Когда Герман остановился у чайной — маленького кафе с верандой, он сразу почувствовал, что одиноко сидевший у большого самовара мужчина с редкими седыми волосами и крючковатым носом и есть следователь Качурин. Боростовский направился к нему:

— Здравствуйте. Я Герман Борисович.

Следователь вяло протянул холодную сухую ладонь и взглянул на доктора желтыми водянистыми глазами:

— Сергей Леонидович. Слушаю вас.

Боростовский замялся. Он не знал, как начать, чтобы не оскорбить следователя недоверием. В таком случае тот имел полное право встать и уйти, не продолжая разговор.

— Моя невеста работает в фирме Аркадия Шлитмана, — начал он осторожно. — Видите ли, ей показалось странным, что утром в комнате шефа пахло апельсинами. Я врач, и мне без труда удалось получить его медкарту. Вам известно, что у него была аллергия на апельсины?

Качурин дернул дынеобразной головой на жилистой худой шее:

— Разумеется.

— И вам не кажется подозрительным, что кто-то подлил ему в чашку апельсиновое масло? — поинтересовался онколог.

Сергей Леонидович оскалился, обнажив гнилые зубы, которыми давно следовало заняться хорошему стоматологу.

— Не кто-то, — буркнул он. — Дня за два до его смерти к нему заходила жена. Аркадия в кабинете не было, а ей нужны были деньги для покупок. По дороге она захотела апельсин, купила его, съела у супруга в кабинете — ну не при персонале же! — потом запила водой из его кружки, проветрила кабинет, вынесла апельсиновые корочки и вымыла чашку. Она уверяла, что, во-первых, хорошо вымыла посуду, во-вторых, у Аркадия на полке хранился ингалятор, которым он пользовался на работе, и упаковка супрастина. Ирина кается в том, что не проверила это. Ингалятор и блистер оказались пустыми. Аллергию вызвали те остатки, что попали с ее губ на краешек кружки.

— Когда она приходила в офис? — уточнил Герман. — За два дня до смерти?

Качурин нехотя кивнул, бросив взгляд на доктора, как на непроходимого тупицу.

— Получается, целый день перед смертью Аркадий не прикасался к кружке, — удивился Боростовский. — А его подчиненные говорят, что он и полдня не мог прожить без кофе.

— Значит, в тот день он сделал исключение, — следователь поднялся, махнув рукой молоденькой официантке в униформе. — Ничего не надо, мы уже уходим.

— Может быть, кто-то другой желал его смерти и влил в кружку апельсиновое масло? — спросил онколог. — У вас не было иных версий?

— Я проверил камеры наблюдения, потом выдал тело вдове, потому что не увидел никакого криминала. Несчастный случай — и все тут, — он даже топнул ногой, что выглядело довольно комично. — С Лазаревой то же самое. Не понимаю, почему эксперт тянет с выдачей ее тела. Бедная Ирина Александровна уже замучилась бегать по разным конторам. Какая женщина! Взять на себя похороны любовницы супруга! Не понимаю, кому выгодно ставить ей палки в колеса. Все ясно как божий день.

— И что же вам ясно? — Голос Германа звучал насмешливо. Он видел перед собой тупого самодовольного человека, каких много в разных профессиях. Для них существует только два мнения — свое и неправильное. Такому незачем еще раз просматривать записи с камер и указывать на Татьяну, неизвестно зачем посетившую кабинет шефа вечером. Он признавал только то, что мог услышать, потрогать, увидеть. В руках Татьяны не было пузырька с апельсиновым маслом или апельсинов — следовательно, она тут ни при чем. Интересно, как он поработал с ее делом?

— А мне ясно, что это тоже несчастный случай, — Качурин не к месту присвистнул и похлопал Германа по плечу, словно старого знакомого. — Знаете, куда собиралась лететь Лазарева?

— В Москву, — неуверенно проговорил Боростовский. Сергей Леонидович хмыкнул:

— Отнюдь. Она собиралась в Швейцарию. Все знали, что женщина собирала антиквариат. Вероятно, ей было необходимо обмануть таможню, поэтому она задекларировала, наверное, десятую часть. Когда остальное обнаружилось, бедняжка, насмотревшись детективов, где преступники глотают ценности, решила проделать то же самое. Ей никто не подсказал, что бриллианты для перевозки запаивают в контейнеры, во-первых, чтобы их было легче проглотить, во-вторых, чтобы они не поранили желудок и не вызвали внутреннее кровотечение. Так что, дорогой мой, — его тон сделался покровительственным, — это тоже несчастный случай.

— Куда же делся ее жених? — поинтересовался врач. — Почему не помог, не вызвал «Скорую»?

Следователь заморгал белесыми ресницами:

— Какой жених? В аэропорту девушка была совершенно одна. Вы спросите, куда делись ее драгоценности? — Он состроил жалостливую гримасу. — Думаете, в аэропорту мало жуликов? Кто-то, наблюдая за девушкой, дождался потери сознания и украл ценности. К сожалению, этого нет на камерах. Но мы найдем негодяя, обещаю вам. А сейчас извините, мне пора.

Они пожали друг другу руки, и Качурин поплелся в отделение, находившееся через дорогу. Герман почувствовал, как внезапно пересохло в горле, вернулся за столик и попросил официантку принести бутылку ледяной минералки и маленькое пирожное с заварным кремом. История с Ириной, которая будто бы съела апельсин в кабинете мужа, была надуманной, тупой и пошлой, как размалеванные куклы для чайника. В нее вряд ли поверил бы даже продвинутый подросток. Судя по сериалам, которыми в изобилии кишит телевидение, для закрытия дела иногда приходится сочинять истории похуже. Хотя, по его мнению, и эта — хуже некуда. Сидя на веранде, Герман видел, как недотепа следователь перебежал проезжую часть прямо перед черным джипом, резко притормозившим, и, изобразив угодливость на сморщенном личике, согнулся пополам, словно от сильной боли в пояснице. Из джипа выпорхнула Ирина Шлитман, сунула в руку Качурина какой-то конверт (о его содержимом не приходилось даже гадать, история про апельсины, вероятно, стоила дорого, возможно, даже в иностранной валюте), и пара прошествовала в отделение. Боростовский увидел, что за ними пристально наблюдал не только он. Парень с большим приоткрытым ртом, стоя у лестницы, ведущей в здание полиции, буравил парочку глазами. Герман понял, что перед ним тот дотошный оперативник по фамилии Рыбак.

«Если с ним удастся найти общий язык, удача улыбнется нам», — подумал онколог, быстро проглотил пирожное, сделал глоток ледяной воды, бросил деньги на стол и зашагал к отделению. Однако в тот день пообщаться с Рыбаком не удалось. Парень вскочил в подъехавшую полицейскую машину, которая, включив мигалку, куда-то понеслась по шоссе.