Книга: «Велисарий» (cборник) Книги 1-5
Назад: Глава 26
Дальше: Глава 28

Глава 27

Взрыв был хорошо спланирован. Это стало сразу же очевидно. Руководимые Эйдом, Велисарий с Василием установили запалы в оптимальных местах, чтобы достичь нужной им цели.
Почти по всей ширине нижний берег дамбы взорвался, тут же открыв дорогу накопившейся энергии Евфрата. Великая река теперь была освобождена и фактически ворвалась в новый канал, открытый для нее. Она ревела, как бык, поток несся по давно высохшему Нехар Малке, углубляя его и расширяя.
Но Велисарий не мог оценить и насладиться зрелищем. Как часто случается в жизни, практика ниспровергла теорию. Да, запалы были установлены идеально. А затем их количество увеличено в два раза, хотя этого Эйд и не советовал. Но все равно силу увеличили дважды. А потом и еще раз.
Конечно, Эйд возмущался. Предупреждал, упрекал, уговаривал, ругал, на самом деле пришел в некое подобие негодования — в том виде, в каком кристалл может дойти до такого состояния.
Это не помогло. Пользуясь простой логикой людей, знакомство которых с порохом оставалось примитивным, Велисарий с Василием настояли, что больше гораздо предпочтительнее, чем достаточно. В конце концов, лучше быть уверенным, что работа будет сделана, чем рисковать полурезультатом из-за того, что пожадничали.
Если с такой логикой топором рубить дерево, то результатом станет просто лишнее усилие, которое можно было бы и не прилагать. Однако в случае разрушения дамбы при помощи пороховых зарядов…
«Я предупреждал вас», — пришел мысленный импульс от Эйда, когда Велисарий увидел, как верхние слои взлетают в воздух. Сотни камней и валунов — тонны и тонны камней — полетели в разные стороны.
Конечно, не все они направились в сторону башни, на которой стоял Велисарий. Просто так показалось.
Баресманас и Куруш первыми понеслись вниз по лестнице. Римский полководец добрался до середины, когда пришел очередной импульс:
«Глупые люди».
К тому времени, как первые камни стали падать на башню, он уже спустился на три четверти лестницы.
«Протоплазменные идиоты».
Теперь его всего осыпали щепки.
«Самоуверенные обезьяны».
Башня обвалилась. Полностью.
Вероятно, это спасло ему жизнь, как Баресманасу, Курушу и насилию, который тоже инстинктивно попытался найти укрытие под башней. Полуразрушенная платформа придавила Велисария и трех других к земле, чуть не лишив сознания. Однако потом она услужила неким видом щита, закрывая их от града камней, которые в противном случае превратили бы двух римских военачальнике и двух персидских благородных господ в неразличимую общую кровавую массу.

 

Но в тот момент Велисарий находил мало комфорта от этой мысли. Лежащая на нем платформа не отражала удары так, как делает настоящий щит, просто сила удара распределялась по всему его телу. Удивительно, но ни одна кость не была сломана. Но у Велисария возникло чувство, словно из него пытаются сделать блин. Отличие от приготовления блинов было одно: блинам во время приготовления не читают лекцию о том, что следовало делать раньше, и не говорят, кто они такие.
«Глупый чертов фракиец. Кто сделал тебя полководцем? Удивительно, что ты вообще выбрался из матки, такой ты глупый. Удивительно, что ты тогда не настоял, чтобы тебе дали самому искать выход. Ты даже тогда не хотел слушать свою мать. Ты никого не слушаешь. Чертов сумасшедший фракиец. Кто…»
И так далее, и тому подобное.

 

Его солдатам потребовался час, чтобы откопать Велисария и остальных после прекращения камнепада. Само откапывание заняло несколько минут. Задержка получилась потому, что его подчиненные просто убежали на полмили после того, как камни начали падать.
— Сработало? Я не видел, — были его первыми хриплыми словами, пока он еще находился в полубессознательном состоянии.
Потом Велисарий тоже хрипел — после того как его заверили, что проект имел полный успех.
— В следующий раз меньшие заряды.
— Гораздо меньшие, — прохрипел Василий.
— Чертовы сумасшедшие римляне, — прохрипел Баресманас.
— И кто только поставил его во главе? — прохрипел Куруш.

 

Другие тоже отказались принять во внимание полученные предупреждения. Когда Мерена прибыл в Ктесифон, чтобы предупредить губернатора о предстоящей приливной волне, губернатор только высмеял его. Частично это объяснялось характером градоначальника. Он был надменным по своей природе, а недавнее назначение его на пост шахраба столицы Персидской империи вскружило ему голову. Однако в основном его отношение определялось политикой. Шахраб Ктесифона — его звали Широ — являлся союзником группы Ормузда. Появление офицера из окружения наиболее преданного императору Хосрову последователя Баресманаса показалось губернатору идеальной возможностью заработать политические очки.
Поэтому на предупреждения Мерены Широ ответил веселыми словами о лунатизме, добавив унизительные замечания насчет римлян и очарованных ими персов. Закончил своей ответ колкими репликами насчет смешанных браков.
Людям Мерены пришлось сдерживать своего командира.
После неудачной встречи с губернатором, после того как Мерена успокоился достаточно, чтобы ясно мыслить, он приказал своим людям передать неофициальные предупреждения владельцам всех судов, которые работают на реке. Поскольку солдат было относительно мало, то они постарались предупредить городских рыбаков и капитанов судов.
Примерно половина людей, кого они предупредили, отреагировала адекватно. Другая половина и те, до кого не успели добраться вовремя, не отреагировали.
Когда приливная волна принеслась через два дня, разрушения оказались ужасными. Однако людей погибло немного. К тому времени, как вновь освобожденные воды Евфрата достигли Ктесифона, они уже не представляли собой идущую стеной воду. Это был просто подъем воды на пять футов. Большинство людей, захваченных потоком, успели выбраться или доплыть до безопасного места. Но их суда, а также большинство стоявших вдоль берега строений превратились в щепки.
Престиж Широ стремительно упал, а вместе с ним исчезла и преданность военных соратников. Огромная толпа разъяренных и обедневших лодочников, которых Мерена и его солдаты привели ко дворцу шахраба, быстро смела нескольких остававшихся верными стражников, все еще желавших защищать своего господина. Широ вытянули наружу, обмотали цепями и бросили в поднявшуюся реку. Он исчез в бушующем потоке довольно быстро. От него не осталось и следа.

 

С другой стороны, в Вавилоне все прошло гладко и в соответствии с планом. Хосров уже несколько недель готовился к этому моменту. В предупреждении, которое за два дня до события привез Маврикий, необходимости не было.
Велисарий преднамеренно взорвал дамбу во второй половине дня, рассчитав, что таким образом эффект ударит по Вавилону на следующее утро. Это даст императору Хосрову целый день, во время которого можно воспользоваться новым положением.
Конечно, его расчеты были очень грубыми — Велисарий просто взял течение реки и разделил на примерное расстояние между Нехар Малкой и Вавилоном. На самом деле Велисарий ошибся на несколько часов. Он не учел, что течение замедлится после того как ослабнет давление воды. Поэтому эффекты его работы дали себя почувствовать только в полдень следующего дня.
Разница была спорной. Уверенность персидского императора в римском полководце оказалась так велика, что он решил начать атаку на рассвете, независимо от того, упадет уровень воды в реке или нет. Это было мудрое решение. Как и всегда, организация крупного штурма заняла больше времени, чем планировалось изначально. В этом случае — гораздо больше времени. Персидским войскам, не имеющим опыта римских в построении полевых укреплений, потребовалось несколько часов, чтобы установить и приготовить импровизированные понтоны, которыми они собирались воспользоваться для пересечения Евфрата.
Малва заметили работу инженеров Хосрова и поняли: персы собираются атаковать через Евфрат. Но несмотря на то, что они узнали о штурме заранее, пользы им это не принесло.
Как раз наоборот. Господин Дживита, главнокомандующий войск малва, посчитал проект персов абсурдным.
— Какой в нем смысл? — спросил он, наблюдая за приготовлениями персов со своей командной башни.
Вокруг него собралось около полудюжины офицеров и никто из них ничего не ответил. Вопрос явно был риторическим, как и большинство вопросов Дживиты. Помощники главнокомандующего давно знали, что Дживита с неодобрением относится к подчиненным, которые отвечают на его вопросы.
Дживита показал пальцем на персидские войска, собирающиеся на левом берегу реки, как раз под огромными западными стенами Вавилона.
— Сумасшествие, — объявил он. — Даже если им удастся перебраться на другой берег, что они там будут делать? На западной стороне Евфрата?
Он сделал широкий жест рукой. Жест получился одновременно величавым и презрительным.
— На той стороне ничего нет, кроме болот и пустыни. — Он хлопнул в ладоши.
— Неважно! Они в любом случае не переберутся. Я вижу возможность для великой победы.
Он повернулся к одному из офицеров, отвечавшему за галеры малва:
— Джаянага! Отправляй всю флотилию вперед! Мы уничтожим персов, когда они начнут переправляться!
Он сурово нахмурился.
— Удостоверься, чтобы твои галеры не стреляли ракетами, пока ведущие силы врага почти не перебрались на другой берег. Я хочу, чтобы мы застали как можно большее их количество на этих жалких понтонах. Ты понял?
Джаянага кивнул и тут же ушел.
Господин Дживита вернулся к изучению врага. Он снова удовлетворенно хлопнул в ладоши.
— Мы с ними разделаемся! Ох, как мы с ними разделаемся!

 

Флотилия малва — в целом сорок две галеры — находилась почти в радиусе действия ракет от понтонного моста, когда капитан первого судна понял: что-то не так.
Однако его первое предположение оказалось далеко от истины. Он повернулся к начальнику гребной команды.
— Почему вы снизили скорость? — спросил он. Начальник гребной команды тут же покачал головой и показал на двух мужчин, выбивающих на барабанах ритм.
— Я не снижал! Послушай! Они выбивают правильный темп! — Капитан нахмурился сильнее. До того как начальник гребной команды закончил, капитан понял: подчиненный прав. Тем не менее…
Движение судна замедлялось. Нет! Оно идет назад!
— Смотрите! — крикнул один из других офицеров, указывая на ближайший берег. — Уровень воды падает!
— Что? Но это невозможно! Не так быстро!
Капитан перегнулся через палубное ограждение, изучая берег. Через несколько секунд его лицо побелело.
— Они изменили направление реки вверх по течению, — прошептал он. — Должны были. Ничто другое не могло…
Он замолчал. Его внимание привлек стук копыт, отдающийся от деревянных настилов. Множества копыт. Он увидел, как вверх по течению персидская кавалерия несется по понтонному мосту. Дюжины, сотни, тысячи персидских копьеносцев и одетых в броню лучников перебираются на западный берег Евфрата.
Как и главнокомандующий, господин Дживита, капитан первой талеры был удивлен приготовлениями персов. Казалось, врагу совершенно нет смысла перебираться на другую сторону Евфрата, в особенности, когда сама переправа оставит персов открытыми для ракет, которые выпустят по ним с галер малва. И с кем бороться на том берегу? Основная масса армии малва сосредоточена на восточном берегу, к югу от укреплений Вавилона.
Теперь он понял. Капитан умел быстро соображать.
— Они знали об этом заранее, — прошипел он. — Они собираются сжечь корабли, на которых нам доставляют провизию и боеприпасы.
Он развернулся и посмотрел на огромную массу барж с провизией и боеприпасами, стоявших примерно в полумиле к югу. Он уже видел, как те становятся неуправляемыми, уносимые быстро уменьшающейся водой. Через минуту, как он знал, они начнут садиться на мель. И станут беспомощными целями.
Совсем беспомощными, так как рядом не будет военных галер, чтобы защитить их. Его флотилия тоже сядет на мель — не так быстро, поскольку им требовался меньший уровень воды. Если только…
— Гребите к центру реки! — крикнул капитан. — Дайте сигнал другим, чтобы делали то же самое!
Барабаны тут же стали выбивать новый ритм. У малва не имелось многочисленных хитрых сигналов для руководства флотом. Но капитан первой галеры также выступал в роли командующего флотилией. Барабаны выбивали простое послание: делай, как я.
Но было уже слишком поздно. Барабаны едва успели начать выбивать нужный ритм, когда капитан первой галеры увидел, как один из военных кораблей сел на мель. Никакого драматического ломания корпуса не последовало, потому что дно Евфрата было глинистыми, а не каменистым. Просто галера вдруг прекратила движение и слегка наклонилась, словно устраиваясь поудобнее в открывшемся дне.
Ничего драматического, ничего зрелищного. Но результат все равно оказался смертоносным.
Беспомощные цели.
Капитан почувствовал, как его собственная галера тоже встала, раздалось тихое шипение глины и песка, в которые врезался деревянный корпус. Судно все-таки выбралось, но снова послышалось шипение, оно еще раз дернулось, выбралось. Встало.
Он умел быстро соображать. Он не стал тратить время, пытаясь вытянуть застрявшее судно. Глинистое дно будет держать корпус, подобно клею. Вместо этого капитан занялся приготовлениями к защите.
— Готовьте орудия к бою! — приказал он. — Ставьте их так, чтобы не дать врагу забраться на борт!
Расчеты побежали выполнять приказ. Один из парней вдруг вскрикнул и схватился на руку. Внезапно оказалось, что у него из локтя торчит стрела. Крик оборвался: ему в горло воткнулась еще одна.
Капитан повернулся. К своему отчаянию увидел, что враг атакует с западного берега. Уже находится параллельно с его галерой. Первые персидские копьеносцы направляют коней на речное дно. Двигались они медленно из-за густой глины и водорослей, но мощные персидские кони все равно безжалостно шли вперед. Они достаточно быстро преодолеют расстояние.
Капитан теперь знал, что времени приготовить ракеты к стрельбе нет. И у его матросов в жалких доспехах нет шанса — никакого шанса — противостоять персидским дехганам в сражении один на один.
Он быстро принимал решения. Он стал кричать, что они готовы сдаться. Но мгновенно замолчал, услышав воинский клич надвигающихся персов.
— Харк! Харк! Харк! — кричали они.
Он внезапно понял, что сдачи в плен не будет. Нет шансов.
Капитан умер через восемь секунд. Стрела пронзила его сердце. Он даже не пытался избежать ее. Смысла нет. Стрелы врага летели, подобно стае гусей. Вместо этого капитан просто стоял на месте, молча, не двигаясь, подставляя грудь врагу.
Быстро соображающий человек относился к сословию кшатриев. Он понял: все уже сказано и сделано. И умер кшатрием.
На тех персов, кто видел, его смерть произвела впечатление. Несколько часов спустя они извлекли его тело — вернее, обгоревшие останки — из сгоревшего корпуса галеры. Отнесли тело в Вавилон и с честью похоронили среди собственных погибших. По арийским традициям положили наверху каменной башни, называемой дахма. Там тела оставляли для стервятников. Грязная плоть будет съедена, а душа останется чистой и неповрежденной.

 

Но этому акту благосклонности еще предстояло состояться. В эти минуты персидские кавалеристы думали только об убийстве и разрушении. Дехганы и лучники неслись по западному берегу вниз по реке несколько миль, разрушая каждое судно в пределах досягаемости. Огромная армия малва на другом берегу могла только смотреть в беспомощной ярости.
Офицеры малва погнали множество солдат на открывшееся дно в попытке спасти застрявшие там суда. Но глина, водоросли и камыши мешали малва точно так же, как и персидским копьеносцам на западном берегу, а воинам малва предстояло преодолеть гораздо большее расстояние. К тому времени, как солдаты малва, пытающиеся подобраться к судам, наконец доберутся до них по дну, спасать будет нечего. Все суда уже охватит огонь.
Конечно, персам не удалось уничтожить весь флот. Многие из галер малва и барж с провизией и боеприпасами застряли у восточного берега — то ли вовремя среагировала команда, то ли им повезло, то ли сработали оба фактора. Эти суда оказались в относительной безопасности, охраняемые солдатами малва. Они даже не особо пострадали от того, что сели на мель, поскольку дно реки было мягким.
Но все корабли, севшие на мель в радиусе стрел персов, были обречены. Оказавшиеся достаточно близко суда поджигали вручную после того, как перерезали всю команду. Те, которые встали по середине реки, сжигали, отправляя в них горящие стрелы. Те матросы, которые умели плавать, спаслись. Те, кто не умели, погибли.
На закате солнца персы прекратили атаку и отступили назад в Вавилон. К тому времени, как последний дехган проскакал по построенному утром мосту, примерно треть флота малва была разрушена, большинство членов команды, управлявших этими судами, погибли.

 

Эти матросы составляли меньшую часть потерь малва в тот день. Через час после начала операции персами господин Дживита приказал начать массированный штурм стен Вавилона. Штурм начался практически мгновенно — офицеры очень боялись главнокомандующего — и продолжался весь день.
Возможно, Дживита приказал начать штурм, потому что считал: вылазка персов лишила Вавилон большей части защитников. Возможно, но маловероятно. Шпионская сеть малва хорошо информировала Дживиту относительно силы врага на протяжении всей осады. Если бы он просто посчитал персов на другом берегу реки, то главнокомандующий малва мог бы прийти к выводу: император Хосров оставил большую часть своих войск внутри Вавилона.
Нет, действия господина Дживиты почти точно являлись результатом одной слепой ярости. И ничего больше. Недовольного ребенка, которому перечили. Очень испорченного ребенка.
Цену заплатили войска. Хосров очень точно определил ход мыслей своего оппонента. Император ожидал как раз такую бессмысленную атаку и соответствующим образом подготовился к защите. Солдат малва, пересекающих ничейный участок земли, били из катапульт, в них стреляли лучники, их останавливал ров и стены, у стен их убивали тяжеловооруженные дехганы, против которых они не могли противостоять в бою один на один. Потери были ужасными, в особенности среди кушанов, которые вели большую часть атак. К концу дня, когда штурм наконец отозвали, шесть тысяч солдат малва лежали мертвыми или умирающими на поле брани. Тринадцать тысяч получили ранения, от которых в течение недели умрут еще пять.
В целом в тот день малва понесли примерно двадцать тысяч потерь. Любая другая армия в мире была бы сломлена такими потерями. И даже армия малва пошатнулась.
Сам господин Дживита не пошатнулся. Его ярость росла и росла с каждым часом. К закату пришедшие в отчаяние офицеры поняли, что Дживита намерен продолжать штурм всю ночь.
Перед ними зияла пропасть полного разгрома. Из ямы их вытянула пожилая женщина.

 

Когда Великая Госпожа Холи с трудом поднялась по лестнице в командную башню, небольшая группа собравшихся там офицеров тут же замолчала. Даже господин Дживита прекратил орать.
Великая Госпожа только один раз взглянула на Дживиту.
— Ты свободен, — объявила она. Ее пустые глаза переместились на человека, стоявшего рядом с Дживитой. — Господин Ахута, теперь ты являешься главнокомандующим армией.
Глаза Дживиты вылезли из орбит.
— Ты не можешь этого сделать! — завопил он. — Только у императора есть полномочия…
— Убейте его, — сказала Великая Госпожа Холи.
Двое стоявших на платформе стражников напряглись. Колебались. Их взгляды метались между Холи и Дживитой. В конце концов, он был их главнокомандующим. Она официально — никто, кроме…
Никто. Но… Они слышали рассказы. Все солдаты малва слышали сплетни.
Теперь глаза Великой Госпожи были абсолютно пусты. Она заговорила нечеловеческим голосом. Лишенным любой жизни.
— Убейте его.
Стражники только слышали рассказы. Но все офицеры на платформе были членами династического клана малва. Они знали правду за сплетнями.
Господин Ахута первым достал меч и первым вонзил его в живот Дживиты, но только потому, что стоял ближе всех. До того как Дживита свалился на платформу, в него вошло еще пять мечей, унося жизнь.
Двое стражников все еще стояли напряженно, не двигаясь. Пустые глаза Великой Госпожи Холи переместились на них. Если она и колебалась, то меньше секунды.
— И их убейте. Не должно быть разговоров.
Располневшие командиры средних лет набросились на молодых, полных сил солдат. Если бы двое стражников не были на мгновение парализованы, то им несомненно удалось бы справиться с давно растерявшими форму офицерами. А так их зарезали в течение нескольких секунд.
Великая Госпожа Холи опустилась на стул Дживиты. Она не обращала внимания на три тела и растекающиеся по платформе лужи крови.
— Прекратите этот сумасшедший штурм, — приказала она.
— Немедленно сделаем, Великая Госпожа Холи! — закричал Ахута. И посмотрел на одного из подчиненных. Мгновение спустя тот уже спускался с лестницы.
Ахута с неохотой встал перед пожилой женщиной. С неохотой потому что знал: старые пальцы, держащиеся за подлокотники являются только оболочкой пожилой женщины. Внутри старухи живет дух по имени Линк. Ахута боялся его и одновременно находился в благоговении перед ним.
— Опиши потери.
Ахута даже не пытался сосчитать их в цифрах. Он знал: Линка они совершенно не волнуют. Вместо этого он сразу же стал говорить о главной проблеме.
— Без флота, благодаря которому осуществлялось материально-техническое обеспечение, мы не можем взять Вавилон.
Он посмотрел на Евфрат.
Солнце практически село, но река все еще оставалась хорошо освещенной отсветами многочисленных горящих судов.
— В самом лучшем случае нас откинуло назад…
Он колебался, потому что трусил. Наконец ему удалось набраться достаточно мужества. Линк, как он знал, накажет нечестность быстрее, чем что-либо другое. По крайней мере, в одном божественный дух совсем не походил на Дживиту: бессмысленная ярость несвойственна Линку. Просто он был… холоден.
Ахута откашлялся.
— До следующего года, — закончил он фразу.
Человек бы приподнял брови или… сделал что-то. Линк же просто смотрел на Ахуту пустыми глазами старухи.
— Так долго?
Ахута снова откашлялся.
— Да, Великая Госпожа Холи. Пока мы не заменим разрушенные корабли, у нас останется достаточно запасов только для поддержания осады. Не будет шанса организовать штурм. И мы не можем…
Он беспомощно махнул рукой, показывая на пустынный регион.
— У нас нет возможности построить корабли здесь. Их нужно строить в Индии и доставлять сюда во время сезона муссонов на следующий год.
Великая Госпожа Холи — Линк — молчал. Глаза старухи были пусты, но Ахута чувствовал, как за ними что-то быстро просчитывается. Со скоростью света.
— Да. Ты прав. Но не это самое худшее.
В последнем предложении заключалось что-то типа вопроса. Ахута тут же неистово закивал.
— Нет, Великая Госпожа Холи, нет. Нет смысла доставлять сюда новый флот, если река…
Он снова беспомощно махнул рукой. Тишину заполнила Великая Госпожа Холи.
— Мы должны восстановить реку. Они построили дамбу вверх по течению. Нужно послать экспедицию — немедленно — чтобы разрушить дамбу и силу, которая ее построила.
— Немедленно! — согласился Ахута. — Я завтра же соберу силу! Я сам ее поведу!
Великая Госпожа Холи выпрямилась.
— Нет, Ахута, ты не поведешь ее. Ты останешься здесь и будешь отвечать за осаду. Назначь одного из подчиненных.
Ахута даже не подумал с этим спорить. Он тут же неистово закивал. Спросил подобострастно:
— Кого именно, Великая Госпожа Холи? У вас есть предпочтения?
Божественный дух оглядел платформу, оценивая всех стоявших мужчин. Это был быстрый, очень быстрый взгляд.
— Неважно. Я лично намерена сопровождать эту экспедицию. Кто встанет во главе ее, будет подчиняться мне.
Глаза Ахуты округлились.
— Вы? Вы сами? Но…
Он замолчал под нечеловеческим взглядом.
— Я никому не могу доверять, Ахута. Это работа Велисария. Его… и того, кто с ним.
Она отвернулась.
— Я теперь знаю своего врага. Я сама это уничтожу.
Несколько мгновений спустя при помощи нескольких офицеров пожилая женщина спустилась по лестнице. Когда она ушла, Ахута вздохнул с облегчением. На самом деле он почувствовал такое облегчение, что даже не задумался, почему Великая Госпожа Холи называла Велисария словом «это».
Что-то личное, — решил он. Даже не подумав, что божественный Дух по имени Линк никогда не руководствовался такими ничтожными заботами.

 

На следующее утро император Хосров наблюдал за малва с горы, которая когда-то была Вавилонской башней. Он видел, как экспедиция малва выбралась из лагеря и направилась к Пероз-Шапуру и Нехар Малке.
Зрелище впечатляло. В армии на другом берегу Евфрата собралось по меньшей мере шестьдесят тысяч солдат. Хосров решил, что отправляющаяся сила — в основном пехота. Но он не сомневался: к ним по пути присоединятся и всадники из отрядов, которые малва держали, так сказать, в поле. Именно они грабили Месопотамию. К тому времени, как армия достигнет цели, ее численность, по мнению Хосрова, увеличится по меньшей мере на десять тысяч человек.
Большую часть провизии и боеприпасов малва погрузили на верблюдов, но экспедицию также сопровождали небольшие военные весельные суда, которые волоком волокли мимо Вавилона. Этим судам не требовалась глубина, и они вполне смогут передвигаться по Евфрату выше по течению. Уровень воды значительно упал, но вода не ушла полностью.
Хосров не видел осадные орудия. Он был бы удивлен, если бы увидел. Несколько недель назад Велисарий объяснил ему, что тяжелые орудия, даже если их разобрать, нужно транспортировать на больших телегах или, лучше, баржах. Баржи слишком тяжелы для реки, в которой сильно опустился уровень воды, что касается телег — кто их потянет? Верблюды для этого не подходят, лошадям не справиться с длинными и тяжелыми телегами в пустыне. И не было возможности тянуть их вдоль реки, поскольку непосредственно прилегающая к Евфрату местность всегда оставалась слишком болотистой, а теперь, после падения уровня воды, стала еще более болотистой.
«Нет, — удовлетворенно подумал он. — Все будет так, как предсказал Велисарий. Они смогут взять только ракеты и гранаты — то оружие, которое можно перевезти на верблюдах».
Не сводя глаз с армии малва, персидский император вопросительно склонил голову по направлению к человеку, стоявшему рядом с ним.
— Ты уверен, Маврикий? Все еще не поздно. Я могу приказать начать атаку.
Маврикий покачал головой.
— Это будет неразумно, Ваше Величество. — Затем он добавил с долей извинения: — Если вы простите меня за то, что я это сказал.
Маврикий показал на юг. Даже на таком расстоянии было очевидно: основные силы врага мобилизованы и готовы к отражению атаки.
— Они надеются как раз на это. Сегодня они готовы. Они построили свои понтонные мосты через реку. Если вы сегодня сделаете вылазку, они разобьют вас.
Хосров не стал развивать тему дальше. На самом деле он соглашался с Маврикием. Он просто предложил из чувства долга. Хосров многим был обязан римлянам, а он ненавидел быть в долгу у кого-либо.
Император вздохнул. Он не сможет какое-то время отплатить римлянам. Если вообще когда-либо сможет. И снова обстоятельства заставляли его дать союзникам бороться вместо него.
Огромной силе малва, отправляющейся сейчас в поход, не придется сражаться с персами, если не считать десять тысяч человек Куруша. А это войско потребуется для защиты Пероз-Шапура, через который войска малва будут проходить по пути к Нехар Малке.
Да, Куруш со своими людьми свяжут руки такому же количеству вражеских солдат. Но они не смогут помочь в защите самой дамбы.
И снова Велисарию придется сражаться вместо него. Почти без помощи персов.
Пришла грустная мысль:
«Конечно, если не считать помощь предателя».
Хосров распрямил плечи. Требовалось сделать мерзкое дело. Он не станет его откладывать.
Он повернулся к одному из помощников.
— Пошли за Ормуздом, — приказал он.
Когда офицер побежал прочь, Хосров скорчил гримасу. Затем, увидев легкую улыбку на губах Маврикия, сморщился еще больше.
— А это, Маврикий? Ты также уверен и в этом? — Римский хилиарх пожал плечами.
— Если хотите знать мое личное мнение, Ваше Величество, — нет. Я не уверен. Подозреваю, Велисарий может перехитрить сам себя. — Он нахмурился. — Как и обычно.
Он перестал хмуриться.
— Но… я много раз так думал в прошлом. И, хотя я никогда не признаюсь ему в лицо, оказывалось, что я не прав. — Он снова пожал плечами. — Но лучше придерживаться его плана. Может, он опять окажется прав.
Хосров кивнул. Следующие несколько минут они ждали Ормузда. Персидский император и римский хилиарх молчали.
Все это время Маврикий внимательно изучал армию врага, отправляющуюся в поход. На следующий день ему предстояло уехать самому, чтобы присоединиться к римской армии, поджидающей армию малва у Нехар Малки. Велисарий захочет получить полное и детальное описание сил врага.
Хосров, с другой стороны, внимательно изучал Маврикия.
Не самого человека, а то, что он представлял. Может, лучше сказать, что Маврикий рассказал ему о полководце, за которым следовал. Сказал персидскому императору не столько словами, сколько своим отношением.
Велисарий.
На протяжении последних недель Хосров провел много часов, думая о Велисарий.
Велисарий, союзник в настоящем.
Велисарий, возможный враг в будущем.
Хосров был великим вождем. Он уже знал это, несмотря на молодость.
Часть величия была достигнута благодаря его способности смотреть на мир объективно, на него не влияли ни самомнение, ни личное стремление к славе. А это немало для владыки земель иранских и неиранских. И как знал Хосров, одним из качеств великого лидера является способность собрать вокруг себя других талантливых людей.
Он никогда не видел такой команды способных людей, как те, которых собрал Велисарий во главе своей армии. Хосров восхищался командой, завидовал Велисарию и в то же время ее боялся.
Грубые люди, да. Почти все низкого происхождения. Люди, подобные, например, Маврикию, который, как знал Хосров, родился в крестьянской семье.
Но персидский император был великим императором, и поэтому его не слепили предрассудки его класса. Империи с голубой кровью и раньше низвергали, причем люди низкого происхождения. В будущем может прийти день, когда рожденный в крестьянской семье Маврикий окажется снова на этой горе. Не как союзник, а как завоеватель. На этой горе в Вавилоне, на стенах Ктесифона, на пастбищах в центральной части Персии.
Поэтому пока они ждали появления Ормузда, а Маврикий думал о ближайшем будущем, владыка земель иранских и неиранских размышлял о гораздо более далеком будущем. К тому времени, как предатель — сводный брат наконец появился, Хосров уже решил, как станет действовать.
Он приведет в ярость. Он бросит вызов общественному мнению.
Но он пожал плечами, отмахиваясь от проблемы. Хосров не боялся воплей арийской знати. Он верил: Велисарий уберет Ормузда с дороги, а он сам вверит будущее своей империи союзничеству с тем же человеком.
Ормузд поднимался по склону горы величественно — и в связи с тем, что за ним следовало большое количество прислужников и подхалимов, и потому, что он всегда передвигался с чувством собственного достоинства — по-царски. Поэтому у Хосрова нашлось время склониться к Маврикию и прошептать:
— Сегодня вечером. Приходи ко мне в шатер.
Маврикий кивнул.

 

Когда наконец Ормузд оказался перед императором, Хосров показал на многочисленный отряд малва, медленно перебирающийся через реку.
— Завтра, брат, ты вместе со своей армией отправишься в путь, чтобы присоединиться к союзным силам у Нехар Малки. Ты будешь помогать Баресманасу и Велисарию во время предстоящего сражения с врагом.
Ормузд нахмурился.
— Я не буду подчиняться приказам римлянина! — рявкнул он. — И Баресманаса. Я более высокого происхождения, чем…
Хосров махнул рукой.
— Конечно, нет, брат. Но я, а не они, отдаю тебе приказ. Я оставляю на твое усмотрение, как лучше помочь Велисарию после того, как ты прибудешь на место. Ты будешь командовать своими войсками. Но ты поможешь объединенным силам.
Сводный брат нахмурился сильнее. Хосров выглядел разгневанным.
— Ты должен подчиняться своему императору, — прошипел он. Ормузд ничего не сказал. Поскольку Хосров сформулировал предложение таким образом, Ормузд не мог ничего сказать, если только не был готов открыто восстать против императора в эту самую минуту. А он не был готов — определенно не в центре расположения армии Хосрова. Не после того, как его престиж пострадал на протяжении последних двух месяцев.
Мгновение спустя Ормузд с неохотой согласился. Пробормотал несколько фраз, которые с натяжкой можно было принять за слова покорности, и быстро ушел.

 

Поздно вечером, когда Маврикий прибыл к шатру императора, его провели в личные покои Хосрова. Когда Маврикий вошел, Хосров сидел за небольшим столиком и писал письмо. Император поднял глаза, улыбнулся и показал на ближайшую подушку.
— Пожалуйста, садись, Маврикий. Я почти закончил. — После того как Маврикий сел, из-за занавески появился слуга и предложил ему кубок вина. До того как Маврикий сделал глоток, Хосров встал из-за стола и запечатал письмо императорской печатью, что указывало на официальное послание от императора Персии. Никакого видимого сигнала подано не было, тем не менее в помещении тут же появился слуга и взял послание императора. Мгновение спустя слуга исчез.
На наблюдавшего за происходящим Маврикия это произвело впечатление, но он не удивился. Персия всегда славилась эффективностью королевской почтовой сети. Человек, который доставлял письмо до места назначения, назывался парванак, и это было одно из наиболее престижных мест в императорской персидской иерархии. В отличие от Персии, эквиваленты этих курьеров в Риме скорее являлись шпионами, чем работниками почтовой службы.
«Может, у нас и лучше поставлен контроль со стороны императора, но письма доставляются отвратительно», — думал Маврикий угрюмо.
Как только они остались вдвоем, Хосров устроился на роскошных подушках.
— Расскажи мне об императоре Фотии, — приказал он. — Сыне Велисария.
Маврикия вопрос удивил, но он не подал виду.
— На самом деле это не родной сын, Ваше Величество. Усыновленный. Пасынок.
— Сын, я думаю, — улыбнулся Хосров.
Маврикий какое-то время внимательно смотрел на императора, потом кивнул. Серьезно кивнул. Скорее это даже был поклон, а не кивок.
— Да, Ваше Величество. Его сын.
— Расскажи мне о нем.
Маврикий опять внимательно смотрел на перса, все еще в удивлении. Хосров понял его и снова улыбнулся.
— Может, я задам вопрос пояснее.
Он встал и прошел в один конец комнаты. Отодвинул занавеску и выкрикнул имя. Мгновение спустя в покои вошла юная девушка. Она была напряжена, смущена и вела себя неуверенно.
Маврикий решил, что ей лет тринадцать, может, четырнадцать. Дочь высокопоставленного перса благородного происхождения. Это было очевидно. И очень красивая.
— Это Тахмина, — сказал Хосров. — Старшая дочь Баресманаса, самого благородного из благородных Суренов.
Жестом Хосров предложил Тахмине сесть на ближайшую подушку. Тахмина села, быстро и с удивительной грациозностью для такой молодой девушки.
— Мои дети очень малы, — сказал Хосров, потом добавил, посмеиваясь: — Кроме того, они все — мальчики.
Император повернулся и странно посмотрел на Маврикия. По крайней мере Маврикий решил, что посмотрел странно. Теперь он пребывал в полном замешательстве относительно целей императора.
— Баресманас очень любит дочь, — твердо сказал Хосров. Затем добавил еще более суровым тоном: — И я тоже. Баресманас просил меня о ней позаботиться, когда отправился в Константинополь вместе с женой. Она абсолютно очаровательный ребенок, и я получаю огромное наслаждение от общения с ней. Именно благодаря ей я с нетерпением жду появления своих дочерей. Когда-нибудь.
Император принялся ходить из угла в угол.
— У нее хороший характер, она умна и, как ты сам видишь, очень красива.
Он резко остановился.
— Поэтому расскажи мне о римском императоре Фотии. — Глаза Маврикия округлились. Челюсть отвисла.
— Ему только восемь лет, — подавился он.
Жест Хосрова в ответ на это сообщение мог сделать только император: августейше отмахнулся от полностью тривиальной проблемы.
— Он станет старше, — объявил император. — И ему вскоре потребуется жена.
Хосров снова стал очень серьезным.
— Итак. Расскажи мне об императоре Фотии. Я не прошу ничего, кроме твоего личного мнения о мальчике, Маврикий. Ты можешь сказать: он только ребенок. А я отвечу: из ребенка вырастает мужчина. Расскажи мне о мужчине Фотии.
На мгновение императорские манеры Хосрова дали сбой.
— Понимаешь, девочка для меня очень дорога. Я не хочу, чтобы она страдала.
Маврикий старался подобрать слова. Колебался, сомневался, обдумывал, возвращался в мыслях назад. Он оказался в слишком глубоких для него водах. Императорских водах, ради всего святого!
Затем, когда его взгляд блуждал по комнате, он вдруг встретился с глазами Тахмины. Скромными глазами. Неуверенными.
Испуганными.
Вот это Маврикий понял.
Он сделал глубокий вдох. Когда он заговорил, то в голосе слышался гораздо более сильный, чем обычно акцент тот, с которым говорят фракийские крестьяне.
— Он хороший парень, Ваше Величество. С хорошим характером. В нем нет подлости. Умный, как мне кажется. Конечно, еще рано говорить. Не по летам развитые ребята — а он именно такой — иногда потом все это растрачивают, если становятся слишком уверенными в себе. Но не Фотий. Не думаю. — Маврикий замолчал. — На самом деле мне не следует ничего больше говорить, — объявил он. — Это не мое дело.
Хосров впился в него взглядом.
— Черт побери! — рявкнул он. — Я просто хочу получить ответ на простой вопрос. Ты свою дочь за него выдал бы?
Маврикий уже собрался возразить, что у него нет дочерей — по крайней мере, насколько ему известно, — но взгляд Тахмины остановил его.
Это он понимал, на этот вопрос он мог ответить.
— О, да, — прошептал он. — О, да.
Назад: Глава 26
Дальше: Глава 28