8

Моя тренировка на следующий день закончилась очередным провалом. Я вызывала огонь, когда нужен был лед, и тушила его настоящими потоками воды. Пробовала дыхательные упражнения, чтобы очистить разум, но они только сделали меня еще более возбужденной. Магнус поощрял мои навыки, а Блэквуд молча осуждал их отсутствие. Под конец, когда мы выходили из комнаты, лорд подошел ко мне. Я попыталась сбежать, прежде чем он успеет рассказать мне, какое я позорище, но он удивил меня, сказав следующее:

– Для меня было бы честью сопроводить вас к мадам Вольтиане. Она – любимая портниха моей сестры и будет счастлива предложить вам свои услуги. Воспринимайте это как подарок от моей семьи.

Граф стоял с руками за спиной и говорил так, словно вел деловые переговоры. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Блэквуд хотел заплатить за мою новую одежду.

– Спасибо, но я не могу это принять. Это слишком щедро с вашей стороны. – Я не хотела быть должницей Блэквуда.

– Чепуха! Вы должны подобрать себе подходящий наряд для королевского одобрения в июне.

– Я не смогу расплатиться с вами. Кроме того, у меня есть одежда…

– Мисс Хоуэл, – прошептал граф, – вы не подумали о магистре Агриппе. Я знаю, что он сам отдал вам гардероб своей дочери, но я видел его лицо последние несколько дней. Полагаю, что изменения пойдут ему на пользу.

Как я могла быть такой глупой? Я согласна на все, чтобы уберечь Агриппу от боли.

– В таком случае, милорд, я принимаю ваше предложение. Вы очень добры.

– Это всего лишь моя обязанность. Кто-то же должен думать о таких вещах. – Блэквуд отмахнулся, словно обсуждал ежемесячные счета. Только этот человек мог заставить кого-то чувствовать себя олухом за то, что поблагодарил его.

Мадам Вольтиана оказалась очаровательной модисткой со своим магазинчиком на оживленной улице в Мейфэре, в здании с золотыми литерами на двери. Я никогда прежде не бывала в таком магазине и теперь зачарованно осматривалась вокруг. Образцы дорогого шелка и атласа были разложены складками, платья из пенистых кружев надеты на манекены. Женщины в белых чепчиках шили, не отрываясь от работы. На диване сидела, попивая чай, девушка, которая была слишком роскошно одета, чтобы сойти за работницу магазина. Приметив нас, она поспешила в нашу сторону:

– Джордж, ты опоздал! Мама не хотела пускать меня без сопровождения, но я убедила ее. – И девушка поцеловала Блэквуда в щеку.

Я предположила, что это его сестра. В ином случае девушка была чересчур раскрепощенной.

– В будущем лучше делай то, что тебе говорят, – ответил лорд, но в его голосе не слышалось злости. Он даже улыбался!

– Какой скучной была бы жизнь, если бы я делала только это!

Девушка была дерзкой. Я внезапно осознала, что она мне нравится. Блэквуд повернулся ко мне:

– Позвольте представить вам мою сестру, леди Элизабет Блэквуд.

– Никогда не называй меня Элизабет, а то я чувствую себя древней старухой. Элизы вполне достаточно, – улыбнулась девушка.

Девушка очень напоминала своего брата: бледная кожа, черные волосы, зеленые глаза, но на этом сходство заканчивалось. Элиза буквально излучала энергию. На ней было темно-фиолетовое платье, которое идеально подчеркивало цвет волос и глаз, но оно выглядело слишком экстравагантным для обычной прогулки. Элиза поцеловала меня в щеку прежде, чем я успела поздороваться.

– Мы станем подругами! – объявила она. – Джордж писал мне, что ты умна, а это уже выделяет тебя среди других девушек из моего общества. Осмелюсь предположить, что они специально ведут себя тихо, чтобы было легче привлечь мужа. Мне, конечно, не нужно быть скромной, ведь кто не захочет себе жену из семьи Блэквудов? Может, звучит и самонадеянно, но это правда.

В этот момент через золотые занавески прошла мадам Вольтиана. Ее внешний вид лишил меня дара речи. Она оказалась фейри – на полголовы выше Блэквуда и худая, как тростинка, с фиолетовой кожей и копной мшисто-зеленых волос.

– Милорд, вы оказываете мне слишком много чести. – Мадам Вольтиана взяла Блэквуда за руки, чем сильно смутила его. – Леди Элиза, как всегда, к вашим услугам. – Женщина присела в реверансе. – Миледи, вам нужно что-то конкретное? – И мадам Вольтиана улыбнулась, обнажая ряд острых черных зубов.

Элиза подтолкнула меня вперед:

– Это моя подруга Генриетта Хоуэл, и ее нужно приодеть должным образом.

Мадам Вольтиана отошла на шаг, хлопнув в ладоши в белых перчатках, и окинула меня изучающим взглядом. На ней было золотое платье с таким количеством оборок и воланов, что любая нормальная женщина в нем бы утонула. Меня все больше и больше нервировала мысль о том, что эта фейри будет меня одевать.

– Понимаю. – С этими словами мадам Вольтиана разразилась яростными слезами, повернулась и кинулась через занавески.

Блэквуд и Элиза удивленно переглянулись.

– Уверена, она скоро вернется, – сказала девушка, выдавливая улыбку.

И действительно, через несколько минут мадам Вольтиана взяла себя в руки и вернулась.

– Простите, – сказала она, вытирая слезу со щеки, – задание показалось мне практически непосильным. Но я восторжествую! – Она ткнула в меня костлявым пальцем и кивнула: – Да, девочка. Ты будешь моим шедевром!

По-моему, пора бежать…

Ей потребовалось пятнадцать секунд, чтобы поставить меня на табуретку перед тремя зеркалами. Пока женщина кряхтела, вздыхала, снимала мерки и щипала меня, поворачивая в разные стороны, Элиза щебетала и обсуждала разные цвета ткани и фасоны. Почти сразу же после того, как меня водрузили на табуретку, мадам Вольтиана дернула меня вниз и усадила на диван. Элиза села со мной и принялась рассказывать о нынешней моде с видом эксперта. Передо мной прошел парад из симпатичных работниц магазина в разноцветных платьях – они так быстро выходили и заходили за шторы, что я не успела понять, что задумала фейри.

Я оглянулась в поисках Блэквуда и обнаружила его поглощенным беседой с одной швеей – красивой блондинкой. Он улыбался ей, явно наслаждаясь разговором. Девушка смеялась над чем-то, что граф сказал. Любопытно.

Возможно, мой гардероб был не единственной причиной этого визита.

– Тебе нужно красное платье, – сказала Элиза, щелкая пальцами, чтобы подозвать девушку. – Ты просто создана для красного, если учесть твою смуглую кожу. Никакого розового. Он станет твоей погибелью, а от зеленого ты будешь выглядеть болезненно. Желтый может сработать, но только правильный оттенок. Слоновая кость! Только она. Что думаешь? – Я понятия не имела, что ответить, посему Элиза продолжила болтать: – Джулиан Магнус один из твоих коллег-адептов, не так ли? Честно говоря, я надеялась, что он приедет с вами. – Девушка повернулась к двери, словно хотела проверить, не появился ли он. – Мама бы ужаснулась этим словам, но он такой симпатичный, что кого угодно сможет привлечь! И он заставляет меня смеяться. Естественно, у него за спиной ни гроша, что делает его совершенно непригодной партией.

– О? – Вот и все, что я смогла ответить.

Как бы я ни наслаждалась энергичностью Элизы, мне не нравилось ее потребительское отношение к Магнусу. Если бы мужчина так говорил о женщине, я бы назвала его грубияном.

– Он не Магнус – носитель печати, в отличие от своего кузена. А тот толстый и женат. Какая жалость! – Элиза вздохнула. – Кто бы мог подумать, что симпатичные парни могут быть небогаты? Красивые женщины, живущие в нищете, обычная история. – Элиза хлопнула в ладоши, и работницы магазина разбежались по делам. – У тебя будут три повседневных платья и три вечерних, а также перчатки, аксессуары и прочая дребедень. А вот для твоего платья на одобрение мне нужно придумать что-то особенное.

Мне пришло в голову, что Элиза привыкла, чтобы все всегда было так, как она захочет.

– Возможно, нам стоит обсудить его вместе?

– Чепуха! Мой вкус просто обязан быть лучше твоего, – сказала Элиза, отмахиваясь от меня рукой.

Это меня задело.

– Необязательно грубить.

Глаза Элизы округлились.

– Ты назвала меня грубиянкой?

– Я не хочу показаться неблагодарной, но ты не должна так поверхностно относиться к чувствам других людей.

– Ты сердишься на меня! – ахнула Элиза, прижимая ладонь в перчатке к щеке.

– Вовсе нет, – возразила я, но, к моему удивлению, девушка радостно взвизгнула:

– Никто никогда на меня не сердится! Никто не называет меня грубиянкой! Ну, решено. Знаю, что до одобрения еще два месяца, но ты просто обязана быть нашей особой гостьей на ежегодном дворцовом «Сне».

Я понятия не имела, о чем Элиза говорит.

– Что, прости?

– «Сон в летнюю ночь». Пьеса, понимаешь? Ее ставят каждый год, и присутствие на ней обязательно. Это было бы утомительно, вот только «Придворные актеры» – единственная труппа с фейри, так что это очень увлекательно! Ты будешь сидеть в нашей ложе. Соглашайся. Прямо сейчас.

Я никогда прежде не была в театре, и рождественская пьеса, которую мы ежегодно ставили в Бримторне, не считалась. Та к что меня это предложение невероятно обрадовало.

– Да, спасибо! – воскликнула я, еще не отойдя от шока.

– Не за что. Это чудесно. Я так рада, что они нашли чародейку, которая моя ровесница! Когда последняя была жива, я была еще слишком маленькой.

Фраза Элизы меня озадачила.

– Последняя была жива четыреста лет тому назад. Мы все были немного молоды, чтобы быть ее современниками.

Элиза посмотрела на меня как на очаровательную дурочку:

– Нет, дорогая, четыре года назад. Помнишь? Гвендолин Агриппа?

– О чем ты? – Я почувствовала, словно пропустила какую-то важную часть разговора.

Элиза ахнула.

– Тебе не сказали? Ох, все они безжалостные изверги! Как можно держать тебя в неведении о таком?

– О чем ты говоришь?! – Я не могла скрыть напряжения в голосе.

Элиза закатила глаза.

– Гвендолин Агриппа была чародейкой. По крайней мере, собиралась ей стать. Она успешно прошла тест на чары в детстве, во время своего крещения… Не смотри так на меня, девочек крестят вместе с мальчиками, это традиция. Представляешь, какая была у всех реакция, когда у нее обнаружили действующие способности? Первая девочка за четыре сотни лет! Она получила посох и стала адептом своего отца. Господи милостивый, неужели они думали, что ты никогда не узнаешь? Ее ведь считали девочкой из пророчества. Затем она умерла от небольшой лихорадки, и им пришлось искать другую. Та к что я очень рада, что ты здесь, – улыбнулась Элиза.

Мне казалось, что меня стошнит. Пейлхук сказал, что мне нужно постараться, чтобы достичь уровня Гвендолин. Поначалу я думала, что он хотел угодить Агриппе, но теперь…

«Она была одной из самых ярких личностей в нашем обществе». Кто-то определенно верил, что Гвен была избранной. А значит, кто-то будет искать причины, чтобы презирать меня. После моих недавних «успехов» в обсидиановой комнате…

– Ты плохо выглядишь, – заметила Элиза. – Что случилось?

– Мне нужно многое обдумать, – пробормотала я.

– Только не говори Джорджу, что это я тебе рассказала. Он, конечно, самый замечательный брат на свете, но, как правило, считает свое слово законом. Сейчас вернусь. – И девушка подбежала к Блэквуду, чтобы отвлечь его от разговора со швеей.

Наблюдая за ними, я гадала, что наш лорд думал по поводу статуса Гвендолин Агриппы – девушки, о которой говорилось в пророчестве.

Довольно скоро мы снова вышли на улицу. Элиза уехала в семейном экипаже, выглянув из окна, чтобы помахать мне рукой:

– Приезжай на чай на следующей неделе!

– Вы ей нравитесь. А с Элизой такое редко случается, – удивленно произнес Блэквуд.

Он рассеянно накручивал на палец розовую шелковую ленту. Я не сомневалась, что ее подарила та симпатичная швея.

Я слабо улыбнулась в ответ. Мой разум был занят мыслями совершенно о другом.

– Сюрприз, мисс! – объявила Лилли, когда я зашла в комнату вечером. На кровати лежало семь посылок. – Ваши наряды от леди-фейри.

– Но я уехала от нее всего час назад! – Я в удивлении открыла упаковку и достала великолепное винно-красное вечернее платье с золотой вышивкой на вырезе. – Как это возможно?

– Мадам Вольтиана особенная. Ее творения – настоящее волшебство. Хотя, полагаю, они действительно волшебные, не так ли? – Лилли хихикнула, доставая остальные платья. – Эти будут смотреться на вас куда лучше. Как насчет того, чтобы надеть сегодня красное, мисс? Мы снова сделаем вам красивую прическу.

Помимо платьев мне прислали чулки, сорочку и даже трусики, отделанные кружевом. Все было белоснежным. В моей прошлой жизни такие деликатные вещи было бы невозможно сохранить в чистоте. Дальше я нашла мягкие перчатки бежевого и кремового цветов. Прижала их к щеке и вздохнула. Каждое Рождество я слушала шепот Джейн Лоуренс о том, как она мечтала о подобных перчатках. Возможно, мне стоит отправить ей одну пару в этом году к празднику.

Дальше мы осмотрели фланелевые и хлопчатобумажные нижние юбки, а также черный бархатный чехол на бедро, идеально подходящий для посоха. Мадам Вольтиана продумала все детали.

Я присела на кровать, не в силах наслаждаться подарками. Перед глазами проносились образы обитателей трущоб. Кто я такая, чтобы носить столь роскошные наряды, когда люди страдают?

– Лилли, откуда ты приехала?

– Мисс?

– Где живет твоя семья?

Улыбка сошла с лица девушки.

– Вся моя семья мертва, мисс. Тролль Каллакс забрал моих родителей и сестер. Бабушка посчитала, что единственное безопасное место для меня – под защитой, и устроила в этот дом. Не подумайте, я очень благодарна. Здесь безопасно. – Лилли начала дергать за рукав желтого платья.

– Мне жаль, – тихо прошептала я.

– Прошлое осталось в прошлом, мисс, – ответила Лилли, засуетившись над моим туалетным столиком. – Помочь вам с платьем для ужина?

Мы выбрали винно-красное платье, и цвет действительно подошел, подчеркивая мою смуглую кожу. Лилли поколдовала над моими длинными темными волосами, заколов их так элегантно, что я выглядела почти красавицей. Горничная поправила завитки по бокам и цокнула языком:

– Вы прекрасны, мисс. Точно, как он и сказал.

– Кто?

– Рук. Он всегда такой милый. – Девушка покраснела. – Другим не нравится находиться в его обществе, но он очень симпатичный. Даже со шрамами.

Открытое восхищение Лилли Руком удивило меня, но почему бы и нет? Он был моим лучшим другом, и я должна радоваться тому, что Лилли удалось рассмотреть под шрамами замечательного человека. Действительно должна.

– Тебе он нравится, Лилли? – Мой голос прозвучал неожиданно резко.

Я почувствовала легкую ярость, но заставила себя остановиться. Какое у меня было право на нее злиться? Никакого.

– Полагаю, что да, – ответила Лилли, смущенно опуская глаза. По какой-то причине у меня заныл живот.

– Да… Ты, случайно, не знаешь, где он?

Я застала Рука за подметанием конюшни. Парень тихо напевал себе что-то под нос. Лошади довольно ржали, чувствуя себя в безопасности. Рук подошел к кобыле Магнуса и погладил ей морду:

– Ну, здравствуй, хитрая красавица. – Рук засмеялся, когда кобыла уткнулась носом ему в плечо. – Сегодня я без гостинца. Нельзя, чтобы ты растолстела, правда?

– Привет, – поздоровалась я, внезапно смутившись.

– Нетти?

Лошади заржали и затопали в стойлах. Я определенно потревожила их.

Рук смотрел на меня с открытым ртом:

– От тебя глаз не оторвать.

Я никогда не чувствовала себя более странно, стоя в элегантном вечернем платье, пока Рук чистил конюшню.

– Я скучала по тебе сегодня.

– Я по тебе тоже.

Парень пошел за ведром с водой.

– К тебе хорошо относятся?

– В сравнении с Бримторном любое отношение хорошее. В основном я приглядываю за лошадьми, и мне это по душе. Я кое-что узнал, чтобы убедиться, что за ними правильно ухаживают. Торнхолл хороший кучер, но он не особенно разбирается в лошадях. – Рук погладил коня, которого запрягали в карету. – Я даю им горячую воду и овес вместо сена. Магистр Агриппа очень доволен улучшением их здоровья. Вам ведь лучше, не так ли? – пробормотал Рук и засмеялся, когда конь фыркнул в ответ. Рук был настоящим гением, когда дело касалось животных.

– Не позволяй им заваливать тебя работой.

– Работа держит меня в тонусе. Как всегда.

Конечно. Она отвлекала его от боли.

– Слуги добры к тебе?

– Они не злые, – уклончиво ответил Рук, а потом его лицо загорелось. – Лилли очень мила. И забавна. Знает миллион шуток и двадцать карточных игр.

На секунду во мне вновь вспыхнула злоба, но я подавила ее.

– Она – чудо!

И снова молчание. Когда Рук смотрел на меня, на его лице отображалась смесь восхищения и грусти. Он взял ведро и немного скривился. Когда мы были детьми, ему приходилось набирать воду в колодце и подниматься с ней на высокий холм. Чтобы помочь с его нерабочей рукой, я хватала один конец, а он – другой. Порой мы играли в игру, суть которой заключалась в том, чтобы разлить по дороге как можно меньше воды.

– Можно помочь? – спросила я, отчаянно хватаясь за ручку ведра.

– Конечно же нет! – Парень отпрянул. – Тебе нельзя портить новое платье.

– Я могу понести ведро.

Меня щекотали кружевные оборки на локтях. Ладно, возможно, этот наряд не совсем подходил для тяжелого труда.

Рук словно прочитал мои мысли:

– Не в этом наряде.

– Эта одежда – всего лишь часть образа, который мне нужно поддерживать для чародеев. – Казалось, с каждым словом пропасть между нами увеличивалась. – Ничего не изменилось.

Рук нахмурился:

– Все изменилось.

Чародеи отличались от всех остальных людей и были абсолютно другими. Они пировали, пока меньше чем в миле люди голодали. Гуляли часами по беззащитной территории, среди нищих, чтобы затем вернуться к привычной роскоши. Мой путь все больше отдалял меня от таких людей, как Лилли, Чарли и Рук, людей, с которыми я росла. От человека, которым я когда-то была. В моем горле встал комок.

– Как твои шрамы? Болят? – тихо спросил я.

– Теперь это не твоя забота. – Рук отвел взгляд.

– Ты сможешь хотя бы намазать их, вместо того чтобы сходить с ума от боли? – сухо поинтересовалась я.

– Конечно.

Молчание затягивалось.

– Ну, мне пора. Скоро ужин.

Мы замерли на секунду: Рук с ведром и я в своем проклятом платье. Я отвернулась и поспешила своей дорогой, волоча подолом юбки по земле.

– Подожди! – В голосе Рука послышались нотки беспокойства. – У меня действительно болят шрамы.

– Да? – Я чуть не споткнулась, спеша вернуться к нему.

– Они болели так же перед нападением на Бримторн. Передай это магистру Агриппе и остальным. – Парень поднял голову к темнеющему небу, усеянному облаками. – Передай им, что сегодня может случиться что-то плохое.