Глава 1
Герман сидел на диване и пил чай, заботливо приготовленный Галей.
— Посетив консьержку и следователя, я укрепился в мысли, кто убийца, — проговорил он, взглянув на девушку, свернувшуюся калачиком в кресле. — Если раньше я немного сомневался в этом, то теперь уверен: преступник — жених Татьяны. Полагаю, он познакомился с ней с определенной целью — украсть антиквариат, которым ее щедро одаривал Аркадий, и убить, чтобы замести следы.
— Я много думала над твоими рассуждениями, и один ход в них мне показался нелогичным, — призналась Галина. — Если этот человек старался никому не попадаться на глаза, зачем ему убивать Аркадия? Татьяна и без него могла приобрести перстень, я сама ей его предлагала. Что выигрывал преступник от его смерти?
— Если честно, не знаю, — врач обхватил руками голову. — Пока мне понятно, зачем он убил Лазареву и ювелира, его, беднягу, тоже не случайно, а намеренно. Дядя Еся стал опасным свидетелем.
— Вот это более правдоподобно, — согласилась Галя. — Но где искать загадочного жениха? Мы ровным счетом ничего о нем не знаем.
Герман до хруста сжал пальцы. Лежавший на подстилке Ральф, услышав этот звук, приоткрыл глаз.
— Такого быть не может, чтобы его никто никогда не видел, — онколог кивнул псу, зевнувшему во всю огромную розовую пасть. — Вспомни, ты точно ничего не заметила в тот день, когда Татьяна уехала в аэропорт?
Галя отрицательно мотнула головой:
— Нет.
Он сжал своими руками ее ледяные ладошки:
— Подумай хорошенько, вспомни.
Девушка закрыла глаза, стараясь восстановить в памяти каждую минуту, даже секунду. Вот она идет к остановке, вот… Ее передернуло, словно от укуса змеи. Как же, ну как она могла забыть? На фоне элитных многоэтажек, будто слайд, высветилось лицо Юрки Митина, уверявшего, что он не знает, где живет пассия шефа.
— Герман! — Доктор все понял по ее побелевшему лицу. — Я вспомнила! На обратном пути мне встретился сослуживец Юрий Митин.
— И это что-то значит?
— Это многое значит, если вспомнить, что он долго и безуспешно пытался ухаживать за мной, втирался в доверие к маме и отстал только тогда, когда, по слухам в фирме, нашел мне замену в образе Татьяны Лазаревой.
Герман почесал затылок.
— У меня сложилось впечатление, что Митин вовсе не обеспеченный парень, обычный, как и все в вашей фирме. Что же могло привлечь в нем такую фифу, как Лазарева?
Галя опустила голову. Волнистые волосы упали на мраморный лоб.
— Не знаю, не представляю, — отрывисто заговорила она. — Может быть, интерес к антиквариату. Юрка допытывался, не осталось ли чего в нашей семье от деда и бабушки… — девушка хлопнула кулаком по столу. — Герман, это точно он… Я не хотела верить, но теперь все на это указывает. Когда я желала Аркадию и Татьяне, чтобы они подавились, он прошел мимо меня и мог услышать мои слова. Мне кажется, если мы поспешим, то можем его поймать. Что-то подсказывает, что он никуда не улетел. Пока не улетел…
— А про дядю Есю? Ну, про то, что он чахнет над златом, как Кощей, он тоже мог узнать? — спросил доктор. Лопатина кивнула:
— Об этом говорил весь квартал. С легкой руки моих мамы и бабушки многие называли его Кощеем.
Боростовский вскочил. Лицо его пылало.
— Тебе известен его адрес? — спросил он.
— Да, однажды Юрка затащил меня в гости, — Галя покраснела и, опустив голову, пошла в прихожую. — Поехали, прошу тебя. И давай вызовем полицию. Он может быть опасен.
— Пока обойдемся без полиции, — решил Герман. — Выслушаем его версию и решим, что делать дальше. Вдруг он случайно оказался возле ее дома в тот злополучный день, а ты бог весть что подумала. Может ведь быть и такое.
— А может и другое, — парировала Лопатина и махнула рукой. — Ладно, поступай как знаешь. Поехали.
Они почти выбежали из подъезда и уселись в машину, которая, взвизгнув тормозами, помчалась по темному шоссе. До Юркиного дома добирались почти полчаса. Когда Герман притормозил возле его подъезда, Галя выскочила из автомобиля, еле дождавшись его остановки.
— Господи! — Она приложила руку к сердцу, которое колотилось, как муха, попавшая в сети к пауку. — Он дома! Видишь, на втором этаже горит свет!
На их счастье, подъезд оказался без домофона, и они влетели в темное парадное, наперегонки бросившись на второй этаж. Галя нажала кнопку звонка, антрацитово блестевшую в тусклом свете засиженной мухами лампочки. Однако никто не спешил открывать. Девушка позвонила еще раз, потом постучала кулачком по ватной обивке:
— Юра, открой, это я.
Из квартиры не доносилось ни шороха, и ей стало страшно.
— Юра! — Галина налегла на дверь, и та открылась сама собой, без посторонней помощи.
— Юра, — она вошла в прихожую, осторожно ступая, словно ожидая укуса гремучей змеи. Герман плелся следом. В большой гостиной, где, по словам Митина, висели старинные картины, никого не было.
— Юра! — Лопатина метнулась на кухню и истошно заорала: — Герман, скорее сюда!
Онколог уже стоял у нее за спиной, глядя на Юрия, уронившего голову на прозрачную клеенку кухонного стола. Можно было подумать, что мужчина спал, если бы не неестественно-синие губы. Герман деловито пощупал артерию на его шее.
— Мертв, — выдохнул он, выпрямившись, — мертв сутки — это точно.
Профессиональным движением доктор открыл Юрию рот, осмотрел пальцы рук.
— Типичный цианоз, характерный для сердечников, — констатировал он. — Митин не страдал сердечными болезнями?
Галя села на табуретку, жалобно скрипнувшую, будто оплакивавшую хозяина, и всхлипнула:
— Ну откуда я знаю? Как выяснилось, все скрывали свои болезни. Шеф — аллергию, Юра… — она вдруг протерла глаза. — Но если он ходил в фитнес-центр и занимался там по два часа, значит, с сердцем было более-менее в порядке?
Герман покачал головой и еще раз осмотрел труп:
— Во всяком случае, налицо явная сердечная недостаточность. — Он достал телефон: — Сейчас вызову «Скорую» и полицию, звякну этому Качурину. Интересно, на что он спишет смерть этого работника фирмы? А пока иди в гостиную, посиди и успокойся.
Галя послушно отправилась в большую комнату, подошла к шкафу, где на полках стояли собрания сочинений классиков и современные авторы. Одна книга, очень толстая, привлекла ее внимание, и девушка машинально достала ее из шкафа. На ее удивление, это оказалась не книга, а шкатулка, дверца которой открылась, и содержимое — бриллиантовые старинные кольца, браслеты, сережки — вывалилось на грязный ковер, сразу поймав свет торшера и выпустив радужные лучи на стены с потускневшими обоями.
— Герман! — закричала Галя. — Герман… — Ее голос сорвался, и она стала задыхаться от волнения. — Смотри, это он, он…
Врач, взглянув на драгоценности, понял ее без слов.
— Значит, все-таки Митин… — он не успел договорить, в дверь настойчиво звонили, и онколог бросился встречать врачей, за которыми мялись два человека в штатском. Одного Боростовский видел впервые. Второй, на его счастье, оказался не Качуриным, а Рыбаком, судя по всему, толковым опером, стремившимся разобраться в запутанном деле. Все прошли в кухню. Герман вкратце рассказал, как они обнаружили тело, врач констатировал смерть, подписал нужные бумаги, а Рыбак, усадив товарища за протоколы, осмотрел сначала труп, а потом драгоценности, случайно обнаруженные Галей.
— Значит, вы утверждаете, что он умер от сердечной недостаточности? — пробурчал он, как рыба, хватая воздух большим ртом. — А сами что здесь делали? Навещали товарища?
— Не совсем, — доктор взял оперативника за локоть и отвел к окну. Пластиковый подоконник сиял — ни пылинки, видимо, покойный любил чистоту.
— Мы тут больше по делу, — суровый взгляд молодого полицейского смущал. Голубые, выпуклые, как перископы, глаза пронизывали, будто рентгеновские лучи.
— Мы пришли, потому что подозревали его в убийстве Лазаревой.
Рыбак потер подбородок и засопел.
— Подозревали в убийстве Лазаревой?
— Вы тоже интересовались им, — продолжал Боростовский. — Вам не все понравилось в деле, сварганенном Качуриным, ведь так?
Опер пожал худыми плечами:
— Допустим. Какое вам до этого дело? Вы полицейский?
— Я врач-онколог, Герман Борисович Боростовский, — отрекомендовался доктор. — Это дело интересует меня постольку, поскольку здесь невольно оказался замешан близкий мне человек — вот эта девушка.
Парень просверлил глазами-перископами Галину:
— Каким же образом? Кто она?
— Она работает в фирме Аркадия Петровича и первая обнаружила его тело, — доктор бросил взгляд на Галину, сжавшуюся в углу и сразу показавшуюся ему меньше ростом и худее. — В тот день она пришла на работу раньше всех, потому что Аркадий Петрович вызвал ее к половине восьмого. Он собирался купить у нее дорогой перстень, когда-то найденный ее бабушкой на улице, чтобы подарить своей любовнице, но не успел.
— Любовница — это вы о Лазаревой, — уточнил Рыбак.
— Да, — подтвердил онколог. — Татьяна вдруг тоже выразила желание приобрести перстень и попросила Галину привезти его к ней домой и заодно забрать документы фирмы, однако почему-то не дождалась коллегу. Потом ее нашли в аэропорту. Галя испугалась, что ее кольцо, о котором издавна ходили разные слухи, обладает магическим действием и убивает всех, кто хотел бы стать его владельцем. — Герман намеренно умолчал о ее пожеланиях — мало ли, что подумает оперативник. — И тогда моя знакомая решила: лучше отдать его ювелиру, чтобы тот распилил перстень на части. Иосиф Абрамович отговорил ее: дескать, у него есть покупатель, который с удовольствием приобретет драгоценность со шлейфом страшных историй, — он вздохнул. — Чем закончилось это, вы знаете.
— Насколько мне известно, ювелир умер своей смертью, — вставил паренек. Герман покачал головой:
— Макаров собирался сообщить вам, что обнаружил на его шее след от электрошокера, и это воздействие привело к смерти.
Рыбак сжал кулаки. Белая кожа на костяшках натянулась почти до скрипа.
— Продолжайте.
— Когда Галя вошла в каморку дяди Еси и попыталась растормошить его, из шкафа выскочил человек, облаченный в костюм дьявола, и погнался за ней, — вспомнив об этом, Герман побледнел. Подумать только, если бы не они с Ральфом! — На ее счастье, мимо проходил я. Видите ли, я часто выгуливаю там свою овчарку. Преступник — я уверен, что это был он, — поспешил скрыться.
Рыбак отвлекся на несколько минут, наблюдая, как санитары уносят тело.
— Все описал? — Он взял из рук коллеги шкатулку с драгоценностями. — Выходит, это он… А вы, вы как вышли на Митина?
— Галя вспомнила: Юрий пытался за ней ухаживать, при этом интересовался, нет ли у нее антикварных вещей, оставшихся от бабушки и деда, а потом, поняв бесплодность попыток, переключился на Татьяну — так говорили в фирме. Именно его Галя встретила возле дома Лазаревой, когда пришла к ней с перстнем за документами. Прибежали к нему — и вот…
— Больно хитроумно, — отозвался Рыбак. — Создать такую комбинацию ради получения какого-то перстня и угробить несколько человек… Почему бы не напасть на Галину? Не проникнуть в ее квартиру и не обокрасть?
— Не знаю, — откровенно выдохнул доктор. — Возможно, Митин старался совершить идеальные убийства. Он науськал Лазареву, чтобы она отправила на тот свет Аркадия. Вы ведь не будете утверждать, что та липа, которую подписал Качурин, чтобы закрыть дело, не лезет ни в какие ворота? — Он вдруг расхохотался. — Жена аллергика кушает апельсины в его кабинете и пьет потом из его кружки… Правда, затем она все помыла и проветрила, но в кружке почему-то все равно осталась смертельная доза, от которой шеф и отдал концы. Знаете, когда я это услышал, мне вспомнилась одна серия фильма «Улицы разбитых фонарей». В ней конец квартала заставил прокурора подписать полную чушь для закрытия дела. У вас что, тоже конец квартала?
Рыбак изучил носок ботинка, выпачканный в белой пыли.
— Эта липа влетела Ирине Шлитман в копеечку, — объяснил он, выпустив воздух толстыми губами. — Я поинтересовался, почему она не захотела давать ход делу. Видите ли, эти супруги давно жили сами по себе. Он менял любовниц, она — любовников. Возможно, они давно бы разбежались, но их удерживал отец Ирины Александровны. Фирма фактически его, но записана на дочь. Аркадий превосходно вел бизнес, и старик пугал супругов тем, что все отберет, если они разбегутся. Теперь дед уже ничего не сделает — он мирно и тихо умирает в хосписе, дорогом, правда. Последний любовник Ирины, молодой альфонс, торопит ее с продажей фирмы — ему не терпится прогулять денежки где-нибудь на Канарах. Вот и пришлось ей за закрытие дела подписать такие показания. Бедняжка!
Я видел этого альфонса. Обдерет ее как липку и выкинет.
Герман пожал плечами:
— Это дело Ирины Александровны.
— Да, это дело Ирины Александровны, — Рыбак оторвался от подоконника. — Ладно, пусть все так и было, как вы рассказываете. Мне хочется верить, что мы нашли преступника, который, вероятно, от волнения заработал сердечный приступ. Только в деле все равно много нестыковок. Почему Лазарева не дождалась вашу подругу, если ее любовнику нужен был перстень? Почему Юрий больше не предпринимал попыток каким-то образом добраться до перстня через Галину? Не успел? — Он обвел комнату пристальным взглядом.
— Мне кажется, это можно объяснить тем, что многие знали: Митин ухаживает за Лопатиной, — ответил Боростовский. — Галя могла рассказать хотя бы бывшему мужу, с которым иногда перезванивается: Юрий интересуется драгоценностями их семьи. Он не хотел быть подозреваемым. Потому и ухаживал за Татьяной тайно, вместе их никто не видел. Одно дело — сплетни, и совсем другое — свидетели.
— Может, и так, — не стал спорить оперативник и протянул руку. — Вынужден с вами попрощаться. Знаете, смерть Митина не дает мне покоя. С чего это вдруг его сердце остановилось? Вы последите за своей подругой на всякий пожарный, побудьте ее телохранителем. Если я выясню, что смерть не криминальная, ваша девушка может расслабиться.
— Хорошо, — пообещал Боростовский, пожав холодную вялую руку рыбообразного оперативника. — Вот моя визитка. Позвоните, пожалуйста, когда все выясните.
— Обязательно, — Рыбак глотнул воздух, действительно походя на рыбу, выброшенную на берег, и, пропустив вперед Галю и Боростовского, стал опечатывать дверь. Герман взял девушку под руку и вывел на воздух.
— Что он сказал? — Лопатина дрожала, как осиновый лист.
— Надо выяснить, отчего умер Юрий, — отозвался Боростовский, массируя затылок. Он подумал, что чертовски устал за этот день, и хотел есть. Скорее домой, прогуляться с Ральфом, а потом погрузиться в сон. Помогая девушке садиться в машину, Герман почувствовал, как кружится голова. «Надо ехать как можно осторожнее», — решил он, и до его дома они добирались сорок минут. Тоже уставшая, Лопатина задремала на сиденье. Когда Боростовский, остановив машину, тронул ее за плечо, Галина дернулась:
— Приехали?
Непослушные ноги не хотели идти, и Герман почти донес ее на руках и опустил в кресло.
— Ложись спать, — он не запирал дверь, возле которой крутилась собака, и девушка, зевнув, спросила:
— Ты куда?
— Сейчас погуляю с Ральфом, потом лягу спать, чтобы завтра утром быть во всеоружии, — пояснил Герман. — Что-то подсказывает, что Рыбак поторопит судмедэксперта и мы все выясним завтра. С завтраком не суетись, спи, тем более завтра воскресенье. Думаю, к обеду я уже улажу все дела, ужас закончится, и мы сходим в ресторан. А до моего звонка сиди смирно и никуда не выходи.
— Ничего не делать тоже плохо, — пожаловалась Галя.
— Отдыхай, отдых — лучшее лекарство, это я тебе как врач говорю, — улыбнулся Боростовский и кликнул Ральфа. Тот вышел в прихожую. — Ложись, — еще раз посоветовал доктор. — Я знаю, что беспокойство сильно утомляет. Но, поверь, осталось немного. Я сделаю все, чтобы мы забыли об этом как о страшном сне. Потерпи.
— Я потерплю, — обещала Галя. — Возвращайся скорее. Находиться вечером одной как-то жутко.
— Мы скоро вернемся, — пообещал Герман.
— Буду ждать.
Он потянулся к ней, будто хотел поцеловать, но в последнюю минуту отпрянул, словно раздумав или побоявшись. Она не была его женщиной, и он не знал, имеет ли право на такие вольности. Когда за ним захлопнулась дверь, Галя опустилась на стул. На душе было грустно и тревожно. Раздавшийся в тишине звонок мобильного испугал ее, и девушка дернулась на стуле, как заводная кукла. Кто мог звонить в такое время? Дрожавшими от волнения руками она поднесла дисплей к глазам. Славик! Господи, она уже и забыла про бывшего мужа.
— Здравствуй, — быстро проговорил он. — Не разбудил?
— Нет, только собираюсь ложиться, — неожиданно для себя Галя обрадовалась ему, словно старому знакомому из того времени, когда у нее все было хорошо. — Как дела?
— Нормально, если можно назвать нормальной обыденную жизнь, — усмехнулся он. — Несколько дней тебе не звонил и страшно соскучился. С восьми часов стою у твоего дома и гляжу на неосвещенные окна. Ты, часом, не в командировке?
Она немного подумала, прежде чем ответить:
— Видишь ли, после смерти матери мне стало страшно ночевать одной. Доктор сказал: это скоро пройдет. Я попросила подругу приютить меня на время.
— Почему же ты не позвонила мне? — удивился мужчина. — Ты ведь знаешь, что я совершенно один в двушке.
— Потому что мы с тобой уже давно чужие люди, — пояснила Галина. Он издал странный звук, похожий на всхлипывание.
— Допустим, это так, но ты обещала мне, что мы попробуем все начать сначала.
— Я не помню такого обещания, — отозвалась девушка.
— А как же наша совместная поездка к тому дому у моря? — спросил Слава с надрывом. — Галя, прошу тебя, не отказывай! Я так этого ждал. Завтра воскресенье — удачный день для путешествия.
Сначала девушка хотела категорически отказаться, как говорится, умерла так умерла или уходя уходи, но потом передумала. Славик здорово помог ей с похоронами, и захотелось сделать ему приятное.
— Слава, я согласна, только, умоляю, не завтра, — жалобно попросила она. — Давай на неделе. Обещаю. Позвоню, как соберусь.
Бывший муж заметно повеселел.
— Вот это другое дело. Буду ждать.
Услышав шаги и лай на лестнице, она, как преступница, нажала кнопку отбоя. Хотя, что тут преступного — пообщаться с бывшим мужем, которого к тому же знает Боростовский.
— Разве ты еще не ложилась? — спросил он удивленно, пристально посмотрев на девушку. — Уже так поздно!
Она пожала плечами:
— Хотела дождаться вашу честную компанию. Без нее мне как-то жутковато.
Он обнял ее за плечи:
— Что ж, теперь мы снова вместе. Иди спать, и я последую твоему примеру. Завтра нужно встать пораньше, чтобы решить все наши проблемы.
Галю порадовало слово «наши». Впервые за долгие годы мужчина согласился делить с ней радости и горести, причем этот мужчина ничем ей не был обязан. Может быть, он и считал себя виновным в смерти ее матери, однако она давно поняла, что чьей-чьей, а уж его вины в этом не было ни грамма.
— Спасибо за все, Герман, — девушка поднялась с кресла. — Иду выполнять твою просьбу. Если завтра все закончится, я — твоя должница.
— Поговорим об этом завтра, — дружески улыбнулся он и подмигнул. — Спокойной ночи.
