ГЛАВА 20
Сидя на полу в объятой сумраком комнате, страж смотрел в глаза своему наихудшему кошмару. Тварь в отражении устрашающе скалилась, корчила уродливые гримасы, будто насмехалась над магом и его отчаянием. Демон не желал покидать свое пристанище, ему нравилось питаться силой и эмоциями стража. С каждым днем Морану все сложнее становилось сдерживать чудовище внутри себя.
Пройдет совсем немного времени, и он будет не способен прятать его от других стражей. А если об одержимости узнает правитель, маркиза бросят в такую тюрьму, из которой ему никогда не выбраться. Разве что только став трупом. Впрочем, он и так им скоро станет. Тварь будет точить его разум, пока не сведет с ума. А потом начнет разлагаться тело. Страж горько усмехнулся. Такого и врагу не пожелаешь — превратиться в живого мертвеца.
Слеза Единой была его надеждой и спасением. И вот хозяйка ее умерла, а сам кристалл загадочным образом исчез. Неизвестно, сколько времени уйдет на поиски пропавшей Слезы, да и сумеет ли он ее отыскать. Будучи на службе у его величества, Моран практически не распоряжался собственным временем.
А когда у него появлялась свободная минута, занимался с Александрин. К огромному облегчению маркиза, девушка все схватывала на лету. Легко нашла общий язык не только с огненной стихией, но и со своей внутренней тьмой. Будто наследие морров не проявилось в ней благодаря чарам Берзэ, а сопутствовало ей всегда. Будто эта самая тьма жила в Александрин от рождения.
Страж надеялся, что прежде, чем тайна его будет раскрыта или он сам себя уничтожит, когда поймет, что больше не может противостоять высшему, Ксандра будет уже достаточно сильна. Конечно, Касьен ее не оставит и будет защищать ценой своей жизни. Но де Лален довольно посредственный маг. Поэтому — решил для себя страж — умирая, он заберет Серен с собой. Иначе никогда не обретет покой.
Сегодня, когда ведьма с ним заговорила, Моран едва справился с искушением выбросить ее в окно. Сам не понял, как сумел сдержаться. И даже не нанес ей никакого увечья.
Демону бы это понравилось.
Лезвие ритуального клинка, накаляясь от пламени свечи, меняло свой цвет, из тусклого серого становясь бледно-желтым. Посильнее стиснув зубы, чтобы ни один звук не вырвался из груди, маг сжал рукоять кинжала похолодевшими пальцами и стал вырезать на левом предплечье магические письмена. Руны, что помогали обуздать и ослабить потустороннюю тварь.
От боли темнело в глазах. Закончив выводить на руке кровавую вязь, страж поймал в отражении искаженное бессильной злобой лицо. Запрокинув голову, прикрыл глаза и зашептал слова заклинания, но был не в силах расслышать собственный голос. В ушах стоял громкий, отчаянный визг разъяренного хищника.
Постепенно пространство затягивалось белесым маревом. Оно кружило вокруг колдуна, сплетаясь в непроницаемый кокон. Под воздействием силы мага кровавые символы исчезали, словно прятались под кожу.
Взглянув на свое отражение в очередной раз, Моран увидел, что чудовище в зеркале больше не кривляется, а, ощетинившись, злобно скалится и негромко рычит, скованное чарами. С длинных острых клыков твари стекала слюна, разъедая отражавшийся в зеркале паркет.
Моран покачнулся и оперся руками об пол. Зажмурился, силясь справиться с головокружением. А открыв глаза, увидел кинжал, выпавший из ослабевших пальцев. Капли крови на гладком лезвии, казалось, вспыхивали алыми огнями в отсвете вздымающегося над свечой пламени. Рядом на паркете отпечатались темные прогалины, оставленные ядом демона.
Пошатываясь, его светлость приблизился к кровати, на которой, поблескивая серебристой отделкой, лежал праздничный камзол и белоснежная батистовая рубашка.
Оставалось найти в себе силы переодеться — времени на отдых и восстановление уже не было. А потом, спрятав тревогу под привычной маской, отправляться к его величеству. И, находясь рядом с королем, делать вид, что все у него, Морана, как всегда, отлично.
Я опаздывала, страшно опаздывала. Подобрав юбки своего бирюзового платья, как вспугнутая птица летела по коридорам замка. В лучшем случае для меня просто не останется свободного места и придется весь спектакль подпирать плечом стену. В худшем — ее величество заметит мое отсутствие и снова будет мной недовольна.
А все из-за Софи! Захотелось ей, видите ли, прическу, как у мадам де Фанжери. С непокорными кудряшками моей подруги бедняжка Мадлен провозилась добрых два часа. За это время фрейлина успела довести ее чуть ли не до истерики. Вместо того чтобы сидеть и благодарно помалкивать, Софи не переставала проявлять недовольство. Мол, здесь не так уложила, начес у левого виска больше, чем у правого. Пробор кривой, а вон там шпилька торчит. И вообще, у лесоруба руки и то нежнее.
Свою камеристку, значит, на днях рассчитала, а над моей измывается. Я вежливо попросила Софи обойтись без замечаний. За что та обиженно надулась и остаток времени, пока Мадлен превращала ее голову в произведение искусства, косила на меня недовольным взглядом.
Из-за капризов фрейлины пришлось собираться в спешке. В итоге волосы были сколоты кое-как, благо диадема в форме полумесяца успешно маскировала недостатки прически. Платье Мадлен шнуровала мне уже на ходу, пока я натягивала туфли и оглядывалась по сторонам в поисках неведомо куда запропастившегося веера.
Вырвавшись из заботливых рук девушки, помчалась на третий этаж, где в одном из залов была установлена сцена и расставлены стулья, которых, как обычно, на всех не хватит. На меня так уж точно.
Вот Серен наверняка будет сидеть в почетных первых рядах. Герцогине д’Альбре по статусу полагалось место поближе к королеве. Только кузина, как уже успела заметить, не радовалась своему высокому положению. Сегодня, глядя на нее, из кожи вон лезшей, чтобы только привлечь внимание Морана, я вдруг поняла, что Серен несчастна. И безумно скучает по своей прошлой жизни, которой сама же себя лишила.
То, что поначалу показалось мне непринужденной беседой, оказалось словесной дуэлью. Д’Альбре нападала, тщетно пытаясь побольнее ранить противника, а страж со свойственным ему безразличием хладнокровно отражал удары.
Лишь на мгновение сбросил маску, обнажив злость и глухую ярость. На какую-то долю секунды я даже испугалась, что муж сорвется и прикончит Серен на глазах у дюжины свидетелей. К счастью, сумел сдержаться.
Поглощенная размышлениями о злокозненных выходках кузины, я бежала по галереям замка, вслушиваясь в громкие, вибрирующие голоса актеров, заглушаемые взрывами смеха. Прямо какая-то бесконечная анфилада…
Стук каблуков и шуршание юбок звучали в унисон с ударами моего сердца.
Почти добежала. Почти…
— Ай! — вскрикнула, обо что-то зацепившись, и едва не растянулась на мраморном полу, в котором, словно в зеркале, отражались огоньки зажженных свечей.
В залах Оржентеля имелось немало укромных местечек, вроде ниши, задрапированной тяжелой бархатной портьерой, возле которой я остановилась. Не знаю, для чего предназначались эти уголки, но придворные их использовали для любовных свиданий. Мы вот с Мораном тоже на днях в одну заскочили. Так, на парочку поцелуев. Да там и застряли на целый час, не способные оторваться друг от друга.
Ниша, возле которой стояла я, тоже не пустовала. Об этом свидетельствовала торчащая из-под шторы нога в изящной кремовой туфельке с шелковой розеткой. Об нее-то, ногу, я и споткнулась.
Отведя в сторону тяжелый полог, почувствовала, что цепенею от ужаса. Графиня де Фанжери — красавица, которой стремились подражать многие дамы, а сеньоры готовы были драться за один ее поцелуй, лежала на полу, некрасиво раскинув ноги и руки. Неестественно бледная и совершенно точно мертвая.
Меня замутило. Зажмурившись, задернула штору обратно и в ужасе отпрянула. Присутствия демона я не чувствовала. Но кто, как не презренная тварь, могла разорвать бедняжке горло!
Шатаясь, точно пьяная, гонимая ужасом, жуткими тенями, заплясавшими на стенах и в зеркалах — плодом моего воспаленного воображения, я шла, минуя зал за залом.
В сознании пойманной птицей билась мысль: рассказать, как можно скорее предупредить стражей! Предотвратить непоправимое.
Успеть…
Лакеи с поклонами распахнули двери, и на меня обрушилась какофония звуков: музыка и захлестывающий ее смех, оглушительно громкие реплики актеров. После залов и галерей, наполненных приглушенным светом, глаза слепило пламя сотен свечей. Зажмурилась и прижалась ладонью к стене, собираясь с силами. Придя в себя, поискала взглядом Морана.
Ну где же он? Где? Маркиз или любой другой страж. Лица смазывались, словно я смотрела на придворных сквозь стекло, по которому струились потоки дождя. В голове шумело от разноголосицы звуков. Проглотив застрявший в горле горький комок, снова обвела взглядом зал и почувствовала, как волосы на голове зашевелились от ужаса.
Слева от ее величества, прямая как спица, сидела… покойница.
— Александрин, — кто-то коснулся моего локтя, а в следующий миг моего слуха достиг встревоженный голос мужа: — Ты в порядке?
Не в порядке. Ни я, ни кто-либо другой в этом зале. Придворные с интересом следили за комедией на подмостках, не догадываясь, что в любой момент могли сами стать участниками спектакля. Кровавой трагедии, что вот-вот должна была начаться. Не думаю, что демон заглянул сюда просто так, приобщиться к прекрасному.
— Графиня де Фанжери — это… демон, — произнесла одними губами, и все равно показалось, что мои слова услышали все. Даже вон та истошно вопящая девица, исполнявшая роль прелюбодейки, застигнутой собственным мужем во время измены.
Когда актриса картинно упала в обморок, зрители покатились со смеху.
Еще мгновение назад рядом со мной стоял обеспокоенный муж, а теперь его место занял собранный и полный решимости воин.
— Что будешь делать?
— Постараюсь увести его из зала. Или хотя бы подальше от короля с королевой.
А демон, дурак, возьмет и послушается! Хвостиком побежит за магом. Да и вообще, не хочу я, чтобы Моран с ним один на один оставался! Понимаю, он опытный страж. Но мне все равно страшно за мужа.
— Нельзя ли нейтрализовать его, не приближаясь?
Де Шалон покачал головой:
— Слишком рискованно. Могут пострадать король и королева.
— У меня есть идея.
И, прежде чем Моран успел ухватить меня за руку, я ринулась по узкому проходу к сцене, ловя на себе недовольные взгляды зрителей справа и слева. Еще один, сверлящий затылок, достался мне от стража.
В глазах предательски темнело. Казалось, еще немного — и сердце пробьет грудную клетку. Или выскочит через горло.
Поравнявшись с лжеграфиней и заглянув в ее застывшие, точно два сталактита, глаза, едва сознание от ужаса не потеряла. Совсем некстати вспомнилась охота в Артонском лесу и встреча с демоном, коварно прикинувшимся маленькой девочкой. Не думала, что когда-нибудь придется пережить еще раз что-то подобное.
И вот я смотрю в глаза самому опасному в мире хищнику. Взмахнув веером, негодующе говорю:
— Графиня, вы заняли мое место!
Со всех сторон послышалось недовольное шиканье.
— Ваше место? — вкрадчиво переспросила самозванка.
Фрейлины, что сидели во втором ряду, недовольно зароптали, намекая, чтобы я отодвинулась и не загораживала сцену.
— Именно. Пожалуйста, пересядьте.
Была вероятность, что королева рассердится, что отвлекаю всех от спектакля, и велит мне убраться. Или попросит, чтобы кто-нибудь из сеньоров уступил ее капризной фрейлине место. Ряду так в последнем.
Но я надеялась, что благосклонность, с которой ее величество ко мне относилась, и на этот раз возьмет верх над другими чувствами монархини.
— Александрин, вы опоздали, — мягко пожурила меня Алайетт.
Я опустилась в глубоком реверансе, хоть колени дрожали, и мне все казалось, что вот сейчас демон набросится на меня, и, прежде чем кто-нибудь успеет закричать или ахнуть, разорвет в клочья.
— Прошу прощения, ваше величество, — потупилась я. Мысленно простонав, выдавила: — Дурнота замучила. Даже боялась, что придется пропустить спектакль.
— Лучше бы пропустили, вместо того, чтобы его срывать! — откуда-то сбоку бросила кузина.
— Александрин, вы… вы беременны? — тепло улыбнулась мне королева. В наступившем молчании тихие слова прозвучали как гром среди ясного неба.
Кивнула обреченно. Украдкой взглянула на де Шалона и поняла, что, если меня не убьет демон, это с превеликим удовольствием сделает его светлость.
— Ну так садитесь же, скорее садитесь! — засуетилась владычица. — Представляю, как вы слабы. Меня саму во время беременности часто мутило. Ужасное чувство! Графиня, ну что же вы? Поднимайтесь. Господа, кто-нибудь, уступите мадам де Фанжери место.
Уголки губ липовой мадам дернулись в усмешке, какой-то хищной и очень нехорошей. Мало у меня врагов, теперь вот еще и демон.
Покорно поднявшись, замаскированное исчадие мглы заняло место в третьем ряду с краю. До правителей, если решит напасть, не успеет добраться, но другие придворные могут пострадать.
Надо было «графиню» рядом с Серен усадить.
Королева взмахнула рукой, разрешая актерам продолжать спектакль, и, наклонившись ко мне, прошептала:
— Теперь остается только ждать и гадать, кто это, девочка или мальчик.
Я слабо улыбнулась в ответ, каждым волоском на своем теле ощущая тяжелый, пронизывающий взгляд стража.
Так Моран узнал о том, что в скором времени станет отцом.
