Эпилог

– Пришел в себя?

Зуб проморгался, ворочая головой во все стороны. В ней, к слову, звенело, да очень некисло. Хаунд, сидя на бочке, смотрел зло и хмуро. А он сам? А он заботливо прислонен к колесу «Урагана». Вот такая вот хреновина вдруг. И почему?

– Да. Пришел.

– Гут, йа.

Смотря на опасного зверя, видя его глаза, главное – не показывать страха. Вот как сейчас. Только вот беда, Зуб боялся. Пусть и не очень хорошо, но успел разобраться в чудовище, называвшем себя Хаундом.

Просто так Пес ничего не делал. Особенно со своими союзниками. Бывшими союзниками, судя по всему.

– Что ты ей рассказал?

Объяснять, кто такая «она», не требовалось. Общей женщиной для них двоих была только Девил. И именно сейчас Зубу стало совсем страшно.

– О чем?

– Об этом.

Хаунд кивнул на контейнер, стоящий с открытыми дверями и показывающий начинку: большой прямоугольник с выступами, гофрированными шлангами. Торчащими патрубками, пультом управления, датчиками, манометрами и кучей остального.

– Я не знаю, что это, – честно сказал Зуб. – Знал бы, то сказал. Я про Отрадный узнал на второй день, когда мы прятались на пятом хлебозаводе, в цеху. Взорвал машинкой, как Кулибин приказал, бункер, и ушел. А что такое с Девил? Она вообще жива?

– Жива? – сплюнул Кулибин, простучав мимо, почти пробегая на недавно сделанных протезах. – Она нас всех закопает, сестренка твоя.

Хаунд фыркнул, дернул ноздрями, уставившись единственным глазом на Зуба. Смотрелся он, пусть и в новой обмотке бинтом, плохо. Почти полностью затянувшийся шрам, прячущийся в бороде, у самого глаза краснел видимыми миллиметрами.

– Зуб, – Пес достал из кармана старого плаща, должного сгореть в бункере четыре дня назад, портсигар, – мне, натюрлих, крайне редко не хочется узнавать правду без силовых и болезненных методов. Ты же знаешь это, парень, йа?

Зуб знал. Применять предметы, совершенно не предназначенные для разговора по душам или исповеди, Хаунд умел. И пользовал регулярно, если того требовала ситуация.

– Что ты хочешь сказать, Хаунд? – Ему стало страшно еще больше, так, что не ожидаешь, но стало. – Девил как-то подставила тебя, погибла сама или попала в плен…

– Почему ты думаешь, что она умерла или захвачена?

Зуб прищурился. Не нравился ему вопрос. Ведь он же, сам Зуб, тогда ночью и…

– В «Фейт» никого не было. Я ночью ходил смотреть. И рядом тоже не лежала.

– И что?

Зуб начал злиться, радуясь этому, ведь страх отступал.

– Чтокаешь? В ее машине вы были вдвоем. Вот сидишь ты, а ее нет, значит?

– Хрен это что значит, Зуб. – Хаунд сплюнул. Поднял руку, показав два пенька вместо пальцев. – Я был один в машине.

– Что?!

Хаунд наблюдал за ним, покрасневшим, побелевшим, соображающим. Неужели, натюрлих, Девил опасалась что-то сказать ему, пареньку, бывшему ей вроде как братом?

– Как фейсы пытались попасть в бункер? – Хаунд уставился на Зуба еще сильнее. Ложь почувствовать невозможно в двух случаях. Когда человек не врет или когда врет умело и опытно. Верить в неопытность Зуба, яволь, тянуло. Но сейчас он начал свою войну, а в ней побеждает тот, кто не доверяет, проверяет и обманывает сам.

– Молча, как! – Зуб уставился на свои колени.

– Расскажи мне, парень, как они это делали! – рявкнул все же закипевший Пес.

– Замок пытались вскрыть. – Зуб не отрывался от коленей. Они же, впрямь, пытались…

– Наш механический кодовый замок, пускающий ко второй двери, так?

– Да.

– Почему не открыли?

– Не знаю. – Зуб шмыгнул носом. Задачка становилась простой, но верить в решение не хотелось.

– Я код заменил сразу, как они тогда уехали к Воронам. – Кулибин, присевший отдохнуть, растирал, как мог, культю, не закрытую протезом. – И тебе не сказал. И Эдди не сказал.

– Вы знали? – Зуб скрипнул зубами. – И манатки вы с Эдди собрали без меня, так? Плащ этот откуда здесь?

– Не ори, йа. – Хаунд глотнул воды. – Ты бы доверял сам себе, окажись на нашем месте?

Зуб мотнул головой. Да, если все ведет к подставе от Девил, то точно не стал бы.

– Вы меня для проверки вперед пустили? – Он покосился на Кулибина.

– Да, – калека принялся за вторую ногу, морщась от боли, – и расчистить дорогу. Половина твоей сраной банды дебилов-отморозков вас с сестрой так ненавидят, что это показалось прельстивым. Ты молодчина, Зубина, справился на пять с плюсом. А куда ты делся после Новосемейкино?

– У Бабы-Яги ночевал, – буркнул Зуб, – суки вы все. А я думаю, чего у меня на душе так неспокойно, как насрали в нее. Все вы как мудаки конченые себя повели. И как суки тоже.

– Пронять хочешь? – поинтересовался Кулибин. – Ты уже пронял, раз живой до сих пор. И дело вовсе не в том, что мавр сделал свое дело и может уходить. Как заложник ты нам не всрался совсем. Раз она тебя прокинула, то весь этот треп за брата с сестрой есть все же пиздеж. А ты ей был нужен как шпион, доносящий на всех и каждого от благодарности. Ну, и как собачонка. Домашний, в рот мне ноги, любимец. Жестоко, сука, но справедливо, хули.

Зуб не ответил. Хреново как-то заканчивалось героическое путешествие по его собственной дороге ярости, пламени, свинца со сталью и крови. Все рушилось и ничего не показывалось взамен даже в перспективе. Хотя, почему? В ближайшей весьма даже являлось как наяву.

– В голову выстрели. – Он посмотрел на Хаунда.

– Я подумаю, – пообещал тот, – лучше, натюрлих, в позвонок, вот здесь.

И постучал себя по шее, чуть ниже затылка.

– Врачи специальной комиссии, еще в СССР, высчитали, йа, что попадание сюда убивает сразу и без боли.

– Спасибо.

Хаунд встал. Покрутил головой, кого-то отыскивая.

– Ерш!

Зуб посмотрел в сторону голоса. О, какой-то новый шиш, нарисовался, не сотрешь. Тоже весь перемотанный и рожа бледная. Вот ведь… еще день назад пристал бы с расспросами – кто, чего, где, как, кому и когда мстить начнем, шеф, за глаз с пальцами?!

– Я сейчас переведу его в «Ураган». Садись в КУНГ и знакомься с ним, йа.

Знакомься… Зуб хмыкнул над иронией.

Хаунд, затащив парня внутрь, отошел за контейнер, ожидая Кулибина. Пора было решать – как дальше.

– Мы, знаешь, опоздали, конечно, – начал тот, вернувшись к опасной теме, – но не зря.

Хаунд сплюнул. Будь эти двое тут вовремя, все могло сложиться иначе. Пусть и не на много.

– Смотрю, дружок, гневаться ты совсем раздумал?

– Йа. Как мы погрузим эту штуку на прицеп?

– Молча. – Кулибин пожал плечами. – Люди без всяких стотонных автокранов Либхерр монумент на Дворцовой в Питере поставили. Либхерр это марка, а не то, что ты подумал, дылда. В ангаре балки есть, кран тоже, сделаем. Вопрос в другом.

– В чем?

– Тут два блока. Второй в маленьком контейнере. И без него, сам понимаешь, хрена лысого что выгорит. А на прицеп мы один впихнем и все. Я тут нашарил небольшой, думаю, получится. Нужно вон там гать будет сделать, на том черном дерьме, иначе встанем. Но то херня. Маленький прицеп помрет километров через сорок.

– И что делать? – Хаунд покосился на козырь, должный помочь отыграть назад все потерянное.

– Ерш у тебя, говоришь, прям сраный Джек-Воробей?

– Кто?

– Капитан, епта, судна.

Хаунд кивнул. Вроде как да, натюрлих.

– Нашли мы тут кое-что. Надо сегодня мотануть и проверить. «Девятка» здесь, вот вдвоем и скатаетесь, на карте покажу – где.

– Гут. Завод нужно предложить Коммунару. Остальным от мертвого осла уши. Думаю, что под мостом через Кинель идти будет тяжело, если ты говоришь про реку.

– Не обязательно там идти с грузом. Главное, доставить ближе к Дубраве, балбес.

Хаунд кивнул. План вроде вырисовывался. С «коммунарами», обеспечивающими город и окрестности порохом и прочими опасными материалами, он договорится. Задел есть, они с ними никогда друг друга не кидали и даже сотрудничали. Гут.

– Пацана, как понимаю, кончать не станешь? – Калека смотрел куда-то не на Хаунда. – Глупо, наверное…

– Все ты понимаешь верно. – Хаунд покосился на него. – Нам руки, ноги и умная голова нужны. Мозгами пораскинуть, и не в смысле, что по стенке. Да и не хочу, йа. Стареть стал, наверное.

– Сентиментальный становишься, – Кулибин согласился, – этих тут кокнул без выдумки вообще. Ну, то ладно. А вот…

– Чего ты мне мозг через ухо выпиваешь?!

– Я вот чего не пойму. – Кулибин закурил. – Савва нам все слил, весь их коварный план. Мы, превентивно немного пострадав, выиграли, а ему, понятно, теперь доля… Ты ж у нас благородно держишь слово, сука. Но почему его не заподозрят, а? Что там за долбоебы сидят, что не просчитали его на раз-два?

Хаунд хмыкнул.

– Я ему пальцы откусил. Как раз при них… Ну, не полностью, йа.

– Вот ты сука, а, жестокая и беспощадная. Ладно бы, блядь, самому себе, но Савва…

– Алиби.

Кулибин кивнул. А ведь верно.

Ехать действительно оказалось недалеко, а Кулибин указал все точно. Рассказал, как маскировали находку, как отводили подальше от дороги, спрятав у села Тимашево, в густо разросшихся ивах, ветви которых закрывали почти треть реки.

– Я тебе зачем, слышь? – поинтересовался Ерш, постоянно оглядываясь.

Хаунд, осматривая окрестности, покосился на него.

– Нужен, йа. Не ссы, капитан, в округе только небольшие аборигены. И тех не заметно. Иди за мной, сейчас порадуешься.

– Я не капитан, так-то.

Пес довольно оскалился, уже видя впереди нужное. Даже краска слезла не полностью, светлея через ветви и камуфлированную сетку, кое-как закрывшую часть находки. Чудеса, йа, больше никак не скажешь.

– Ну и…

Ерш заткнулся. Сглотнул, глядя вперед.

– Да ну меня на хер.

– Найн, – Хаунд хохотнул, – у нас такого не водится. Только патриархальные гетеросексуальные отношения. Поможешь, сделаю капитаном.

Ерш не ответил. Наплевав на боль, уже торопился вперед. Шел, как кобель к сучке в течке. И было с чего.

Небольшое, но хорошее. С мачтой, светлеющей закатанными парусами. С трубой машины, дающей механической ход судну. С надстройкой, прячущей каюту и рулевым колесом перед ней. И с черными буквами, успевшими выцвесть, но все равно видимыми. Хорошее имя дали кораблю, йа.

«Арго».

Здравствуйте вам, уважаемые и обожаемые! (с)

Почему книга оказалась поделенной на две сюжетных линии и снова возник призрак Безумного Макса Рокатански и «Дороги ярости» гениального Миллера? Потому что драйв, бензак и настоящие стальные машины – это круто.

Почему не случилось вроде бы обещанного противостояния внутри огромной Самары, а вместо этого вы получили новый поход из точки А в точку Б? Потому что мне, как автору, захотелось именно так. Понятно, что стоит прислушиваться к высказываемым мнениям и не подкидывать уголька самому… Но хорошая книга часто живет сама по себе, а не по плану.

Почему не хочется писать много и пытаться сказать что-то проникновенное, правильное и настраивающее на нужный лад? Потому что все, необходимое для диалога с читателями надо вкладывать в буквы, рождающие строчки, переходящие в абзацы, главы и последнюю точку. И только так.

В этом году у меня ровно пятилетка в серии. Хочется ли мне, как год назад, написать книгу с Шамилем о двух бородачах? Пока еще да.

Планирую закрыть трилогию Пса? Наверное, да. Но тут только время покажет.

В любом случае – огромное спасибо за то, что уже седьмую мою книгу Вселенной вы будете рядом, это же так прекрасно.

Надеюсь, что вторая история о Хаунде вам понравилась. Если расскажете свое мнение о ней – буду рад.

А пока – всего хорошего и до свидания.