдем ко мне. Нормально поговорим.
Иду за ним к лифту. Я знаю Тома очень давно, нервы у него стальные, поэтому его взвинченность рождает во мне глубокое беспокойство.
В лифте я ощущаю, как завибрировала у меня на плече сумка, – пришло сообщение. Отчего-то я не хочу, чтобы Том об этом знал.
В квартире я первым делом иду в туалет, прихватив сумку и пакет первой помощи.
– Заодно повязку поменяю, – говорю через плечо.
Внутри я запираюсь, включаю в раковине воду и только тогда достаю из сумки телефон. Сообщение от Леонарда, я не удивлена.
Не доверяй ему. Позвони мне. Есть важная информация.
