Глава 13. Песок сквозь пальцы
— Я сплю? — спросила Джиад, паря в бело-золотом облаке, ничуть не похожем на воду. И сама себе ответила: — Какой красивый сон…
Вокруг плавали огромные тени, то ли рыбы, то ли птицы, то ли огромные цветы. Сливались, перетекали друг в друга, рождая новые фигуры причудливых очертаний, таяли и снова возникали, так что у Джиад закружилась голова, как ни странно это было для сна.
— Ну наконец-то! — послышался вдруг звонкий возмущенный голос. — Я уже думал, никогда до тебя не достучусь. Надо же быть такой упрямой, только засыпаешь — и тут же ныряешь в собственные сны! А я тут бегай вокруг! То есть летай. То есть… хм, неважно, в общем.
— Кто ты? — спросила Джиад, вглядываясь в облако немного плотнее других, откуда шел голос.
— Я — это я, — детским голосом, но как-то очень взросло отозвался невидимка. — Но чтобы ты не таращилась на эту субстанцию с таким подозрением, приму более понятный вид. Что там у тебя в памяти подходящего? Ага…
Облако еще сильнее сгустилось, потемнев, приобрело черты человеческой фигуры, впрочем, слишком маленькой для взрослого. Перед Джиад повис в золотистом мареве совершенно голый смуглый мальчишка лет семи-восьми, с рыбьим хвостом, как у иреназе, и двумя крыльями за спиной. Одно крыло было оперенным, словно у орла, а второе — округлым и разноцветным, как у бабочки. Лицо последовательно менялось, и Джиад показалось, что она видит в мелькающих чертах некоторых соучеников, маленького воришку, встреченного на арубском базаре, еще кого-то знакомого. Наконец его волосы яростно порыжели, загорелую кожу усыпали конопушки, нос весело задрался, а глаза налились пронзительной синевой. Перед ней был рыжий конюшонок…
— Вот, теперь годится, — сказало существо, широко улыбаясь во всю детскую рожицу. — Правда ведь, я прекрасен?
— Без всякого сомнения, — подтвердила Джиад, пытаясь собраться с мыслями. — Но я все-таки не понимаю, кто ты?
— А ты догадайся! — фыркнул «конюшонок». — Ты ведь жрица, должна разбираться в богах.
— Я жрица Малкависа, — возразила Джиад. — Но ты не он.
— Еще чего! — снова фыркнул «конюшонок», теперь с явным возмущением. — Терпеть не могу всю эту братию воинских богов! Твой еще из приличных, он все-таки больше хранитель и защитник. А остальные — у-у-у-у… Нет, малышка, я не Малкавис. Но на некоторые вопросы я ответить не могу. Не положено! Придется тебе самой пошевелить мозгами.
Он хихикнул, а потом посерьезнел и сказал:
— Времени совсем мало, оно уходит, как песок сквозь пальцы. Нужно поторапливаться, а вы еще ничего не поняли.
— Так помоги нам! — взмолилась Джиад. — Кто бы ты ни был! Прошу!
— Еще помочь? — возмутился «конюшонок». — Я постоянно за тобой присматриваю! Со всех ног сбился! То есть лап. То есть…
Он оглядел свой чешуйчатый хвост, а потом опять сердито посмотрел на Джиад.
— Это я сделал так, что вы с этим рыжим недоразумением впервые в жизни сказали друг другу несколько спокойных осмысленных слов! Это я подбрасывал вам улики и наводил на след! А кто тебя от Тиарана спас? Два раза, между прочим! И ты еще…
Он осекся, словно сказал лишнего, и запыхтел в точности как обиженный мальчишка, угрюмо глядя на Джиад, а ее озарило. Этого не могло быть! Но здесь, в таинственном молочно-золотом сумраке, невозможным и так было все, поэтому Джиад выпалила, чувствуя себя дурой:
— Жи? Ты — Всеядное Жи? Но…
— Догадалась… — вздохнул «конюшонок». — Оно самое. И нет, я не твой салру, хотя он милашка. Я в нем просто гостил.
— Но что ты тогда такое? Это ты говорил с Тиараном, когда он обезумел?! Получается, я тоже схожу с ума?
— Ну, ты себя-то с этим тупицей не путай, — снова по-взрослому усмехнулся «мальчишка». — Тиаран — фальшивый жрец. Он принял жреческие обеты, но никогда не верил в богов по-настоящему. Думал, что мы все — выдумки, созданные хитрецами вроде него, чтобы обманывать легковерных простаков. Слышала, наверное, что каждому дается по вере его? В Тиаране не было ни капли веры, и, когда с ним заговорило божество, неудивительно, что у него в голове все перемешалось. Кто же ему виноват? А ты совсем другая. Общего у вас на самом деле только одно: когда-то вы оба меня позвали, высказав искреннее желание и принеся жертву. Тиаран в это, кстати, не верил, но желал от всей души, а я не могу такое не услышать. Ну, он и получил, что хотел.
— А что он хотел? — все еще растерянно спросила Джиад, пытаясь осознать, что вот это юное на вид, но наверняка очень могущественное божество и есть Всеядное Жи, к скале-алтарю которого она когда-то бросила монету рыжего конюшонка.
Не потому ли, кстати, Жи и явилось в его облике?
— Соображаешь, — подмигнул ей «рыжик», и Джиад слегка закусила губу, понимая, что Жи читает ее мысли.
А еще он наверняка многое видел, будучи в обличье салту! Много такого, что она вовсе не собиралась никому не показывать.
— Ой, да ладно тебе! — звонко расхохотался Жи. — Даже не буду врать, что я отворачивался. Мой огонь питается не деревом или священным маслом. Точнее, не только ими. Жи — это жизнь, маленькая жрица! Жизнь Всепобеждающая и Всеядная, Всемогущая и Всепроникающая! Я божество жизни, малышка. И то, что вы делали с хвостатым, это прямое и истинное поклонение мне! Но поверь, я столько мириадов раз видел это за бесчисленные эпохи, протекшие с начала мира, что удивить меня у вас бы никак не получилось!
— Ты — жизнь? — повторила Джиад, пытаясь это осознать. — Просто жизнь?
Вот теперь у нее всерьез закружилась голова, словно Джиад заглянула в бездонную и бесконечную Бездну, вдруг пронизав ее всю взглядом. Божество жизни, бесконечного потока рождающихся, живущих и умирающих существ. Любящих и пожирающих друг друга, размножающихся в небе, на земле, в земле и под водой…
— Не пытайся это осознать, — сочувственно посоветовал ей Жи. — Хотя бы не все сразу. Да и не нужно тебе. В жрицы я тебя не зову, служителей у меня нет. Точнее, все, кто появился на этот свет, служат мне. Но нам сейчас не до божественных откровений. Дело делать нужно!
Он еще сильнее развернул крылья, пошевелил ими, словно собираясь взлететь, и тут же они поменяли свою форму. То крыло, где были перья, перетекло в огромное стрекозиное, а крыло бабочки потемнело, хищно заострилось, покрылось черной кожей с перепонками и стало точным подобием крыла летучей мыши.
— Так вот, как я уже говорил, вы ничего не понимаете, — сказал Жи нравоучительно, словно пожилой жрец в храмовой школе. — Тычетесь, как слепые щенки… Скажи Эргиану, что он ищет не там. Пусть спросит у Ираэли.
— Она же… — Джиад снова закусила губу, едва не ляпнув, что легендарная принцесса, вообще-то, давно умерла.
Ну, мало ли, вдруг Всеядное Жи за бесчисленной сменой поколений этого не заметило?
— Нахалка ты, — добродушно рассмеялось божество щербатым мальчишеским ртом. — Не заметило я, ага. Как же! Да я тогда злое было, как… как не знаю кто! Столько труда пропало! Такой замысел… И не проси, не расскажу. Не положено. Некоторые вещи вы, смертные, должны понимать сами. А я могу только подсказать. Строго говоря, то, что мы вот так с тобой болтаем, это тоже против правил. Но в этой истории уже столько богов отметилось, что пусть только попробуют меня в чем-то упрекнуть…
— Сказать Эргиану, чтобы спросил у Ираэли, — повторила Джиад, чтобы не забыть.
Мысли и вопросы толпились на языке. Почему Жи выбрало ее и Тиарана, чтобы заговорить? Почему пришло во сне, а не наяву, как к жрецу Троих? Что происходит в Акаланте и кто еще из богов к этому причастен? И что им с Алестаром делать? Может ли Жи указать на заговорщиков…
— Могу, но не стану, — покачал головой «рыжик». — У всего есть цена, и поверь, маленькая жрица, мою тебе лучше не платить. Ты хотела знать, что пожелал Тиаран? Смотри!
Он повел рукой, и пространство перед Джиад заволокло золотым туманом, почти сразу дымка рассеялась, и она увидела комнату под водой, где на скромно застеленной кровати сидел бывший верховный жрец. В его руках мелькали какие-то длинные мягкие ленты, и, приглядевшись, Джиад увидела, что Тиаран плетет из водорослей что-то вроде венка. Прервавшись, он оглядел сделанное и торжественно водрузил себе на голову, а потом содрал и принялся рвать на клочья, исказив лицо в беззвучном то ли крике, то ли плаче.
— Его монета до сих пор лежит у моего алтаря, — вздохнуло Жи. — Много лет назад юный честолюбивый жрец, только пришедший в Храм, пожелал власти — и корону. Одно у него было, второе стало его проклятием до конца жизни. Во всем, что попадет в его руки, Тиаран будет видеть корону, всех окружающих — считать своими подданными. Но корона его не обрадует, а от подданных он будет ждать лишь предательства. Я исполняю любые желания, Джиад. Рано или поздно, так или иначе. Очень важное уточнение для тех, кто хочет все и сразу.
Он смотрел предостерегающе, и Джиад кивнула, с трудом отогнав пронизавший ее холод и отведя взгляд от волшебного окна, тут же затянувшегося.
— Я поняла, — сказала она и низко поклонилась. — И благодарю за оказанную помощь. Позволь только спросить, а как же мой салру? Это из-за твоего… благословения он такой смышленый?
— Ну как тебе сказать, — ехидно заулыбалось вечно юное божество. — Можешь быть уверена, копыто грыз он, а не я. И за хвост твоего рыжего ловил тоже он. Когда вы с Алестаром так непочтительно назвали зверюшку, то дали мне… лазейку. Судьба никогда не делает ничего просто так, и я в тот миг поняло, что ее колесо повернулось, и события, случившиеся века назад, наконец получат продолжение и будут завершены. Я смотрел глазами твоего зверя, жил в его теле, радовался… сам себе, в общем. Хотя моя частица есть в каждом живом существе, не всегда удается побыть кем-то определенным. Но ты не беспокойся, я покинул салру, и он остался самим собой. Очень умным и славным созданием даже без моего присутствия. А главное, подсматривать за тобой в постели он точно не будет.
Он снова усмехнулся, глядя на сконфуженную Джиад, и принялся таять в бело-золотой дымке.
— Так что же нам делать? — торопливо крикнула Джиад.
— Что хотите и считаете нужным, — донеслось из облака. — Это самое правильное, что можно сделать в любом случае. Ах да, Жи просил передать, что ему нужно еще копыто! И не одно! Он тоже слышал, что у коровы четыре ноги, но так и не смог найти на той мусорке еще три. Безобразие…
Джиад вынырнула из волшебного марева, не сразу поняв, где находится. Рядом разметался по постели Лилайн, и это было в точности как раньше в лесной хижине. Но вода мягко и плотно обнимала тело, а свет голодной туарры на стене едва рассеивал мрак в комнате. Джиад посмотрела на часы, вчера принесенные по ее просьбе. Два больших стеклянных купола с песком, запаянные и вполне пригодные для жизни под водой. Странно было видеть, как песчинки сыплются в своем крошечном мирке, отмеряя мгновения, складывающиеся в жизнь.
Она перевернула их вчера вечером, и, судя по делениям на стекле, было уже вполне время вставать. Накинув тунику и причесавшись, Джиад сплавала в уборную, а потом заглянула в соседнюю комнатку, где обнаружила крепко спящую служанку.
— Ой, уже утро?! — вскинулась та, моргая и с недоумением глядя на Джиад. — А зачем же вы встали, каи-на? Я вам завтрак сейчас подам!
— Не надо, — сказала Джиад, понимающе глядя на молоденькую иреназе. — Мой гость еще спит, завтрак подашь ему, когда проснется. И скажи, что я вернусь вместе с госпожой Санлией, а если буду занята, она приплывет одна размять ему плечо.
— Слушаюсь, каи-на, — благодарно улыбнулась девчонка, сообразив, что можно еще подремать.
Оставив ее досыпать, Джиад тихонько выплыла в коридор и задумалась. С одной стороны, нужно как можно быстрее передать Эргиану сказанное Всеядным Жи. С другой — вдруг принц еще спит? А она вчера обещала заглянуть к Санлии. Там, кстати, и позавтракать можно, вкуснее суаланки тинкалу во дворце никто не варит.
Решившись, она проплыла до комнаты Санлии и постучала в дверь. Через несколько мгновений та открылась, и Санлия, причесанная и нарядная, с радостной улыбкой поклонилась Джиад, приложив руку к груди.
— Я не слишком рано? — уточнила Джиад.
— О, я давно проснулась, — успокоила ее суаланка. — Прошу вас, каи-на!
В комнате Джиад с удовлетворением увидела, что ее распоряжение исполнено. Здесь появились вещи из прежних покоев Санлии, а ширакка в углу исчезла, ее место заняло изящное подобие туалетного столика со множеством шкатулок и баночек.
— Благодарю за вашу заботу, — снова улыбнулась Санлия, поймав ее взгляд. — Как видите, мне все вернули. Вы уже завтракали?
— Еще нет, — покачала головой Джиад. — И очень надеюсь на вашу тинкалу.
Словно осветившиеся изнутри глаза Санлии стали ей и ответом, и наградой.
— Присядьте, — попросила суаланка и вызвала прислугу, велев: — Завтрак для каи-на Джиад и меня. Тинкалу я сварю сама.
Поставив наполненный сосуд на плитку, она подплыла к столику и, взяв что-то, подала эту вещь Джиад.
— Вот, — сказала просто. — Леавара просила вас передать это тир-на Эргиану, но не называя ее имени.
Джиад с изумлением взглянула на отшлифованную каменную дощечку размером в четыре ладони.
Тонкие линии, высеченные чем-то, неуловимо складывались в узнаваемые черты Эргиана. Лукавая улыбка, прячущаяся в уголках губ, чуть приподнятые с легким удивлением брови… Тонкое, умное и очень красивое лицо. Ничуть не приукрашенное! Лишенное броского совершенства Алестара или миловидности других молодых иреназе, и все-таки… С юношей, изображенным на портрете, хотелось пить горячее вино или тинкалу, проводя вечера в дружеских разговорах. Ему хотелось доверять и улыбаться в ответ. Он был прекрасен той внутренней скрытой красотой, которую трудно разглядеть, но, раз увидев, уже не забудешь. Как и в Джиад когда-то, Леавара увидела в Эргиане то, что было скрыто почти от всех, кроме, может быть, его ближайших друзей. Вот уж поистине зоркость не глаз, а души. Но что там ниже?
Джиад вгляделась в переплетения линий и едва не ахнула. Плечи у Эргиана имелись, но вместо рук они заканчивались парой щупалец, и еще несколькими продолжалось туловище. «Принц-маару!» — вспыхнуло у нее в сознании. Мягкие изящные изгибы вовсе не выглядели отвратительно. Они… завораживали. Притом каждое щупальце что-то делало!
В левом верхнем, например, виднелся камешек для тосу, а еще два держали доску с уже расставленными камнями. Верхним правым принц готовился вот-вот поднести ко рту тинкалу. Еще одно что-то записывало пером-резцом на табличке, а пару особенно длинных щупалец Эргиан закинул за голову, и они придавали ему лениво-расслабленный вид. Странный рисунок. Невероятно забавный. И, пожалуй, ничуть не оскорбительный. Даже напротив! Но оценит ли кариандец такую шутку?
— Вы удивлены? — с улыбкой спросила Санлия. — Маару — герб Карианда. Не зря кариандцев так называют. Это не очень вежливое прозвище, но… они сами не против. Гордятся, что маару считается самым хитроумным из созданий моря.
— А какой герб у Акаланте? — спросила Джиад.
— Салту, разумеется, — усмехнулась Санлия. — Если вы слышите о хитроумных маару и упрямых салту, сразу понятно, кто есть кто.
— Упрямых? О да, — согласилась Джиад. — Кое-кому очень подходит. А Суалана?
— Нас зовут муренами, — ровно отозвалась бывшая наложница. — Если вежливо, то живучими, а те, кто не любит, подлыми.
— Извините.
Джиад сконфуженно глянула на Санлию, но та покачала головой.
— Ничего страшного. Маравейцы, вот, ленивые ракушки. И тоже не обижаются. Но… такие вещи лучше знать и помнить. Вы отдадите рисунок?
— Да, разумеется! Но почему она сама не хочет?
— Леавара боится, что принц не поймет ее замысел, — слегка улыбнулась суаланка. — Они встречались в доме Эрувейн, тир-на Эргиан охотно проводит там время. Ну, вы знаете, муж Эруви — его друг и брат его начальника охраны. Но Леаваре показалось, что принц считает ее… пустой, как раковина без жемчужины. Неинтересной девицей, способной разговаривать лишь о нарядах и драгоценностях. А Леавара, бедняжка, просто боится в его присутствии сказать что-то не то. Она никогда не отличалась излишней стеснительностью, но оказалось, что вся ее храбрость была для тех юношей, к которым она равнодушна. Понимаете?
— Так часто бывает, — согласилась Джиад. — Но если принц не узнает, от кого подарок, то какой толк? И… я не отказываюсь, но почему не попросить Эрувейн?
— Тогда тир-на сразу догадается, — укоризненно глянула на нее Санлия. — У каи-на Эрувейн не так уж много подруг. Да и сдерживать чувства она не сумеет, сразу начнет выпытывать. А вы сможете… посмотреть. Знаете, очень важно, кто как видит мир. Если тир-на Эргиан оскорбится на эту шутку, Леаваре точно не стоит по нему страдать.
— Я ему передам, — пообещала Джиад.
Санлия признательно склонила голову и поспешила снять горячую тинкалу, поставив ее перед Джиад.
Через полчаса Джиад, сытая и напившаяся тинкалы, выплыла из комнаты Санлии, унося в кожаной поясной сумочке, которую ей подарила суаланка, портрет принца Эргиана. Оставалось только вручить его самому принцу. А еще как-то объяснить, что с ней тоже заговорила рыба и велела кое-что передать. Джиад едва сдержала смешок, представив, как это прозвучит. И что Всеядное Жи имело в виду?! «Спросить у Ираэли»… Кстати, стоит ли вообще разговаривать с Эргианом раньше, чем с самим Алестаром?
Она нерешительно замерла посреди коридора, и тут сама судьба сделала за нее выбор, потому что из комнаты впереди стремительно вылетел Алестар, за которым спешили другие иреназе.
— Да хоть весь город по камушку перетряхните! — рычал рыжий на виновато опустивших головы подданных. — Что значит — пропал? Сначала Кариша, теперь Невис… Где-то же они оба прячутся? Герлас клянется, что не под дворцом, он со своими жрецами там уже все проверил!
— Они могли покинуть город, тир-на, — подал голос Ираталь, и Алестар разъяренным львом обернулся к нему.
— Могли или покинули?! Я должен знать это точно! Ираталь, ко мне через пять дней избранная приплывет! А я до сих пор…
Он увидел Джиад и замолчал резко, словно горло перехватило. Ираталь и Герувейн, попятились назад, торопливо пробормотав обещания приложить все силы. «Ну, разумеется. К прибытию невесты, теперь уже суаланской, стоит подготовиться, — отстраненно подумала Джиад, задыхаясь от странной боли, совершенно непонятной. — Переловить убийц и заговорщиков… Для приличного короля это все равно, что приказать сделать уборку. Смешно. Наверное…»
— Доброго утра, ваше величество, — поклонилась она.
Выпрямилась и поймала взгляд смертельно бледного Алестара. «Да, после их вчерашнего поцелуя и, главное, всех слов до него, неудобно получилось. Не вовремя. Ничего, так даже правильно, — продолжала беспощадно думать Джиад. — Хватит нам себя обманывать. Но я ведь и не…»
— Невис пропал, — выдохнул Алестар и пояснил: — Эргиан вчера сообразил, что Невис во всем этом замешан…
Он говорил что-то нужное о смерти Кари и о том, как именно кариандец догадался, а Джиад смотрела на шевелящиеся губы и с ледяным ужасом понимала, что хочет снова их поцеловать. Просто хочет. А потом уткнуться подбородком в плечо, обтянутое светлой туникой, замерев, приникнув губами к шее, и чувствовать, как бьется под ними тонкая сильная жилка…
— Джи?
В устремленном на ее взгляде появилось беспокойство, и Джиад встрепенулась.
— Я поняла, ваше величество, — сказала она, старательно осознав смысл того, что все-таки расслышала. — Целитель Невис. Но зачем?
— Если бы я знал, — беспомощно пожал плечами Алестар, и у Джиад от этого простого движения снова пересохло во рту.
Да что же это за проклятье такое? Мелькнула подлая мысль, что она ведь снова пила тинкалу у Санлии, но… Во всем остальном разум ее был спокоен, в голове не мутилось, мысли слушались. Она просто почему-то заметила, насколько красив Алестар. Не так, как она вспоминала это, рассматривая портрет Эргиана, спокойно, как давно известное, а горячо и томно. Вот именно такой, растрепанный и злой, с бессильной злостью во взгляде, виноватый… Это еще из-за чего? Неужели из-за слов про избранную? Глупости какие. Джиад ведь все понимает. Она сама вот-вот уплывет наверх. Скорее бы, что ли. Лучше всего — еще до прибытия суаланки!
— Я вам должна кое-что рассказать, ваше величество, — сказала она, с трудом отводя взгляд от шеи Алестара, того места, где как раз билась та самая жилка.
С нескольких шагов, да еще в воде, она была совершенно не заметна, но Джиад могла бы с закрытыми глазами подплыть и найти ее пальцами, а лучше — губами… Так, хватит!
Она глубоко вдохнула и выдохнула и упрямо заставила себя опять встретить обеспокоенный взгляд Алестара.
— Это глупо звучит, я понимаю, — проговорила она смущенно. — Но у меня был сон. Точнее — видение…
* * *
Алестар поверил ей сразу. Глазам, голосу, словам… Поймал себя на мысли, что просто не может представить, как Джиад ему лжет. Скорее море умрет, перестав катить волны. И к Эргиану они поплыли вместе. Алестар постарался поглубже затолкать мерзкое чувство, охватившее его, когда Джиад услышала о прибытии суаланки — и он увидел ее взгляд. Медуза он безмозглая! Не мог язык придержать… И не объяснишь теперь, что имел в виду совсем не то. Он просто устал уже подозревать всех и каждого, устал ждать новых смертей и предательств, а чужая принцесса — это еще одно звено в цепи, невидимо сковавшей его.
Эргиан их не ждал. Кариандец еще изволил нежиться в постели, но Реголар, встретив Алестара с Джиад у двери, безропотно провел их в спальню, попросив только минуту, чтобы предупредить принца. Тот и в самом деле успел только тунику накинуть, даже прямые светлые волосы, не заплетенные и не уложенные, так и лежали на плечах. Под одной рукой принца стояла доска с незаконченной партией в тосу и лежала табличка с какими-то записями, другой он держал тинкалу, и Алестар увидел, как Джиад бросила на все это очень странный взгляд и чему-то улыбнулась, поспешно спрятав эту улыбку. Интересно — чему?!
— Расскажите ему, каи-на, — мрачно и сдержанно сказал Алестар, не понимая причин такого веселья.
Подумаешь, застали посла полуодетым… Вроде бы за Джиад никакого интереса к Эргиану раньше не замечалось. Так что же она то и дело смотрит то на него, то на доску? Словно ищет что-то или сравнивает.
Джиад послушно повторила рассказ, и Алестар едко поинтересовался:
— Не кажется ли вам, тир-на, что ваши игры в тосу слегка затянулись? Очень хочется узнать, что же вы такого ищете у меня во дворце?
— Ираэль… Ираэль… — пробормотал Эргиан, словно его не услышав, и вдруг хлопнул себя по лбу, заявив: — Какой же я глупец! Ираэль! Самый простой способ что-то скрыть — положить это на видное место! Тир-на, сколько лет фреске в вашем кабинете?
— Понятия не имею, — честно признался Алестар. — А что?
— Плывем туда немедленно! — заявил Эргиан, выбираясь из вороха одеял и ничуть не смущаясь, что распоряжается королем Акаланте в его же собственном дворце. — Я действительно все время искал не там! Брал книги в вашей библиотеке, даже хотел Тиарана расспросить… А разгадка была под самым носом!
— Никуда не поплыву, пока не объясните, — зло процедил Алестар. — Интересно будет посмотреть, как вы попадете в королевский кабинет без моего разрешения?
— Для вас, между прочим, стараюсь, — с неожиданной обидой отозвался Эргиан и развел руками, опускаясь обратно в постель. — Хорошо, как прикажете. Помните, что заявил Руалль перед смертью? «Я лишил Акаланте наследника, собственного внука. И других уже не будет — а ты и не узнаешь почему. Это тебе мой последний подарок на память о Кассии. Ты сдохнешь, не оставив потомства, и ваша проклятая кровь перестанет отравлять море. Будьте вы прокляты оба, мальки Ираэли. Сожрите друг друга!»
— Отличная у вас память, — недобро улыбнулся Алестар. — И что дальше? Ну, проклял… Он меня ненавидел, вот и постарался ударить побольнее.
— Слишком обдуманно для проклятья, — серьезно возразил Эргиан. — Вы не бесплодны, иначе его дочь не понесла бы от вас. Простите, что напоминаю. Так почему Руалль не просто проклял вас, а так уверенно заявил, что у вас не будет наследников?
— Почему? — повторил Алестар, отвлекаясь от мыслей о Джиад, разглядывающей кариандца.
— Давайте подумаем, — предложил Эргиан, свернув хвост полукольцом. — Мальки Ираэли — это явно вы с королем Торвальдом, прямые потомки принцессы Ираэль и Эравальда Аусдранга. Последние, между прочим. Торвальда вы убрали, и потомства он не оставил. Разве что от наложниц… Каи-на Джиад, мне, право, неловко, но… вы что-нибудь знаете об этом?
— Разумеется, знаю, — спокойно ответила жрица. — Я все-таки была его стражем, знать это — моя обязанность. У Торвальда не было детей. Ни законных, ни бастардов, как это называется на суше.
— Значит, эта линия прервалась, — кивнул Эргиан. — И проклятье Руалля частично исполнилось, потому что Торвальда убили вы. К счастью, оставшись в живых. Но Руалль был уверен, что вас убьют. Ну, или вы умрете как-то иначе. Главное — не оставив потомства. Но вот любопытно, а чем так важно, чтобы потомства не было? Зачем кому-то прерывать ваш род полностью? Для Акаланте это ничем хорошим не кончится, конечно, но… рано или поздно опустевший трон захватит кто-то еще. И самое любопытное, почему Руалль назвал вас и Торвальда потомками Ираэли? Что ему вообще было за дело до погибшей принцессы? Ладно, дела моря, но чем его Торвальд волновал? Я пока не могу докопаться до дна этой истории, но уверен, что искать его следует во временах Ираэли. Как вообще частица Сердца Моря попала к Аусдрангам?
— Вы хотите сказать, — медленно начал Алестар, — что это Ираэль?
— Я хочу сказать, — прервал его Эргиан, — что нужно хорошенько поворошить прошлое, чтобы понять, что происходит сейчас. Руалль явно был связан с заговорщиками. Он пытался спасти Кари. Якобы из-за того, что тот тоже был влюблен в его дочь, но мне это в это не верится. Мало ли кто на нее заглядывался! Обычному охраннику Руалль дочь никогда бы не отдал. Но все это связано между собой, как запутанная волнами сеть.
— Тир-на Эргиан прав, — задумчиво сказала Джиад. — Всеядное Жи тоже говорило о прошлом. Но что может скрываться за фреской? Конечно, если речь шла именно о ней?
— Ну, давайте узнаем, — еще мрачнее сказал Алестар.
В кабинете он первым осмотрел фреску, с которой загадочно улыбалась Ираэль, и пожал плечами.
— Если здесь и есть тайник, мне о нем ничего не рассказывали. А ломать стену — жалко. Если бы знать точно…
— Зачем же ломать? — рассеянно отозвался Эргиан, взяв со стола тяжелую статуэтку, бронзовый корабль на массивной подставке. — Попробуем сначала так…
И принялся осторожно стучать по фреске от верхнего угла все дальше.
— Что он делает? — спросил Алестар, видя, что Джиад понимающе и одобрительно кивнула.
— Ищет пустоты, — отозвалась жрица. — Глухая стена отзывается иначе. Я сама должна была подумать об этом!
— Есть! — торжествующе вскрикнул Эргиан, ударив по стене в том месте, где за плечом Ираэли виднелся край солнца. — Дайте что-нибудь острое!
Алестар молча подал ему с того же стола нож. Кариандец осторожно раскрошил и срезал часть фрески, стараясь не повредить изображение Ираэли. Еще пару раз ударил по кирпичу, который был внизу… И кирпич, не соединенный с другими, легко провалился в какую-то пустоту. Прежде чем Алестар успел его остановить, Эргиан сунул туда руку и достал пару тонких медных табличек. Отнес драгоценную добычу на стол и склонился над ней, подолом собственной туники стирая налет. Алестар подплыл с другой стороны, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить таблички. Что-то из времен Ираэли! Тайна, скрытая веками и показавшаяся на поверхность.
— Читайте вы, — глянув на него, неохотно уступил Эргиан. — Это ведь ваши предки.
Благоговейно приняв тяжелые медные листы, Алестар вгляделся в слегка позеленевшую поверхность, на которой все еще четко виднелись буквы.
«Я, Мирисс из рода Торуна, каи-на Акаланте и ближний советник короля Адолара, по приказу его величества переношу на эти таблички историю принцессы Ираэль согласно свидетельству ее отца и всех, кто может что-то сказать об этом деле, — начал он. — В год Золотого салту от основания Акаланте тридцать второй принцесса Ираэль бежала из Акаланте, поддавшись преступному чувству к королю двуногих, Эравальду из рода Аусдрангов…»
Мерные и словно литые слова падали в тишину комнаты. Давно умерший каи-на просто и ясно рассказывал, как однажды после шторма принцесса Ираэль со свитой встретила обломок корабля, на котором ветер и волны носили умирающего от жажды человека. Ираэль велела своей охране помочь несчастному добраться до берега, и тот, благодаря за спасение, назвался королем Аусдранга и обещал иреназе богатые дары. Ираэль дары отвергла, но согласилась через луну встретиться со спасенным, чтобы принять от него что-нибудь на память. Вскоре встреча повторилась, потом еще раз. А когда король, беспокоясь об увлечении дочери, велел ей прекратить это, Ираэль, послушавшись для виду, тайно ускользнула из дворца.
«Вскоре после этого мой король и повелитель обнаружил, — читал Алестар, — что Сердце моря, с незапамятных времен хранившее Акаланте, повреждено. От него был отколот крупный кусок, и сделать это могла только пропавшая принцесса. Мой король приказал мне скрывать это от всех, а для Сердца была в великой тайне заказана новая оправа, скрывшая разлом.
В тоске и печали мой повелитель Адолар посылал вести на сушу, умоляя Ираэль вернуться, потому что она была единственной его наследницей и любимой дочерью. Но принцесса молчала, и каждый час ее промедления по капле точил силы моего короля. Наконец, настал день чернее Бездны, и мы узнали от подкупленных нами двуногих, что принцесса Ираэль предана тем, кого считала своим возлюбленным супругом. Что ее обвинили в измене и заточили в огромной деревянной бочке до рождения ребенка, чтобы по нему узнать, кто его отец…»
Голос Алестара сорвался в хрипоту, но он упрямо продолжил, читая, как король Адолар собирал силы, чтобы освободить дочь. Нужно было не просто обрушить на Адорвейн волну, но затопить все побережье надолго, чтобы иреназе могли доплыть до дворца и спасти принцессу. Искалеченное Сердце моря не могло сделать этого безопасно для короля, и Адолар поил его собственной кровью, пока, наконец, Великая Волна не обрушилась на Аусдранг. Неся смерть и разрушение, она прокатилась до самой столицы, и море обезумело, где-то выйдя из берегов, а где-то далеко отступив и обнажив дно. Гибли косяки рыбы и салту, умирали поля водорослей, и народ Акаланте терпел бедствие немногим меньше, чем люди. Сам Адолар во главе своей гвардии добрался до дворца, но не нашел даже тела умершей дочери, как и ее убийцы. Только маленький мальчик с рыбьим хвостом плескался в бочке, брошенный убегающими из дворца людьми.
«И тогда мой король и повелитель забрал ребенка и вернулся с ним в море, которое отступило назад в свои пределы. Пораженный скорбью, он проклял двуногий род и повелел никому из народа Акаланте не иметь с ними никаких дел, не торговать, не встречаться и не спасать их в беде. Дитя Ираэли же он велел назвать Клениасом и признал наследником. Но жизненные силы моего короля и повелителя были подорваны столь великим напряжением, и через два года он скончался, повелев нам, своим каи-на, воспитывать принца Клениаса и соблюдать запрет, наложенный на встречи с людьми. Мне же он приказал изложить эту историю для потомков и спрятать ее за фреской, сделанной по приказу короля в знак памяти и скорби. Знайте, читающие, что немилость богов тяжела, но иногда еще тяжелее быть их избранником. Мать Море и Мать Земля пролили слезы над своими чадами и поссорились из-за них, и с тех пор у двуногих и иреназе разные пути, только Отец Небо, вечный и дарующий спокойствие, равно светит всем. Да пребудет вечное проклятие с предательским родом Аусдрангов, пока кровь их не искупит вину той ценой, что и боги, и смертные признают достаточной».
— Вот так вот… — уронил Алестар, опуская таблички на стол после долгого молчания. — Про второго ребенка Ираэли ни слова, но оно и понятно. А осколок Сердца моря Ираэль, видимо, принесла Эравальду в приданое. Будь он проклят.
— Судя по всему, давно проклят, как и весь его род, — заметил Эргиан. — Печальная история. Но ответа на все вопросы она, увы, не дает. Что ж, ваше величество, полагаю, так или иначе, все скоро разрешится. Если уж сами боги вмешались в это дело.
— Рано или поздно, так или иначе, — эхом откликнулась Джиад и вдруг встрепенулась. — Ваше высочество! У меня к вам еще одно дело. Личное!
— Я весь внимание, госпожа жрица, — улыбнулся Эргиан, и Алестар опять почувствовал злость на кариандца, так любезно улыбающегося Джиад.
А она вытащила из поясной сумочки еще одну табличку и протянула принцу. Тот вгляделся… и изумленно выдохнул:
— Мать Море и Великая Бездна! Это…
— Это подарок, — невозмутимо подтвердила Джиад. — И меня попросили не раскрывать имя той, кто его сделал. Просто передать вам.
— Подарок? Мне? — словно зачарованный, повторил Эргиан, и Алестар поразился: на щеках и скулах неизменно спокойного кариандца проступил румянец. Не отрываясь от дара, он тихо сказал: — Госпожа Джиад, это жестоко. Неужели вы так со мной поступите? Я хочу хотя бы поблагодарить…
— Я передам, — так же невозмутимо согласилась Джиад, но глаза у нее весело заблестели.
Обуреваемый любопытством, Алестар подплыл ближе и бесцеремонно заглянул Эргиану через плечо. И тут ему стало жарко и стыдно от собственной глупости, он мгновенно понял, почему Джиад смотрела на кариандца так внимательно. Она и в самом деле сравнивала! Рисунок на табличке почти полностью повторял положение, в котором они утром застали Эргиана!
— Маару?! — проговорил он, едва сдерживая смех. — Эргиан, да она увидела вас по-настоящему!
— Именно, — спокойно согласился кариандец удивительно мягким голосом. — Она заглянула мне в душу и увидела в ней самое лучшее. Того меня, каким я всегда хотел бы быть… Каи-на, умоляю, передайте той, кто это нарисовал, что я прошу о встрече с ней. Кем бы она ни была!
— Даже если это… престарелая служанка с облезлым хвостом? — невинно поинтересовался Алестар, отплывая, и тут же устыдился — шутка вышла глупая — но Эргиан поднял на него ничуть не обиженный взгляд, словно сияющий изнутри.
— Неважно, — уронил он. — У красоты и мудрости возраста нет. Я в любом случае хочу ее поблагодарить. Госпожа Джиад, тир-на Алестар, — поклонился он. — Могу я вас оставить?
Жрица молча кивнула, Алестар глянул на портрет, который Эргиан бережно сжимал в руках, потом — на таблички, оставшиеся на столе.
— Красота иногда убивает, — сказал он хмуро. — Помните и об этом. Через пару часов будет Совет, но в этот раз я вас туда не зову.
— Разумеется, — снова изящно склонил голову кариандец. — Очень мудрое решение. Учитывая, что вам будут советовать некоторые каи-на, мне и вправду лучше этого не слышать.
И он выплыл из кабинета, а Алестар остался наедине с Джиад, чувствуя мучительную неловкость.
— Насколько я понимаю, Совет касается вашего брака? — сказала она, смотря на фреску с Ираэлью мимо Алестара. — Надеюсь, каи-на поймут ваши доводы должным образом.
— Им придется, — тяжело и мрачно сказал Алестар. — Хотят они того или нет, но я король! И бремя решений лежит на мне. Там дело не только в браке. Джи, мне нужно поговорить с тобой и Лилайном.
— Слушаюсь, ваше величество, — сказала она тем же отвратительно бесстрастным тоном, словно служанка.
Алестар поморщился.
— Джи, — сказал он умоляюще, с замиранием сердца снова не услышав запрета звать ее так. — Прошу, не лишай меня хотя бы своей дружбы. Если я тебя обидел, прости! Только не будь такой…
— Какой? — тихо уточнила она.
— Чужой… — выдохнул Алестар и качнулся к ней, но тут же остановился, натолкнувшись на предостерегающий взгляд, словно на стену.
— Вы хотели разговора? — бледно улыбнулась она краешками губ. — Нам стоит поторопиться. У вас ведь очень много дел.
* * *
— Что?! — от всей души поразился Каррас и глянул на него так, словно подозревал в безумии. — Меня — в послы? Да вы, ваше величество…
— Нет, с ума я не сошел, — отозвался Алестар, сам удивляясь собственному терпению. — А что вам не нравится? Вы же наемник? Ну вот, я вас нанимаю. Работа долгая, трудная и скользкая. Плата будет соответствующей. Назовите цену сами.
— Да какой из меня посол? Я таким в жизни не занимался!
Лилайн запустил пальцы обеих рук в шевелюру и окончательно растрепал волосы. Впрочем, они просто разлетелись вокруг его головы темным облачком. Алестар молча посмотрел на Джиад.
— Лил, — осторожно сказала она. — А почему бы не попробовать? Это хорошая работа. Честная. Нужная и людям, и иреназе. Ну что ты, не сможешь закупать мясо и репу? И отправлять их в море? Если сюда и вправду плывут сотни беженцев, их нужно кормить. Рыба быстро кончится. Аусдранг будет только рад продать свои излишки. И уж тебя-то купцы не надурят.
— И ты за него, — хмуро сказал Каррас. — Джи, я всю жизнь старался держаться подальше от высокородных. Купить несколько возов мяса — дело нехитрое, с этим кто угодно справится. Почему я?
— Потому что мне нужен тот, кому можно доверять, — спокойно сказал Алестар.
— А мне, значит, можно? — зло усмехнулся Каррас. — Деньги, знаете, людей портят. Не боитесь, что я их возьму и свалю подальше? Или просто на каждый ваш золотой буду накидывать по два для себя?
— У меня через луну здесь окажется полно пришельцев, — устало сказал Алестар, глядя на него. — Потерявших дом и близких. Голодных, испуганных, лишившихся всего и не знающих, как жить дальше. И еще свои подданные, которым тоже нелегко. Лилайн, посмотрите мне в глаза и скажите, что будете наживаться на их беде. Что вам это золото поперек горла не встанет…
— Идите вы, ваше величество, — буркнул Каррас. — Нечего меня на жалость брать. Я у голодного кусок никогда изо рта не вырывал. Но это другое. Как мне в Аусдранге появиться, если моя рожа там на каждом столбе намалевана с подробными приметами? Я там, конечно, и вполовину не такой лихой и красивый, как на самом деле, но все равно ж поймают. И хорошо, если просто вздернут. За убийство короля полагается такое, что мертвым позавидуешь.
— Это я беру на себя, — решительно сказал Алестар. — Будет полное признание лордов Аусдранга, что вы с Джиад ни при чем. Посол неприкосновенен, я дам вам верительную грамоту и содержание — все как положено. И если в Аусдранге вас хоть пальцем кто-то тронет, их корабли еще сотню лет из гавани не выйдут. Сам не доживу — завещаю наследникам. Слово короля.
— Ну-ну… — протянул Каррас, посмотрев на него. — Ладно, а Джиад. С ней как быть?
— Как она сама пожелает, — ровно сказал Алестар. — Лилайн, подумайте, неужели ее свобода не стоит нашей общей гордости?
— Славно сказано, — горько усмехнулся Каррас. — Джи…
Он посмотрел на жрицу, ответившую ему прямым взглядом, взял ее ладонь и прижался к ней щекой так привычно и вместе с тем тоскливо, что Алестару словно лоур в сердце вогнали. Так мог бы смотреть на Джиад он сам, но с чего наемнику?
— Все мы хороши, — тихо сказал Лилайн. — Гордецы и забияки. Джи, не смотри так… Я и правда не хочу сдохнуть раньше, чем вытащу тебя, а в нашем деле всякое бывает. Обещай, что возьмешь мою с Милем захоронку. Там прилично, одного золота несколько сотен монет, а еще побрякушки. Деньги чистые, мы старый клад откопали. Может, и было на них крови, но не с наших рук. Возьми, — попросил наемник. — А остальное пусть вот он докладывает. Но мне будет легче знать, что я тоже тебе помог, чем смог.
Джиад молча кивнула, не отнимая у него руку, и Лилайн, сжав тонкие пальцы, отпустил ее ладонь сам. Посмотрел на Алестара тяжело и пронзительно, и так же тяжело сказал:
— Договорились. Если в Аусдранге меня не тронут, поработаю на ваше хвостатое величество. Послом так послом. Ну, а если наши танцы не сладятся, так и разбежаться недолго.
— Договорились, — с невероятным облегчением выдохнул Алестар и тут же подумал, что рано радуется, впереди еще Совет.
* * *
День, начавшийся так рано, показался ему бесконечным. Впрочем, как и многие дни до этого. При жизни отца Алестар занимался делами, конечно, но ему в голову не приходило, что от пробуждения до короткого ночного сна их можно запихнуть столько!
Он едва выдержал Совет, чтобы не наорать на каи-на, умолявших его не заключать договор с Суаланой, не жениться на их принцессе и не принимать в Акаланте столько беженцев. И наорал бы, окажись это полезно, однако выглядеть перед советниками, знавшими его с детства, несдержанным мальчишкой, больше не хотелось. Отец почти никогда не повышал голос, тем страшнее были редкие вспышки его гнева. Алестар вспоминал — и продолжал учиться даже сейчас. Наконец, все бумаги были подписаны, и Риаласа с письмом для короля Суаланы под охраной отправили на границу. Казначей получил дюжину срочных распоряжений, а самых крикливых советников Алестар мстительно назначил готовить окраины города для размещения беженцев.
Потом он еще успел повидать Эруви, но времени хватило только выпить с ней тинкалы и загадочно пожать плечами на вопрос Даголара, почему его высочество Эргиан сегодня имеет такой вид, словно нашел под подушкой кучу жемчуга. И навестить Дару, который пришел в себя… Маравеец не смог рассказать о Кари ничего нового, а на вопрос о Невисе недоуменно ответил, что целитель с его братом встречался не чаще, чем с кем-то другим. Обычно, когда дежурил у постели самого Алестара. И этот след увел в никуда…
И, наконец, уже поздним вечером торопливо приплывший Ираталь сообщил, что человеческий наемник Райгар выражает почтение и заверяет в готовности служить его величеству, чем только можно.
— Прекрасно, — сказал уже почти заснувший над очередной кипой табличек из казначейства Алестар. — Пусть Герувейн с каи-на Лорассом напишут письмо земным высокородным. Я жду их на том же месте, что и в прошлый раз, послезавтра в полдень. Следует обсудить вопросы наследства Торва-а-альда, — зевнул он и поймал сочувственный взгляд Ираталя.
— Слушаюсь, тир-на, — поклонился советник и не удержался: — Не загоняли бы вы себя как салту на Арене, ваше величество. Всех дел не переделать.
— Под черно-белыми венками отдохну, — огрызнулся Алестар и добавил виновато: — Но хотелось бы туда попозже, конечно. Плывите, Ираталь, времени совсем нет. Письмо должно попасть в Аусдранг как можно скорее, лучше бы прямо сегодня ночью.
Оставшись один, он упрямо подгреб очередную табличку, на этот раз касавшуюся денег, выделяемых на содержание Храмов. Ой, крику будет… Особенно у жрецов Троих, потому что срезать содержание на Храм глубинных никак нельзя, его служители незаменимы в уходе за горячими источниками и трубами, согревающими дворец и весь город. А вот зачем храму Троих такие суммы? Ах, они в прошлом году заново инкрустировали жемчугом и перламутром главный алтарь? И заказали мозаику в покои амо-на Тиарана? Вот пусть теперь несколько лет на эту мозаику и любуются, так обычная рыба вместо дорогих яств им покажется гораздо вкуснее!
* * *
Судьба любит ходить по кругу, Джиад это давно знала, но сейчас опять оценила в полной мере. Снова сияло солнце, озаряя лениво перекатывающиеся волны, что медленно качали огромный плот. Снова рядом был Алестар и его охрана, а на плоту виднелись фигуры лордов, которых Джиад легко узнала издалека. Крумас и канцлер Гленарвиль, как она и ожидала. Капитана, правда, не было, и, конечно, в этот раз их не ждал Торвальд. Зато Лилайн был с нею и задумчиво хмурился, наверняка снова размышляя о том разговоре. Джиад его еще как понимала!
Трудно менять судьбу, словно лошадь — на полном скаку. Но в то же время и рассудком, и душой она знала, что Алестар прав. Лилу уже не двадцать, век наемника короток, и стоит подумать о надежной пристани и верном деле, которого не придется стыдиться ни перед людьми, ни перед собой. А тем, что предлагал король иреназе, можно еще и гордиться.
— Ну, благослови нас Мать Море, — буркнул Алестар и первым всплыл на Сером, а за ним последовали Джиад и Лилайн, дождавшийся, наконец, обещанной ему прогулки на салту.
Зверя, правда, алахасцу пришлось подобрать самого послушного и смирного, но Алестар предусмотрительно сказал об этом только Джиад, а Каррас, к счастью, в салту ничего не понимал.
Они втроем подплыли к плоту и отпустили зверей, которых тут же увели Камриталь с Семарилем. Волны вокруг прокатывались небольшие и гораздо теплее, чем она ожидала. То ли осень на побережье выдалась очень милостивой, то ли это опять были магические штуки Алестара, ведь в горах давно лежал снег, да и в прибрежной части Аусдранга листва облетела.
— Приветствую ваше величество и желаю всяческих благ, — сказал канцлер Гленарвиль и низко поклонился.
Крумас последовал его примеру, а выпрямившись, остро глянул на Джиад и держащегося рядом с ней Лилайна.
— Благодарю за пожелания, — спокойно ответил Алестар, скрестив руки на груди поверх плотной синей туники и золотой цепи, на которой висело фальшивое Сердце моря.
Джиад перехватила взгляды обоих лордов, брошенные на перстень Аусдрангов, украшающий руку иреназе, и про себя усмехнулась.
— Ваше величество, — почтительно сказала она вслух. — Позвольте представить вам лорда Крумаса и лорда Гленарвиля, самых мудрых и могущественных людей Аусдранга.
— Словам про могущество поверю, а в мудрости почтенных каи-на я совершенно убежден, — холодно улыбнулся Алестар, явно намекая на прошлую встречу. — Не будем плести сеть из гнилых веревок. Вам, конечно, известно, что мой отец заключил договор, который я намереваюсь подтвердить. Хотя Торвальд повел себя недостойно ни короля, ни просто честного разумного существа, я держу обещания, данные отцом. Но мне нужно знать, кто станет преемником вашего короля и подпишет новый договор между людьми и иреназе.
— Это мудрое и великодушное намерение, ваше величество, — отозвался Гленарвиль. — Мы рады, что наши морские братья не затаили зла за… необдуманное поведение прежнего короля…
Алестар поморщился, и канцлер, мгновенно уловив его недовольство, поспешно перешел к делу:
— Поскольку прямых наследников не осталось, династия Аусдрангов считается прерванной. Совет знатнейших людей королевства решил обратиться к старинному обычаю выбора короля и положиться на волю богов.
— У вас короля выбирают?! — изумился Алестар. — А как же… Ах да, ваши короли правят иначе…
Он коснулся Сердца Моря очень расчетливым жестом, и Джиад заметила, что оба лорда вздрогнули. Прекрасно! Стоит почаще напоминать им о власти повелителей моря, чтобы не возникло соблазна обмануть. Но неужели и правда выборы?! Почему? Не договорились, кто взойдет на трон, и решили не устраивать кровопролитную свару? Или, напротив, договорились и теперь старинным обычаем прикроют свои интриги?
— То есть будущего короля вы мне пока назвать не сможете, — подытожил Алестар. — Значит, с договором следует подождать?
— Если ваше величество не против, — все с той же едва уловимой поспешностью сказал Гленарвиль, — мы с лордом Крумасом уполномочены Советом лордов заключать и подтверждать любые договора от имени королевства Аусдранг. Кто бы ни взошел вскоре на престол, он их подтвердит.
— Вы можете за это ручаться? — уточнил Алестар, надменно изогнув золотые брови, будто выписанные кистью на мраморе лица.
— Мы клянемся, что обеспечим это, — веско уронил Крумас, впервые заговорив, и Алестар, внимательно посмотрев на него, кивнул в ответ.
— Хорошо, — просто сказал он. — Пока что я подтверждаю своим словом позволение аусдрангским кораблям невозбранно плавать по морю, а рыбакам — ловить рыбу не дальше, чем в дне пути от берега, как и было условлено. Когда ваш король будет избран, мы подпишем договор, однако у меня есть кое-какие уточнения.
— Да, ваше величество? — мгновенно вскинулся Гленарвиль, как охотничий пес, на которого сухопарый и длиннолицый лорд весьма смахивал.
— Мой народ готов не просто позволить вам плавать в наших водах, но и торговать с нами.
— Торговать?
Глаза Гленарвиля загорелись, канцлер почуял прибыль, и Джиад впервые позволила себе вздохнуть с облегчением, потому что все это время была напряжена, как струна. Алестар отлично справлялся. Он закинул приманку, а самое неприятное приберег на момент, когда наживка уже будет проглочена.
— И что же интересует ваше величество?
— Кое-какие изделия, — небрежно проговорил Алестар. — Зеркала, например, выделанная кожа, некоторые ткани. Точный список подготовят мои каи-на, лорды-советники по-вашему. А еще мы готовы покупать земную еду. Сырое и копченое мясо, овощи и фрукты. То, что можно употреблять под водой. Многие мои подданные будут рады разнообразить свой стол.
— Это и в самом деле очень хорошо, ваше величество, — кивнул Гленарвиль. — А взамен?
— Рыбья кость и изделия из нее, жемчуг, морские диковины. Может быть, и золото с серебром, смотря по торговле, — улыбнулся Алестар. — Наши глубины богаты, но мы не станем отдавать сокровища за бесценок. И поэтому мое главное условие — вот!
Он указал взглядом на Джиад и Лилайна, коротко поклонившихся.
— Вы снимете все обвинения против госпожи Джиад и господина Карраса, — сказал он, не спрашивая, а утверждая. — В убийстве короля и в чем бы то ни было. Их имена должны быть полностью чисты от любых подозрений и любой вины, доказанной или нет.
— Ваше величество, это невозможно! — почти взмолился лор-канцлер. — Госпожа Джиад — еще ладно… Но этот наемник! Все королевство думает, что это он убил короля. Мы… мы же не могли поступить иначе, вы понимаете?
У него хватило совести, а может, просто ума, принять смущенный вид, и Каррас рядом с Джиад отчетливо и очень насмешливо фыркнул, а Алестар издевательски отозвался:
— Конечно, понимаю! Не могли же вы признаться в том, что нарушили свои клятвы подданных. Понимаю, но посочувствовать не могу. Господин Каррас нужен лично мне живым и свободным от всяческих обвинений. Придумайте что-нибудь, на то вы мудрые и могущественные. И учтите, что это не мой каприз. Господин Каррас и госпожа Джиад отныне считаются моими послами в земли Аусдранга и к вашему двору. У вас ведь тоже принято с уважением относиться к послам? Кроме того, именно господин Каррас будет моим советником по торговым делам на суше.
— Посол и советник… — с таким лицом, словно у него вдруг заболели зубы, проговорил Гленарвиль, глядя на Лилайна. — А вашему величеству известно, что человек, которому вы оказываете такое доверие, давно разыскивается в Аусдранге как браконьер и контрабандист? И даже без убийства короля его деяний хватит не на одну казнь.
— Известно, — кивнул Алестар. — Но казнить его несколько раз вы все равно не сможете. А если с господином Каррасом что-нибудь случится — все равно что, я разбираться не стану — я пересмотрю условия договора, вспомнив и нашу украденную реликвию, и имена настоящих убийц короля, и то, что вовсе не обязан соблюдать договор, заключенный моим отцом и Торвальдом между собой, потому что оба они мертвы.
Его голос звучал так холодно и резко, что даже Джиад захотелось передернуться, словно сбрасывая с себя прокатившуюся по спине ледяную крошку. Обоим лордам, судя по их лицу, хотелось примерно того же.
— У меня хорошая память, — проговорил Алестар, так и не повышая голос, но студеный ветер с моря вдруг порывом ударил в людей на плоту, и полы их камзолов затрепетали, а тщательно уложенные волосы разом превратились в воронье гнездо.
Джиад этот шквал затронул едва заметным дуновением, но стоявшим на плоту под ударами ветра она не сочувствовала.
— Я, как и море, помню все, — продолжил иреназе. — И вашу дружбу вам еще предстоит подтвердить. Повторяю в последний раз, госпожа Джиад и господин Лилайн Каррас неприкосновенны. Мне все равно, кого обвинят в смерти Торвальда. Хоть на меня самого свалите, я бы с удовольствием это сделал. Но если хоть волос упадет с головы этих двоих…
Шквал ударил снова, и оба лорда склонили головы, убирая с лица спутавшиеся пряди.
— Мы… поняли, ваше величество, — сдавленно отозвался Гленарвиль.
Алестар кивнул, и ветер стих так же внезапно, как налетел.
— Тогда мои советники передадут вам документы и предложения о торговле, — спокойно сказал он. — А господин Каррас вскоре прибудет в Адорвейн, и я уверен, его встретят там со всем почтением, положенным моему послу.
— Да, ваше величество, — вздохнул Гленарвиль.
Посчитав разговор законченным, Алестар нырнул, и почти сразу в волнах замелькали спины салту, отпущенных охраной.
Джиад ловко поймала своего зверя, Лилайн немного замешкался, а потом она увидела, что наемник разглядывает плывущий к берегу плот.
— Забавно, — сказал он наконец, держась за седло салту. — Несколько недель назад меня обвиняли в убийстве одного короля, хотя я бы с радостью пришиб их обоих. А теперь это обвинение с меня снимут, но я, выходит, на службе у другого короля, которого ненавидел. Что-то моя судьба похожа на взбесившуюся лошадь, летит неведомо куда.
— Я так не думаю, — сказала Джиад. — Она летит, это верно, но поводья в твоих руках, как и всегда. Если не захочешь, Алестар тебя силой держать в послах не станет. Конечно, найти для такого дела умного и честного человека нелегко. Но жизнь твоя, тебе и решать.
— Это верно, — усмехнулся Каррас. — Ну что, возвращаемся? Хм… Господин Лилайн Каррас, давно меня так не именовали. Забавно… — повторил он и пожал плечами, будто сбрасывая с них тяжелый груз. — Что ж, послом я еще не был. Но, сдается мне, это как раз что-то среднее между браконьером и контрабандистом, надо охотиться в чужих угодьях, чтоб хозяин не заметил, а потом втридорога продавать все добытое ему же. Ничего особенного.
