23

Мы с Агриппой, сидя перед камином, ужинали. В моей тарелке лежал маленький кусок остывшей баранины, на вкус он был божественен. Магистр наблюдал за огнем, погрузившись в свои мысли.

– Вы в порядке, сэр?

– Хм… – Старик улыбнулся. – Просто отвлекся. Только представь, завтра в это время ты станешь полноправной чародейкой.

– Надеюсь. – Я вцепилась в чашку, наслаждаясь ее теплом.

– Иначе и быть не может. – Старик снова всмотрелся в пламя. – Знаешь, у меня бы состоялся точно такой же разговор с ней, – вздохнул. – С моей Гвен.

– Вы бы очень ей гордились.

– Больше, чем можно передать словами. Она была моим единственным ребенком. У нее должны были быть братья и сестры, но после смерти ее матери я не нашел в себе сил, чтобы снова жениться. Все думали, что я хотел мальчика, но мне было вполне достаточно Гвен. – Агриппа покачал головой. – Члены Ордена не хотели, чтобы я ее тренировал. Мне даже предложили дать дочери посох, а затем сразу забрать, чтобы связать его и оставить ее без сил…

Какая чудовищная идея!

– Когда я увидел в ней задатки чародейки, то был вне себя от счастья, – продолжил магистр. – А затем случилась та ужасная болезнь… – Агриппа закрыл глаза.

– Я очень сожалею.

– Иногда я вспоминаю ту ночь и думаю: мог бы я что-то изменить?

– Вы не можете остановить действие лихорадки, магистр. – Я неловко встала и опустила руку ему на плечо.

Старик сжал мои пальцы:

– Спасибо, Генриетта. Ты привнесла в мою жизнь утешение. Я очень рад, что в моем доме снова живет молодая девушка.

– Я никогда не встречала своего отца, но хочу, чтобы вы знали: вы проявили ко мне такую же доброту и заботу, какую мог бы проявить он.

Агриппа заплакал. Все тело старика сотрясалось, и он с силой облокотился на подлокотники кресла, спрятав лицо в ладони.

– Простите, я что-то не то сказала? – Господи, о чем я только думала? – Я не имела в виду, что считаю себя вашей дочерью. Это было очень глупо с моей стороны.

– Ничего подобного, милая. – Агриппа вытер глаза платочком и поцеловал мне руку. – Мне будет очень трудно с тобой попрощаться.

– Попрощаться?

Сердце заныло в груди. Неужели старик боялся, что я покину его, как только получу одобрение? Я хотела сказать, что останусь, если нужна ему, но, прежде чем слова успели сорваться с уст, Агриппа промолвил:

– Генриетта, наверное, тебе пора в постель. Отдохни до завтра. Тебе потребуются силы.

– Конечно. Доброй ночи, сэр.

Я оставила старика магистра и поднялась по лестнице, чувствуя себя легкой как пушинка. Как все изменилось всего за несколько часов! Агриппа не хотел, чтобы я уходила. Я подниму эту тему после одобрения, но в голове уже представляла, как старый чародей будет обнимать меня от радости.

А Рук? Если ситуация осложнится, возможно, его статус изменится. Нужно будет обсудить его темные силы с Агриппой. Я постаралась успокоиться, напомнив себе, что ничего еще не известно наверняка. Но если завтра я преуспею, то все будет хорошо.

Мне снилась Гвендолин Агриппа, лежащая в кровати, ее русые волосы рассыпались веером по подушке. Даже после смерти она выглядела умиротворенной и прекрасной. Я была одета в оборванную мужскую одежду, а мои ладони и лицо были грязными, как у нищенки. Мне захотелось снять с Гвендолин кольцо и надеть его на свой палец, но тут матрац взорвался фонтаном крови.

Я проснулась от громкого стука в дверь. Дождавшись, пока сердце перестанет колотиться, я подкралась к двери и прошептала:

– Кто там?

– Я, – ответил Блэквуд.

Я надела халат и слегка приоткрыла дверь. Внешний вид лорда меня поразил. Черные волосы непослушно торчали в разные стороны. Рубашка была расстегнута у горла, а белый шарф помялся. Красные глаза намекали на то, что юноша пил.

– Мне нужно поговорить с вами. В библиотеке.

Обнаружив его у очага, я испугалась. Обычно Блэквуд был собран и элегантен, но сейчас он цеплялся за мраморный бортик, прислонившись к нему головой, с закрытыми глазами. Лорд бормотал что-то себе под нос. Все, что мне удалось разобрать, это: «потеряно» и «время».

– Да что с вами такое?!

– Пожалуйста, присядьте. – Блэквуд быстро усадил меня в кресло, а затем повернулся. Его черный силуэт выделялся на фоне огня. – То, что я вам сейчас расскажу, не должна узнать ни одна душа. Даже мои мама с сестрой не знают этого секрета. – Я ждала, сложив руки на коленях. – Перед смертью отец рассказал мне кое-что и молил ни с кем больше не делиться этой информацией.

– О чем вы говорите?

– Папа был непредубежденным человеком, – начал Блэквуд, потирая подбородок. – Он верил, что Англию можно сделать могущественнее, используя силы, выходящие за рамки нашего естественного понимания.

– Как у колдунов?

– Да. Колдунов. Послушайте. – Лорд встал передо мной на колени. – Вы знаете, почему я плачу Дженкинсу Харгроуву?

– Вы занимаетесь благотворительностью.

– Нет. На самом деле нет. Частично это пожертвования, а частично… долг, полагаю.

– Я не понимаю.

– Я плачу ему, потому что его настоящее имя не Дженкинс Харгроув, а Говард Микельмас.

Я чуть не упала с сиденья. Говард Микельмас? Злой колдун, который работал с Мэри Уиллоубай, чтобы уничтожить наш мир? И это человек, который меня тренировал? Если кто-нибудь когда-нибудь об этом узнает, мне конец.

Я не могла поверить в то, что неопрятный старый пьянчужка, которого я знала, на самом деле безумный монстр. Нет, это не могло быть правдой.

– Откуда вы знаете об этом?

– Потому что мне все рассказал отец и попросил платить этому чудовищу.

– Но зачем это надо делать?

– Мэри Уиллоубай и Говард Микельмас разрушили нашу страну, и они создали коридор, который позволил чудовищам пробраться в наш мир. Но им нужен был третий, чтобы завершить обряд силы, и этим третьим… – Лицо Блэквуда исказилось от боли: – был мой отец. И никто, – добавил он, заметив гримасу ужаса на моем лице, – кроме меня и тех, кого это напрямую касается, не знал об этом. До сегодняшнего дня. До вас.

Юноша встал и подошел к очагу.

– Когда Древние вырвались на свободу, папа понял, чем это грозит для семьи Блэквудов, – продолжал рассказывать он. – Он сделал так, что вина лежала только на Уиллоубай и Микельмасе, но не на нем.

Мои мысли закрутились как бешеные, но зацепились за одну деталь.

– Вы сказали, что никто не знает, помимо вас и тех, кого это напрямую касается. Кого же?

– Микельмаса, очевидно. И магистра Пейлхука. Не представляю как именно, но он узнал, что сделал мой отец.

– Поэтому он так свободен в высказываниях в ваш адрес?

– Именно. Папа знал, какой он беспринципный человек. Мне приказали повиноваться ему во всем. Я так и делал. – Лорд снова посмотрел на меня, и в его взгляде сквозило чувство вины. – До недавнего времени.

– Что вы сделали?

– Он хотел получить то, чего я не имел права отдавать.

В моей голове вспыхнул свет, и я вспомнила снова ту сцену, когда Блэквуд ворвался в дом колдуна вместе с Руком, вспомнила, как он торопил меня, оставляя Рука позади, как он внезапно прозрел, подумав… нет, узнав, что Рук в опасности. Я вскочила с кресла. Лорд поймал меня за запястья.

– Как вы могли?!

– Никак. Поэтому мы и вернулись. Что бы Пейлхук ни планировал, я знал, что не имею права жертвовать Руком, чтобы спасти себя.

– Что Пейлхуку от него нужно?

– Не знаю. Клянусь! – Блэквуд рухнул на колени и свел ладони вместе. Казалось, он молился. – Мне очень жаль.

Пытаясь прийти в себя от гнева, я села:

– Зачем вы мне это рассказали?

– Магистр Пейлхук угрожал, что расскажет всем о тайне моей семьи, если я не отдам ему Рука. Утром мне пришло письмо. Уже завтра каждый чародей в городе будет обо всем знать. Я потерпел крах.

– Но почему вы рассказываете мне об этом сейчас?

– Потому что я хотел дать вам шанс. – Глаза Блэквуда стали безумными. – Я называл вас простолюдинкой, делал вид, что превосхожу вас по праву рождения. – Он взял меня за руки и закопался в них лицом. – Ударьте меня, сожгите, делайте что хотите. Я заслуживаю вашего наказания больше, чем кто-либо другой.

Вид у лорда был такой, словно он терял рассудок. Будь я моложе и глупее, то с радостью воспользовалась бы случаем и напала на него. Но я знала, каково это – врать, чтобы сберечь свою шкуру.

Я нежно погладила юношу по голове:

– Это слишком тяжелое бремя, чтобы нести его в одиночку.

Блэквуд уперся головой мне в колени, будто растаял от облегчения. Я села рядом с ним. Какое-то время мы просто смотрели на огонь.

– Я ошибался на счет вас, – прошептал лорд. – Поначалу вы были для меня как заноза. Но теперь вы единственный человек во всем доме, который полностью понимает меня. – Это правда. Мы были похожи и скрывали ужасные тайны от всего мира. – Впервые за долгое время мне захотелось, чтобы кто-нибудь был обо мне хорошего мнения.

Блэквуд открыл мне свою душу. Чтобы быть достойной этого, я тоже должна исповедаться.

– Я не чародейка. Микельмас рассказал, что мой отец был колдуном и тоже мог возгораться. Я не особенная. И не ваша избранная.

Я думала, что признаться во всем будет больно. Чудовищно больно. Но все, что я чувствовала, это облегчение.

Блэквуд задумался.

– В пророчестве говорилось о девочке из чародейского рода. Колдуны – потомки чародеев. Возможно, это и имелось в виду.

В его голосе появились нотки отчаяния. Ему нужно было увериться в моем статусе.

– Микельмас считает, что спикеры не могли совершить такой ошибки.

– Но вы можете пользоваться посохом.

– Я гибрид двух рас, но родилась колдуньей. Вы должны знать правду.

Юноша молчал с минуту, но потом сказал:

– Вы нужны нам, и это главное. Остальное всего лишь частности.

Он ласково взял меня за руку. В этом жесте не было ничего романтического, но между нами родилось какое-то новое, более глубокое чувство.

Мы долго сидели бок о бок и чувствовали, как тяготы постепенно отступают от нас.

За завтраком все молчали, ничего не происходило. Письмо не пришло. Агриппа не вскакивал с места, не указывал на Блэквуда и не кричал: «Голову с плеч!» Разве что попросил передать ему мармелад. Под конец трапезы мне казалось, что Блэквуд вот-вот хлопнется в обморок. Да и сама я, откровенно говоря, чувствовала себя не лучше.

Мне хотелось встретиться с Пейлхуком и выяснить, что он задумал, но это было невозможно. Нужно было готовиться к вечеру. Как только все закончили завтракать, мы быстро провели последнюю тренировку и приступили к выполнению следующей задачи – приводили себя в порядок и одевались.

Весь день прислуга бегала по дому, в то время как молодые чародеи искали свои котелки, гадали, хорошо ли начищены их туфли, и жаловались на то, что у них никак не вырастет нормальная борода.

Лилли мыла, пудрила и наряжала меня, пока я не почувствовала, что скоро сойду с ума. Затем она закрепила мне волосы шпильками, попутно царапая голову так, что у меня заслезились глаза.

Когда на улице начали сгущаться сумерки, кто-то постучал в дверь. Элиза вошла в спальню с посылкой в руках.

– Ну вот! Я пригрозила мадам Вольтиане, что уничтожу ее, если платье не будет готово вовремя, – сообщила девушка, прежде чем очень театрально плюхнуться на мою кровать. – Ты просто обязана рассказать мне потом все вкусные подробности. Мне запрещено ходить на бал до следующего года, когда я отпраздную свое шестнадцатилетие. Поэтому сегодня я буду сидеть дома с мамой и вздыхать перед камином.

Я открыла посылку и достала наипрекраснейшее платье, филигранно прошитое золотой нитью, на белой атласной основе, с похожим на плащ шлейфом, цепляющимся аграфом к плечам. Юбка была такой пышной, что занимала всю кровать. Я изумленно покачала головой. Это платье – настоящее произведение искусства!

– Элиза, оно слишком красивое.

– Естественно! Я же его выбирала.

Лилли провела руками по ткани:

– О, давайте немедленно наденем его на вас! – Девушка схватила платье.

– Какая милочка, – проворковала Элиза, довольная энтузиазмом горничной.

У меня осталось одно незаконченное дело. Оставив девушек наедине с заветным платьем, я сбежала по лестнице в служебное помещение и прошла к двери в комнату Рука. Попыталась дернуть ручку, но, конечно, дверь была заперта.

– Кто там? – послышался слабый голос.

– Рук, это я. Как ты?

Пауза.

– Хорошо, Нетти. Я отдыхаю. Ты уже собираешься на бал?

– Да, почти готова. К моменту нашего следующего разговора я, возможно, уже буду чародейкой ее величества. – И я прижала ладонь к двери, представляя, как просачиваюсь сквозь дерево и оказываюсь в комнате своего старого друга.

– У тебя будет жизнь, которой ты всегда заслуживала.

Судя по голосу Рука, себя он в моей новой жизни не видел.

– Ты поедешь со мной, Рук. Мы разберемся с твоими способностями.

– Да. – Голос парня звучал неуверенно.

– Я сожалею о том, что произошло.

– Я тоже. Я не хотел никому причинить вреда. – Рук явно был испуган. – Но в последнее время я только это и делаю. – На какое-то время внутри воцарилась такая тишина, что я подумала, что разговор окончен, но потом парень прошептал: – Рядом никого нет?

– Нет. А что?

– То, что мистер Магнус сказал о… он говорил правду?

Я закрыла глаза и прижалась лбом к двери. Можно было бы просто соврать, но я не стала это делать.

– Да.

– Понятно, – буркнул парень.

Я почти чувствовала, как он сам прислонился головой к двери. Опустив взгляд, обнаружила, что в коридор выползают его тени и тянутся ко мне. Ахнув, я отстранилась.

– Прости! – закричал Рук голосом, полным отчаяния. Тени скользнули обратно под дверь. Послышался глухой стук, будто он ударил кулаком по дереву. – Я так стараюсь…

– Рук!

– Будь осторожна сегодня. У меня снова болят шрамы.

И я услышала, как Рук отошел от двери.