Опустившись в кресло, граф Тирск подавил стон чистого изнеможения. В животе у него внезапно и резко забурчало, поскольку запах горячей еды, которую смог собрать его камердинер, напомнил ему, что он не ел с тех пор, как позавтракал, по меньшей мере тридцать шесть часов назад.

Он начал тянуться за бокалом вина, но потом остановился, а его рот криво дёрнулся. Вино было последней вещью, которая нужна была его пустому желудку. Он передумал и вместо этого принялся за большую булочку с маслом.

Он впился в неё, и в это мгновение это была самая вкусная вещь, которую он когда-либо пробовал. Он заставил себя жевать медленно, смаковать, а не пожирать с жадностью, как полуживая хлещущая ящерица, и затем проглотил со вздохом удовольствия.

Он наклонился вперёд, взял вилку и нож и отрезал кусок от ломтя жареной баранины, лежащей на его тарелке. Он также последовал за булочкой к нему в рот, и он закрыл глаза, блаженно жуя.

«После такого дня, как этот, это довольно скромное удовольствие», — подумал он и проглотил еду. Он позволил себе небольшой глоток вина и поморщился от того, что вино смыло вкус баранины.

Даже сейчас он не знал точно, сколько кораблей осталось под его командованием. По лучшим оценкам, всё, что он смог собрать — это от сорока пяти до восьмидесяти, включая, по его расчётам, все корабли снабжения. Это было не очень много из объединённого флота, который насчитывал более ста семидесяти ещё этим утром.

Он наколол на вилку исходящий паром кусочек картофеля с маслом, но несмотря на голод, от размышлений о бесконечной цепи бедствий, произошедших за этот день, еда вдруг показалось ему не такой вкусной.

Он не знал как много ещё кораблей флота в действительности было потеряно, но он знал, что их число было огромным. Он собственными глазами видел изобилующие трупами обломки «Короля Ранилда» — и смытые с него прочь тела — прямо перед тем, как разрушенный корпус перевернулся и затонул. Ещё он видел по меньшей мере дюжину кораблей, напоминающих погребальные костры, вздымающиеся там, где они либо загорелись в разгар боя, либо были подожжены черисийцами. Он надеялся, что враг позволил их экипажам хотя бы добраться живыми до лодок, прежде чем спалил их корабли позади них, но он не был уверен в этом.

Он подождал секунду, потом покачал головой, раздражённый сам собой.

«Да, ты знаешь, что они позволили экипажам хотя бы некоторых из своих призов сперва покинуть их», — сказал он себе. — «Чёрт, ты принял более ста девяносто выживших только на борт «Залива Горат»!»

Это было правдой. Но число людей, которых подобрал его собственный корабль, только подчёркивало все те сотни — тысячи — других людей, которые были на других галерах Мэликая.

Он отрезал ещё один кусочек баранины и положил его себе в рот, методично пережёвывая.

Он не видел ничего, кроме тонущих разбитых обломков и пылающих корпусов, когда его флагман плыл по следам продолжающейся битвы. Черисийские галеоны похоже не оставляли выживших галер позади себя. Они были в два раза быстрее, чем его собственные корабли, особенно после того, как они поставили свои брамсели, и они использовали эту скорость, чтобы беспрепятственно преследовать свою добычу, уверенно настигая — и топя — каждую галеру на своём пути. Не было ничего, что он мог бы с этим поделать, но, вероятно, так же было хорошо и то, что они были слишком быстры, чтобы он смог поймать их, мрачно сказал он самому себе, вспоминая старую историю о охотничьей собаке, которая «поймала» хлещущую ящерицу.

Он снова покачал головой, на этот раз в почти ошеломляющем шоке. Выжившие, которых подобрал «Залива Горат», подтвердили то, что он уже понял. Каким-то образом, черисийцы нашли способ стрелять из тяжёлых пушек в три или четыре раза быстрее, чем все остальные в мире. Он всё ещё пытался привести в порядок свои мысли о последствиях, связанных с искусством военно-морской войны, но принц Кайлеб — а некоторые из выживших опознали флаг черисийского кронпринца на борту одного из этих смертоносных галеонов — провёл жестокую демонстрацию, что эти последствия будут… значительными.

По крайней мере, Тирск сумел довести корабли, оставшиеся в компании «Залива Горат», до безопасного убежища Скального Крюка. Даже здесь, за каменным барьером изогнутой каменной косы, его стоявший на якоре флагман дёргало и резко, неожиданно швыряло. Беснующийся дождь барабанил по световому люку над его головой и журча по палубе убегал через шпигаты, и он мог слышать, как ветер свистит в вантах галеры и вздымает пенящиеся брызги.

Лампы качались над ним на своих карданах, заливая знакомый комфорт его кают-компании тёплым светом, и он вспомнил другие ночи. Вспомнил, как сидел здесь, куря свою трубку, наслаждался кубком вина или кружкой пива, в тепле и комфорте, и ещё больше осознавал это от звука дождя или вздоха ветра.

Но сегодняшний вечер не был комфортным. Было только осознание того, что он выиграл не более чем передышку. Кайлеб должен был сделать вывод о том где он без особых сложностей. И, сделав такой вывод, он должен был бы что-нибудь с этим сделать.

Исходя из рассказов выживших и его собственных наблюдений, он очень сомневался в том, что Кайлеб потерял больше одного или двух своих галеонов, максимум. Молодой черисийский принц только что выиграл то, что несомненно было величайшей, самой неравной военно-морской победой в истории, и, в отличие от Мэликая, Кайлеб был моряком. Королевский черисийский флот знал о завершении задач, к которым он приложил руку, и принц вряд ли смог бы отказаться от возможности завершить свою победу. Через день или два Тирск может увидеть, как эти галеоны стоят в Скальном Плёсе, и когда так будет, настанет его очередь увидеть, как его корабли расстреливают на кусочки у него на глазах

«Но они не победят нас так же дёшево, как Мэликая», — пообещал он себе.

Он уже передал на каждую галеру приказы привязать шпринги к их якорным тросам, как только рассветёт. Шпринги — швартовые канаты, выведенные через орудийные порты и прикреплённые к якорным цепям кораблей на одном конце и к их кабестанам на другом — должны были позволить любому из его кораблей поворачиваться на месте, просто наматывая трос вокруг кабестана. Это позволило бы им нацеливать их пушки в любом направлении, что было бы лучшим, на что он мог надеяться. Его артиллерия всё равно не смогла бы стрелять так быстро, как по-видимому мог бы Кайлеб, но Кайлеб, также, не смог бы использовать всю свою огневую мощь одновременно.

«И в следующий раз», — подумал Тирск угрюмо, — «то, что он сможет сделать, не станет для нас полной неожиданностью».

Он вонзил свою вилку в ещё одну картофелину и оскалил зубы.

Как только рассветёт, он также начнёт посылать на берег поисковые команды, чтобы найти подходящие места для береговых батарей. Это будет трудно, но он был уверен, что сможет найти хотя бы несколько — а учитывая крутизну склонов, вздымающихся за пределами пляжа, вероятно, достаточно высоких, чтобы дать его пушкам бо́льшую досягаемость. Как только они будут на месте, цена, которую Кайлеб заплатит за любую победу, должна будет вырасти.

«Очень даже возможно», — сказал он себе, — «что, если я смогу сделать вероятную цену достаточно высокой, Кайлеб может отказаться платить её». — В конце концов, он уже разрушил этот зубец запланированного наступления союзников, и его галеоны должны были представлять огромную часть общей морской силы Черис. Учитывая выбор между тяжёлыми потерями в обмен на уничтожение уже побеждённого врага или возвращение с его собственными неповреждёнными кораблями для поддержки остальной части черисийского флота против объединённых сил Корисанда, Изумруда и Чизхольма, он вполне мог бы выбрать последнее.

«И ты действительно хочешь убедить себя в этом, не так ли, Люис? — сказал он себе с кислым фырканьем.

Он проглотил ещё один кусочек картофеля, а затем удивлённо моргнул, когда понял, что это последний кусок. Ему также удалось съесть весь толстый кусок баранины и порцию зелёного горошка. И, как он обнаружил, заглядывая в пустую корзинку с хлебом, по крайней мере, ещё три булочки.

Он рассмеялся и устало покачал головой. Он был однозначно ещё более измотан, чем он думал, и ему было крайне необходимо поспать.

«Дела могут не выглядеть лучше утром», — подумал он, — «но по крайней мере несколько часов сна на полный желудок приведут меня в более лучшую форму, чтобы справиться с ними».

Он прикончил бокал вина, встал и спотыкаясь пошёл в свою спальную каюту.