Глава восьмая
Красноярск
Автомашин, припаркованных возле обочины, в обеденный перерыв оказалось многовато для этой тесной улицы, поэтому место для парковки нашей «восьмидесятки» Иван нашёл не сразу. Встали за аркой, метрах в пятнадцати от проезда во двор.
Вот такая техника появилась у группы в Красноярске. Легендарный тойотовский внедорожник снежно-белого цвета, в столице Енисейской губернии предпочитают именно эту расцветку. Не так жарко летом. Конечно, можно было бы купить машинку и поскромней, более незаметную, отечественную, и всё-таки Потапов выбрал бескомпромиссный японский джип, имея в виду неизбежные разъезды в тех приключенческих местах, где земля никогда не видела асфальта.
Была у него идея обзавестись не менее знаменитым микроавтобусом Delica производства концерна Mitsubishi. Отличная тачка, что и говорить. Лично я был бы не против такого варианта. Не срослось. На авторынках города не оказалось экземпляра в хорошем техническом состоянии. Кроме того, все наличные «Делики» — праворульные, а это не самый лучший вариант для безопасной езды по дорогам губернии. Так что группа разъезжает с законно надутыми щеками на «Ленд Крузере». Впрочем, в Красноярске подержанных «крузаков» много. Пока ещё много. Здесь, как и по всей России, любят выпятить крутизну, вне зависимости от того, насколько легко личный кошелёк позволил обзавестись атрибутами такой крутизны. Пригоняемые из Владивостока бэушные японские внедорожники на этом меридиане стоят вполне приемлемо для желающих обрести настоящий рамный джип.
Приехали. Улица Декабристов,38, тот самый адрес. Именно он был написан в бумажке, полученной Кромвелем от представителя столичной книжной торговли. На этот адресок и отправился из Москвы Геннадий Сергеевич Ложкин, указав его товарищам по работе, как место своего будущего проживания. А вот почему поехал именно сюда, пока непонятно. Ведь это не его квартира. Свою трёхкомнатную сталинку, доставшуюся от родителей, он бездарно потерял, мутная была история... Там не чёрные риэлторы постарались, а напрямую местные гангстеры, отжавшие у него хату за какие-то серьёзные долги. В нашем мире в результате всех этих разборок Ложкин погиб.
Здесь он уцелел, а вот история, судя по всему, получила продолжение, бандиты от Геннадия не отстали. А он сбежал от них в центральные районы страны, в ходе своей одиссеи оказавшись в столице.
Что же он собрался здесь делать? Предстоят непростые разбирательства с выяснением всех обстоятельств, ведь пока что это единственная привязка в поиске объекта.
Отчасти группе помогла сама эпоха. Здесь вам не наши порядки с законодательной защитой персональных данных и уважением к приватной информации! Нет, о таком не слышали. CD-диски с ворованными адресными и телефонными базами свободно продаются на любом городском рынке и даже во вполне приличных магазинах. Никого это не беспокоит. Вчера выяснилось, что таинственная квартира принадлежит Виктору Ложкину, старшему брату Геннадия, предпринимателю средней руки, который в нашей реальности умер пять лет назад. А здесь он, получается, жив, здоров! Имеет жильё в тихом уголке исторического центра, ждёт непутёвого брательника.
Наверняка они списались заранее. Как вариант, старший брат предложил своё плечо, а младший решил с его помощью и с чистого листа начать в Красноярске новую жизнь. А может, и в Красноярске-26 или Железногорске, на ГХК, горно-химическом комбинате, где в нашей реальности недавно начато производство МОКС-топлива для реакторов на быстрых нейтронах. Здесь было место работы Ложкина. Наверняка, ГКХ и в этой версии реальности выпускает много чего интересного по профилю нашего объекта. Но именно в Железногорске он почему-то не прижился.
Куда ни глянь, бедность.
Задержки зарплаты в губернии не редкость, да и сами зарплаты мизерные, то и дело случаются забастовки на градообразующих предприятиях. Как и чем можно успокоить работяг? Денег не хватает всем. В городе тут и там возникают стихийные рынки. Порой их закрывают из-за несговорчивости владельцев, но тут же появляются новые. Возле каждого магазина на картоне сидят хмурые горожане, старающиеся продать всё подряд, на стенах домов криво висят кошмарные шедевры наивной рекламы.
Зато вовсю работают дорогие рестораны и дешёвые кафе, суля посетителю, знающему свой статус и не претендующему на большее, какой-то шик, комфорт, удобство. Кругом играет музыка, многие песни я не слышал. Одновременно с мелодиями, новыми для нашей группы, иногда звучит грохот криминальные подрывов люксовых автомобилей, да и выстрелы раздаются, вплоть до автоматных очередей. Хотя до реалий Москвы, как говорят местные жители, Красноярску ещё далеко. Впрочем, здешний коммерсант отлично знает, что происходит в столице. Каждый раз, отправляясь для закупок в Москву или в Омск, он, обвешанный пачками с чёрным налом в специальном самодельном поясе, на всякий случай каждый раз прощается с близкими навсегда.
Вспомнил опыт нашей реальности, и дрожь по коже... Нет, ни за что не хотел бы я вернуться и попытаться чего-либо исправить. И здесь вряд ли можно что-то исправить, вся историческая хронология великой страны вела локомотив этой реальности к историческому тупику, а в моменты возможных поворотов у рычагов не нашлось грамотных управленцев и решительных вождей. В этих замороженных «святых временах», как некогда сказала Наина Ельцина, они бездарно промотали бесценный капитал общенародного энтузиазма, энергию миллионов.
Может быть, я неправ в оценках. Времена меняются. Сейчас дело идёт к тому, что потребуется новая перестройка, консервативная. Извлекут ли они уроки из уроков предыдущей катастрофы со сменой формации, когда образование, жизненный и аппаратный опыт мало помогали в перестроечных делах, часто ведущихся по правилам Дикого Запада. Научатся не верить слепо лозунгам, опасаться новых ярких слов, взламывающих души, словно ножом? Мне хотелось, чтобы они научились.
Чтобы не наломать очередной дровяной склад размером с целую страну.
На противоположной стороне улицы терпеливо ждал наплыва вечерних покупателей мини-рынок. Огороженный хлипким заборчиком участок вытоптанной, утрамбованной земли был тесно заставлен стеклянными павильончиками, жестяными киосками, парой крытых торговых рядов да импровизированными прилавками из ящиков и стоек, увешанных стандартным ширпотребом из Турции, Китая и Польши. За забором шла обычная базарная жизнь, невидимая покупателям, но хорошо известная всем базарным продавцам. Здесь царили свои законы, работало своё правительство, засевшее в будке администрации, собственные карательные органы в виде пары горластых теток с красными повязками и мускулистых парней с волчьими глазами.
Там же и чуть левей, на стене здания висел большой плакат, с которого на улицу Декабристов смотрело до умиления узнаваемое лицо непотопляемого нашего Владимира Вольфовича Жириновского… Прелесть какая, до слёз! Косая размашистая надпись вязью гласила: «ЛДПР — единственная оппозиционная партия России!». Нечего возразить, так оно и есть. Все остальные крупные оппозиционные партии уничтожены или загнаны в подполье. Осталась многочисленная мелочь и региональные движения, которым никто не даст объединиться. Поддерживая этот девиз, какой-то неофит с баллончиками краски в руках написал внизу плаката: «Вова, жги их всех!». В нашей реальности такие радикальные меры воздействия предложили бы совсем другому Вове.
— Вооружаемся, — коротко приказал командир.
Как и остальные, я быстро достал из тайника свой пистолет, сразу пристроив его в кобуру скрытого ношения. Сверху надел просторную джинсовую куртку, повертелся, покрутил руками.
Кстати, в Енисейской губернии тоже можно обзавестись короткоствольным оружием, однако здесь регламент его получения не зависит от имущественного статуса напрямую. Губерния живёт достаточно независимо, согласно собственной Конституции. Здесь, например, не полиция, а губернская и муниципальная милиция, не имеющая федерального подчинения. Вооружённые силы и ФСБ — федералы, а вот остальные силовики — губернские. Имеется полевая жандармерия, что ближе всего к какой-никакой армии. Хотя и минимальная армия имеется.
Законодательство об оружии отличается от московского. Поначалу в губернии вообще хотели вернуться к Положению от 1912 года, касающемуся оборота оружия на территории, читал я его на курсах подготовки. Признаюсь, что старое Положение мне нравится гораздо больше, чем законодательство, действующие в Центральной России или в Губернии.
Оружейные регламенты прописывались и в те далёкие времена, но они, на мой взгляд, были на порядок адекватней нынешних, либеральней... И это в огромном крае, где контингент ныне существующим чиновникам показался бы обморочным: революционеры всех мастей, тайные и не очень революционные кружки, политические ссыльные, варнаки, переселенцы, беглые политики и самодуры, беспредельничающие по глухоманям. Тем не менее, Положение 1912 года оказалось весьма лояльным к простым гражданам, и уличная преступность от этого не зашкаливала. Владение нарезным оружием определялось разрешениями полицейских чинов на местах, вплоть до пристава в удалённых посёлках, который точно знает, кому оно действительно нужно, и кому можно такой ствол доверить.
Всё гладкоствольное оружие попадало в категорию «охотничьего» и в начале прошлого века продавалось абсолютно свободно, с регистрацией в прошнурованной книге магазина, имеющего соответствующую лицензию. Там же выписывался талон, свидетельствующий о факте покупки.
Интересно, что точно так же можно было приобрести и кое-что из нарезного оружия — «с откидывающимися для заряжания стволами», то есть, охотничьи штуцеры, чаще всего двуствольные. Таким образом, Положением от 1912 года вся промыслово-охотничья тема закрывалась без каких-либо проблем, в ходе живого общения с торговцем.
Центру, конечно, в XXI веке такая вольница, да ещё с отсылкой к старым добрым временам, понравиться не могла, были долгие переговоры с взаимными уступками. В итоге регламент получения гладкоствольного оружия совпадает с российским, а вот в «нарезном вопросе» есть новации. Выдачей разрешения на владение винтовками и нарезными карабинами занимаются органы милиции не ниже районных.
А вот револьверы и автоматические пистолеты можно купить с личного дозволения губернатора, пиши, дружок, соответствующее «отношение», да чтоб со всем почтением и должной мотивировкой. Раз в квартал накопившиеся бумаги несут в главный кабинет, владелец которого милостиво выводит в уголке вязь разрешающих подписей, ведь вся подготовительно-контрольная работа уже проведена подчинёнными.
Жаль, что они не используют ещё более старые практики отечественной разрешительной системы. Перелистывая в поисках продаваемого частниками оружия местные газеты, в наиболее интересной городской газете «Губернский вестник» я наткнулся на рубрику «Это было давно», где печатаются ретро-выдержки из публикаций сибирской прессы. Там и обнаружил эту интереснейшую дореволюционную рекламу:
«РЕВОЛЬВЕР С 50 ПАТРОНАМИ. ТОЛЬКО 2 РУБЛЯ
Безопасное и верное оружие для самозащиты, устрашения и поднятия тревоги. Вполне заменяет дорогие и опасные револьверы. Поразительно сильно бьет. Необходим всякому. Разрешения на этот револьвер не требуется. 50 добавочных патрон стоят 75 копеек, 100 штук — 1 р. 40 коп., за пересылку по почте наложенным платежом присчитывается 35 коп., в Сибирь — 55 коп. При заказе 3 штук прилагается ОДИН РЕВОЛЬВЕР БЕСПЛАТНО.
Адрес: г.Лодзь, Товариществу «СЛАВА»
«Сибирская жизнь», 1913
Впрочем, граждане, заинтересованные в получении короткого ствола практически всегда его приобретают. Как правило, это чиновники, научная, техническая и творческая интеллигенция, а также те, чья работа связана с разъездами по глухим местам. Журналисты и редакторы, владельцы бизнеса, работники связи, вольные капитаны и шкиперы, линейные торговцы и учителя на отъезде, работники экспедиций и прочая бродячая публика... Что же касается имущественных отсечек, то здесь их нет.
Такой порядок, как мне кажется, является более хитрой задумкой, нежели московский порядок. Получается, что все владельцы пистолетов и револьверов, вне зависимости от сословий, уже обязаны губернатору, определившему их некой элитой. А тот, как и положено владыке, самолично и с помощью своих верных милицейских нукеров формирует слой вооружённых граждан, представляющий всё законопослушное население, а не только финансовую элиту.
Тем не менее, сословные разрешения на нарезное оружие, выданное, например, в столице, на территории губернии признаются. Что же касается оружейного ассортимента, то в местных магазинах он достаточно скудный...
Глаза слепил солнечный зайчик. Точно напротив задней пассажирской двери бликовала подрагивающим стеклом приоткрытая дверь маленького ателье. Ветерок сегодня.
Из темноты арки, ведущей в интересующий нас двор, быстрым шагом вышла эффектная молодая женщина в сером деловом платье. Бросив быстрый взгляд по сторонам, она решительно пошла в нашу сторону, а я, громко охнув, тут же опустил голову к коленям, не надеясь на тонировку стёкол.
— Пригнись!
Мужики отреагировали на команду сразу и без лишних вопросов. У сидящего впереди командира стекло не тонированное, любая резкость с ныряниями может быть замечена со стороны, а Ивану за рулем вообще некуда нырять. Оба просто отвернулись.
— Кто там ещё? — с хрипотцой в голосе спросил Кромвель.
— Прекрасная англичанка! — выдохнул я.
— Не понял...
— Та, что в поезде с нами ехала. С дружком! Через купе.
Павел ругнулся сквозь зубы, а Потапов молвил:
— Ох, ни хрена ж себе, сюрприз! Это что же получается, мы ехали в одном вагоне с представителями конкурирующей организации?
Женщина, даже не посмотрев в сторону внедорожника, медленно прошествовала мимо, а я осторожно выглянул из-за плеча шефа.
— Нас не заметила?
— Вроде бы нет. Не укусила, паразитка, — ответил я Ивану. — Да и что тут необычного, позади стоит почти такой же «крузак».
— Это точно та самая дамочка, из поезда? — строго вопросил Кромвель.
— Так точно.
— Она, родимая, — грустно подтвердил Ваня, — я её хорошо запомнил.
— Да вы оба, смотрю, хорошо запомнили! — прорычал шеф. — Вечно болтались по коридору! А я вот её ни разу не видел!
— Ага, ты постоянно спал, как сурок.
Кромвель повернулся ко мне.
— И что? Неразборчивость в контактах приводит к постыдным заболеваниям, молодой человек, учили вас этому в детстве? Зато теперь в группе есть хоть кто-нибудь, кого она не запомнила с гарантией!
— Между прочим, в группе есть кто-то, кто вовремя заметил надвигающуюся опасность! — я тоже повысил голос.
— Хватит ругаться, она остановилась, — прервал нас Потапов.
Женщина действительно остановилась возле большого дерева, начав с кем-то беседовать по сотовому телефону.
— А с чего вы решили, что она англичанка?
— Сама же представилась, в консульстве работает... В вагоне-ресторане дело было, — уныло сообщил я.
— Отлично, отлично, в ресторане! В консульстве, значит. То есть, ты, выходит, уже спалился на сто пудов, так? — аспидом прошипел командир.
— Выходит, что так, — пожал я плечами. — Три раза беседовали.
Это серьёзный и действительно неприятный сюрприз. Зачем она пришла в этот ничем не примечательный двор, с городом знакомится, что ли? Таких совпадений не бывает. Нет, здесь у неё есть конкретный интерес.
И вот что мы сейчас имеем — нашим клиентом, на минуточку, физиком-ядерщиком, интересуется правительство Великобритании, а значит, и её спецслужбы, известные своим изощрённым коварством и подлостью.
— Потапов с тобой был?
Ваня в ответ тихо икнул, кивнул и прошептал:
— Что же она в машину-то не садится?
— А ты видишь здесь хотя бы один седан, подходящий для консульского статуса? — вопросом на вопрос ответил я.
— Пешком пришла, британское консульство рядом, — буркнул группер.
Вражья баба внезапно передумала. Не прекращая энергично разговаривать по телефону, она развернулась и неожиданно пошла в обратном направлении, и опять мимо нас! Пришлось снова ругательно шипеть, ворочаться и делать вид, что мы всем миром с огромным интересом изучаем проезжую часть.
— Значит, так, бойцы, дело принимает скверный оборот. Будем считать, что она профессионал и вас отлично помнит. Выходит, за ней прослежу я, — принял решение Кромвель. — Надо убедиться, что она действительно из британского консульства. В любом случае, из этой дамочки такой же труженик дипломатического фронта, как из нас специалисты коммунхоза.
— Разведка? — глупо спросил я и тут же ладонью захлопнул себе рот.
— Нет, бляха, работник культуры! Миша, не зли меня. Так, вы начинайте работать здесь. Потапов за старшего, мой костюм надень, не вздумай в таком виде идти. И папку возьми! Сразу оравой не наваливайтесь, вы со своими рожами даже Чак Норриса напугать можете... Осипенко обеспечивает.
— Что обеспечивает? — машинально спросил я.
— Всё вообще! — громко прорычал Павел.
В салоне джипа повисла тяжёлая пауза. Слишком уж неожиданно всё произошло, такой вариант не прорабатывался.
— Ладно… Я пошел, будьте на связи.
Хлопнула дверь.
— Вот же засада… — качнул головой Потапов.
— Ваня, выходит, что это они в книготорговую фирму приходили? — спросил я, глядя в спину командира группы через зеркало заднего вида.
— Выходит, что нет, — не согласился со мной напарник.
— Это почему?
— Ты же слышал, какой у неё акцент! Такое запоминается, нам бы сказали. Другие люди приходили в подвал по душу Ложкина. Другие.
— Йожин с бажин, что, есть ещё и третья сила?
— Получается так.
— Что-то многовато желающих на одного специалиста.
— А кто тебе обещал, Миша, что будет легко? — тихо произнёс Потапов, одной рукой поправляя узел галстука, а другой приоткрывая водительскую дверь. — Пошли работать, боец сил обеспечения. Сидя разведданные не добудешь.
Двор как двор. Много густой зелени, большой старый сквер с детской площадкой и высокими деревьями. Четыре мусорных контейнера, за ними старые советские гаражи. Проезды тесные, вечером здесь просто так не припаркуешься. На железной двери углового подъезда, что рядом с аркой, виднелся хромированный блок с кнопками.
— Чёрт, сигнализация! — Потапов в досаде звонко щёлкнул пальцами. — Придётся ждать, когда кто-нибудь из жильцов подойдёт. Люди на работе, а бабки незнакомцу дверь не откроют, знаю я их.
— Да подожди ты паниковать! — заметив висящий сбоку проводок, я решительно шагнул к ступеням крыльца. Потянул тяжелую дверь на себя — та начала открываться со слабым скрипом.
— О-па! А ты говоришь, сигнализация... Хренация! Бабло с народа сняли, а работу не выполнили. Фирма-однодневка, кассиры наверняка смылись.
— В данном случае это нам на руку. Бывает так, что и зло идет на пользу, — с важным видом философски заметил Иван, небрежно отстраняя меня обшарпанной папкой и проходя вперёд.
— Значит, так, — продолжил он, и тоном, и вводной фразой подражая командиру. — Если всё начнется спокойно, то я беседую один, а ты идёшь во двор стоять на стрёме, шухере и атасе. А если не спокойно...
— Мочу всех к чёртовой матери, чё тут думать. Подрезаем холодильник, видак и валим в машине! — бодро продолжил я.
— Всё шуточки!
— Больше не буду, Вань. Честно! Настраиваюсь.
Почтовый ящик адресата был плотно забит цветными каталогами всякого сетевого ширпотреба и рекламными газетами, это плохой признак. Вскоре опасения подтвердились. Поднявшись на четвёртый этаж, обнаружили, что нужную нам дверь открывать никто не собирается, а в щель под ней заботливо вставлены цветные листовки, уже не вмещающиеся в почтовый ящик. Очевидно, что хозяин не на работе вкалывает, а отсутствует в принципе. В отпуск уехал?
Иван без особого энтузиазма и надежды принялся звонить соседям, и, к моему удивлению, соседка, что напротив, откликнулась!
Я стоял чуть ниже, и лица любопытной соседки не видел. Судя по голосу, ещё не старая. Хотя с годами голос у женщин если и меняется, то незначительно. Однако Потапов оживился, неразборчиво для меня зарокотал, сообщая, что он из энергоинспекции, показал большим пальцем за спину, а затем широко улыбнулся, в который раз поправляя дешёвый галстук. И тут же хмыкнул, услышав первый ответ.
— Как это умер? — Ваня, как и я, неприятно удивился таким новостям, однако сразу же снова переключился на деловой тон. Натаскивали нас, будь здоров.
Его бархатистый драматический баритон продолжил сеанс гипноза, и уже через полминуты она начала отвечать ему без напряжения. Нашего Ваню любят женщины среднего возраста... Этим нужно пользоваться.
— Так. Почему у меня таких данных нет? У него же плановый ремонт проводки после возгорания, он же сам заявления писал! Три раза, скандалил!
— Давно, поди! — догадалась женщина.
— Где-то с полгода назад. Тогда ещё очередь дошла. Знаете, пока в план работ поставили, сметы, согласования... Штаты ведь нам не дают! Не идут навстречу, рабочих рук не хватает. Да и с финансированием полный бардак... Что же ваши жилищники спят? В таких случаях нужно сразу же вносить корректировки, сообщать смежникам! Сразу же! У них жильцы, понимаете ли, мрут, а они не чешутся.
— Часто мрут? — со склочным интересом спросила соседка.
— Да как мухи в ноябре! — охотно поведал Иван. — Вы же сами видите, уважаемая: бросили наши власти простых людей на произвол судьбы, как есть бросили! Денег у электората нет, зато цены атомные! Я вот, к слову, никак не могу найти больной сестре нужное лекарство по доступной цене... Вот как сейчас план коверкать? Может, у него наследники имеются? Это ж вопрос техсостояния электроарматуры, возможны замыкания, возгорания всякие…
— Так брат же его приходил недавно! Брат родной, младшенький, Геннадий, он сейчас наследство оформляет! Он машину Виктора забрал, и правильно сделал, пешком по таким делам не находишься… Ой, да что ж мы всё на пороге-то стоим?! — соседка наконец-то громко приняла ключевое решение. А чего, стоящий напротив мужчина — солидный человек в скромном трудовом костюмчике, с кожаной папкой и бархатистым голосом. Вида рабочего, но в то же время какой-никакой начальник.
— Проходите в квартиру! Обувь можете не снимать.
— Разрешите, я всё-таки сниму. Чужой труд уважать нужно.
Есть поклёвка! Представитель энергоинспекции повернулся ко мне, многозначительно кивнул и показал раскрытую ладонь.
— Я уже в саду, — мне не оставалось ничего другого, как начать спускаться по лестнице, предварительно крикнув в пролёт: — Михалыч, пока что в соседнем подъезде акт составлю на щиток!
— Давай, работай! У машины жди. И зайди ещё на один адресок... Нет, лучше я сам попозже зайду, — откликнулся он, добавив для собеседницы. — Стажёр у меня там, третий день по пятам ходит, оболтус-переросток. Ничего, соструним, научим. Будем ковать кадры, воспитывать рабочую смену.
Хмыкнув, я толкнул дверь и вывалился во двор.
Здесь тихо, ни души, даже приснопамятных сплетничающих бабулек возле подъездов не видать. Редкие автомобили стояли на тех же местах; сколько машин было, столько и осталось. Пройдя по выложенной из камней дорожке в глубину сквера, я, чтобы не светиться возле углового подъезда выбрал местечко с хорошим обзором и опустился на скамейку там, где меня нельзя было заметить из выходящих во двор окон соседки.
Может проклятая англичанка какого-то лешего внезапно вернуться? Теоретически, вполне может. Но её ведет группер, Паша сообщит, если что. Хорошо, что вокруг тихо, шум не нужен. И эксцессы не нужны. Особенно противопоказано общение с милицией.
Дверь подъезда распахнулась через тридцать две минуты. Потапов задержался на крыльце, где неспешно огляделся и опять поправил галстук. Вжился человек в роль, вошёл во вкус. И направился к арке. Через пару минут я поднялся, но за напарником в ту же арку не пошёл, решив обойти двор по улице. А с Ваней поговорим в машине.
— Ну что, как успехи, охмурил прораб вдовушку-блондинку? — спросил я, устраиваясь на сиденье.
— С чего ты решил, что она вдова? Хотя действительно блондинка! Как угадал?
— А кто же ещё, Ваня? По речам твоим слащавым угадал да по глазкам масляным, сам же говорил, что обожаешь блондинок. А по вдовушке... Одинокая женщина впускает в дом неизвестного мужчину в мятом пиджаке из восьмидесятых...
— Ишь ты, какой специалист по женскому вопросу завёлся в группе! А телефончик свой я ей на всякий случай оставил, вдруг Ложкин объявится. Обещала позвонить.
— Телефончик? Молодца! Не, брат, это ты у нас специалист по женщинам. Я больше по девушкам. Или по молодым женщинам, вот тут могу охмурить.
— Ну да. Как прекрасную англичанку в поезде? — язвительно усмехнулся Потапов. — Как там её...
— Джудит, а что?
— Просто зашибись ты крошку Джуди охмурил. Так, что запалился в уголь. Высокий класс.
Тут мне крыть было нечем. В поезде я действительно лоханулся по полной программе, раскрылился от безделья и расслабленности, орёл молодой. Ладно бы, если бы трахнул эту чёртову Джудит в порядке интернационального обмена! А так — ни себе радости, ни делу пользы, одни нервы и облом. Ещё и втык от начальства получил.
— Первое: англичанка к соседке, похоже, ещё не наведывалась, хотя я специально обмолвился, мол, моя девочка из техотдела должна была заглянуть… Не отреагировала. Следующее: брательник Ложкина действительно скоропостижно скончался, — не дожидаясь расспросов, обстоятельно начал рассказывать Потапов, лишь только я устроился на своём месте в салоне. — Официально он умер естественной смертью, хотя люди во дворе отчего-то в этом сомневались, перешёптывались. Геннадий объявился здесь восемь дней назад. Общался со всеми соседями по подъезду, они же дали ему ключ от квартиры. Выглядел Ложкин-младший растерянным и расстроенным.
— Что не удивительно, — вставил я.
— На юридическое оформление наследства уйдёт время.
— Знакомо, я от двух своих бабушек оформлял.
— Так ты богатый человек!
— Точно. Старыми избами да банями. А почему он тут жить не стал?
— Старший был бизнесменом, — пояснил Иван. — Точнее, предпринимателем средней руки. Имел два предприятия: небольшой пансионат или базу отдыха на Красноярском море...
— Водохранилище, — уточнил я, прерывая рассказ.
— Не нуди. Здесь принято говорить «на море». Пансионат совсем новый, ещё без названия, только расстраивается. Красивое дикое местечко, сухопутной дороги к нему нет, добраться можно только водой, лодкой или катером. Из опыта скажу: перспективное это дело, такой отдых становится всё более популярным.
— А где второй свечной заводик?
— С этим пунктом несколько сложнее. И гораздо дальше. Поначалу старший брат начал заниматься сбором и реализацией дикоросов в Северо-Енисейском районе. Поставил заготовительный пункт в деревне Ярцево или около неё, факторию с лавкой мелкого товара. Местные сдавали туда продукцию — ягоды и грибы, орех, а он реализовывал через свой магазин в Красноярске. Весьма прибыльное дело. Позже красноярский магазин он кому-то продал, отказавшись от розницы, но факторию оставил. Работал оптом, получается. В общем... Это я к вопросу о наследстве — оно у объекта имеется, причём очень неплохое. И завещание есть.
— Восемь дней назад... — задумчиво произнёс я, жуя сорванную травинку. — И в квартире брата Ложкин жить не захотел, боится. Смекаешь? А где ему жить? В гостинице за живые деньги, которых у него кот наплакал?
— Считаешь, что он поедет на Красноярское море принимать дела и имущество? Тоже об этом подумал.
— Чего ж ему не разъезжать, колёса-то есть. Кстати, что за авто?
— Тёмно-вишнёвый пикап «Нисан-патруль», редкая штучка из старых моделей. Написал доверенность от руки, и катается, здесь с этим просто. Даже если запалится, то пострадавших нет, ущерба тоже.
— Редкая, значит, приметная.
— Да, но это и хорошо, и плохо, если учесть, что объект ловим не только мы. Короче, у меня всё записано, но о вариантах и подробностях давай поговорим позже, на базе, — предложил Иван. — Там всё и обсудим.
Только отъехали, как переливчатым сигналом зазвонил потаповский телефон. «Ленд Крузер» как раз пропускал поток, и ответить Ваня не мог, поэтому я сам перезвонил командиру.
— Что там у него? — спросил Потапов, когда я убрал сотовый в карман.
— Британка прямиком направилась в кафешку. Полчаса сидела одна, чуть позже к ней подкатили два каких-то кроилы, по виду и повадкам — местные бандиты.
— О-па! Те самые?
— Далеко не факт. Братвы тут, наверняка, выше крыши, выбирай на вкус и цвет. Затем за ней приехал чёрный «Мондео» с посольскими номерами.
— Какие интересные контакты у твоей Джуди!
— У нашей, Фантомас, теперь уже у нашей. Нормальные у неё контакты, жизненно необходимые, если потребуется кого-нибудь убрать.
— Или выкрасть, — на секунду повернулся ко мне нахмурившийся водитель.
— Во-во.
— А шеф-то где?
— За дорогой смотри, перекрёсток же! Он там по соседству завис, на лавочке голодает. Смотрел, как они терки тёрли и завидовал им, злой, как собака.
— Может, купим ему чего-нибудь по дороге? Чтобы построение не объявил.
— Смысла нет, лучше там же и пожрём.
— Где это?
— «Телёнок табака», стейк-бар. Знаешь?
— Конечно, знаю, — через губу бросил Иван. — Ага, теперь понятно, почему Кромвель злой... Голодный. Это на Проспекте Мира, почти рядом. Ну, далеко бы эта фифа пешком и не пошла.
— Да, голодный! Летим, коллега! — нетерпеливо рявкнул я. — Страсть как хочу горелого мяса! Стейки хочу! Мраморные, дайте два!
