Царь Ээт и его придворные устроились на помосте у кромки просторного огороженного поля; от жара и света полуденного солнца помост защитили обширным навесом. С остальных трех сторон поля напирала толпа возбужденных зрителей.

– Будет довольно кроваво, – предупредил Ээт жену.

– Мне нравятся славные зрелища, – отозвалась Идия, подавив зевок.

– А ты, моя дорогая? – обратился Ээт к Халкиопе. – Как думаешь, выдержишь ты чуточку кровищи?

Та безучастно кивнула.

Все тревожится за сынков своих, подумал Ээт. Пусть катятся подальше. Фрикса не стало, мальчишек их с Халкиопой тоже, а скоро и Ясона этого не будет. Никого, кто Ээту угрожает, не станет.

Тут появилась и Медея.

– А, уж ты-то наверняка крови и потрохов не боишься, да?

Медея улыбнулась.

– Жду не дождусь, пап.

На помост влез Апсирт.

– Нет, милый мой… – твердо сказал Ээт, хоть и с нежностью, какая доставалась лишь его младшему чаду – «утешению старости моей», как он его называл.

– Но, пап!

– Ты слишком юн. Скажи ему, Идия.

– Слушайся отца, дитя, – произнесла Идия, не поворачивая головы.

– Мальчику твоего возраста на такое смотреть не подобает, – сказал Ээт. – Я в долгу не останусь, слово даю. Мы с тобой завтра сходим на дракона посмотреть. Годится?

Апсирт обиженно развернулся и слез на землю.

Ээт хлопнул в ладоши и кивнул дворецкому, а тот подал знак музыкантам.

Пропели трубы, толпа колхов разразилась криками ободрения, и вперед выступил Ясон с ярмом и упряжью в руках.

Восхитительное то было зрелище. Ясон был наг, при нем лишь меч и щит, а все тело героя блестело.

– Ха! Этот болван натерся маслом. От этого гораздо хуже. Пыхнет огнем бык – и кожа у Ясона загорится. О, как все будет занимательно!

Вновь прогудели трубы, и ворота на дальнем конце поля распахнулись.

Рысцой выбежали два громадных быка. На миг замерли, роя землю бронзовыми копытами.

Медея не сводила глаз с Ясона, стараясь не подпускать в свой взгляд любовь.

Ээт посмотрел на дочь. Вот же кровожадная малявка, подумал он. Любимица моя.

Ясон бросил посреди поля ярмо и упряжь и принялся бить мечом в щит. Толпа одобрительно взвыла. Быки подняли головы и замычали. Срыгивая пламя и пуская носами дым, они бросились в атаку.

Ясон не сдвинулся с места.

– О боги, вот бы снадобье помогло, – бормотал он себе под нос, а быки мчали к нему.

Звери приблизились, пламя обволокло Ясона, но он ничего не ощутил. Отскочив в сторону, ударил одного быка щитом, бык споткнулся. Второй бык попер на Ясона и выдохнул шар огня прямо в лицо противнику. Ясон ткнул быка мечом в бок, и мычание превратилось в рев.

Этим быкам никогда еще не приходилось драться. Огня как оружия обычно хватало. На Ясона же огонь не действовал, и быкам это сломило боевой дух. Они кружили, сопя дымом, и копья пламени у них получались все более чахлые.

Наконец Ясон подобрал ярмо и упряжь и надел их на быков – те склонили головы, смиренно подчиняясь прикосновениям победителя; толпы зевак вскочили со своих мест.

Царский дворецкий поднес Ясону деревянный плуг. Запряженных быков слуга обходил далеко и с очевидным страхом, толпа улюлюкала.

Пахота далась вполне легко. Быки вели себя покорно и послушно, борозды получались прямые и глубокие.

Ясон поворотился к Ээту.

– Раз! – крикнул он.

– Раз! – отозвалась толпа.

Ээт махнул рукой так, чтобы получился жест бесстрастного принятия с чуточкой восхищения и общим духом царственной милости. В итоге вышло вздорно.

Вновь пропели трубы, и дворецкий еще раз отправился к Ясону – нес над головой серебряный ларец. Ясон принял ларец и потряс его. Внутри загромыхали драконьи зубы.

Ээт наблюдал, хмурясь. Как этот клятый юнец смог выдержать жар бычьего дыханья, царь уяснить не мог. Неприятно было и то, что толпа так громко и явно на стороне Ясона. Что ж, одно дело – укротить быков, и совсем другое – победить войско вооруженных людей, что попрет из земли.

Ясон пошел вдоль борозд, сея в них длинные и острые желтые зубы дракона. Покончив с этим, он встал в сторонке и поискал вокруг подходящий камень. Медея сказала ему, что единственный способ победить спартов, «посеянных людей», какие возникнут из земли полностью вооруженными, – кинуть крупный камень в самую их гущу.

Ясон увидел зазубренный валун, довольно крупный, но не слишком тяжелый – такой можно будет поднять, – и двинулся к нему. Оглядел поле. Взгляды царя и толпы вперялись в распаханную землю, и из нее уже показались наконечники копий. Взгляд Медеиных зеленых глаз не отпускал Ясона. Он кивнул ей и склонился поднять валун.

За наконечниками копий последовали шлемы, плечи, туловища и ноги. На поле теперь ряд за рядом высились суровые, мощные воины. Они ревели слитным хором, выкрикивали боевые кличи и потрясали оружием. И смотреть на них, и слушать их было жутко.

Ясон поднял камень над головой и метнул его в самую гущу этого войска. Упал он на двоих спартов в середке поля и отскочил, задев по плечу еще одного. Зарычав, они тут же кинулись друг на друга, и завязалась драка. Остальные не остались в стороне, и вскоре все воины уже кололи, ревели, били и давили друг друга.

Один за другим падали они, пока не остался в живых последний. Одинокий воин шатко побрел по полю, заваленному убитыми собратьями. Ясон устремился к нему и одним ударом меча снес ему голову.

Вскинул трофей высоко, повернулся к Ээту и закричал:

– Два!

– Два! – завопила толпа.

Ээт встал, отвернулся от поля и ушел. Остальные придворные последовали за ним, а толпа осталась чествовать Ясона.

Он преклонил колени и возблагодарил за свое спасение Гекату, Геру, Афину, Афродиту и всех богов, каких смог вспомнить.

– И тебе спасибо, Эрот, – добавил он, – за то, что подарил мне Медею.