Мерлин Атравес стоял вместе с Арнальдом Фалканом и капитаном Мензиром позади кронпринца Кайлеба на шканцах КЕВ «Неустрашимый», в усиливающемся сером свете и ветреном предрассветном холодке, когда отец Рейманд возвысил свой голос в молитве.

Рейманд Фуллир был урождённым черисийцем. В связи с этим, было маловероятно, что ему когда-либо позволят подняться выше его нынешнего звания старшего священника, но он по-прежнему был рукоположенным священником Церкви Господа Ожидающего. И так же он был священником, который знал, потому что Кайлеб удостоверился, чтобы все на борту его кораблей знали, кто в действительности организовал эту неспровоцированную атаку на Черис. Не только на их короля, но также на их дома и семьи.

Мерлин внимательно смотрел на спину капеллана флагмана. Фуллир стоял рядом с корабельной рындой у поручней шканцев, лицом к собравшемуся корабельному экипажу, что означало, что Мерлин не мог видеть выражение его лица. Но то, что он видел в старшем священнике, стоявшем, словно он кол проглотил, и слышал в голосе Фуллира, было удовлетворительно… и, возможно, также тревожно, как это было обнадёживающе для человека, который принёс такие изменения в Черис.

— И сейчас, — Фуллир довёл свою молитву до конца, его голос был твёрдым и сильным, противостоя свисту ветра в такелаже, — так же, как и архангел Чихиро молился перед последней битвой против сил тьмы, мы берём на себя смелость сказать: Боже, ты знаешь, как мы должны быть заняты в этот день трудами Твоими. Если мы забудем Тебя, то Ты, о Господь, не забудешь нас. Аминь.

— Аминь, — выдохнула в ответ собравшаяся команда с яростным энтузиазмом.

Аминь Мерлина прозвучал одновременно с другими, такой же пылкий, как и любой, что он когда-либо произносил, несмотря на упоминание плагиата «архангела Чихиро» с батальной молитвы сэра Джейкоба Эстли. И всё же искренность Фуллира, тот факт, что с того дня, как они отплыли, в любой из его проповедей экипажу «Неустрашимого», не было никаких оговорок, только подчёркивал его чувство, что «Группа Четырёх» где-то просчиталась.

Мерлин не знал, что в их решении уничтожить Черис было от подлинной озабоченности в отношении ортодоксальности королевства, а что циничным расчётом надменного, полностью коррумпированного священноначалия. Он подозревал, что они, вероятно, и сами не знали. Но одна вещь, которую он точно знал, заключалась в том, что им никогда ни на одно мгновение не приходило в голову, что их план раздавить Черис может не увенчаться успехом. Кроме того, что бы они не думали, они боялись, что у них есть повод, из-за которого может начаться настоящая религиозная война. Но если бы они были в состоянии услышать отца Рейманда этим утром, то, возможно, они могли бы распознать в звуках его твёрдого, разгневанного, благословляющего голоса похоронный звон над их неоспоримым владычеством на Сэйфхолде.

Это было именно то, что хотел Мерлин, хотя он никогда не хотел, что это случилось так скоро, прежде чем он — и Черис — успеют подготовиться ко всему этому. Но Нимуэ Албан изучала военную историю, и поэтому, в отличии от «Группы Четырёх», Мерлин знал, какой может быть всеобъемлющая религиозная война, и когда он услышал этот твёрдый, уверенный «Аминь!» и присоединил к нему свой, сердце, которого он больше не имел, было внутри него холодным.

Кайлеб повернул голову, оглядывая свой флагманский корабль в последний раз. Палубы были посыпаны песком для лучшего сцепления. Орудия уже были откачены, заряжены пушечными ядрами и зарядами шрапнели, и поставлены обратно на места. Морские пехотинцы, вооружённые новыми мушкетами и штыками, расположились вдоль коечных сеток спардека и на боевых марсах, рядом с матросами, обслуживающими поворотные пушки, называвшихся на Сэйфхолде «волками», которые были смонтированы там. Были подготовлены вёдра с песком и водой, чтобы тушить пожары. Шлюпочные тали были пусты, а сами лодки были заведены за корму. Над палубой паруса и такелаж были выстроены в острый, геометрический узор, захватывающий всю силу ветра. А под палубами, как знал Мерлин, наблюдая как тяжело сглотнул один из младших гардемаринов, ждали целители и хирурги с их скальпелями и пилами.

— Хорошо, капитан Мензир, — наконец сказал Кайлеб, намеренно повысив голос, чтобы другие услышали, когда он повернулся к своему флаг-капитану. — Поднимите, пожалуйста, для меня этот сигнал.

— Так точно, Ваше Высочество, — решительно ответил Мензир, и кивнул гардемарину Кёрби. — Поднять сигнал, мастер Кёрби, будьте любезны.

— Так точно, сэр! — отсалютовал Кёрби, после чего повернулся отдать собственные чёткие приказы сигнальной группе.

Вереница флагов быстро взлетели вверх до нок-рея, как раз в тот момент, когда восходящее солнце вышло из-за облаков на восточном горизонте. Оно осветило сигнальные флажки глубоким золотистым светом и было встречено мощным, алчущим одобрительным восклицанием команды «Неустрашимого». Мало кто из них мог прочитать эту последовательность сигнальных флагов, но всем им сказали, что она означает, и губы Мерлина, прикрытые усами, дрогнули в улыбке.

«Если уж я единственный человек на всей планете, который знает историю Старой Земли», — подумал он, — «то я буду двигать вперёд в нужном направлении всё, о чём я могу подумать!»

Кайлебу понравился текст того сообщения, которое Мерлин предложил ему прошлой ночью, после отъезда Стейнейра.

«Черис ожидает, что каждый человек выполнит свой долг», — сказали эти флаги, и когда восходящее солнце полностью осветило сигнальные флаги, Мерлин услышал, как приветствие «Неустрашимого» буйным эхом отразилось от следующего корабля, заглушенное ветром, но всё ещё хорошо слышимое.

Кайлеб повернулся к нему с улыбкой.

— Ну, ты определённо был прав насчёт этого, — сказал он. — Фактически, я…

— Вижу корабль! — отозвался эхом крик наблюдателя.

— Противник в поле зрения!

Граф Тирск поднялся в воронье гнездо «Залива Горат», задыхаясь от утомительного подъёма вверх по выбленкам. Он был слишком стар — и слишком не в форме — для такого рода упражнений, но ему нужно было увидеть всё своими глазами.

Он откинулся назад, прислонившись к колеблющемуся стволу мачты, и заставил себя не обхватывать его рукой, чтобы сделать своё положение устойчивее. На такой высоте бортовая качка галеры была выражена ярче, чем на палубе, и казалось, что воронье гнездо раскачивается даже по более широкой дуге, чем, как он знал, было на самом деле.

«Прошло слишком много времени с того момента, как я поднимался сюда», — подумал он краешком сознания, но это было слишком слабым отражением того, что видели его собственные глаза, подтверждающие невозможные донесения наблюдателей.

Ветер за ночь постепенно посвежел и колебался в направлении одного градуса на север. Волны были достаточно высоки, чтобы сделать греблю на кораблях как минимум тяжёлой, если не сказать хуже, особенно для доларских галер, с их мелкосидящими корпусами и низко расположенными вёсельными портами. На самом деле он знал, что скорость «Залива Горат» была больше, чем минимально безопасная в этих условиях, и, если бы он осмелился, он бы подумал о том, чтобы приказать своей эскадре взять третий риф, чтобы уменьшить площадь парусов ещё больше.

Но единственное чего он не мог сделать, так это уменьшить скорость. Не при таком разрыве между его эскадрой и флагманским кораблём герцога Мэликая. «Король Ранилд» практически скрылся за горизонтом, если смотреть с палубы «Залива Горат», почти полностью пропав из поля зрения, а корабли Белого Брода были впереди ещё дальше. Это было не то время, чтобы дать разрыву увеличиться ещё… особенно тогда, когда минимум двадцать пять галеонов Королевского Черисийского Флота надвигались с наветренной стороны на разбросанный, двигающийся в беспорядке «строй» объединённого флота.

Они не могли быть здесь. Вопреки тому, что доказывали его глаза, вопреки тому, что золотой кракен на чёрном фоне развевался на верхушках бизань-мачт, его разум настаивал на повторении этой невероятной мысли. Даже если Хааральд знал, что они наступают, он не мог предсказать, где искать объединённый флот! И только сумасшедший мог послать такую часть своего собственного флота в середину этой огромной пустыни из солёной воды в сумасбродный поход, чтобы найти противника.

И всё же, они были там.

Дождь, который мочил флот всю ночь, начал сходить на нет, так как пасмурность начала проясняться незадолго до рассвета. Тем не менее, сзади его догоняли ещё несколько фронтов ливня, а свежие облака закрывали восточный горизонт, обещая к ночи ещё более сильный дождь. Более ранний ливень уменьшил видимость до нескольких миль, пока не стала редеть, что могло объяснить, как эти галеоны подобрались так близко, до тех пор, пока их не заметили.

Но, конечно, это не объясняло, как те же самые галеоны могли точно знать, где находился флот, не смотря на завесу дождя.

Он глубоко вздохнул и поднял свою подзорную трубу, чтобы изучить противника.

Он никогда не видел, чтобы парусные суда так точно держали строй. Это была первая мысль, когда ведущие корабли двух кильватерных колонн, надвигающихся на них, попали в фокус зрения его подзорной трубы.

«Я никогда не видел раньше так много орудийных портов», — подумал он мгновением позже, наблюдая как они смело прорываются через белые шапки десятифутовых волн во взрывах разлетающихся брызг. Определённо, слухи о том, как много орудий черисийцы размещает на борту своих галеонов, были точны. На самом деле, выглядело так, что они, скорее всего, недооценили вооружение кораблей противника.

Так как он продолжил изучать их, он начал выискивать различия между отдельными кораблями. По его выводам, по меньшей мере половина из них была перестроена из торговых судов. Все они имели новое черисийское парусное вооружение, но изменения были небольшими, хотя некоторые из них имели даже больше орудийных портов, чем другие корабли, превосходящие их по размерам. Он был готов поспорить, что не все они были одинаково хороши, хотя пока и не имел доказательств этого. Тем не менее, они приближались, со скоростью, по крайней мере, на половину большей, чем у его собственных кораблей, и они делали это идя под марселями и одними кливерами. Было очевидно, что у них был ещё не использованный резерв скорости и манёвренности… в отличие от его собственных галер с одиночными парусами, испытывавшими сильную качку и с днищами обросшими водорослями.

Его рот сжался в раздумьях. Погодные условия чрезвычайно благоприятствовали более мореходным, более способным держать курс, галеонам. Что ещё хуже, он знал, что его ошеломляющие неверие от созерцания здесь этих кораблей, эхом пронесётся по всему флоту на фоне того, что результаты опознания подтвердились, деморализуя офицеров и экипажи. Утренние молитвы и увещания капелланов его кораблей, несмотря на весь пыл, с которым они были сделаны, не могли изменить этого. И когда напуганные и полные предчувствий экипажи, поймут, насколько велико преимущество в манёвренности у противника, то их уверенность в себе упадёт ещё больше.

«Хватит!» — сказал он сам себе. — «Да, всё будет плохо. Просто прими это. Но у тебя всё ещё более ста пятидесяти кораблей против не более чем тридцати! Это преимущество пять-к-одному!

Он резко, решительно кивнул и опустил свою подзорную трубу, а затем вылез из вороньего гнезда и начал спускаться по выбленкам вниз на палубу. Весь путь вниз он снова и снова повторял про себя эти цифры.

Это не помогло.

Его ноги, наконец, коснулись палубы, и он передал подзорную трубу бледному гардемарину, а затем степенно и спокойно пошёл к капитану Мейкелю.

— Их двадцать пять или тридцать, — сказал он невозмутимо, показывая рукой в сторону массы марселей, появляющихся на фоне сине-серых дождевых облаков на северо-западе. — Они выстроились в две колонны. Мне кажется, что они хотят рассечь напролом наш строй — такой, какой он есть, и что в нём есть, — его губы дрогнули в улыбке, которая отражала как минимум призрак подлинного юмора, — а затем попытаются прожевать всё, что они поймают между ними.

Он сделал паузу, и Мейкел кивнул в понимании, его выражение стало напряжённым.

— Если они сохранят свой нынешний курс, их наветренная колонна пересечёт наш курс по крайней мере в пяти-шести милях перед нами. Я подозреваю, — он снова улыбнулся, — что их внимание привлёк огромный размер «Короля Ранилда», и они планируют сделать его своей первоочередной целью. Если это случится, то всё, что мы можем сделать, это удерживать наш нынешний курс и попытаться прийти на помощь герцогу как можно скорее.

— Да, милорд, — сказал Мейкел, когда граф сделал очередную паузу.

— Сигнал остальной эскадре, придерживаться курса и держаться ближе к нам. Я знаю, что большинство из них не сможет этого сделать, но каждая крупица будет полезна.

— Немедленно, милорд. — Мейкел кивнул лейтенанту Метисину. — Проследите за этим, — сказал он.

— После этого, капитан, — сказал Тирск, — всё, что мы можем сделать, это подготовиться к бою.

— Да, милорд, — Мейкел поклонился, и когда Тирск подошёл к наветренному фальшборту и стал всматриваться в приближающиеся паруса, он услышал глухой рокот барабанов, призывающих к бою.

— Ну что же, они нас увидели, — прокомментировал Кайлеб, когда последние капли дождя упали на палубу «Неустрашимого».

Принц проигнорировал воду, капающую с края его шлема, и задумчиво нахмурился.

Дождь прекратился, но, если предсказание Мерлина было точным, новый, более сильный дождь — и ещё более сильные ветры, приближающиеся с севера — должны были дать о себе знать не позже полудня. У него было, возможно, шесть часов, прежде чем видимость опять начнёт ухудшаться.

Теперь он мог видеть ближайшие галеры совершенно отчётливо прямо с уровня палубы. Он поморщился, так как весь западный горизонт, от севера и до юга, насколько он мог видеть, был усеян парусами. Несмотря на описания Мерлина и доклады о наблюдениях от «Лазутчицы» и совместно действующей с ней «Вероники», он в действительности не представлял, насколько была велика — и растянута — его цель.

Он задумался над тем, что видел, задаваясь вопросом не должен ли он скорректировать свой план сражения. Шесть шхун, приданных к его флоту, находились с наветренной стороны, с приказом держаться подальше от битвы, но оставаться достаточно близко, чтобы видеть и повторять сигналы от «Неустрашимого» или «Бури» или для них. Если он хотел что-то изменить, то у него оставалась ещё время для этого, не очень много.

«Неустрашимый» был ведущим кораблём в наветренной колонне. В каком-то смысле, было бы более целесообразно поставить флагманский корабль в середину линии, где Кайлеб был бы в лучшем положении — по крайней мере теоретически — чтобы видеть завязку боя и более точно координировать действия хотя бы на начальных этапах. К сожалению, как только начинал клубиться дым от выстрелов пушек, никто не имел возможности видеть далеко, даже при таком ветре; это стало болезненно очевидно исходя из работы Стейнейра с Экспериментальной Эскадрой. Таким образом, и Кайлеб и Стейнейр были ведущими в своих колоннах, что давало им максимальную степень контроля над тем, куда шли их колонны до начала боевых действий. И до тех пор, пока корабли, стоящие позади них в линии, следовали за ними в кильватере, это давало им максимальный контроль над тем, куда пойдёт действие после того, как начнётся сражение.

Он нахмурился сильнее. Каждая колонна растянулась почти на три мили, а пятнадцать кораблей Стейнейра находились примерно в шести милях с подветренной стороны, когда они направились к противнику. «Неустрашимый» шёл чуть севернее точки, которую первоначально выбрал Кайлеб, но это его не беспокоило. Капитан Мензир заметил огромную галеру, несущую вымпел доларского адмирала, и скорректировал его курс так, чтобы пройти позади неё.

Клубы грязно-серого дыма начали появляться рядом с некоторыми галерами, которые были ближе всего. Вероятность того, что кто-то, обладающий пушками без доработок Мерлина, попадёт в них с такого расстояния была настолько несущественной, что Кайлеб её даже не рассматривал. Он даже не видел всплесков, где большая часть ядер — которые должны были быть нацелены в «Неустрашимого» — упала в воду.

Он размышлял над ситуацией ещё мгновение, а потом пожал плечами. План, который он, Стейнейр и Мерлин составили вместе, был лучшим из того, что они могли придумать. Он не собирался начинать портить его просто потому, что у него разгулялись нервы перед своей первой битвой.

Он тихо фыркнул, посмеявшись собственным мыслям, и даже не заметил, как его внезапная улыбка расслабила плечи офицеров, стоявших около него на шканцах флагмана.

— Ещё минут пятнадцать, я думаю, капитан Мензир, — сказал он непринуждённо.

— Около того, Ваше Высочество, — согласился Мензир.

— Очень хорошо, капитан, — сказал Кайлеб более официальным тоном. — Вступить в бой с врагом.

— Так точно, Ваше Высочество!

Фейдель Альварез, герцог Мэликай, стоял на юте «Короля Ранилда» и наблюдал, как колонна галеонов направилась к его флагману. Ведущий корабль в линии противника был одним из крупнейших в черисийском построении, и его челюсти сжались, когда он подошёл достаточно близко, чтобы он увидел корону над золотым кракеном, развевающимся на бизань-мачте. Только один человек во всей Черис мог плавать под таким флагом: наследник престола.

«Кайлеб», — подумал он. Кронпринц Кайлеб Армак, собственной персоной, шёл на него, подобно какому-то демону. Мэликай не особо верил в очевидные подозрения Церкви относительно ортодоксальности Черис, но чем ещё можно было объяснить присутствие этих галеонов, за семь с лишним тысяч миль от Бухты Каменной Банки? Как ещё можно объяснить, что они могли просто найти его флот, да ещё и в позиции, подходящей для атаки?

Холодный, унылый страх горел глубоко внутри него, постепенно становясь сильнее по мере приближения к Армагеддонскому Рифу. Он ни за что не должен был позволять Тирску и Белому Броду уговорить его приближаться так близко к этим проклятым землям! Ему нужно было плыть так, как он хотел с самого начала, так как ему было приказано. Намного лучше было рискнуть потерять весь флот от ветров и штормов, чем дать его уничтожить этим легионам Ада!

Капитан Экирд стоял у левого фальшборта, напряжённо наблюдая за приближающимся противником, и Мэликай впился взглядом в спину своего флаг-капитана. Экирд рекомендовал отдать флоту приказ сделать поворот оверштаг, даже если это нужно было сделать на вёслах, сразу же, как только они увидели первый неизвестный парус. Конечно, Мэликай отмахнулся от этого предложения. Доклад наблюдателей был, скорее всего, неверным, а даже если это было и не так, за этим одиночным парусом не могло быть ничего такого… что могло быть способно угрожать флоту такого размера, какой был у него!

Сейчас его собственный флаг-капитан игнорировал его.

Мэликай взглянул на прямую спину Экирда, а затем коснулся рукояти своего меча. Он чуть вытянул его из ножен, убедившись, что он свободно двигался, а затем посмотрел на артиллеристов, согнувшихся над казённиками своих пушек.

Этим утром Экирд опять выдвигал аргументы против приказов Мэликая. Он хотел попробовать держаться подальше от черисийцев, достаточно далеко, чтобы пушки с его возвышающегося корабля могли хотя бы надеяться попасть по ним, вместо того, чтобы идти напрямик прямо под их орудия, но Мэликай резко оборвал его. У их галеонов могло быть больше пушек, чем у любого из его кораблей, но все его галеры несли бо́льшие экипажи, усиленные тяжёлыми частями лучших полков Королевской Армии. Если они смогут как-то прижаться боком к одному из этих галеонов, то они сметут своими пиками, мечами и топорами с его палуб всё, не взирая на то, сколько орудий несёт эта проклятая штука! И что бы не думал Экирд, Мэликай имел в пять раз больше галер, чем было галеонов.

Он обнажил зубы, противопоставляя гнев на трусость своего флаг-капитана против холодного яда своего собственного страха, в то время как с других галер начинало стрелять всё больше пушек, а черисийцы подплывали всё ближе и ближе.

Первые несколько ядер просвистели в воздухе выше «Неустрашимого» как потерянные, проклятые души. Одно из них попало в грот-марсель и прорвало мокрый парус насквозь, словно по нему шлёпнули гигантским кулаком. Ещё одно пролетело едва в пяти футах перед носом корабля, а затем он получил первое настоящее попадание.

Ядро, скорее всего восьмифунтовое из длинноствольного «сокола», попало по нему под гамачные сетки спардека и прямо перед грот-мачтой. В облаке зазубренных обломков, оно проломило фальшборт правого борта и разорвало пополам морского пехотинца, превратившегося в кровавый взрыв. Крики и несколько воплей известили о том, что обломки причинили ещё несколько ран, и больше, чем один член экипажа «Неустрашимого» вздрогнул. Но корабль продолжал двигаться вперёд, а огромный корпус «Короля Ранилда» находился уже менее чем в семидесяти ярдах от него.

— Рулевому готовность к повороту на левый борт! — сказал капитан Экирд своему первому лейтенанту. — У нас будет единственный шанс после того, как они пройдут позади нас!

— Да, сэр.

Мэликай презрительно скривил губы, когда услышал слабую дрожь в голосе лейтенанта. Очевидный страх другого человека приятно отвлекал от своего собственного, и он вытащил свой меч, так как конец длинного бушприта «Неустрашимого» начал пересекать кильватерный след «Короля Ранилда» всего в пятидесяти ярдах позади его флагмана.

— Огонь по готовности! — прокричал капитан Мензир, когда «Неустрашимый» нацелил свои передние орудия на свою цель.

Высокая, массивная корма «Короля Ранилда» возвышалась над низко сидящим галеоном. Несмотря на износ, который галера претерпела за тысячи миль путешествия, совершённого ей, чтобы достичь этой точки, несмотря на слизь и нити водорослей вдоль её ватерлинии, следы золочения всё ещё были видны на великолепной резьбе, сияя в утреннем свете на фоне цвета рыхлых серых облаков и ярко-синего неба. Зелёная вода и белые брызги завихрялись позади её корпуса, когда волны омывали нижний ряд вёсельных портов, а ряды её огромных кормовых окон сверкали на солнце, несмотря на покрывавший их налёт соли. Над кормовым фальшбортом можно было увидеть тускло блестящую сталь шлемов, а множество солнечных лучей отражались от наконечников абордажных пик, лезвий топоров, алебард и стволов фитильных мушкетов. Зарифенный парус галеры, поставленный вместо основного, поношенный и залатанный, раздулся словно щит, и с неё раздались пренебрежительные крики.

Но эти крики прозвучали нерешительно, и были встречены лишь молчанием со стороны дисциплинированной команды «Неустрашимого».

Кормовые орудийные порты «Короля Ранилда» осветились огнём, но порты были слишком высоко расположены, артиллеристы не учли поправки на движение корабля, а «Неустрашимый» был слишком близко к нему. Орудия галеры, в отличие от черисийской артиллерии, не могли быть наведены вниз, и ядра просвистели сквозь «Неустрашимого», не задев ничего, и без толку упали в воду далеко позади него.

И в этот момент передние орудия галеона начали стрелять.

Орудие за орудием, из стволов вырывалось пламя и удушающие клубы дыма, когда командиры расчётов дёргали свои спусковые шнуры. Расстояние было меньше шестидесяти ярдов, и, в отличие от канониров «Короля Ранилда», у расчётов орудий было время учесть движение своего корабля. Орудийный порт за орудийный портом, по всей длине галеона, орудия отскакивали назад, шарахаясь в безумном хоре визжащих опорных катков, когда их ядра — каждое из которых был снаряжено хорошим зарядом картечи — врезались в «Короля Ранилда» как железная лавина.

Кормовые окна галеры исчезли без следа, когда продольный огонь «Неустрашимого» превратил величественную кормовую надстройку в пасть зияющей пещеры ужаса. Ядра и картечь взрывались по всей длине судна. Летели осколки, кричали люди, и вздымающийся дым от бортового залпа скрыл ужасающие результаты этого удара.

Когда галеон приблизился к корме «Короля Ранилда» времени было только на один выстрел из каждого орудия, но раздался голос капитана Мензира.

— Вытянуть шкоты и брасы! Рулевому право на борт! — выкрикнул он.

Мир герцога Мэликая распался в ошеломляющей вспышке опустошения. Он никогда не представлял, никогда не мечтал, ни о чём, подобном бесконечно длящемуся рёву бортового залпа «Неустрашимого». Двадцать семь орудий выстрелили в его корабль ядрами шести с половиной дюймов в диаметре, каждое из которых весило более тридцати восьми фунтов и сопровождалось двадцати семью зарядами полуторадюймовой картечи. Они вломились сквозь корму галеры, совершенно не смутившись хрупким стеклом и резными досками, и полетели прямо к носу, убивая и калеча всех на своём пути.

Этот тщательно нацеленный и выверенный бортовой залп убил или ранил более ста тридцати членов экипажа «Короля Ранилда». Люди кричали, когда ядра, шрапнель и обломки их собственного корабля вонзались в них. Кровь разлетелась по доскам палубы большими, гротескными узорами, и люди, которые никогда не представляли себе такого урагана огня — люди, уже деморализованные и напуганные необъяснимым появлением своего противника в тысячах миль от Черис — в ужасе уставились на своих искалеченных товарищей по команде.

Большая часть залпа «Неустрашимого» пришлась ниже уровня юта «Короля Ранилда». Полдюжины пушечных ядер пролетели прямо через главную каюту галеры, вырвались наружу прямо из-под среза кормовой надстройки и пробили глубокие, кровавые борозды сквозь людей, находящихся на палубе. Но как минимум два ядра пробились вверх, прямо через палубу юта, и Мэликай пошатнулся, когда воющая метель осколков пронеслась сквозь офицеров, собравшихся там.

Что-то большое, тяжёлое и быстрое врезалось в его собственную кирасу, почти сбив его с ног. Броня, однако, выдержала. Взрыв развернул его кругом, как раз, чтобы увидеть, как капитан Экирд падает навзничь, хватаясь за толстый осколок, который вонзился в его шею, словно зазубренный гарпун. Кровь брызнула из раны, словно вода из сопла насоса, и капитан упал на палубу.

Мэликай пытался удержать равновесие, в то время как последние выстрелы громогласного бортового залпа «Неустрашимого» молотили по его флагману. Его разум был ошеломлён, словно его поймали горячие зыбучие пески. Он изумлённо оглянулся и увидел, что «Неустрашимый» свободно проскользнул к правому борту его корабля.

Галеон переложил руль, постепенно поворачивая на левый борт, всё больше ловя ветер с траверза, а не прямо с кормы. Его реи двигались плавно, с механической точностью, когда он встал левым бортом, в сотне ярдов с подветренной стороны, между «Королём Ранилдом» и Армагеддонским Рифом, как кракен между только что вылупившейся морской виверной и землёй.

Путаница и кровавая бойня, вызванная его огнём, парализовали «Короля Ранилда». Капитан галеры был мёртв; её первый лейтенант был смертельно ранен; её рулевые лежали в крови на палубе. К тому моменту, когда его второй лейтенант начал восстанавливать контроль, «Неустрашимый» вышел на новый курс и снова прогремел бортовой залп.

На этот раз, очередная порция ядер ударила галеру в возвышающийся правый борт, а не в её хрупкую корму. Более толстая обшивка позволяла чуть лучше сопротивляться тяжёлым ядрам галеона, но, в то же время, давала больше более крупных осколков, которые смертельно ранили её экипаж. И в тот момент, когда «Неустрашимый» снова выстрелил в неё, КЕВ «Разрушитель», следовавший вслед за «Неустрашимым», пересёк кильватерный след «Короля Ранилда» и обстрелял его снова.

Мэликай отвернулся от «Неустрашимого» в тот момент, когда «Разрушитель» открыл огонь, и во втором оглушающем пушечном залпе галеона он увидел разгром своего флота. Ни одна из его галер не могла сравниться с массированной огневой мощью галеонов Кайлеба; они были безнадёжно разбросаны и дезорганизованы, в то время как черисийские корабли шли тесным, хорошо контролируемым строем, стреляя из своих орудий с невероятной частотой; кроме того галерам при текущей обстановке на море безнадёжно не хватало манёвренности. Количество ничего не значило, если оно ни во что не могло стрелять, как в его случае.

Он услышал, как второй лейтенант флагмана выкрикивает приказы вставшим на замену рулевым, отчаянно сражаясь, чтобы хотя бы отвернуть корму «Короля Ранилда» от этого ужасающе разрушительного огня. Но ровно в тот момент, когда громоздкая галера наконец, с неохотой, начала слушаться своего руля, пушечное ядро срезало её грот-мачту прямо на уровне палубы. С грохотом, она начала вываливаться за борт вместе с кучей обломков, развевающейся парусины и сломанного такелажа. Когда она упала в воду, галера дико покачнулась, в тот же момент став совершенно беспомощной. Обломки действовали как огромный якорь, тянущий её по кругу, и всё тот же беспощадный огонь бил по ней снова и снова, и снова.

Мэликай смотрел в сторону кормы, и его ошеломлённый мозг сжался, когда третий корабль из строя Кайлеба начал стрелять по ним. «Король Ранилд» повернулся достаточно, чтобы огонь КЕВ «Отвага» попадал ему в раковину, а не прямо в корму, но флагманский корабль по-настоящему не был её основной целью.

«Герцог де Ферн», следующая галера за кормой «Короля Ранилда» отдала один риф, пытаясь прийти на помощь командующему флотом. Площадь её парусов опасно увеличилась, что дало ей возможность плыть быстрее… только чтобы понять, что заодно она идёт прямо под бортовой залп правого борта «Отваги».

Мэликай съёжился, когда залп галеона извергся с вулканической яростью. Он едва мог видеть сквозь удушающую пелену порохового дыма, но стена дыма поднялась ещё выше от огненного дыхания ещё одного галеона, так как в дело вступил КЕВ «Защита». Он обрушился своей яростью на его корабль, и на «Герцога де Ферна», а за ним последовал КЕВ «Разрушение».

Всё что он мог слышать было громом черисийской артиллерии. Казалось, он доносился отовсюду — со всех сторон — так как ведомые «Неустрашимого» следовали за ним, неуклонно продвигаясь на юго-запад. Они были быстрее — намного быстрее — под парусами, чем любая из его галер, и их пушки стреляли постоянно, безжалостно, с той же невозможной быстротой, когда как они настигали корабль за кораблём.

Движение «Короля Ранилда» становилось всё тяжелее и тяжелее. — «Должно быть его корпус набирает воду», — мутно подумал Мэликай, пока пошатываясь шёл к борту. Он опёрся на разбитый фальшборт, и осознал, что весь ют в беспорядке завален телами и частями тел. Главная палуба, там где люди капитана Экирда были собраны для попытки абордажа, который так и не произошёл, была хаосом из трупов, лежавших искорёженными кучами, и он смотрел, как густые потоки крови стекали за борт через шпигаты галеры. Казалось, сам корабль истекает кровью, подумал уголок его мозга. Затем что-то заставило его посмотреть, как КЕВ «Разрушение» развернулось вокруг разрушенного, медленно тонущего обломка, который когда-то был гордостью доларского военно-морского флота.

Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть оглушительные вспышки орудий галеона.

Это было последнее, что он когда-нибудь видел.

«Неустрашимый» постепенно двигался на юг, подгоняемый давлением северо-восточного ветра. Громовая канонада позади него беспрерывно продолжалась, так как другие корабли его колонны пересекали линию движения «Южной Группы», потом поворачивали и следовали вслед за ним.

Сильный бриз катил клубящуюся туманную гряду порохового дыма по направлению к едва видимому пятну Каменного Пика, а ожесточённость всё ещё продолжавшегося пушечной огня, рычащего позади него, показывала, что некоторые галеры к северу от тонущего флагмана Мэликая продолжают пытаться пробиться в сторону герцога с бесполезной храбростью.

Ни Кайлеб, ни Мерлин особо не беспокоились по этому поводу. Весь вражеский флот был слишком раздроблен и разбросан, чтобы сконцентрировать достаточное количество кораблей в ударный кулак, который мог бы прорваться сквозь бортовые залпы галеонов. Если же они желали подходить по одиночке или вдвоём, то Кайлеб был рад оставить решение вопроса их уничтожения на усмотрение своих капитанов, в то время как он сам сосредоточился на оставшейся части «Южной Группы».

— Я думаю, мы должны немного увеличить скорость, Гвилим, — сказал он, глядя на клубы дыма в двух милях впереди, где колонна адмирала Стейнейра тоже пересекала вражеский курс, и проверяя, как высоко поднялось солнце.

Капитан Мензир взглянул вверх на марсели и вымпелы на верхушке мачты, прикидывая силу ветра, затем выждал, пока отгремит очередной бортовой залп. Галера, которая пыталась прорваться на запад, подальше от «Неустрашимого», вздрогнула, когда пушки с правого борта галеона ударили по её корме. Такелаж распался, её единственная мачта завалилась на сторону, и она начала закручиваться, когда обломки стали тащиться за ней.

— Поднять брамселя? — предложил капитан.

— Давайте, — согласился Кайлеб.

— Так точно, Ваше Высочество. — Мензир поднял свой кожаный рупор. — Мастер Жирард! Прикажите команде поднять паруса, будьте любезны! Пусть поставят брамселя!

— Так точно, сэр! — подтвердил распоряжение первый лейтенант, и начал отдавать приказы сам, и моряки из орудийных расчётов левого борта полезли по выбленкам вверх, чтобы добраться до брам-рей, в то время как другие побежали на бак и ют по спардеку над пушками к кофель-планкам отдавать шкоты, бык-гордени и гитовы.

— Ослабить брамсели! — прокричал Мензир в свой рупор, и матросы начали распускать паруса, ослабляя сезени, которые крепили паруса к реям. Капитан внимательно наблюдал за этим, пальцы левой руки барабанили по бедру, в то время как корабельные пушки сделали ещё один бортовой залп в галеру по правому борту.

— Опустить брамсели! — крикнул капитан, и матросы над головами свалили полотнища парусов с рей на их гордени.

— Шкоты брамселей травить! — скомандовал Мензир.

— Шкоты травить! — эхом ответили офицеры у каждой из мачт.

— Ослабить бык-гордени и гитовы! — скомандовали старшие у кофель-планок, и брамсели стали опускаться как огромные шторы, раздуваясь над уже поставленными марселями, когда сильный ветер начал наполнять их.

— Шкоты выбрать!

«Неустрашимый» наклонился сильнее, когда давление ветра на брамсели начало увеличиваться. Корабль шёл в солнечных лучах сквозь белые взрывы брызг, и пушечные порты его правого борта опустились ближе к воде. Но тот же увеличивающийся крен, поднял орудийные порты с наветренной стороны выше, что позволило ему наброситься на галеры впереди словно атакующему ястребу.

Последний бортовой залп с правого борта ударил в галеру с подветренной стороны, и Кайлеб посмотрел назад. «Разрушитель» ставил собственные брамсели, как и флагман, а дальше за ним, за клубами дыма, от его выстрелов в ту же самую несчастную галеру, он мог видеть всё больше раскрывающихся парусов на других кораблях в его колоне.

Он взглянул на Мерлина с жёсткой, кракеноподобной ухмылкой, а затем повернулся обратно в сторону юга, так как капитан Мензир слегка изменил курс, чтобы обратить свои пушечные порты в сторону очередной доларской галеры.

Гэвин Мартин, барон Белого Брода, стоял как статуя на вершине кормовой надстройки «Короля Горжи II». Рядом с ним стоял капитан Каилли, и оба они смотрели на север. Тароские галеры возглавляли объединённый флот, а «Король Горжа II» был почти во главе всего построения. Белый Брод был слишком далеко к югу, чтобы ясно видеть, что же происходило, но его наблюдатели оставили ему мало шансов сомневаться, что произошла полная катастрофа.

— Как они это сделали, милорд? — пробормотал рядом с ним Каилли, и барон пожал плечами.

— Я понятия не имею, Жильберт, — признался он откровенно. — Но как они это сделали, на самом деле это не имеет значения, разве нет?

— Нет, милорд, — угрюмо согласился Каилли и повернулся, чтобы посмотреть на своего адмирала.

Белый Брод продолжил смотреть в северном направлении. Ветер доносил до него прерывистые раскаты тяжёлый канонады, и её звук становился устойчивее и громче по мере её приближения. Его наблюдатели докладывали ему о «множестве» галеонов, но он был совершенно уверен, что они ещё не увидели их всех. Если бы Хааральду Черисийскому пришлось пойти на безумный риск отправки какого-то количества своих галеонов так далеко от Бухты Каменной Банки, то он бы послал их все. И судя только по тяжести залпов, которые слышал Белый Брод, они должны были постепенно превращать доларский флот позади него в обломки.

Он поднял глаза к небу. Солнце продвинулось хорошо к западу от полудня, а облака, которые раньше парили на восточном горизонте, неуклонно — и быстро — сгущались. В действительности, первые облака уже висели над головой. — «Опять дождь», — подумал он. — «Скоро. И судя по тому, как быстро он надвигается, ветер тоже усилится ещё больше».

Он повернулся и посмотрел на запад. Скальный Крюк, этот перст среди скалистых утёсов, тянущихся на юго-запад, чтобы прикрыть Скальный Плёс, был ясно виден по правому борту, и он чувствовал глубокое, жгучее искушение изменить курс. Если он пройдёт между Скальным Крюком и островом Опал в защищённые воды плёса, его корабли будут укрыты от непогоды, надвигающейся с запада. И в этих более спокойных водах, они могли бы маневрировать под вёслами, что — в теории, конечно — дало бы им лучшую возможность противостоять мстительно преследующих их галеонам.

Но…

— Мы будем придерживаться нашего курса, — сказал она, отвечая на невысказанный вопрос Каилли, — И мы ещё больше отпустим рифы на парусах.

В глубине взгляда флаг-капитана был виден протест, и Белый Брод резко рассмеялся.

— Это заманчиво, — признался он, показывая рукой в сторону прохода в Скальный Плёс. — Это очень заманчиво, и я знаю, что рискую кораблём, увеличивая площадь паруса на таком ветру. Но если мы решим укрыться в плёсе, они либо приплывут сразу за нами, либо будут ждать у острова Опал, чтобы держать нас в руках, как овец, пока они не будут готовы атаковать. И когда они это сделают, их пушки сделают из нас приманку для кракенов.

Каилли посмотрел протестующе, и Белый Брод покачал головой.

— Я знаю, о чём ты думаешь Жильберт, но послушай вот что. — Ветер донёс до них гром пушек ещё яснее, и барон поморщился. — У них не просто больше пушек, они также стреляют из них гораздо быстрее. Это единственное объяснение, как они могу делать так много выстрелов. А также, — мрачно улыбнулся он, — это объясняет, почему они поместили так много пушек на своих галеонах, не так ли?

— Да, милорд. Я полагаю, так и есть.

Протест исчез из взгляда Каилли, но осталась глубокая озабоченность, и Белый Брод его прекрасно понимал. Они всё ещё были почти в двухстах пятидесяти милях к северу от Мыса Катастроф, а между Скальным Плёсом и Бухтой Демона не было защищённых якорных стоянок.

— Полагаю, мы потеряем ещё несколько галер, если ветер по пути будет таким же, как и сейчас, — сказал барон, не отводя взгляда. — Но плохая погода очень усложнит им погоню за кем-либо из нас, а у нас будет больше шансов противостоять морю, чем им.

Он мотнул головой в сторону севера, и наконец, медленно, его капитан кивнул не только в знак согласия, но и соглашаясь.

— Да, милорд, — сказал он.

— Хорошо, Жильберт. — Белый Брод слегка положил руку на плечо Каилли, а затем глубоко вдохнул. — И передайте сигнал на все корабли эскадры, поднять дополнительные паруса.