Глава 5. Добрые соседи
— Что ж, показывайте свою защиту от яда, амо-на Герлас, — промолвил Алестар, глубоко вдохнув и выдохнув неприятно пахнущую воду.
Герлас молча развязал мешок, прикрепленный к седлу, и достал странное устройство, напоминающее голову глубоководной рыбины. Вытянутый нос и огромные выпученные глаза, блеснувшие в последних лучах солнца. Вот эти ремешки наверняка для крепления?
— Тайны вашего храма, значит? — ехидно сказал Эргиан, протягивая руку к устройству. — А мне рассказывали, что сплошную маску с линзами для глаз придумали как раз в Карианде…
Герлас что-то неразборчиво фыркнул, из чего Алестар заключил, что глубинник наверняка прав, только признать это жрецу не позволяет гордость. Эргиан натянул кожаный мешочек маски на голову, передвинул так, что круглые искусственные глазища оказались на нужном месте, и плотно затянул горловину вокруг основания шеи. Алестар старательно смотрел, а потом попытался повторить.
— Позвольте мне, ваше величество, — поправил его маску Герлас. — Ну-ка, вдохните.
Линзы оказались тонкими и прозрачными, они почти не искажали мир вокруг, но Алестар все равно чувствовал себя странно и непривычно, словно вместо салту попытался оседлать огромного маару. Совершенно иные ощущения! Как в этом дышать? И разговаривать…
Он осторожно втянул воду сквозь «нос» маски, жабры, оказавшиеся выше горловины, слегка защипало, но примеси в воде больше не чувствовались.
— Внутри фильтры, которые задерживают яд, — хмуро сказал Герлас, держа свою маску в руке. — Но их не хватит надолго. Как только прокладка пропитается отравой насквозь, она сама станет смертельно опасна. Так что следует поторопиться, тир-на. Доплываем до вулкана, делаем, что нужно, и возвращаемся. Если почувствуете, что голова кружится, немедленно задержите дыхание и всплывайте наверх. О нас не думайте, слышите?
Алестар попробовал представить, как бросит спутников в отравленной глубине, и его передернуло.
— Амо-на прав, — сказал Эргиан. Голос его звучал сквозь маску глухо, но разборчиво. — Мы должны все время следить друг за другом. Потому и плывем втроем. Но это наше дело, а ваше — вулкан.
Вулкан… Алестар посмотрел на клубящуюся вдали громаду, остро чувствуя свое бессилие, и решительно кивнул, радуясь, что сквозь маску никто не разглядит его лицо. Не хватало еще показаться испуганным.
Он махнул рукой гвардейцам охраны, и те торопливо подплыли ближе. Растянув шнур на горловине, Алестар приподнял маску и велел:
— Двое останутся здесь, еще двое — наверх и ждите на поверхности. Если кто-то из нас всплывет и будет звать на помощь, вы услышите. Оставайтесь там, пока…
Салту под ним вздыбился, и Алестар с трудом его удержал. Словно огромная рука толкнула его, рядом завизжал испуганный зверь кого-то из гвардейцев… Эргиан крутнулся со своим салту на месте, но тоже не дал ему сорваться, а вот салту Герласа забил хвостом в совершеннейшем ужасе. Проклятье… Это был не такой мощный удар как тот, первый, но рядом с источником он показался даже сильнее.
— Бесполезно! — крикнул Эргиан, тоже успевший сорвать маску. — Нас раскидает, и звери не удержатся. Нужно плыть быстрее.
Алестар кивнул, оглянулся на Герласа. Тот что-то кричал, с трудом держась в седле, но Алестар чувствовал, что другие глубинные толчки неминуемы. Жрец просто не сможет управлять зверем, а пересаживать его на другого — поздно. Да и смысла нет. Из всех салту только у его Серого и зверя Эргиана достаточно выучки. Опять обстоятельства толкают его довериться глубиннику!
— Помогите амо-на и ждите нас! — рявкнул он гвардейцам и махнул Эргиану, снова натягивая маску.
Глубинник кивнул и хлестнул салту лоуром, сорвавшись с места ровно в тот же миг, что и Алестар, словно они оба услышали гонг к началу гонок.
«Что же он все-таки потребует за перстень? — мелькнула неуместная мысль, а потом Алестар понял, что мысль очень даже своевременна. — Перстень!»
Кольцо Аусдрангов сидело на пальце так плотно и удобно, что Алестар про него попросту забыл. Рыба безмозглая!
Он пригнулся к салту и попытался дотянуться до осколка Сердца сознанием, как делал это с настоящей реликвией. Кольцо упрямо молчало. Может, следует вытащить осколок из оправы? Ну да, без инструментов и посреди моря! Алестар стиснул зубы, исступленно пытаясь придумать хоть что-то. Вода вокруг становилась все мутнее, и он запоздало забеспокоился, как же в ней смогут дышать салту, но Серый, хоть и сбавил скорость, упрямо плыл вперед, и зверь Эргиана не отставал.
«Выберемся, обязательно надо будет погонять с ним на Арене…»
Отбросив пока попытки сладить с неподдающимся осколком, Алестар окинул взглядом стремительно мутнеющую воду внизу. Чтобы отыскать точку резонанса, зрение вовсе не нужно, достаточно того же чувства, что позволяет королевской крови настроиться на Сердце моря. Однако нужная точка все никак не находилась. Глухо! Пусто! И только нарастает на пределе слышимости тяжелая мрачная дрожь… Удар!
Сильный или нет — Алестар не понял. Тонко взвизгнул Серый, но с пути не уклонился, только замедлился. Вода сгустилась, превратилась в мутную взвесь — и Алестар едва удержал порыв сорвать маску и всплыть наверх. Завертел головой, пытаясь найти кариандца — но тот вынырнул из мутного облака рядом. На миг их салту оказались рядом, и Эргиан тут же осадил своего зверя.
— Мы не подберемся близко! — закричал Алестар и тронул маску. — Даже с этим! Если только бросить салту!
Эргиан несколько мгновений смотрел в сторону еще далекого вулкана, тоже оценивая расстояние, потом помотал головой. Ну да, далеко! Сами они доплыть не успеют, а салту либо надышатся этой дрянью, либо взбесятся от страха. Ну и что делать? Да как тут можно сделать хоть что-то?! Он не справится. В этот раз — ни за что. Это неправильное извержение, оно просто не должно случиться, никакие временные карты вулканов о нем не предупреждали!
Алестар сжал кулаки, невольно натянув повод, но Серый, обычно чувствительный к малейшим движениям, этого даже не заметил. Салту так и плыли к вулкану, но слишком медленно… Где же этот клятый резонанс? Маска вдруг стала душной, давящей, и Алестар испугался, что час уже прошел или жрец неправильно рассчитал время. Он поднял руку и уже потянул за край — но опомнился. Нельзя! Это смерть… А равнина внизу уже стала заметно выгибаться вверх, поднимаясь пологим склоном к самому жерлу. Жерло… склоны… Что-то билось в сознании Алестара, какая-то мысль, которую он никак не мог ухватить, и спешка этому не помогала, совсем наоборот.
— Это неправильное извержение! — крикнул он, и Эргиан рывком повернулся к нему.
Лица глубинника под маской не было видно, однако он тоже должен был понимать, что счет идет на минуты.
— Почему? — донесла вода его глухой крик.
— Его нет на временных картах! — закричал Алестар. — Значит, колебания не просчитаны! Это не извержение!
Мысль выглядела откровенно дурацкой, вот и Эргиан вскинулся, свободной рукой указав на жерло и ухитрившись выразить: мол, а что же это?
— Волна! — снова крикнул Алестар, борясь с невыносимым желанием снять маску. — Точка резонанса далеко! А это волна колебаний. Сотрясение где-то там! Очень далеко!
Он махнул рукой вдаль, в сторону хребта гор, извилисто уходящего в сторону Суаланы. И расположенного за ней и немного в стороне Карианда.
Словно во сне он увидел, как Эргиан тоже поднимает руку к маске, будто собираясь ее снять — и бессильно роняет. И как через пару немыслимо долгих мгновений кивает. Ну да, резонанс. Только не тот, что пронизывает земные слои снизу вверх, а продольный. Видимо, там, вдали, Великая Бездна все-таки зашевелилась… Нет, нельзя сейчас думать об этом! Карианду Алестар помочь ничем не может, ему бы удержать свой кусок дна, пляшущий, как испуганный салту. А как? Если источник подземных волн недоступен! Думай же, думай…
Он в отчаянии снова глянул на склон. Потом — на далекое небо, уже не различимое сквозь слой потемневшей воды. Минуты. А вскоре — и мгновения! Что-то такое говорил жрец глубинных про свою работу! Про кипящую грязь… Дыхание глубинных сейчас просачивается через щели в скалистом дне. Бьет наверх упругими тугими струями…
Алестар прикрыл глаза, и перед его внутренним взором встали бесконечные таблицы временных карт, перечисляющих извержения на сотни лет назад и вперед. И сложные волновые — по которым можно найти точку резонанса, если вдруг отказало внутреннее чутье. И свои детские рисунки, когда он старательно рисовал вулкан, пытаясь понять, почему лава внутри не охлаждается, если в нее попадает вода. Не попадает же! Зато давление нарастает — в точности как у дыхания глубинных!
Выход показался таким пугающе простым, что он даже вздрогнул. Не может быть! Или может? И не все так просто, если подумать, потому что…
Ну да, равнины. Алестар снова глянул вниз. Плодородные равнины между Суаланой и Акаланте, которые отец обещал переселенцам из Карианда. Временные карты уверяли, что сильных сотрясений дна здесь не должно быть лет четыреста, а мелкие… Для этого у Акаланте есть король! Но карты не учитывали, что колебания придут извне. И никакого другого выхода не видно, потому что если не сбросить напряжение в закрытом пока жерле, вулкан вскоре разразится взрывом огненной лавы, уже не поддающимся усмирению, как не остановить салту, попробовавшего крови. И тогда… Волна от этого извержения неминуемо пробудит Младших Братьев, а там и до Ложа Акаланте недалеко.
— Склон! — крикнул он, не зная, услышит ли Эргиан. — Мы должны вскрыть жерло и пустить лаву по склону. Пока еще есть время.
Долину это убьет, конечно. Лава встретится с водой, и самим глубинным богам станет тошно, что здесь начнется. А потом, в лучшем случае, останется каменное поле застывшей лавы, на котором жизнь поселится еще не скоро… И придется думать, где устраивать беженцев, но главное, чтобы было кого. И кому!
Эргиан кивнул — наверное, просчитал то же самое. И постучал ладонью по маске, напоминая, что время вот-вот выйдет.
Алестар посмотрел на склон вулкана уже иначе, закусил изнутри губу. Ну и как выполнить принятое решение?! Тряхнул поводом, переложил его в другую руку, беспомощно посмотрел на камень, уже не светящийся, мертвенно-тусклый. Что, снова придется поить воду собственной кровью? А хватит ли ее сейчас? Это ведь не тонкое воздействие на точку резонанса, здесь нужно собрать острие силы и вскрыть склон, ударив в самое подходящее место… Даже если кариандец поделится кровью, может не получиться.
Он поднял руку к губам, тронул ими перстень, пытаясь ощутить единство, как с Сердцем. Показалось, что услышал слабый далекий отклик… Ну же! Далеко… холодно… Перед глазами вдруг потемнело… Нет, это просто волна принесла еще порцию мути. Алестар глубоко вдохнул, пропуская воду через маску, глянул на перстень… Значит, огонь, который горит в нем самом? Эргиан, возможно, сказал это ради красивой фразы, но Алестар знал только один способ выпустить этот огонь наружу и проверить.
Лоур пришлось перехватить у самого верхнего конца, и тяжелое древко неудобно тянуло вниз, но Алестар быстро ткнул острием в ладонь у основания большого пальца и прижал перстень к набухающей темным ране. Миг… Острая боль пронзила его, словно камень в оправе выпустил острые шипы и впился в рану. А еще через пару вдохов Алестара окатило знакомым блаженным чувством единения! Показалось, что осколок ворочается, как живой, в оправе. И все вокруг заволокло алым туманом!
Торопливо ловя это ощущение, Алестар потянулся через камень, чувствуя, как становится частью моря, а оно плещется в нем и вокруг. Дальше, дальше, через толщу скалы! И почти сразу нащупал нужное место, где каменная скорлупа показалась тонкой и хрупкой. Потратил еще несколько драгоценных мгновений, чтобы проверить… Да! Именно здесь.
И ударил острием воли, подкрепленным теперь не слабыми силами живого существа, а всей мощью Моря. Третье сотрясение дна качнуло мир вокруг, срезонировав с его ударом, и Алестар подхватил это колебание, оседлал, как дичка салту. Взломал еще сильнее проделанную щель, глубже вонзил невидимое острие…
— Хватит! — услышал он крик — и очнулся.
Мир вокруг был белесо-туманным. Глаза щипало, и Алестар с изумлением понял, что держит маску в руках, прижимая ее к лицу тем местом, через которое надо вдыхать. А рядом прикрывает лицо рукавом Эргиан…
— Надо уплывать! — крикнул кариандец и закашлялся.
Да, лава вот-вот хлынет наверх… Алестар понимал это еще затуманенным сознанием. А вот чего он не понимал, так это почему у него в руках маска глубинника, а своя маска, разрезанная почти до горловины, висит на шее? Бред какой-то… Что случилось, пока его сознание управляло осколком?
Кариандец нетерпеливо потянул его за рукав, указывая в сторону Акаланте, и Алестар спохватился. Вдохнув поглубже, оторвал маску от лица и протянул Эргиану, но тот помотал головой и, махнув рукой, хлестнул своего зверя лоуром.
Обратно они летели так, словно за ними гнались сами глубинные боги. Алестар, догнав Эргиана, все-таки сунул ему маску и сразу почувствовал, как вода наполнилась омерзительной вонью. Кариандец, немного подышав, вернул ему драгоценное устройство, и они еще несколько раз передали его друг другу, пока не выплыли в относительно чистые воды, разглядев свет предусмотрительно зажженной гвардейцами туарры.
— Наконец-то! — встретил их Герлас. — Вы с ума сошли! Час уже истек. Ради всех богов мира, ваше величество! Как можно быть настолько неосторожным?
Алестар, у которого не было сил даже велеть жрецу замолчать, только измученно пожал плечами и протянул спасительную вещь.
— А вторая? — мрачно спросил Герлас и возмущенно воззрился на лохмотья маски, так и висящие на шее Алестара. — Вы что с ней сделали? С такой драгоценностью!
— Напишу домой… и попрошу прислать вам… дюжину этих драгоценностей… — огрызнулся задыхающийся Эргиан. — У второй фильтр забился! Полчаса назад! Пока его величество…
Он почти упал на спину салту, потом свесился с нее, и пока его мучительно рвало, Алестар смотрел на маску в руках смертельно бледного даже в полутьме Герласа. Фильтр, значит… Пока он ломал склон, выпуская лаву, его маска стала смертельной ловушкой, и Эргиан ее срезал. А потом, получается, держал свою маску у лица Алестара, потому что сам Алестар этого точно сделать не мог.
— Эргиан, как вы? — спросил он, тревожно оглядываясь в сторону вулкана.
— За… мечательно, — выдавил кариандец, отпил из поданного начальником его охраны сосуда и, прокашлявшись, ехидно добавил: — Судя по тому, как мне в последнее время везет, боги явно уже причислили меня к жителям Акаланте. Даже беспокойно как-то… А теперь никто не возражает, если мы отсюда уберемся? Очень не хочется свариться заживо.
* * *
Дворец был так тих, словно в него никто не вернулся, и только караулы на постах приветствовали короля поклонами. А Джиад уже спит, наверное… Или нет? Может, она сидит у постели своего возлюбленного? Гладит ему волосы, всматриваясь в лицо. Или легла рядом, положив голову ему на здоровое плечо, и их дыхание в воде смешивается, а пальцы сплетены. Говорят, у тех, кто спит в обнимку, сны общие… Проклятье, ну что опять лезет в голову! Как окончательно подчинить камень в перстне и найти с его помощью Сердце моря — вот что сейчас главное. И еще поиски Маритэль! И все неразрешенные мрачные тайны, которых в Акаланте больше, чем медуз у берега после шторма!
А у него перед глазами — Джиад. И на ее тонком нежном лице, словно отчеканенном из потемневшего золота, беспокойство за того, другого…
Алестар раздраженно махнул хвостом, собираясь свернуть в коридор, ведущий к его старым покоям. И снова по сердцу острой тоской полоснуло, что больше он никогда не окажется с Джиад в одной постели. Уже незачем… Запечатление разорвано, и нет ни одной причины делить ложе с не желающей этого жрицей. Что ж, одиночество — это именно то, что он заслужил. Только вот любая мысль, чтобы взять в постель кого-то другого, вызывала почти физическую тошноту. Наложниц даже видеть не хотелось!
Ну, разве что Леавару, но именно потому, что как раз с ней Алестар не спал, а в наложницы взял по просьбе ее отца, чтобы девушка получила от казны приданое. С Леаварой было весело болтать, она умела делать массаж и так заплетать длинные волосы Алестара в тугую косу от самого лба, что они становились гораздо короче — незаменимо для гонок! А еще она никогда не пыталась ни оказаться между Алестаром и Кассией, как другие наложницы, ни поссорить его с Санлией, чтобы занять место главной жемчужины внутренних покоев. Санлия… Еще одно воспоминание, от которого тоскливо. Надо поговорить о суаланке с Джиад, как только будет время. Но когда оно будет?
— Ваше величество! Ваше… величество…
В голосе Ираталя, выплывшего из коридора и преградившего Алестару путь, плескалось беспокойство. Показавшийся следом за ним Герувейн молча поклонился, и Алестара окатило волной тревоги. Если два советника ждут его появления, уже зная, что вулкан усмирен, это не к добру.
— Что случилось? — выдохнул он, в последний миг вспомнив, что за спиной у него Герлас, Эргиан и молчаливый гвардеец из дворцовой охраны.
Если новости — неважно, хорошие или дурные — касаются принцессы Маритэль, то лучше бы выслушать их наедине. В крайнем случае — при одном лишь Эргиане. Ну почему Герлас не отправился сразу к себе домой или в храм? Нет же, заявил, что будет сегодня ночевать во дворце!
— Гонец из Суаланы, ваше величество, — торопливо поклонился Ираталь и, выпрямившись, опять тревожно блеснул глазами. — Простите, мы не решились бы вас тревожить, но… на послании Золотая печать.
Пара слов упала в воду тяжело, как свинцовые грузила, разве что не стукнула о каменный пол. Золотая печать! Знак, что послание одного правителя моря другому настолько важно, что выслушать его надлежит немедленно. Более того, не наедине, а в присутствии Высокого Совета каи-на! Золотая печать возвещает объявление войны или наступление мира… Или что-то не менее значимое!
— Глубинные боги, — прошипел Алестар, чувствуя, как по телу бежит противная дрожь страха. — Да что за день такой! Герувейн, Совет уже собран?
— Да, тир-на, — поклонился тот. — Ожидают лишь вас, амо-на Герласа и…
Он слегка замялся.
— Ну?! — холодно поинтересовался Алестар.
— Я не знал, следует ли приглашать каи-на Джиад, — сознался советник и бросил выразительный взгляд на Эргиана, словно напоминая, что у того теперь тоже непонятный статус.
С одной стороны, будущий родич короля, а место в Совете ему отдал Руаль. С другой — Руаль оказался преступником, а родич Эргиан именно что будущий!
Алестар закусил губу. Кариандца попробуй не пригласи! Во-первых, он и так все разнюхает сразу после Совета. Вот, кстати, еще одно нужное дело: узнать, кто из каи-на откровенничает с послом Карианда! Во-вторых, Эргиан может оказаться полезен. А в-третьих, он давно доверяет глубиннику больше тайн, чем доброй части собственных придворных.
— Мы плывем в Зал Совета, — хмуро сказал он Герувейну. — Не стоит беспокоить мою из… каи-на Джиад.
Герувейн низко поклонился, сделав вид, что не заметил оговорки, а Алестар глубоко вдохнул, пытаясь сбросить усталость. Как же не вовремя гонец! Все, чего хочется, это добраться до постели.
Он обернулся к Герласу. Тот держал спину прямо, словно лоур проглотил, а на осторожное предложение Алестара отдохнуть, возмутился:
— И пропустить, что нам хочет сказать Суалана? Еще чего! Я, ваше величество, пока не помер, а от меня живого вы так легко не избавитесь. Пф! И велите подать тинкалы прямо туда, — сварливо добавил Герлас, подтверждая пословицу, что матерый салту стоит пары молодых. — Еще не родился тот суаланец, из-за которого я откажусь от глотка горячего после такого дня.
— Изумительная мысль, амо-на, — поддержал его Эргиан, и Алестар не без удовлетворения услышал, что бодрость в голосе глубинника изрядно потускнела.
Все-таки и он не каменный! Хотя, надо признать, держится отменно. А Эргиан одним толчком хвоста оказался рядом и очень тихо, так что вряд ли услышал кто-нибудь еще, уронил:
— Что бы вы ни услышали, тир-на, не забывайте, как сильно сегодня устали.
Устал? Зачем он это напоминает? Алестар удивленно глянул на глубинника, но тот снова оказался позади, не давая заглянуть себе в лицо, и осталось только плыть вперед, от желанной, но недостижимой спальни — к Залу Совета.
Как и пообещал Ираталь, Высокий Совет уже ждал в полном составе. Восемь каи-на, склонившихся в почтительном приветствии, стоило ему вплыть в Зал. Герлас, Ираталь и Герувейн, тоже поклонившись, проплыли к пустым сидениям, и лишь одно осталось свободным — по правую руку от Алестара. Бывшее место недоброй памяти советника Руаля!
Алестар взглядом указал на него кариандцу, и Эргиан, поклонившись, занял сиденье так безмятежно, словно в этом не было ничего необычного. «А ведь я говорил, что ему придется выбирать между должностью посла и местом в моем Совете, — не без досады подумал Алестар. — Но все получается словно само собой… Род Руалля угас, а у меня совсем нет времени, чтобы посоветоваться с каи-на и возвысить какую-то другую линию. Ладно, и это подождет».
Он проплыл к месту короля и занял его, бросив взгляд в свободную середину зала, где, ярко освещенная верхними шарами туарры, слегка колебалась в воде фигура суаланского посла.
— Его величество Алестар, король и повелитель Акаланте, внимает! — раздался голос каи-на Миристаля, ведающего церемониями, и Алестар едва не фыркнул, вдруг вспомнив, что Эргиан, маару хитрохвостый, так и не удосужился представиться ему при Совете по всей форме.
Верительные грамоты посла он передал, разумеется, но чтобы вот так, со всеми положенными церемониями? А волны при дворе от него такие идут, словно кариандец здесь уже давно и врос в Акаланте, как мидия — в скалу, попробуй отодрать.
— Его величество Лорасс, король и повелитель Суаланы, говорит моим голосом! — ясно и громко ответил гонец, и Алестар присмотрелся.
Суаланец был молод, не намного старше самого Алестара, и, пожалуй, не слишком походил на суаланца. Оттенок светлых волос издалека и при свете туарры было не разобрать, но в том, что они бледнее золота, никак не усомнишься. Кожа тоже не имела ничего общего с яркой смуглостью жителей Суаланы. Рядом с той же Санлией молодой иреназе смотрелся бы, как день рядом с ночью. Странно…
— Я рад выслушать голос нашего доброго соседа, моего брата Лорасса, — ответил Алестар положенными словами, и суаланец поклонился.
В руках у него был свиток из шкуры салту, скрепленный большим золотым кругляшом — той самой печатью. Гонец поднял его над головой, показывая всем, а потом подплыл и протянул Алестару на вытянутых руках.
Алестар, повинуясь церемониалу, взял свиток, оглядел печать и положил его перед собой. Ему никогда не приходилось выполнять этот ритуал прежде. При его жизни послания с Золотой печатью появлялись во дворце всего дважды, когда Суалана объявила войну — и когда попросила мира. Оба раза эти письма принимал отец… Да кончится ли сегодня ночью эта проклятая горечь во рту, словно поднимающаяся от самого сердца?!
— Подтверждаю, что печать моего брата Лорасса цела, — сказал он. — И жду его слов.
Ритуал… Послание в свитке и то, что гонец передаст устно, должны совпасть до единого слова. Но вскрыть письмо положено лишь, когда оно прозвучит для всех.
— Мой король и повелитель говорит… — торжественно, громко и слегка монотонно начал гонец заученную намертво речь. — Я, Лорасс, владыка Суаланы, приветствую Алестара, моего юного брата по крови повелителей моря. Посылаю ему соболезнования в тяжелой утрате, постигшей Акаланте. Брат мой Кариалл был силен, мудр и великодушен, и прежние наши распри тяжким грузом ложились на мое сердце…
«Как же, — зло подумал Алестар. — То-то твое сердце подсказало тебе начать войну, хотя отец изо всех сил пытался свести к миру».
— Я надеюсь, что тяготы будут забыты и шторм вражды больше никогда не всколыхнет наши воды, — продолжал гонец.
«Слова, слова… пустые, как жемчужницы, проверенные старательным добытчиком. Да переходи же ты к делу!»
Алестар поморщился от боли во всем теле. Где там обещанная тинкала? Из Карианда ее везут, что ли?
— И потому в знак верной дружбы и с обещанием вечного мира я зову юного брата моего Алестара подтвердить вечный союз между Акаланте и Суаланой, — ровно и размеренно падали слова суаланского короля из уст его посланника в полной тишине. — Ныне настал час, когда воля Матери Море должна связать наши народы узами любви, доверия и поддержки. Я, Лорасс, повелитель Суаланы, предлагаю его величеству Алестару брачный союз и готов отдать ему в супруги любую из моих прекрасных и целомудренных дочерей…
«Что?! Да какого… какого глубинного?!»
Только страшная усталость помогла Алестару не вскинуться, словно салту, которого изо всех сил хлестнули лоуром. Да еще осознание, что все глаза в зале сейчас устремлены на него.
«Но какого… глубинного, а? Можно подумать, Лорассу неизвестно о заключенной помолвке! И договоре с Кариандом!»
— Понимаю, что предложение мое должно прозвучать для брата моего Алестара неожиданно, — продолжал посол, и в его размеренных, как волны прибоя, словах и в самом спокойном тоне Алестару чудилось скрытое ядовитое злорадство. — Однако дошло до меня, что воля Троих, разрешивших каждому из своих детей свободный выбор в запечатлении, ныне была нарушена, и брат мой Алестар избрал себе будущую супругу не по зову сердца и плоти, а единственно из наличия в ней крови двуногих, родственных прежним королям Акаланте. Но Трое милосердны и справедливы, посему я ручаюсь честью и королевским словом, что если брат мой Алестар изберет в супруги принцессу Суаланы, то милость запечатления изольется на него полной мерой и свяжет наши народы, даруя им грядущее благоденствие…
Тишина в зале, напоминавшая предгрозовое молчание, превратилась в десятки еле слышных шепотков, словно струйки высохшего песка зашелестели, высыпанные на камень. Алестар заставил себя вдохнуть тяжелый загустевший воздух… Суалана знает! И знает не только про человеческую кровь, но… Но и что-то еще! Слишком уверенно Лорасс обещает невозможное, немыслимое — запечатление с одной из своих дочерей, в которой совершенно точно нет ни капли земной крови!
— Вместе с братом моим Алестаром, — возвысился чистый и резкий голос гонца, легко перекрывая шум в зале, — я готов оказать братскую помощь народу Карианда, ныне терпящего тяжелое бедствие. Объединив наши силы, мы сможем протянуть королю глубин могучую руку помощи и принять в своих водах часть его подданных!
«А ведь отказывались! Ну конечно, раз объединившись… То есть оплатит рыбу для беженцев Акаланте, а махать ею над головой, хвалясь великодушием, будет Суалана!»
— Вместе с братом моим Алестаром мы приведем народы наши к процветанию, и грядущие поколения благословят наше мудрое решение объединиться путем не войны, но мира!
Чем дальше, тем больше все это походило на бред. Алестар обводил взглядом лица своих каи-на и видел на каждом сменяющиеся быстро, как погода перед весенним штормом, оттенки выражений. Неприязнь, досаду, отвращение, задумчивость, интерес… Все они — до одного! — сейчас просчитывали, что будет, если на трон Акаланте рядом с Алестаром сядет не кариандка, договор с которой должен привязать к Акаланте многочисленных беженцев, а дочь недавнего злейшего врага.
Да Суалана ненавидит Акаланте! Злопамятно и алчно считает чужие богатства, не желая признать, что акалантцы готовы были поделиться по-братски, но не пожелали отдать свое грабителям. И если браслет избранной короля наденет суаланка, в Акаланте хлынут ее жадные родичи, которым дай рыбий хвост — они оттяпают рыбину по самые жабры!
Оскорбленный Карианд, конечно, все равно примет помощь — у них нет выбора. Склоны вулкана потеряны надолго, но если поискать, все равно найдется, куда расселить беженцев. Только тогда кариандцы в водах Акаланте будут чужаками, принятыми из милости, а из нее крепкой дружбы не сплетешь, как не выйдет хороший кошель-каймур из гнилой веревки. И получится, что дружба с Кариандом ухнет в Бездну, поскольку таких оскорблений не прощают, а дружбы с Суаланой все равно не получится. Не дружат салту с муренами, слишком много в тех яда!
Но на что же рассчитывает Суалана?! Почему в голосе гонца такое странное торжество, словно он привез не брачное предложение, а ультиматум победителя побежденному?
— Если же брат мой Алестар пренебрежет моим предложением родственного союза! — взмыл голос гонца под самый свод Зала, и Алестара словно прошило от макушки до хвоста предчувствием неминуемой беды…
Позади прошла волна — кто-то проплыл — и перед Алестаром появился кувшинчик вожделенной, но такой бесполезной сейчас тинкалы. Внутри и без горячего питья разливалось жгучее нетерпение, даже кончики пальцев зазудели, а хвостовой плавник затрепетал.
— Скорбь моя будет столь велика, что разрушит всякие надежды на истинную и прочную дружбу между нашими народами…
«Он что, на новую войну намекает? — успел поразиться Алестар. — Еще раны от прошлой не залечив?»
— И я стану в горе молить Троих о справедливом воздаянии тому, кто отверг протянутую ему руку дружбы. Да поразят они нечестивца, отняв у него свою милость и право на Сердце моря!
Гул в зале уже гудел предвестием шторма. Гонец замер, глядя прямо в глаза Алестару, на его губах застыла улыбка, и Алестар вдруг без тени сомнения почувствовал, что суаланец его ненавидит. Вот именно его, не короля Акаланте, а самого Алестара! Ледяной ослепительной ненавистью. Эхо войны, что ли? Но почему такой личный мстительный отзвук? Может, у него кто-то близкий погиб?
Он загнал эту мысль подальше, потому что ненависть какого-то суаланца сейчас ничего не решала. Значит, Сердце?! Так вот откуда тянется щупальце, укравшее жизнь Акаланте?! И Лорасс смеет… Спокойно… Нет, нельзя протянуть невидимую руку, вливая в нее силу едва прирученного осколка, и сжать горло наглеца, посмевшего… Нельзя! И он тоже это знает! И что это за странное выражение на лице Ираталя — советник даже вперед подался, словно пытаясь о чем-то предупредить, но и опасаясь? Ах, ужас? Кажется, в сдержанность своего короля советник нисколько не верит. Это он зря — за последнее время Алестар многому научился!
Все-таки его ярость просочилась вовне, поднимая в воде Зала крошечные тугие буруны. И туарра на стенах и потолке, на миг потускнев, загорелась так ярко, что в огромной комнате стало светло почти как на поверхности. И каи-на, не успевшие притихнуть по своей воле, вдруг замерли, потому что Алестар наклонился вперед и бросил, едва слыша сам себя:
— Молчать всем.
А потом добавил, глядя в горящие ответной яростью глаза гонца — да откуда же все-таки такая ненависть? — и бросая каждое слово, как выпад лоура:
— Значит, брат мой Лорасс предлагает мне свою дружбу? И руку своей дочери? И вечный союз… И все это за такую малую цену, как нарушенное слово? Королевское слово Акаланте… А не боится ли брат мой… Лорасс… что утратив честь одним нарушенным словом, я и союз между нами оскверню изменой?
Суаланец смотрел на него без всякого страха. И без удивления — почему-то это было важно. Он ждал гнева Алестара и был готов к нему, глядя на вихрящуюся вокруг воду с ясным достоинством того, кто знает за собой право неприкосновенности. И Алестару пришлось напомнить себе, что это лишь гонец, чужой голос, и нельзя срывать гнев… Но чье-то лицо промелькнуло, когда он отводил взгляд, пытаясь сосредоточиться. Лицо, полное неправильного изумления… Словно этот кто-то совершенно не ожидал увиденного.
— Я передал волю моего повелителя, — уронил гонец, и Алестар заставил себя двинуться обратно, почти вжаться спиной в сиденье.
Протянув руку, он взял свиток послания, рывком сорвал золотой кругляш печати… Пробежал глазами написанные четкие черные строки, пытаясь успокоиться, выиграть время. Все совпадало до слова, как и положено. Он не сразу заметил, что в свитке есть что-то еще. Недоуменно дернул край тонкого кожаного листа и посмотрел на плотно приколотую к нему золотую серьгу. Ажурная рыбка тончайшей работы сверкнула на него бриллиантовым глазом, и рядом вдруг зашипел сквозь стиснутые зубы Эргиан. Тихий безнадежный звук, но Алестар, даже не спрашивая, все понял. Он сам видел на портрете златовласой кариандской девочки эту рыбку, кокетливо подчеркивающую красивое ушко. А если бы и не видел — то догадался бы.
И прежде, чем он сказал что-то действительно непоправимое, в памяти всплыло еще кое-что, совсем недавнее. То, что сказал ему в коридоре Эргиан, благослови боги кариандского маару, лучшее противоядие от суаланских мурен.
Алестар поднял голову от свитка и с удивившим его самого ледяным спокойствием сказал куда-то вперед, то ли суаланцу, то ли всему Совету:
— Наше величество утомилось после сегодняшних трудов по усмирению вулкана. Мы будем думать над письмом брата Лорасса, говорить с нашими советниками и дадим ответ позже. Каи-на Ираталь, позаботьтесь о после.
И первым поднялся с места, сжимая в ладони сорванную с листа сережку своей невесты, оказавшейся, — вот ведь неожиданность! — в гостях у добрых соседей-суаланцев.
* * *
Чернильная ночная тьма опустилась на Акаланте, словно плотный полог, и мгновенно заволокла все, так что Джиад перестала различать даже лицо Лилайна, лежащего у нее на коленях. Каррас крепко спал, но грудь его вздымалась ровно, а пульс на запястье бился глубоко и сильно. Вода приносила обрывки разговоров, и Джиад напряженно вслушивалась в них, пытаясь уловить, не вернулся ли Алестар. Рядом переговаривались гвардейцы, негромко ругая некстати погасшую туарру и воду, что с наступлением ночи стала значительно холоднее…
— Ири-на Камриталь, — окликнула Джиад брата Леавары, — как скоро мы сможем вернуться во дворец?
— Не знаю, каи-на, — виновато ответил тот. — Толчки еще возможны, и лучше переждать их в чистой воде. Вы чего-нибудь желаете?
— У меня там Жи остался, — вздохнула Джиад. — Бедняга был закрыт в комнате, и вряд ли его кто-то выпустил. Перепугался, наверное…
— Отправить кого-нибудь из слуг? — предложил Камриталь, но Джиад поспешно откликнулась:
— Нет, не надо! Я бы лучше сплавала сама, если можно.
— Неужели вам совсем не жаль наши головы, которые оторвет его величество? — усмехнулся, судя по голосу, гвардеец. — Не беспокойтесь, каи-на, сейчас найду кого-нибудь пошустрее. Заодно и перекусить вам прихватят.
Джиад почувствовала движение воды от его хвоста и уже открыла рот, чтобы отказаться, но тут в воде раздался долгий мощный гул, и иреназе вокруг радостно загомонили.
— Тревога закончилась, — подтвердил ее надежду Семариль. — Жрецы оповещают, что угроза миновала! Наверное, скоро вернется его величество, благословите его, Трое!
В голосе иреназе звучала столь искренняя и почтительная благодарность, что Джиад снова подумала, как важен Алестар для своего города. И о том, что до сих пор не найдена ни Карриша, ядовитой колючкой притаившаяся где-то поблизости, ни те, кто насылал на Алестара, тогда еще принца, Дыхание Бездны и сирен. Тьма окутывает Акаланте, и не ночная, а порожденная чьей-то ненавистью и безрассудным желанием гибели для всего города. И в этой тьме одинаково слепы и Джиад со всем ее опытом стража, и иреназе, знающие в своих владениях каждый камушек. Но кто сказал, что во тьме нельзя сражаться? Только бы уловить хоть малейший след врага! Там, где бессильны глаза, следует положиться на другие чувства. И на разум…
— Поищу свежую туарру, — сообщил Камриталь и все-таки уплыл, а Джиад погладила волосы Лилайна, успокаиваясь тяжестью его тела и дыханием.
— Значит, больше толчков не будет? — спросила она, и устроившаяся рядом Санлия отозвалась:
— Если и будут, то совсем слабые. Усмиренный вулкан затихает неохотно, иногда глубинные боги ворочаются во сне еще несколько дней и даже недель. Но если тревогу отменили, значит, жрецы уверены в безопасности. Сегодня ночью мы будем спать в своих постелях, каи-на.
«Еще бы эта постель была сухой, — с недостойным стража унынием подумала Джиад. — Впрочем, что толку мечтать о несбыточном? Если бы Акаланте лежало на суше, а у его жителей были ноги, все было бы совершенно иначе».
— Как вы думаете, — спросила она, — Великой Волны не случилось?
— Не должно бы, — ответил вместо Санлии Семариль. — В открытом море она почти незаметна, но кое-кто из иреназе подплывает близко к берегу, чтобы набрать прибрежных раковин. Будь хоть малейшая возможность, что на побережье обрушится гнев глубинных, жрецы предупредили бы об этом всех, имеющих уши. Наши сигналы разносятся быстро, вода сама передает их каждой каплей и колебаниями волн.
У Джиад немного отлегло от сердца. Простые рыбаки и мореходы не заслуживают подобной беды, да и белокрылые корабли, виденные ею в порту, слишком прекрасны, чтобы погибнуть от слепой беспощадной стихии. Корабли… Неужели скоро один из них унесет ее домой? Путь в Арубу гораздо быстрее по морю!
— Ну вот, можно возвращаться, — бодро сказал подплывший с туаррой в руках Камриталь. — Только давайте еще чуть-чуть подождем, чтобы не попасть в самую давку.
Вокруг в самом деле бурлило радостное оживление, иреназе нетерпеливо шевелили хвостами, то всплывая наверх, то опускаясь, как люди ходили бы туда-сюда. Камриталь кого-то окликнул, и пара иреназе торопливо подплыла к ним, низко поклонившись Джиад. В неярком, но вполне достаточном свете туарры она разглядела коротко остриженные волосы и точно такие же простые туники, как носили все дворцовые слуги.
— Понесете раненого человека, — распорядился Камриталь. — Со всей возможной осторожностью! Странно, почему вокруг ни одного целителя?
Джиад это тоже весьма интересовало. Допустим, лекарь не вспомнил о Лилайне, когда толчок случился, но потом? Он что же, бросил беспомощного подопечного на милость случая? Как-то непохоже на молодого целителя, показавшегося Джиад искренне преданным своему ремеслу.
— Говорят, каи-на, — отозвался один из дворцовых служителей, — за рынком обрушился один из старых кварталов. Те, кто там жил, отказались покидать свои дома. Испугались, что их разграбят, и понадеялись, что толчков больше не будет.
— Так ведь их и не было, — недоуменно сказала Джиад. — Толчок был всего один, разве нет?
Иреназе посмотрели на нее с не меньшим недоумением, причем все: и слуги, и гвардейцы, и даже Санлия. Она-то и спохватилась первой.
— Вы действительно не заметили? — спросила она удивленно. — Как странно! Неужели человеческое тело так нечувствительно под водой? Сильный толчок был всего один, это верно, однако после него прокатилось еще три затухающих. Последний — совсем слабый, вот его-то жрецы измерили и определили, что больше сокращений земной плоти не будет.
— Понятно, — сказала Джиад, в который раз понимая, как люди отличаются от иреназе, что бы там ни говорил Виалас. — Значит, в тех кварталах кто-то пострадал?
— Две-три дюжины жителей, — сказал тот же слуга. — Безумцы, разве можно думать об имуществе, когда Мать Море спорит с глубинными богами? Первый толчок старые дома перенесли, вот они и решили, что обойдется. А следом пошли мелкие колебания… Все целители там, помогают раненым.
— Да будет к ним милостива Мать Море, — вздохнула Санлия. — С повреждениями от упавших камней очень тяжело справиться.
— Пожалуйста, Санлия, — попросила Джиад. — Вы не согласитесь побыть с моим другом эту ночь? Я бы сделала это сама, но ничего не понимаю в ваших лекарствах. Да и ухаживать за раненым под водой не умею.
— Конечно, каи-на, — просияла суаланка. — Мне это будет в радость! И если позволите, я покажу, как правильно его нести. Господа гвардейцы, мне нужна пара самых длинных лоуров, какие сможете найти, и несколько кусков ткани. Даже туники подойдут.
Наблюдая, как Санлия умело мастерит подобие носилок, Джиад убедилась, что суаланка и вправду знает свое дело. Настоящие носилки под водой были бы бесполезны, но она ловко и старательно уложила спящего Лилайна между шестами и спеленала его принесенными туниками, привязав их к лоурам. Ни одна перевязь, насколько могла видеть Джиад, не сдавливала раны, но теперь нести Карраса было куда легче. Похоже, Санлия и вправду прошла хорошую школу, помогая своему отцу.
Дождавшись, пока большинство иреназе вернутся во дворец, они тоже отправились в путь, показавшийся Джиад гораздо короче. Странно, ведь в этот раз она и ее спутники не торопились! Наверное, это страх тогда замедлил для них течение времени.
— Не беспокойтесь, каи-на, — сказала ей Санлия, когда Лилайна внесли в ту же комнату и уложили на ложе. — Отдыхайте спокойно, я не отплыву от него ни на дюжину гребков. Ухаживать за ранеными я умею, да и опасности никакой нет. Позвольте только сказать целителям, если они появятся, что это ваш приказ.
— Позволяю, — решительно сказала Джиад и обернулась к одному из слуг. — Принесешь ири-на Санлии горячей тинкалы, ужин и все, что ей может понадобиться.
— Да, каи-на, — почтительно поклонился иреназе, а Санлия кивнула и благодарно улыбнулась.
Джиад еще раз посмотрела на безмятежно спящего Лилайна. Может, и стоило остаться рядом с ним, но какой от этого был бы толк? Она нужна Каррасу бодрой, здоровой и, желательно, понимающей, что здесь происходит. И Жи! Она снова совсем забыла о рыбеныше, бессовестная!..
— Ох, ничего себе… — выдохнул через несколько минут Камриталь, открывший для нее дверь спальни. — А ваш любимец времени не терял.
Семариль из-за его спины согласно хмыкнул и вполголоса помянул отродье глубинных.
— Он не виноват! — возмутилась Джиад, растерянно глядя на комнату, где было перевернуто и разодрано решительно все.
Разве что с кроватью салру не справился, но сдвинул ее с места и превратил покрывало с подушками в клочья, уныло плавающие по спальне. Опрокинутый столик, рассыпавшиеся по полу тарелки, к счастью, не разбитые, потому что медленно падали в воде… Виновник беспорядка, лихорадочно мечущийся у дальней стены, оглушительно свистнул и, словно выпущенный из катапульты снаряд, метнулся к Джиад, уткнувшись мордой ей в живот.
— Ну что ты, малыш, что ты… — виновато сказала Джиад, едва переведя дыхание после увесистого удара, и обняла морду салру руками.
«Малыш» длиной уже почти со взрослого салту, только гораздо тоньше, жалобно посвистывал, наверняка рассказывая, как ему было страшно…
— Я пришлю слуг, чтобы убрали, — сказал Камриталь, едва сдерживая смех.
— Не надо, — попросила Джиад. — Это слишком долго, а я, признаться, устала. Пусть просто принесут покрывало. Уборка, еда, тинкала — все завтра!
— Как прикажете, каи-на, — поклонился гвардеец.
Она едва дождалась служанку с новой постелью. День уже казался бесконечным, и больше всего Джиад хотелось лечь — и проснуться уже утром. Да, еще массаж неплохо бы, но не искать же в едва успокоившемся дворце тех, кто может это сделать?
Она заползла под покрывало, уже привыкнув к мягкой и насквозь мокрой тяжести здешних постелей. Все равно так теплее и уютнее… В клетке успокоенно и мирно посвистывал Жи, убедившийся, что хозяйка никуда на самом деле не делась и вернулась за бедной маленькой беззащитной рыбкой… Зубищи уже с палец… Вот еще забота, как он перенесет ее настоящее исчезновение? Хоть бы привык к Алестару! Интересно, рыжий уже вернулся? Завтра, все завтра…
Что-то тяжелое и плотное окутало ее ноги, не давая ими двинуть. Обхватило плечи и грудь! Джиад рывком вскинулась и поняла, что уснула! А разбудило ее… Точнее — разбудил! Вот он, извольте видеть, посапывает рядом и даже не шевельнулся, когда она сбросила тяжелый хвост, обвивший ее колени. Ну не зараза ли?! Что он вообще здесь делает? Запечатление разорвано, у них нет никакой необходимости спать вместе. Ни малейшей! Но их рыжее чешуйчатое величество прильнуло во сне так плотно, что между их с Джиад телами лезвие ножа просунуть было бы сложно.
Она решительно высвободилась из объятий, зло думая, что это уж слишком. У него есть собственная спальня! Уж наверняка удобнее этой! И даже в отсутствие невесты хватает наложниц, готовых согреть его величеству ложе. Можно было просто не трогать ее?!
Алестар, лежащий на боку, дернулся — и открыл темные в слабом свете туарры глаза. Ошалело уставился на кипящую возмущением Джиад, что едва сдерживала желание высказать много интересного. И вдруг виновато сказал:
— Я снова приплыл к тебе? Прости… Перепутал. Устал с этим вулканом, как гоночный салту, да еще и совет…
— Какой совет? — выдохнула Джиад вместо приготовленной раздраженной тирады.
Осознание происходящего окатило ее горячей волной стыда. Он действительно не хотел? Ну да, ведь они же спали вместе последние несколько недель, рыжий за это время ни разу не ночевал в собственной спальне. Он там давно уже не ночевал, по правде говоря! И это как же надо было устать, чтобы из последних сил приплыть сюда, позабыв дорогу в свои покои? «Ну, например, усмирив вулкан, — беспощадно сказала ей совесть. — Ты ведь помнишь, чего ему это стоило в прошлый раз? А он еще про совет какой-то твердит. Малкавис, да неужели его еще хватило на разговоры с советниками? Зачем?!»
— Это не я, — помолчав, отозвался Алестар совершенно бесцветным от усталости голосом. — Это Суалана, забери их глубинные. Суалана украла Маритэль и прислала ультиматум. Джи, давай я тебе утром расскажу? Язык не шевелится…
— Конечно, ваше величество, — тихо сказала Джиад. — Мне тоже вам нужно многое рассказать. Утром. Все — утром.
— Прости, что побеспокоил, — еще через несколько мгновений тишины сказал Алестар, и Джиад поняла, что он собирался с силами даже для этих слов. — Я сейчас… уплыву.
— Куда? — безнадежно спросила Джиад. — Ну куда вы прямо сейчас поплывете? Спите. Подумаешь, еще один раз. Это ничего не значит, правда. Я бы сама…
Да, она бы могла сама найти себе новую спальню. Вызвать слуг, приказать им… И завтра весь дворец будет гудеть сплетнями, даже те, кто еще не заметил пропажу браслета с ее руки, такого уж точно не пропустят. Алестару и так достаточно забот. Нет, она ведь права: еще одна ночь ничего не значит. А утром… будет видно!
Рыжий уже спал. Вряд ли он услышал даже ее последние слова, и Джиад тихо опустилась рядом, стараясь отодвинуться, чтобы между ними осталось побольше места. Это было не так уж легко: Алестар расположился как раз посередине кровати, и пространства у любого ее края оказалось ровно столько, чтобы поместиться вплотную к иреназе. Еще этот его хвост! Разложил на полкровати, павлин подводный…
Поерзав, Джиад отвоевала край одеяла и просунула его между собой и Алестаром. Легла, закутавшись в остаток меха. И опять едва не зашипела, как разозленная кобра. Алестар, стоило ей оказаться рядом, придвинулся, не просыпаясь, сгреб ее в объятия и опять закинул хвост ей на ноги, умудрившись просунуть его под одеяло. Да что же это такое!
Вид у его величества при этом мгновенно стал умиротворенный и довольный настолько, что лишь ровное дыхание убедило Джиад, что рыжий это не нарочно. Привык, наверное! Ну, если она ему во сне прищемит хвостовой плавник — сам виноват!
Она заставила себя лежать спокойно, понимая, что если опять высвободится — Алестар сразу проснется. Не стоит его мучить. Вон, скулы заострились, а под глазами — темные тени… Ладно, ей не трудно провести рядом еще одну ночь, последнюю. А потом пусть ищет себе другую подушку для объятий. Что он там говорил про Суалану?
Джиад честно попыталась осознать новость про Маритэль, но мысли уплывали, тяжелые и ленивые. Рука Алестара на ее плече не мешала, как и хвост, но Джиад все равно приказала себе проснуться как можно раньше, чтобы осторожно покинуть постель и избежать неизбежной утренней неловкости. Разбудить себя в нужное время — самое простое из того, что умеет храмовый страж. Она никогда не просыпала даже в годы учебы, не говоря уж о службе. Успокоив себя этим, она закрыла глаза и расслабилась, соскальзывая в сон. Завтра… все завтра…
А завтра началось с того, что она проспала!
