Глава 25
До возвращения Люка проходит целая вечность. Я пока перевариваю последние новости. Всего за несколько недель мой мир встал с ног на голову.
– Я еще принес зарядное устройство для твоего телефона, – объявляет Люк, водружая мою сумку на кровать.
– Спасибо. – Я искренне благодарна ему за предусмотрительность. – Как Ханна?
– Хорошо. Скоро повезу ее домой. Доктор провел обход и дал отмашку.
– Слава богу!
– А ты?
– Меня хотят оставить еще на одну ночь, но, по-моему, я в порядке. Честно говоря, не вижу смысла оставаться.
– Вечная спорщица.
Я считаю это замечание несправедливым, но не возражаю.
– Я чуть позже позвоню Ханне. Не хочу, чтобы она видела меня вот такую, забинтованную. Медсестра пообещала наложить повязку поменьше, когда я поеду домой. – Я притрагиваюсь к бинтам на голове. – С этой конструкцией я похожа на домохозяйку сороковых годов.
– Домохозяйки в сороковых были очень даже ничего. Чулочки сексуальные носили, со швом сзади на ножке. – Люк слегка улыбается, и на мгновенье я вижу прежнего Люка, которого я знала и любила до… до истории с Элис.
– Люк… – начинаю я, но вдруг теряю голос.
Я хочу, чтобы муж успокоил меня – не переживай, мы справимся, – но вместо этого меняю тему.
– Что ты сказал про аварию Ханне? Она ведь понимает, что я не нарочно?
– Ясное дело, понимает! – Миг упущен, лицо Люка вновь мрачнеет.
– Ханна рассказала, как все было? Почему они с Ма… то есть Элис, торчали у ворот?
– Рассказала. Ханна искала Элис, хотела показать ей какой-то рисунок. Из окна на втором этаже она увидела, как Элис идет по подъездной дорожке, и побежала следом.
– А дальше?
– Дальше не совсем понятно, если честно. Когда я начал выспрашивать подробности, Ханна расстроилась. Думаю, она догнала Элис, и тут как раз в ворота влетела ты.
– Считаешь, так и было? Может, Ханна боится рассказывать правду?
– Клэр, малыш, опять ты за свое. Во всем ищешь скрытый смысл. Нет, я не считаю, будто Ханна боится. Она в шоке. Пережить такое… Это тяжело даже для взрослого.
– Не могу выкинуть из головы картину. Постоянно вижу лицо Элис, слышу удар. Оказывается, там еще и Ханна была… Я представляю… что могло произойти… Господи, Люк. Это невыносимо.
Он берет меня за руку.
– Я понимаю, но с Ханной все будет в порядке. Перестань себя казнить. – Пауза. – С ней хотят поговорить полицейские.
– Нет! Ни в коем случае. – Я выдергиваю руку, и нежность между нами вновь исчезает. – Они ее перепугают.
– Брось, Клэр. Ты же знаешь правила. Никто не будет ее пугать. Я уже обсудил все с детективом. При разговоре будет присутствовать Леонард.
От этого известия я коченею. Сама не понимаю, что чувствую. Как я отношусь к тому, что он будет рядом с моей дочерью? Не желаю и думать о том, что у него теперь новый статус по отношению к Ханне. Ну и нервотрепка… Леонард – мой отец. Нет, я еще не готова с этим разбираться. Последствия для девочек будут огромны. У меня пока нет сил обсуждать новость и с Люком. Сначала нужно самой привыкнуть.
– Тебя полиция, наверное, тоже сегодня навестит, – нарушает молчание Люк.
Я качаю головой:
– Леонард выторговал мне еще сутки.
– Старый добрый Леонард. – В голосе Люка звучит сарказм, но я не обращаю внимания. – Почему бы не поговорить с полицией? Чего ты боишься?
Я скашиваю глаза на сумку в изножье кровати и обдумываю, что можно открыть мужу.
– Дело не столько во мне… – Я тянусь к ремешку сумки, Люк подает ее мне. – Дело в Ханне. Не хочу ее впутывать. Не хочу подвергать опасности.
– Опасности? Ты о чем?
Я нахожу в сумке телефон.
– Вокруг творятся темные дела. Я знаю, ты не веришь мне насчет Элис, но я получила эсэмэски, они доказывают… Сейчас. – Я игнорирую раздраженный взгляд Люка и листаю сообщения. – Странно. Не могу найти.
Я вновь просматриваю сообщения. Где же фото Люка и Ханны перед домом и пришедшие следом угрозы? Они пропали.
– Что ты ищешь?
– Ты трогал мой телефон? Удалял что-нибудь? Сообщения? Фотографии?
– Ты серьезно?
Я открываю список звонков и обнаруживаю, что звонки Марты исчезли, мои – тоже.
– Не понимаю… Мне звонили и присылали сообщения с угрозами, а теперь все пропало. Кто-нибудь трогал мой телефон?
– Сначала ты заявляешь, будто Элис тебе не сестра, потом – будто я ее трахаю, потом кто-то шлет тебе сообщения и фотографии, которые таинственным образом пропадают, а значит, кто-то порылся в твоем телефоне. И, должен добавить, ни по одному из пунктов у тебя нет доказательств. – Люк расхаживает по палате, заложив руки за голову. – Ты сходишь с ума, точно тебе говорю.
– Не схожу я с ума!
Он резко поворачивается и подлетает к кровати: зубы сжаты, жилка на виске вздувается; так бывает, когда Люк очень зол.
Он впечатывает кулаки в матрас, нависает надо мной низко-низко. Я вжимаюсь в подушку. Глаза у Люка узкие, я слышу вырывающееся из ноздрей дыхание, он с трудом владеет собой.
– Прочисти мозги, – ледяным тоном цедит Люк. – А пока даже не подходи к детям. Им это вредно.
– Что?! – Я подскакиваю и едва не врезаюсь в него головой. Он не отступает.
– Я увезу девочек на пару дней. Подальше от этого дурдома и твоих бредовых идей.
– Не имеешь права!
– Имею. Я – отец, а ты сейчас не в себе. Я не хочу так поступать, но ты не оставляешь мне выбора. – Люк выпрямляется, смотрит на меня сверху вниз. – Всего на пару-тройку дней.
– Нет! Я тебе не позволю! – Я в панике, в отчаянии, умираю от беспомощности. – Куда ты собрался? Вы замышляли это с самого начала, ты и Элис? Хотели меня бросить? А она вдруг попала в больницу, и это немножко подпортило ваши планы, да?!
Слова льются потоком, однако взгляд Люка заставляет меня умолкнуть, звуки застревают в горле. Он смотрит на меня долгую секунду, и, господи, сколько же всего написано на его лице! Злость, печаль, раздражение, презрение. Люк меня не выносит.
– Сейчас я расскажу тебе, что будет, – грустно начинает он. – Я ненадолго отвезу девочек к своим родителям. Ты приведешь голову в порядок и наладишь отношения с мамой и, дай бог, с сестрой. Помнишь, той, которая сейчас в реанимации лежит?
– Не бросай меня… пожалуйста. – Я ненавижу себя за жалкое нытье, но мысль о разлуке с Люком и девочками невыносима. Я словно вновь вижу, как от нас с мамой увозят малышку Элис. – Не забирай девочек, прошу.
Выражение лица Люка смягчается, в глазах вспыхивает сострадание.
– Я не бросаю тебя и не забираю девочек. В том смысле, который ты подразумеваешь. Я – не твой отец. Я вернусь через несколько дней, обещаю, и когда вернусь, мы с тобой вдвоем сядем, поговорим и попробуем спасти остатки нашего брака.
Люк уходит, а я смотрю ему вслед, вновь готовая разрыдаться.
Мой мир трещит по швам, и остановить его гибель могу только я. Я смотрю на телефон. Сообщения с угрозами мне не примерещились, я точно знаю, и мои нервы или эффект смены часовых поясов тут ни при чем. Кто-то ведет против меня гнусную игру. Кто-то рылся в моем мобильном. И на этот раз я не могу обвинить Марту.
Я высыпаю содержимое сумки на кровать и проверяю, все ли на месте. Раз некто потрудился удалить сообщения, он мог избавиться и от других улик.
Кровать, усыпанная множеством мелочей, напоминает парк после народного гулянья. Магазинные чеки, раньше аккуратно лежавшие в визитнице, – в основном за купленную в Америке еду; квитанция на арендованную машину; кошелек; губная помада – моя любимая, розовая, похожая на мамину; паспорт; упаковка бумажных носовых платков; прозрачная косметичка, которую я брала с собой в салон самолета; две ручки; карта острова Амелия и мой блокнот. Листаю его: страницы с записями про Элис вырваны. Коробочки из-под контактных линз тоже нет. Распечатанный снимок Элис и Марты, присланный по электронной почте, смят – раньше он был бережно свернут, а теперь истрепан. Все это ерунда по сравнению с отсутствием коричневого конверта. Фотографии, полученные от Ромы, исчезли.
– Черт!
Можно, конечно, попросить у Ромы новые снимки, но те были напечатанными и почему-то казались более настоящими, чем цифровые. Однако зацикливаться на них нельзя. Надо продумать, что делать дальше. Я начинаю засовывать вещи назад в сумку. Собираю чеки, складываю их в прежнем порядке, прячу в визитницу. Проверяю банковские карты, они все на месте. И только тут замечаю уголок листка, найденного в доме Элис, – того, где записан британский мобильный телефон. Листок засунут между моими правами и библиотечной карточкой Ханны.
Я совсем про него забыла.
С неожиданной решимостью набираю номер.
Трубку снимают, но молчат.
– Алло? С кем я говорю? – Я различаю дыхание в трубке, кожу на макушке покалывает. Всплеск адреналина разгоняет кровь, обжигает пальцы. – Это ты, да? – с напускной храбростью восклицаю я. – Поговори со мной! Хватит трусить!
В ответ доносится неторопливое «ц-ц-ц», потом пренебрежительное фырканье, и абонент отключается.
– Сволочь! – ору я на телефон и швыряю его на кровать.
У меня нет ни малейших сомнений: человек, приславший мне сообщения с угрозами, и человек, которому я только что звонила, – одно и то же лицо. И у меня есть его номер. Я ликую. Я проверю номер и выйду на того, кто за всем стоит. А Марта расскажет мне, кто это.
