Глава двадцать вторая
Извлечение
Тянувшийся вдоль берега Енисейский тракт был пуст, ни попутной машины, ни встречной. Я связался по рации с нашими, сообщая о своём местонахождении. Теперь «Хаски» и чёрный «Паджеро» двигались практически параллельно, в траверзе. Кромвель, желая отвести объект подальше от зоны боевых действий, местом встречи предварительно определил посёлок Южаково. Придётся ещё немного покататься.
Когда джип на хорошей скорости въехал в словно вымершую деревню Верхнепашино, я заметил впереди какое-то движение на дороге и скомандовал:
— Немного потише.
— Видишь? Колонна, вроде бы, — неуверенно откликнулся Ложкин, тоже вглядываясь вдаль.
Через полминуты стало ясно, что навстречу, поднимая с обочин жёлтую дорожную пыль, действительно двигается колонна военной техники. Впереди шёл БТР-80, уже был виден чуть развёрнутый крупнокалиберный пулемёт в башне и мерно раскачивающаяся антенна бортовой УКВ-радиостанции Р-123М. За бронетранспортёром ехали бортовые «Уралы» с пехотой. Ну, наконец-то капитан облегчённо вздохнёт! Надеюсь, эта броня у них не единственная. Штатное вооружение «восьмидесятки» составляют 14,5-мм пулемет КПВТ и спаренный с ним 7,62-мм пулемет ПКТ. Дома можно разбирать.
— Гена, остановись где-нибудь, поприветствуем защитников Отчизны, — предложил я. «Паджеро» как раз подъезжал к месту, где к весьма неплохому полотну Енисейского тракта с подъёмом примыкала никогда не знавшая асфальтового покрытия узкая деревенская улочка.
Вояки подобного уважения показывать не собирались, наглухо тонированные стёкла ехавшего навстречу внедорожника командиру или наводчику не понравились.
На башенке бронетранспортёра неожиданно вспыхнули и заплясали огоньки дульного пламени, причём сидящий в подвесном кресле боец решил сразу начать с крупного калибра.
Слева в разные стороны плеснули выбитые тяжёлой пулей крошки асфальта. Ложкин вскрикнул и пригнулся к рулю.
— Сворачивай! — во всё горло закричал я, машинально хватая баранку левой рукой.
— Зачем они?!
— Гони!
Внедорожник не успел достаточно снизить скорость, и в поворот мы зашли опасно — «Паджеро» тут же занесло, корма с треском задела изгородь. Освобождая руль, Ложкин больно стукнул меня по руке и успел вывернуть.
Оглянувшись, увидел, как быстро приближающийся к перекрёстку БТР на ходу разворачивает башню в нашу сторону. Сейчас накроет!
— Влево! — рыкнул я.
Позади стукнули выстрелы.
Слава богу, Геннадий не спорил. Он ещё раз крутанул баранку, и мы, разнося в щепки высокую калитку ближайшего двора, влетели внутрь хозяйства, остановившись только внутри просторной теплицы, крытой толстым пыльным полиэтиленом.
Двигатель заглох.
Вокруг истошно орали куры, в световых лучах медленно порхали листья и перья, отчётливо пахло свежим укропом.
— Товарищ Данила, я, кажется, только что курицу задавил… — вышептал потрясенный учёный, глядя на меня бешеными глазами.
— Наружу, быстро! — с этими словами я выбежал из покосившейся теплицы, сразу прикидывая, как и куда можно удрать.
В очередной раз нам крепко повезло. Колонна не стала останавливаться из-за какой-то дорожной мелюзги. Шарахнули из КПВТ, и хватит. Чуть выше нас на автостраде грохотала и чадила дизельным выхлопом военная техника. В сторону южного блокпоста проследовали не меньше семи «Уралов» с живой силой и замыкающая колонну БРДМ, при виде которой я резко потянул Ложкина за рукав. Присели. Я взял в руки пучок вывороченной редиски, быстро потёр одну о рукав, надкусил и захрустел
— Курицу...
— Да плюнь, Гена!
— Что я, вот хозяева... Они не плюнут.
На крыльце дома привидениями возникли дед с бабкой, оба в серо-белом, по виду — классические сказочные герои. Старик со старухой, только что упустившие румяного Колобка и ограбленные на хавчик ушлым солдатиком-кашеваром с топором. Между прочим, топор на сцене присутствовал, советский туристический, в детстве я такой в деревья метал. У бабки из правого кулачка древнеримским мечом легионера торчала длинная скалка. Настроены супруги были решительно.
— Товарищ Данила, почему они начали стрелять?
— Вояки... — уклончиво буркнул я, не спуская глаз с приближающихся хозяев, — Как-то понять их можно. И учесть. Подъезжают к зоне боевых действий, личный состав на взводе, позади почти сутки нервяка. Впереди неопределённость. Сейчас они главные. Все сомнения и вопросы готовы решать пулемётом.
— Ироды-ы! — завыла бабушка, а дед дрожащей рукой воздел над головой чёрный томагавк с резиновой рукоятью.
— Всё разрушили, махновцы проклятые! Пропитания лишили стариков! — нагнетала напряжение бабка.
Я торопливо выбросил редис на землю и вытянул вперёд ладони.
— Спокойно, товарищи крестьяне! Мы не махновцы, а защитники Енисейска, простого человека не обидим, все убытки будут компенсированы!
— Компенсацию сулишь? — зловеще проскрежетал протезом старичок. — Опять расписку напишете, с которой год ходить по инстанциям? Весь урожай сгубили, одного укропа на три ящика, две несушки!
— Пф-ф… Извините, курица пострадала одна, — сдув с губы прилипшее пёрышко, опрометчиво возразил Ложкин.
— Молчи лучше, идолюка, не доводи до греха, морда махновская! — разъярилась бабка, покачивая скалкой.
Ветераны умело обходили группу прорыва с флангов.
— Компенсация будет произведена немедленно, — объявил я, торопливо доставая из кармана рулон баксов и стаскивая с него синюю резинку. Старики тут же притихли, холодное оружие опустилось дулом в землю, к убитым грядкам.
— Что за фантики?
— Доллары, дедушка, американские доллары, — торопливо пробормотал я, распрямляя сотенные бумажки. Отсчитал три, подумал, добавил четвёртую... Какого черта?! Скорее всего, эти брошенные государством люди никогда не держали баксы в руках, и вряд ли подержат их впредь.
— Держите, бабушка, здесь пятьсот, — сказал я, угадав в ней главного и единственного финансиста семейства. — Этого вам хватит и на ремонт калитки, и на курей. Даже вторую теплицу построить можно.
— Петьку наймём! — тут же деловито предложил дед, спрятав топорик под ремень.
— Этого малохольного? Собутыльника? Сама найду, рукастого да малопьющего, а то вы с Петькой наремонтируете, — решила хозяйка, убирая деньги под вырез кофты. — Спасибо, сыночки!
Её настроение изменилось настолько быстро, что я испугался, не услышу ли сейчас что-нибудь из голливудских штампов вроде предложения: «А не хотите ещё что-нибудь развалить?».
В небесах послышалось нарастающее стрекотание, а затем и свист вертолётных лопастей, участники мизансцены закрутили головами. На высокой скорости курсом на юг вдоль автомагистрали пролетел «Робинсон».
— Нас ищут? — повернулся ко мне Ложкин.
— Скорее тебя. И не дай тебе бог познать всех грядущих страстей, если найдут, — тихо ответил я.
— Трудно спорить с таким утверждением, — вздохнул он невесело. — Надо полагать, что перед Лесосибирском или даже ближе, в Южаково, преследователями уже поставлены разбуженные наблюдатели из доверенных лиц. В таком случае дальнейшее движение очень опасно.
— В правильном направлении мыслишь, наука! — похвалил я напарника по бегству. — Вертушка быстренько проверит отрезок тракта и вернётся прочёсывать квадрат. Поэтому уходить будем рекой, поехали!
— Куда?
— К Енисею. В этом мире, брателло, все дороги ведут к Батюшке.
Свернув с Енисейского тракта к реке, внедорожник через полкилометра оказался возле развилки. Указателя не было. Более приличная дорога с потрескавшимся и частично размытым асфальтом уходила к поблёскивающим на солнце ангарам, мехпарку за изгородью, складу ГСМ и домишкам какой-то деревеньки, а левая, грунтовая, вела к нескольким рощам, стоявшим неподалеку от воды.
— Туда заруливай, — показал я пальцем, заметив под группой высоких сосен ряды сарайчиков и лодочных сейфов.
— А дальше? — заранее поинтересовался Ложкин.
— Дальше не будет, Гена, приехали. Извлекать будем.
— Что извлекать? — не понял он.
— Не что, а кого. Тебя будем извлекать, по специальной процедуре...
Подходящее местечко.
Слева от группы сосен стояла покосившаяся дощатая будка явно нерабочего дворового туалета в одно очко. Значит, люди мимо этой рухляди прогуливаются не часто. За коротким рядом лодочных сейфов на металлической вышке был установлен небольшой цилиндрический стальной бак с мощными заклёпками, что-то типа накопителя. Бак мятый, облезлый и ржавый, сбоку — кривая лесенка почти до земли, но лазить по ней не рекомендуется, вот-вот отлетит. За баком и притаился средних размеров сарай, сколоченный из старых тарных ящиков, к нему прижался железный гараж-контейнер с открытыми воротами. Внутри всякий хлам, машину не загонишь.
— Ставь машину вплотную к стене вон того сарая. Где там мой вещмешок? Колбаску будешь?
Здесь, среди стоящих на крышах сейфов старых лодок, гаражей и заброшенной техники трофейный джип будет не просто разглядеть с воздуха, а мы его ещё и замаскируем. Тяжёлый брезентовый тюк был вытащен из багажника, «Паджеро» спрятался под автомобильным тентом цвета хаки.
— Это не со мной происходит, это какой-то дурной нескончаемый сон... Что за жизнь, второй внедорожник бросаем! — горестно молвил физик-ядерщик.
— Да ладно! Ты ведь же уже смирился с необходимостью всё поменять, — почти добродушно усмехнулся я. — Знаешь, что-то мне подсказывает, что в скором времени ты себе сможешь купить новый. Контора столько денег вбухала в твоё вызволение, что в нищете точно не оставит. Ты им действительно нужен.
— Действительно так считаешь? — спросил он с надеждой в голосе.
— Уверен. Сейчас нам нужно просто уйти и спокойно перелететь в конечную точку... Хватит кататься. Значит, так. Я свяжусь по рации с нашими, а ты скручивай госномера.
— Это ещё зачем?
— Утопим. Как минимум, выиграем время, подзаметём следы. Хотя я рассчитываю, что джип без номеров быстро растворится в пространстве. Вряд ли нашедший его здесь лодочник оставит «Паджеро» себе, если он не конченый идиот, конечно. А вот если переправить такой внедорожник к староверам, то никто и никогда не сможет его найти на таёжных грунтовках. Там людям номера не нужны. Там и паспорта не особо-то востребованы.
Парни уже подходили к Новоенисейску.
— Разворачивайтесь, пришлось сойти с трассы пораньше, за Верхнепашино. «Робинсон» проверяет дорогу, а впереди возможна засада. Паша, координаты запиши.
— Записываю. «Робинсон» над берегом наблюдаем прямо сейчас, он в твою сторону и собирается, паразит, так что укройтесь и раньше времени к берегу не бегите.
— Принял, укроемся.
На этот раз геликоптер шёл не по прямой, целенаправленно, а зигзагами, то снижая, то увеличивая скорость, словно сидевшие в кабине люди не могли придти к единому мнению в методике поиска. Хрен вы нас найдёте!
Вертушка, пророкотав чуть в стороне, улетела, а катер подходил. Потапов в последний момент резко повернул к берегу, и мы рванули, опасаясь услышать за спиной характерный свист.
— Погнали! — энергично махнул рукой группер, едва мы поднялись на борт родного «Хаски». Ваня на большой скорости пошёл к противоположному берегу реки.
А через десять минут Кромвель выгнал нас из рубки, предложив перебраться на корму, потому что ему нужно «кое о чём с товарищем Ложкиным побеседовать и кое-что Геннадию Сергеевичу рассказать». В общем-то, правильно. Нечего устраивать подобие перекрёстного допроса, нервировать и без того охреневшего спеца. И рассказать следует. В частности, о правилах прохода Рубежа. Если объект по какой-то причине испугается и рванёт обратно за черту хоть на полшага, то группа доставит в «Экстру» разве что малополезный труп, со всеми мыслимыми неприятностями. Его бы вообще хорошо перед Рубежом наручниками к себе пристегнуть. А что? Правила, исходя из сводного опыта, постепенно накапливаемого группами, ещё только вырабатываются... И устанавливаются они самими извлекателями. Нужно будет подсказать групперу.
Мы с Потаповым уютно расположились на корме, где мне, рассказывая о своих приключениях, удалось наконец-то расслабиться.
— Устал, Ваня, реально, надоело всё. Натуральное нервное истощение, — признался я, с наслаждением разрывая одноразовый паспорт на мелкие кусочки и выбрасывая их в бурун водомёта. — Не ожидал, что моё первое извлечение окажется таким...
— Суетным, — подсказал он.
— Точно! Если и дальше будет так, то сам себе не позавидую.
— Куда ты теперь денешься с подводной лодки! — проникновенно молвил Потапов. — Радует, что впереди две недели отпуска.
— Не много, кстати, счетоводы «Экстры» могли бы и накинуть за вредность — заметил я ворчливо.
— Зато денег будет много, хоть на Фиджи лети...
Продолжая в красках описывать другу короткую енисейскую одиссею, я поочерёдно зашвырнул в Енисей номерные знаки «Паджеро».
— Эх, два отличных внедорожника бросили! — в сердцах посетовал Иван, проследив, как алюминиевые прямоугольники без брызг врезаются в стального цвета воду.
— А ещё пистолет-пулемёт Шпагина.
— У тебя был ППШ? — удивлённо переспросил Иван. — Где взял? Куда дел?
— Так я и рассказываю.
— Не торопись, Кромвелю тоже интересно будет узнать. Что-то ты какой-то бледный, Мишка. — Иван привстал, потянулся и выглянул вперёд. — О-па! Смотри-ка, кто в нашу сторону пену взбивает!
Я тоже поднялся.
Навстречу шёл знакомый буксир «Далдыкан», толкающий перед собой состав из двух не очень длинных, но широких насыпных барж. И двигался он не на юг с грузом тракторов, сломавшихся в ходе геологических работ, как планировалось, а на север.
Хотя техника на составе имелась. На вычищенных палубах ближе к носу стояло по танку Т-72 с крупнокалиберными пулемётами на башне, за бронетехникой виднелись буксируемые 122-мм гаубицы Д-30. Родненькие! У самой кормы, укрытые брезентом, расположились параллелепипеды боекомплектов. Вот это, я понимаю, решение вопроса! Танковые пушки вычистят берег, а при наличии хорошего корректировщика огня дальнобойные Д-30 быстро подавят артиллерию противника. Что называется, дёшево и сердито. С левой стороны к баржам была принайтована большая судовая шлюпка с дизельком посередине корпуса — средство спасения. Хорошо подготовились ребята.
В ходе Вьетнамской войны американцы быстро столкнулись с необходимостью вести боевые действия на реках, меандрирующих по непроходимым джунглям, прежде всего — в дельте Меконга. Имеющиеся на вооружении боевые катера и корабли плохо подходили для этой специфической цели — они были слишком громоздки и имели большую осадку, а потому в короткий срок был оперативно разработан небольшой и недорогой водомётный катер, оптимизированный для несения патрульной службы на водных артериях Вьетнама. Так появился универсальный патрульно-сторожевой PBR, Patrol Boat, River, жаргонно их называли «пиберами». При экипаже в четыре человека катера PBR были неплохо вооружены. Носовую турель янки оснащали спаренными 12,7-мм пулеметами Browning M2HB, ещё один такой пулемет располагался на корме. В средней части катера за бронещитами устанавливали 7,62-мм пулемет M60 и 40-мм гранатомет Mk 18.
Для подразделений, действовавших на юге Вьетнама, «пиберы» стали речным аналогом воздушного мастера на все руки — многоцелевого вертолета UH-1. После выхода знаменитого кинофильма «Апокалипсис сегодня» режиссёра Фрэнсиса Копполы, катер PBR стал таким же символом войны США во Вьетнаме, как штурмовая винтовка M16 и вертолёт «Ирокез», он же «Хьюи».
Однако, появилась новая проблема: патрульники-сторожевики «пиберы» с хрупким плексигласовым корпусом всё же не могли полноценно отражать обстрелы с берега, имея всего несколько листов керамической брони для защиты рубки и на пулемётных щитах. Для обеспечения дальних походов по Меконгу, прикрытия, высадки и эвакуации раненых и боевых групп американцы кустарно начали строить речные монстры Mighty Mike — речные мониторы. Чаще всего их создавали на основе десантных барж типа LCM с небольшой осадкой постройки времен Второй Мировой войны. А вообще, использовали что попало. На «Могучих Майков» обильно навешивалась броня, ставились бронебашни, это же баржа, грузоподъемность ого-го! На каждый такой монитор ставили по куче пулеметов, пятидесятых и тридцатых калибров, какие находились, ну, и миномёты, как же без них. Иногда огневые средства размещали в два яруса. В итоге там, где по реке шёл ощетинившийся во все стороны пулемётами «Могучий Майк», на берегах даже не шевелились.
Если армия и жандармерия губернии наконец-то решат заняться проблемой серьёзно и покончить с партизанскими вылазками, обнаружить и уничтожить их опорные базы на таёжных притоках Енисея, то им придётся сделать нечто подобное. Иначе из рейда никто не вернётся, катерами КС-100 тут не обойтись.
Экипажи танков и расчёты орудий кучками сидели тут же, на палубе, поэтому Кромвель не стал подходить к опасному составу, ограничившись уважительным сигналом сирены. «Далдыкан» тут же откликнулся коротким оглушительным рыком, а капитан вышел на крыло мостика, приветствуя нас, как старых знакомых. Он беспомощно развёл руки в стороны, затем обеими показал на баржи, словно говоря: «Вот видите, что я могу сделать, припахали! На войну иду, мать их...».
— Хана партизанам, — констатировал Потапов, рассматривая енисейского «Могучего Майка» в бинокль. Да не просто могучего, а исполинского. Какая страна, такие и «майки».
— Хорошо бы им не развалить исторический городок на кирпичи! В том числе и мой родовой дом, — не на шутку обеспокоился я.
— Что, уже решил? — повернул голову Иван.
— Решил, Ваня, буду выкупать. Если целым останется.
— О пользе экстремальных экскурсий, а! Не волнуйся, не будут они по городу долбить, щетина сама в тайгу отвалит. Нет им теперь резона тут биться. Им больше общественный резонанс нужен, чем результат. Как, скажи, они собирались удерживать Енисейск после захвата? Никак. Их верхушка прекрасно понимает, что это невозможно. Пока невозможно. А вот скандал на всю Россию...
— Пожалуй, ты прав.
Несмотря на боевые действия, общая картина с судоходством, начиная от стрелки Енисея и Ангары, изменилась мало, разве что маломерного флота стало поменьше. Я поинтересовался насчёт возможных речных патрулей и пунктов проверки.
— Мы их не видели. Не нужны такие пункты, подозрительные суда, способные перевозить десант или диверсионные группы, вполне можно проверить на Казачинских порогах, там почти все останавливаются перед проходом.
Открылась дверь рубки, из-за которой показалась голова Ложкина.
— Вас командир зовёт, — оповестил он нас почему-то виноватым голосом.
— Неладное чую, — предрёк я и не ошибся.
Дождавшись, когда я сяду на пассажирское место впереди, а Потапов займёт капитанское кресло, группер медленно произнёс:
— Парни, дело такое... Я понимаю, что всем хочется закончить рейд побыстрей. Но у нас новая вводная.
Мы с Иваном невесело переглянулись.
— Сначала нужно забрать дипломат с важной технической документацией.
— Не совсем. Скорее, чемоданчик, — поправил его Геннадий, но все посмотрели на секретного физика так, что тот замёрз.
— Чемодан находится в ячейке автоматических камер хранения на железнодорожном вокзале Красноярска. Проблема в том...
— Ясно, Паша, ячейку пасут, надеясь поймать на неё Ложкина, — догадался Потапов.
— Так точно, — устало согласился группер. — Ставим катер в стойло и начинаем новую операцию. В принципе, работы на три часа...
— Восьмой раз за рейд.
— Что ты сказал, Ваня? — не понял уже ушедший в себя Кромвель.
— Восьмой раз я слышу это. Про считанные часы на операцию, — Иван скривил губу и сухо кашлянул.
— Ну, вот так вышло... Кстати, можно готовиться к ночёвке, искать место на берегу. Как поняли?
— Принял, — коротко подтвердил я, вставая. — На корму пойду, душно здесь.
Последнее, что я услышал, прежде чем плотно закрыть за собой дверь рубки, были слова Потапова:
— Не трогай его, командир, пусть остынет.
Оценивая обстановку, группа уже десять минут сидела в салоне «крузака», припарковавшегося рядом с железнодорожным вокзалом. Потапов говорит, что после реконструкции парковочных мест стало меньше. Здесь вокзал Красноярска реконструировать не стали.
— Геннадий Сергеевич, насколько эти бумаги окажутся ценными при изучении без вашего присутствия с пояснениями? — поинтересовался Павел.
— Понимаете, там заметки, записки, обрывки интересных идей и решения, фрагменты, так сказать. Некоторые на бланках с грифом, — важно поведал Ложкин. — Не думаю, что они представляют автономную ценность, ведь там даже темы не обозначены. А вот для меня это — важный задел!
— Насколько важный? — попросил уточнения группер.
— Лет на пятнадцать исследований с неплохими, частью и прорывными перспективами, — ответил физик с очень серьёзным лицом.
— Ого! — не сдержался я.
Вокзал старый, камеры современные. Автоматические камеры хранения делятся на два подтипа: электронные или с механическим замком. В первом случае сотрудник подберет подходящую ячейку, примет оплату и выдаст жетон, а вы самостоятельно введете код на устройстве. Во втором случае услугу вы оплатите через терминал, а взамен получаете пластиковую смарт-карту. Вам нужно самостоятельно подобрать ячейку, исходя из размеров поклажи, стоимость будет разная. При оплате через терминал, воспользоваться ячейкой нужно в течение десяти минут, иначе смарт-карта будет обнулена, за услугу придётся внести повторную плату.
Никто не застрахован от того, что забудет свои вещи в камере хранения, поэтому вопрос, что с ними будет в таком случае, всегда актуален. Если человек не заберёт свою поклажу в оплаченный срок, она будет храниться ещё в течение тридцати дней, что регулируется Гражданским Кодексом. То есть, в такой срок Ложкин и должен здесь объявиться.
И хотя хранение автоматически продлевается до месяца, через пять дней сумку или чемодан обязательно откроют, чтобы сделать опись. По истечении месячного срока вещи будут проданы. Деньги вернут хозяину после вычета из полученной суммы затраты на организацию продажи.
Вот с этого момента бандиты теоретически могут начать действовать на уровне личных криминальных контактов. Хотя и это опасно. И уж тем более они не решаться вскрывать ячейку и изымать чемоданчик раньше этого срока. Не дураки. В случае срыва милиция сразу обратит внимания на грифы секретности и с облегчением скинет застуканных уголовников спецам из Госбезопасности. А это уже серьёзно, тут и шпионаж может выскочить. С высшей мерой наказания, в губернии она действует.
Если произошла неприятность, и клиент потерял ключ или забыл пароль, то он сможет вернуть свои вещи. Правда, процедура будет более длительной. Нужно написать заявление, в котором обязательно указать номер ячейки и перечень вещей, доказать, что в ячейке лежат именно ваши вещи. В нашем случае такой вариант неприемлем. Хорошо, что смарт-карта у Ложкина была спрятана в городе, а пароль он помнит.
Вполне может быть, что здесь ждут, мы обязаны исходить из этой вероятности. Тогда вахту на вокзале будут нести посвященные. Вряд ли о контактах группировки с британцами знают многие, скорее всего, не больше пары человек, это слишком горяча информация, которая не должна утечь конкурентам.
— Чемоданчик жёлтый?
— Нет, товарищ командир, светло-бежевый, может, чуть желтоватый, весьма стильный, — Ложкин даже обиделся. — С массивными латунными уголками, в Турции покупал.
— Что ж такой приметный-то выбрали? — недовольно пробурчал Потапов.
— А мне нужно было непременно ходить в военной хламиде и с вещмешком за плечами, как некоторые? — ехидно парировал Геннадий.
В обеих реальностях 1961 году в связи со значительным увеличением пассажиропотока было построено вот это здание красноярского вокзала. У его входа со стороны перрона была установлена двухметровая мемориальная плита с бронзовым барельефом Ленина и надписью: «Владимир Ильич Ленин, высланный царским правительством в сибирскую ссылку, прибыл на станцию Красноярск 4 марта 1897 года». В моём мире здание снесли, построив новый вокзал, в этом же здание успешно разрушается самостоятельно. А вот барельеф железнодорожники до сих пор не разрешают демонтировать.
Видно, что здание старое, фасад в ужасном состоянии, возле стен ограждения с предупреждающими табличками. Ремонтировать не собираются. Причина такова — вокзала вообще не должно было быть. В девяностые появился проект нового вокзала в районе жилого массива Северный. В генплане появилось огромное здание со стеклянным фасадом, двенадцатиэтажным административным корпусом с часами наверху, были и сроки — вокзал обещали построить к 2000 году... Существующий вокзал должен был остаться только как городская станция пригородного сообщения, все же пассажирские поезда, транзитные и местные должны были идти через северный обход вокруг города. И в обоих мирах это не претворили в жизнь. Может, у них получится?
Иван говорит, что новый вокзал нашего Красноярска фактически повторяет здание 1961 года, площади залов не увеличились, в башнях-пристройках разместились административные службы, для пассажира все осталось тем же: прямо — залы ожидания с гораздо меньшим количеством сидений, направо по коридору кассовый зал. За счёт чего якобы выросла пропускная способность, непонятно.
Новый вокзал Красноярска нашей реальности красив, это Потапов признаёт. Да, вместо гипса — итальянский и бразильский мрамор, вместо часов Урюпинского часового завода — швейцарский уникум, сам сверяющий время по спутнику, вместо дешевых люстр — иноземные, но сам вокзал остался всё тем же, и значит, снова толпы народу, давка, что обусловлено ещё и рамками безопасности, которых тут нет, грязь, теснота, дачники, которых так и не получилось разделить на пригородное направление.
Здесь на цокольном этаже я увижу бичей, попрошаек да огородников в сапогах и с рассадой на итальянском мраморе. Чувствую, будет грязновато, а освещение окажется недопустимо тусклым.
На маленькой привокзальной площади рядами теснятся ларьки. Обстановка здесь напоминает ту, что я наблюдал на Казанском вокзале, разве что масштаб поменьше. Криминалитета хватает. Есть каталы и карманники, аферисты и грабители по наводке с привычным инструментарием — проститутки и клофелин.
Тем не менее, официально по числу совершенных преступлений лидирует Советский район, а реже всего преступают закон именно здесь, в Железнодорожном районе. Всё варится внутри.
Реконструированное здание в нашем Красноярске я ещё не видел. Нет проблем, познакомлюсь при возвращении. А вот с этим ещё не раз предстоит встретиться. Дело в том, что неделю назад в аэропорту Красноярска закрыли участок раскрошившейся от износа взлётной полосы, и теперь порт может принимать только небольшие самолёты местных авиалиний. Так что поездом придётся, поездом...
— Ну что, пошли? — спокойно обратился ко мне группер, вот так буднично объявив о начале операции.
Я сам не расслышал, что пробурчал в ответ, выходя из машины.
Дать бы кому-нибудь в морду.
Ивану появляться вблизи камер нежелательно, все-таки он чаще всех светился во дворе Ложкина-старшего. Первым в вокзал зашел я, для рекогносцировки. Двинулся к камерам хранения и почти сразу опознал одного бандита. Эту рожу я разглядывал во дворе в бинокль. Это был русский, темноволосый и коренастый парень лет тридцати, с круглым лицом, одетый в чёрную куртку с капюшоном. Браток занял очень выгодную позицию, с которой отлично видно всех, кто подходил к ячейкам. Напротив него сидел человек несколько другого круга — типичный ненадолго откинувшийся ЗК неопределённых средних лет, долговязый мужчина с коричневой кожей лица от постоянного потребления чифиря. Классика «синевы», наверняка весь в партаках. Ещё один такой же тип стоял чуть в стороне.
Пассажиров и встречающих в зале ожидания и у билетных касс много, это хорошо. Немного потолкавшись, я убедился в том, что их всего трое и звонком по сотовому доложил групперу.
— Принял, действуем по плану, — ответил он.
Кромвель вошёл в зал в солнцезащитных очках и в бейсболке, весь какой-то разгильдяйский, не узнать! Он почти сразу выбрал точку и направился к автоматам с напитками и крекерами — цены конские, большой популярности нет. И укрылся за ними. Я знал, что он сейчас делает — надевает на шею респиратор. Мне бы такой прибор тоже не помешал, да нельзя.
Заняв позиции, начали работать. Бросив на пол в другом конце зала примитивную «дымовушку», созданную на основе детского опыта, я там же распылил из баллончика слезоточивый газ и тут же перебрался к буфету.
Когда быстро поднимающийся дым заметили с первыми вскриками, и внимание зала было отвлечено, я широким шагом двинулся по периметру, продолжая распылять газ в пол.
— Горит! — истошно заорал кто-то. Народ зашевелился, но как-то вяло, лишь несколько человек потянулись к выходам.
Тут я немного вдохнул самолично выпущенной «вонючки», что и должно было случиться. Взбодрило! И поэтому без всяких усилий заблажил матом про «какая-то сволочь газ пустила!», не забыв повернуться спиной в сторону противника и закрывать лицо. Из двери подсобки выскочили два охранника, как всегда, похожие на братков. Один сразу согнулся и закашлялся, а второй метнулся назад. Через секунды взвыла сирена пожарной тревоги.
Однако этих людей так просто не возьмёшь, многие и не думали покидать с таким трудом отвоёванные кресла! Толстый глава семейства даже закричал:
— Нюра, сиди ровно, сейчас проветрится!
Да, Сибирь это вам не Москва.
Наконец, про газы заорали все, и дело пошло. Толпа начала эвакуироваться.
С улицы в зал влетели два милиционера, которые принялись активно выгонять людей на привокзальную площадь, в том числе и криминальных наблюдателей. Тем временем Кромвель натянул на лицо маску и уже вскрывал ячейку. У его ног лежала объёмистая тканная сумка чёрного цвета. Я, продолжая искренне материться и кашлять, героически задержался у выхода, контролируя банду противника.
Паша уже вышел. Всем привет, какие такие жёлтые чемоданчики? Нет, не видели… Выбираясь в толпе рядом с круглолицым, в подходящий момент я сильно толкнул его с подножкой и тут же со всей накопившейся злостью всем весом наступил на лодыжку. Крик его смешался с другими, никто и внимания особого не обратил. На улице народ отбежал было в сторону, но самые ушлые тут же вернулись вместе с семействами поближе к входам, чтобы первыми занять места. Попытки ментов их отогнать оказались бесполезными, рядом с дверями выстроили боковые усы групп прорыва.
Всё-таки таёжный народ «вонючкой» не запугаешь!
Группер уже был далеко, он шёл прямо и быстро. Я же, часто оглядываясь, как и многие, двинулся за ним в стороне.
— В Удачное едем, парни! — отдал команду Кромвель, перекидывая чемодан за спину. — Фантомас, зигзагом скачи по дворам, где-нибудь умыться нужно…
Я действительно устал, нуждаюсь в отдыхе.
Устал от восприятия этой реальности.
От последствий исторических событий, которые здесь произошли, и от осознания представлений того, чему ещё только предстоит произойти.
В России-2 попытка социального взросления после самообмана конца 50-х - начала 90-х оказалась провальной. Люди этой реальности, как и мы, потерявшиеся после исчерпания идеологической ясности со стройными планами первой половины 20-го века, после страшного допинга с корректировками, полученного в ходе Великой Отечественной войны, на переломе эпох не смогли вовремя или же в самый последний момент, как мы, встряхнуться и начать выкарабкиваться из кошмара.
Так не должно было случиться.
Однако вышло так, как вышло. Глядя из нашей, привычной и, как выяснилось в сравнении, очень комфортной реальности на окружающий мир, отчётливо понимаешь — шансов пройти правильной траекторией у нас было немного. Здесь же эти шансы безнадёжно упущены. Это действительно навсегда, прав Кромвель. Вот только осознавать случившееся и смотреть со стороны на агонию распадающейся, преданной вождями и олигархами страны тяжело, страшно. А ещё очень жалко простых людей. Потому что люди России-2 ничуть не изменились, забери их отсюда, и они быстро приживутся у нас.
Точно! Нужно забирать больше, извлекать чаше! Кто знает, может, в «Экстре» вызреет и такая установка...
Никто не знает, как «Экстра» выявляет точки возможных Рубежей. Ясно, что для полевой работы подбираются самые удобные. Красноярский Рубеж расположен в районе Удачное, прямо на берегу Енисея. Этот обычный для района двухэтажный дом с участком ничем не выделяется, разве что стоит бестолково. Не посередине участка и не с краю, а так, что места для нормального гаража или просторной теплицы не остаётся, по месту расположения Рубежа. Зато много берёзок.
Возле ворот нас уже встречал Вахтёр, по виду типичный дачник в растянутых трениках и изношенных тапках, пузатенький седовласый крепыш. Вахтёр закрыл за нами калитку, и стало видно, как сильно он взволнован.
— Понимаете, товарищи, это первый проход в секторе, большое событие! — он торопливо пожал всем руки. — Извлекатели, наконец-то! Может, чайку перед дорогой? Есть и кое-что покрепче, под рыбку копчёную.
Конечно, ему очень хотелось продлить краткий миг своего участия в активном действии. Тем более, впервые.
— Спасибо, коллега, вынуждены отказаться, устали, честно говоря, — скупо улыбнулся группер.
Тот с сожалением покивал и спросил:
— Все проходят?
— Один остаётся, он завтра пойдёт... Позывной Фантомас, знакомьтесь, — представил Кромвель Потапова.
Да, Ивану предстоит отогнать на базу внедорожник, спрятать оружие, проверить и законсервировать хозяйство.
— Мы тебе номер в «Хилтоне» забронируем, — пообещал командир, похлопав Ваню по плечу.
— Без меня не пейте, а? — кислым голосом попросил начальник транспортного цеха.
— Дождёмся, Ваня, слово даю, — успокоил я друга и посмотрел на другой берег Енисея, на покрытые тайгой покатые отроги Саян, на ущелья и скалу Токмак, одну из изюминок красноярского пейзажа и часть знаменитых Столбов.
Зашли в дом.
Рубеж выглядел как-то непрезентабельно — старая, вся в лохмотьях осыпающейся белой краски деревянная дверь в кирпичной стене. А за стеной, судя по архитектуре здания, сразу двор! Обычный двор с березами и травкой. Но там окажется ещё одна комната. Вот она, фантастика.
— Завидую я вам, ребята, — с грустью сказал хранитель Рубежа. — Завидую активным действиям, ведь нам отсюда и отлучиться-то нельзя надолго, разве что в магазин сбегать. Такая тоска порой разбирает...
Понимаю. Я вот нисколько не завидую Вахтёрам и Наблюдателям. Нет у них права на шаг. А у нас есть.
Скрипнул тяжёлый бородчатый ключ.
Две недели отпуска... Куча денег! Хоть на Фиджи! Но я после отчёта в Конторе сперва поеду в Енисейск. Там у меня дела. Затем куда-нибудь на море.
И можно снова отправляться в рейд.
(C) Вадим Денисов
Норильск 2019
