17
На следующее утро мы с Руком сидели на скамеечке в комнатушке Фенсвика под крышей. Мария – прядки волос прилипли к лицу, рукава закатаны – налила в деревянную чашку кипящую жидкость, добавила несколько зеленых листочков, а затем пододвинула чашку к Руку.
– Пей, – сказала она.
– Что это? – спросил он с озабоченным выражением лица, показывая на оставшиеся листики.
– Мята. Подслащает вкус. – Мария пожевала один и поймала мой взгляд. Я рассказала ей о том, что произошло прошлой ночью, и она согласилась, что нужно попробовать что-то новое. Причем быстро.
Рук проглотил варево в один глоток и стукнул чашкой по столу.
– Что это? – Он закашлялся и отбросил чашку, как будто она причинила ему боль.
– Корень одуванчика, мед, немного белладонны, несколько видов грибов. – Мария намеренно не стала упоминать про яйца пауков, о которых сказала мне, и я подумала, что это мудро с ее стороны. Белладонна меня тоже волновала. Это был яд, в маленькой дозе, но тем не менее яд. Предполагалось, что он атакует паразита, растущего внутри Рука. Если сработает, мы убьем эту гадину. Нет, никаких если, – это сработает.
Должно было сработать.
Рук приложил руку к животу и застонал.
Я вскочила, когда он прижал голову к столу и впился ногтями в дерево. В комнате потемнело. В моих руках тут же вспыхнул огонь. Пока Мария тянулась за своим топором, темнота еще больше сгустилась.
Пожалуйста. Не так, не сейчас.
Свет в моих руках загорелся ярче, и тени исчезли.
Рук поднял голову, массируя лоб основанием ладони, как будто приходил в себя после ночной пьянки. Он моргнул, глядя на меня. И… я увидела, что его левый глаз стал ярко-голубым.
– Случилось что-то хорошее? – спросил он, вставая.
Мария просияла и вернулась к огню, чтобы помешать содержимое котла, висящего над ним.
– Очень хорошее, – ответила она, а я, обняв Рука, положила ему голову на грудь.
– Если это делает тебя счастливой, то это точно хорошо, – прошептал он мне в волосы. Потом я его поцеловала. Его губы были сладкими от меда. Прошлая ночь мне не приснилась.
– Не знала, что я еще и любовную порцию сделала, – растягивая слова, сказала Мария.
Покраснев от смущения, мы с Руком отстранились друг от друга.
– Что это? – Фенсвик вразвалку зашел в комнату, и я сразу же помогла ему залезть на стол, чтобы он смог увидеть изменение в облике Рука.
Фенсвик повертел в руках пуговицу на своей курточке.
– Меня продадут в Лощину и заставят танцевать, – изумленно сказал он.
Я не знала, что это значит, но посчитала, что он доволен.
Домовой изучил остатки зелья в чашке, перелил их в стеклянную миску и добавил какой-то розовый сироп.
– Минутка найдется? – прошептала мне Мария, пока Фенсвик осматривал глаза Рука. Мы вынырнули в коридор.
– Ты гений, – сказала я.
– Ну да, в той или иной степени. – Довольное выражение с ее лица исчезло. – Но могут быть осложнения. – Она накрутила колечко волос на палец. – Сейчас важно, чтобы он оставался спокоен. Если его сердце будет биться слишком быстро, – сказала она, ударяя кулачком по собственной груди, – зелье может его ослабить. А если он ослабеет, то, что в нем, будет сражаться как дьявол, чтобы заполучить контроль.
Понятно, тайные ночные похождения абсолютно исключены, не говоря уже о драках.
Мария продолжила:
– Тебе придется ограждать его от любого перевозбуждения. Я имею в виду не только плохое, но и хорошее.
Многозначительный взгляд заставил меня побледнеть. Рук и я наконец-то объявили себя парой и сейчас не могли вести себя соответственно? Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не заспорить.
– Ты можешь дать ему что-нибудь, чтобы он поспал? – спросила я. То, о чем я просила, было ненамного лучше, чем одурманивать его наркотиками, но Мария согласно кивнула.
– Хорошо, подсыплю что-нибудь в настойку. Будем надеяться, он не заметит.
– Спасибо тебе за все. – Я натянула плащ и торопливо застегнула. Часы уже били час, и я опаздывала.
Мария улыбнулась:
– Значит, уходишь тренироваться?
– Ты бы хотела пойти и посмотреть? – Я просветлела от этой мысли, а она легко согласилась.
– Я с удовольствием. Хочу посмотреть на вашего колдуна в действии. Он забавный, – улыбнулась Мария. – И, думаю, нам надо взять с собой побольше сэндвичей.
Когда мы вышли из экипажа, Мария, открыв рот, уставилась на дом Агриппы, даже чуть корзинку не уронила. Ее реакцию можно было понять. Несколько месяцев назад я точно так же смотрела на этот дом с белыми греческими колоннами. Сейчас, правда, он выглядел как памятник более счастливым временам. Казалось, что огромные окна в верхних этажах смотрят на меня с осуждением.
– Значит, здесь и жил Великий магистр? – голос Марии вывел меня из размышлений. – Да, славное место.
Я вспомнила Гвендолин, ползущую к Руку в жалких лохмотьях, и не смогла сдержать дрожи.
– У мастера Агриппы была дочь, – сказала я, чтобы объяснить. – Все полагали, что она была Предначертанной… ну, до того, как она ушла. Я не могу о ней не думать.
У меня появилась еще более неприятная мысль. Предположим, Гвендолин и была Предначертанной. Возможно, она была единственной большой надеждой всей Англии… и выбрала перейти на сторону Тьмы. Меня тревожил обман, в который я была вовлечена. Я боялась, что чародеи, назначив Предначертанной меня, перестанут искать настоящую Предначертанную, но что, если правда была даже страшнее? Что, если мы ее уже потеряли?
– Нет смысла застревать на прошлом, – слегка подтолкнула меня локтем Мария.
Мы прошли по тропинке к парадному входу. Магнус открыл нам дверь так быстро, как будто стоял под ней.
– А вот и вы. – Его улыбка стала еще шире, когда он увидел Марию. – Тэмплтон! Моя дорогая, это сэндвичи? – Он ткнул пальцем в корзинку.
Мария позволила ему схватить один, с яйцом и водной жерухой. Откусив, он повел нас за собой.
Они болтали друг с другом, а я оглядывала дом. И даже, черт побери, чуть не расплакалась.
Каждый угол кричал воспоминаниями. Справа от меня была лестница, по которой Агриппа провел меня наверх, чтобы я познакомилась с мальчиками. Слева была комната, в которой Вольф научил меня играть в бильярд… Я останавливалась, чтобы прикоснуться к перилам или к раме какой-нибудь картины – что угодно, чтобы разжечь еще одно горько-сладкое воспоминание.
В библиотеке словно витали привидения былых времен. Сколько раз по вечерам Агриппа сидел со мной перед камином – мы пробегались по урокам, усвоенным в течение дня, играли шахматы, пили какао. Он называл шахматы своим последним пороком и весело ухмылялся, когда объявлял мне мат.
– Ты плачешь? – прошептала Мария.
– Все в порядке, – всхлипнула я, но мне пришлось отвести взгляд. В этой комнате больше не было сердца…
Все остальные уже прибыли. Мебель была передвинута, чтобы расчистить место для занятий. Зеленые кресла стояли у стены, как шеренга солдат.
Микельмас тренировал Ди, книга Стрэнджвейса лежала открытой на столе, чтобы можно было сверяться с ней. Блэквуд и Магнус наблюдали, Магнус приканчивал второй сэндвич.
При виде Марии Блэквуд нахмурился и недовольно покосился на меня. Он так и не пришел в себя со вчерашнего вечера. Я догадывалась, что пройдет еще какое-то время, прежде чем он будет готов снова заговорить со мной.
Микельмас поднес мундштук флейты к губам. Болезненно поморщившись, я ждала душераздирающего звука. Пальцы колдуна грациозно забегали вверх-вниз по дырочкам, и… ничего. Он играл бесшумно.
– Неужели сломалась? – спросил Ди, выхватывая у него флейту.
– Нет, просто я сыграл на ней как подобает. Если с этой флейтой правильно обращаться, она будет создавать вибрации, которые вредят только монстрам. Трюк в том, чтобы расплавить мозги монстров, а ваши собственные оставить нетронутыми. – Микельмас подал мне знак. – Генриетта, ты видишь эти знаки, которые ты наверняка заметила еще раньше, в книге Стрэнджвейса?
Он указал на крошащуюся страницу. В самом деле, на полях были маленькие черные кружки, нарисованные, казалось бы, бессистемно.
– Да, точки, – сказала я.
– Неправильно, как обычно. – Он выглядел довольным собой. – Это ноты.
Нет. Но если так, то все сразу становится на места. Как, черт побери, я не заметила этого раньше? Ди повертел книгу и так, и эдак, чтобы найти все сделанные наскоро пометки.
– Если играть в быстром темпе «Зеленые рукава»*, это будет особенно отвратительно Молокорону. Я надеюсь, у тебя есть музыкальные способности, – сказал Микельмас Ди.
Ди уткнулся в книгу, его пальцы забегали по дырочкам – он пробовал. Затем, глубоко вдохнув, Ди поднес инструмент к губам и подул. Сначала раздался легкий визг, вынудивший нас болезненно поморщиться, однако после нескольких попыток наш друг заставил инструмент замолчать. Играя, Ди покачивался на пятках, а когда закончил, его лицо пошло пятнами от напряжения.
– Откуда ты все это знаешь? – спросил Блэквуд, обращаясь к колдуну.
– В самом деле, ваша светлость. Знания семнадцатилетнего мальчика вполне сопоставимы с моими собственными, – сказал Микельмас, выбирая себе сэндвич. – Но уж как-нибудь интерпретировать стенографию Стрэнджвейса я могу. Например, вот эти изогнутые сабли работают лучше всего, когда ими вертят abantis — против часовой стрелки.
Мне стало интересно, почему он употребил этот термин.
– Стрэнджвейс создал своего рода новый язык, чтобы сохранять секреты колдунов, – объяснил Микельмас. – С этим связано множество историй. Когда я был ребенком, печатались биографии Стрэнджвейса. Портреты глубокоуважаемых колдунов даже изображали на сувенирных кружках из пьютера, – вздохнул он. – Я скучаю по тем дням. Теория колдовства была популярной темой для обсуждений в салонах Лондона, под вино и закуски, которые Зеленые рукава» – английская фольклорная песня. едят руками. – Микельмас уселся на стул и положил ноги на скамеечку с золотыми кисточками. – Хватит болтовни. Настала очередь хаггиса.
Тренировки продолжились, а я подошла к Марии, которая стояла у камина и сосредоточенно рассматривала портрет Агриппы.
– Это и есть мой учитель, – с грустью произнесла я.
Агриппа на этой картине был моложе, чем я его знала, но улыбка и светло-карие глаза были такими же, как всегда. Прости меня, – прозвучали у меня в голове его последние слова.
– И он был человеком, предавшим тебя, – сказала Мария.
– Да, но он спас мне жизнь.
К моему удивлению, Мария презрительно усмехнулась:
– Странно, что ты вспоминаешь о нем с такой теплотой.
Я почувствовала болезненный укол.
– Он сделал то, что счел правильным.
Что бы сказал Агриппа, если бы знал, что мы в его доме при помощи Микельмаса пробуем освоить оружие колдунов? Для начала он бы, наверное, потребовал, чтобы мы убрали все эти штуки из его дома. А потом?
– Люди делают то, что считают правильным, но это не означает, что кому-то от их усилий становится лучше, – голос Марии стал глуше, и опять женские нотки… Она потерла глаза, как будто очнулась от сна, затем отступила к окну и стала смотреть на сад.
Я заметила предсказание Агриппы на гобелене; гобелен все еще висел на стене. Чертова вещь с изображением поднимающейся из леса белой руки, на кончиках пальцев которой горел огонь. На ладони – клеймо Агриппы: два льва, с флангов атакующие щит. И хорошо знакомые мне строки:
Девушка-ребенок колдовского происхождения восстанет из пепла к жизни.
Вы увидите ее мельком, когда в Тумане загорится Тень над ярким городом.
Вы узнаете ее, когда ЯД затонет в темных водах у рифов.
Вы будете подчиняться ей, когда Горе падет под натиском армии Кровавого Человека.
Она будет гореть в сердце Черного леса; ее огонь осветит дорогу.
Она – две в одной: девушка и женщина. И одна должна уничтожить другую.
Потому что только тогда трое смогут стать единым целым, и триумф воцарится в Англии.
Какой глупостью это все оказалось.
– Хоуэл. Продемонстрируй это, будь добра, – сказал Микельмас, выведя меня из задумчивости.
Он кинул мне один из кинжалов, затем схватил клубничину и закинул ее себе в рот. Я ударила сплеча, рассекая воздух, и болезненно поморщилась от высокого плачущего звука.
Микельмас тут же забрал у меня кинжал.
– Для начала всегда надо позволить продемонстрировать возможности кому-то некомпетентному, – сказал он мальчикам.
– Это льстит тебе еще больше. – Я еле сдержалась, чтобы не пнуть его в лодыжку.
– Трюк в том, чтобы ударять вверх. – Микельмас продемонстрировал правильный способ нанесения короткого резкого удара. – Ральф Стрэнджвейс утверждал, что нашел этот металл в мире, принадлежащем Древним. Послушайте…
Он раскрыл книгу, медленно прочитал несколько строчек про себя, а затем продолжил вслух:
– Ничто, кроме расплавленной и жидкой почвы из их мира, не влияет на их шкуру и поведение. Я создал кинжалы и заостренные мотыги из их глины и стали и иногда использовал их собственные кости.
Свисток. Я что, подносила к губам кость кого-то из Древних? Мне стало плохо.
– Если вы порезали их однажды, порежьте еще раз. В этом секрет.
Он снова посмотрел на нас и ударил по странице.
– У некоторых из этих тварей необычайно твердая шкура. Даже не шкура – панцирь. Вам придется применить физическую силу, помимо использования клинка. У тебя, моя девочка, может этой силы не хватить, – он посмотрел на меня.
Я хотела отпустить язвительное замечание, но, попрактиковавшись с минутку, поняла, что колдун прав. Однако резкие удары снизу вверх удавались мне лучше, и лезвие при этом не издавало плачущих звуков.
– Хорошо, – похвалил меня Микельмас. – Попробуй повернуть лезвие, нанося удар. Этот маленький зубец на кончике нужно вонзить в тело, – сказал он, указывая на зубец.
– Мог бы и раньше поделиться всей этой информацией с Орденом, – недовольно пробормотал Блэквуд. – Если учесть, что это ты навлек на нас демонов.
Он что, и правда собирается до конца занятия отпускать колкости? Блэквуд сидел в углу, разглядывая нас так, как будто мы все ужасно разочаровали его.
– Опыт мне подсказывает, что люди обычно стараются избегать тех, кто пытается их убить, – вежливо ответил Микельмас и тут же подбежал к Магнусу, который пытался управиться с косой. Так как рука Магнуса все еще была перевязана, движения были неуклюжи.
– Что? Зачем ты вертишь ее в руках? – Микельмас поправил стойку Магнуса. – Широкие дугообразные взмахи, мой мальчик, запомни. И было бы лучше потренироваться с косой снаружи, здесь тесновато.
Но Блэквуд еще не закончил разговор.
– Так или иначе мог бы попробовать, причем много лет назад.
С меня было довольно.
– Колдунов разметало по миру, и они были напуганы, Блэквуд. Ты можешь представить, каково им было? – Я сделала несколько выпадов кинжалом.
Блэквуд не ответил.
– А как вообще ты и Мэри Уиллоубай открыли портал? – спросил Микельмаса Ди, решивший сделать перерыв.
Блэквуд одеревенел, но Микельмас вроде бы не собирался выдавать секреты его отца.
– Руны, – осторожно сказал колдун. – Но я не стал бы делать этого снова.
– Почему? – спросил Ди. – Может быть, нам бы удалось отправить монстров назад.
– Опыт научил меня никогда не играть с такими вещами. Понятно? – огрызнулся Микельмас.
Ди покраснел до корней волос и снова беззвучно заиграл на флейте.
Колдун построил нас в очередь и заставил упражняться с каждым из предметов. Набив немного руку, я почувствовала разницу. И да, мне пришлось признать, что физических сил все же не хватало. Но с кинжалами и правда было легче. Микельмас аплодировал каждый раз, когда я делала правильный выпад.
– Великолепно! – Он выхватил крохотный кинжал у меня из рук и метнул его в сторону письменного стола Агриппы; лезвие воткнулось в дверцу, рукоятка кинжала задрожала.
– А как мы узнаем, всему ли научились? – спросил Магнус, щелкая хлыстом. Микельмас показал ему, как это надо делать: прокручивать петлю над головой и опускать резким движением. При этом не было никаких режущих глаза фиолетовых вспышек, а звук не напоминал удар грома. Немного шумно, и только.
– Когда столкнетесь лицом к лицу с Древними, поймете, – ответил Микельмас. – Помните, хлыст и флейта особенно хороши против Молокорона. И не советую вам подходить близко, чтобы ударить кинжалом: запах монстра может лишить вас самообладания.
Я засмеялась, но вдруг у меня пошла кровь носом, и комната вспыхнула ярким светом, прежде чем погрузиться во тьму. Кто-то отвел меня к дивану; я села, запрокинув голову назад и зажав нос рукой.
– На вот, возьми, – сказала Мария, подавая мне носовой платок.
В углу комнаты раздавался какой-то шепчущий голос… или мне показалось? Когда я повернулась, чтобы посмотреть, острая боль пронзила переносицу. Мария придерживала мне голову.
– Не двигайся.
– Такое бывает, – сказал Микельмас. – Мальчики, поднимите руку, если у кого-то болит голова.
В комнате стало тихо, затем я услышала, как колдун ворчит.
– Так-так. Вы двое. Оружием надо пользоваться умеренно, и практикуясь, и в битве.
– Откуда такой эффект? – сдавленным голосом спросила я.
– Понятия не имею, но если продолжительное время пользоваться этим оружием, последствия могут быть катастрофическими. Вплоть до изменения личности… Поэтому будьте осторожными.
Я открыла глаза, и мир снова принял привычные формы. Блэквуд подошел к столу и взял фонарь, испускавший мягкий свет.
– Даже не думай! – Микельмас вырвал его из рук Блэквуда и поставил на место, проверяя задвижку. – Помните, что я говорил до этого? Никогда не открывайте его без крайней необходимости.
– Почему? – спросила я, потому что, кажется, пропустила самое интересное.
– Это способ призвать монстров, – сказал Микельмас, накрывая фонарь куском ткани. – Стрэнджвейс говорил: Optiaethis. Это не просто предмет из другого мира, это живая его часть.
У меня поползли мурашки. Я пожалела, что не оставила жуткую вещь в доме Стрэнджвейса.
– А как насчет костяного свистка? – Я посмотрела на лежащий рядом с фонарем предмет.
Микельмас пожал плечами:
– Понятия не имею, что он делает. Никогда не видел никаких упоминаний о нем. – Он повертел свисток. – Рекомендую быть осторожными.
– Ты думаешь, мы успеем подготовиться к следующей атаке? – спросил Магнус, вставая на одно колено и изгибая саблю. Он обращался с ней лучше, но пока еще не идеально. Звук был, будто гвоздями царапают по стеклу.
– Вероятно, нет. – Микельмас забрал у него саблю и показал еще раз, как с ней надо управляться. – Но нет худа без добра: проиграв, вы будете слишком мертвыми, чтобы смущаться.
Всю следующую неделю мы проводили каждый час, какой только могли урвать, тренируясь с Микельмасом. Битвы неминуемы, и надо было торопиться. Когда мы поняли, как обращаться с оружием, побочные эффекты, такие как кровь носом или головная боль, стали редкими.
Рука Магнуса уже почти зажила; как только ему снимут бинты, скорее всего, его снова отправят на какой-нибудь корабль. Наша четверка распадется, и еще неизвестно, что там решит Император относительно применения оружия, так что мы должны были использовать шанс и действовать быстро.
Восемь дней спустя с того момента, как Микельмас начал нас тренировать, колокола опять забили предупреждение.
Дон. Дон. Динь-дон, динь-дон. Динь-динь, дон, динь. Дон. Дон. Дон.
Атака. На севере. Древние. И три длинных удара в конце просигнализировали, что это Каллакс.
Итак, наконец-то мы встретимся с Пожирателем Детей.
