— Они уже в пути, — мрачно сказал Мерлин, кивнув караулу морской пехоты и пройдя через дверной проём.

Кайлеб поднял глаза от стола в большой, освещённой лампами комнате, которую Мерлин окрестил их «Оперативным Отделом». Стол был полностью покрыт огромной картой, составленной из нескольких маленьких фрагментов. Теперь Мерлин подошел к столу и поморщился, глядя на карту. Она была большой и потребовалось бы пятидневка, прежде чем доларский флот достиг бы территории, которую она отображала, но открывающий компанию шаг уже произошёл.

— Есть ещё какие-нибудь сведения об их курсе? — спросил Кайлеб и, несмотря на его собственное мрачное настроение, губы Мерлина изогнулись в небольшой улыбке.

После ночи того дня, когда он убил кракенов, Кайлеб больше не обсуждал с Мерлином его сверх-человеческую природу. Во всяком случае, напрямую. Но теперь кронпринц настолько сильно признал способности «сейджина» сами собой разумеющимся, что даже не обращал на них внимания. Тем не менее, не смотря на то… как беззаботно мог стать относиться к этому Кайлеб, теперь он точно представлял, насколько «видения» Мерлина были поистине полезны.

— За исключением некоторых изменений, они почти наверняка намерены следовать южным маршрутом, — ответил Мерлин. — Тирску это не нравится. Он действительно предпочитает оставаться в береговых водах на всём пути до Таро, но поскольку он не может этого делать, он пытается убедить Мэликая по крайней мере пройти к востоку от Земель Самсона и держаться восточного берега Армагеддонского Рифа.

— Потому что он не идиот, — фыркнул Кайлеб, обойдя стол чтобы встать рядом Мерлином и посмотреть на карту. — Имей в виду, есть что-то в том, чтобы не идти на юг дальше, чем нужно, и я бы также не стал искать экстренную якорную стоянку на Рифе, учитывая то, что может стать с моральным духом моих экипажей. С другой стороны, как минимум ты мог бы рассчитывать найти там место для стоянки, если она тебе понадобилась. А флоту галер, пытающемуся пересечь эти воды, вероятно понадобится стоянка в какой-то момент.

— Это, по существу, то, о чём говорит Тирск, — согласился Мерлин. — Мэликай против, потому что считает, что это займёт больше времени. Кроме того, когда они достигнут Моря Правосудия будет уже поздняя весна, правильно? Это значит, что погода должна быть отличной.

— Ты знаешь, — сказал Кайлеб, лишь наполовину шутливо, — присутствие Мэликая в командовании «Южной Группой» — это одна из причин, почему я склонен думать, что Бог на нашей стороне, что бы не думал Совет Викариев.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Тем не менее, — пожал плечами Мерлин, — у него много кораблей. И я думаю, что эскадра Тирска, по крайней мере, будет хорошо обучена и готова к бою, когда прибудет сюда, независимо от того, насколько будет трудным переход.

— Я не сомневаюсь в этом. Но Мэликай всё ещё будет мешать ему.

Мерлин кивнул, и Кайлеб наклонил голову, хмурясь.

— А что адмирал Белый Брод думает обо всём этом? — спросил он, помедлив.

— Белый Брод и Горжа оба согласны с Тирском, знают они об этом или нет. — сказал Мерлин. — Они скорее заставят доларцев идти напрямую в Таро, чем пересечь Котёл или плыть туда и обратно через Залив Таро. К несчастью для них, Мейгвайр — и Мэликай — убеждены, что это может стоить им элемента неожиданности.

Смех Кайлеба прозвучал как охотничий клич горокота. Так же это демонстрировало весьма мало сочувствия к Горже и Гэвину Мартину, барону Белого Брода, который командовал его флотом.

— Ну, если бы мы были глухими, слепыми и немыми, и такими же глупыми, как Ранилд, они могли бы нас удивить, даже без тебя, — сказал он.

— Вероятно, ты прав, — сказал Мерлин. — Но ты, возможно, захочешь задуматься о том, насколько велик участок воды, на котором они могут спрятаться. Кроме того, ты знаешь, что они идут, и ты знаешь, что таросцы должны встретиться с Тирском и Мэликаем у Армагеддонского Рифа. Даже вооружившись этим знанием, осуществление перехвата так далеко от твоих собственных гаваней точно не было бы прогулкой в парке для большинства военно-морских сил, не так ли?

— Не прогулка в парке, нет, — признал Кайлеб. — С другой стороны, предполагая, что мы могли бы и без тебя узнать, что они будут проходить по южному маршруту, у нас всё равно был бы неплохой шанс. Они захотят оставаться рядом с побережьем, по крайней мере, пока они не пройдут к югу от Земли Триона, и это могло бы сказать нам, где их найти. Со шхунами, которые будут осуществлять нашу разведку, мы могли бы покрыть чертовски много прибрежных вод, Мерлин. — Он покачал головой. — Я полностью намерен максимально использовать возможности твоих видений, но ты уже сделал самое главное, сказав нам, что они двигаются и каким курсом они, вероятно, последуют.

— Я надеюсь, что этого будет достаточно, — сказал Мерлин рассудительно.

— Ну, это зависит от нас, не так ли? — показал Кайлеб свои зубы. — Даже без галеонов и новой артиллерии, они бы столкнулись с сопротивлением. Как бы то ни было, я думаю, что я могу смело предсказать, что победа это будет или поражение, они не будут наслаждаться своим летним путешествием.

Мерлин на мгновение вернул ему напряжённую, скудную усмешку, затем снова стал серьёзным.

— Кайлеб, я хочу попросить тебя об одолжении.

— Одолжении? — Кайлеб склонил голову. — Это звучит зловеще. Что за одолжение?

— У меня есть некоторое… снаряжение, которое я бы хотел, чтобы ты использовал.

— Какого рода снаряжение?

— Новая кираса и кольчуга. И новый меч. И я хотел бы ещё запихнуть твоего отца в новую броню.

Лицо Кайлеба перестало что-то выражать, и Мерлин внутри себя напрягся. Кайлеб, возможно, принял его сверх-человеческие способности, но может ли он — и желает ли — принять ещё и это?

Мерлин долго и упорно думал, прежде чем сделать это предложение. Сам он был, если не неразрушим, то, по крайней мере, очень и очень тяжело уничтожаем. Его тело ПИКА было не просто построено из невероятно жёсткой синтетики, но и содержало существенные возможности самовосстановления на основе нанотехнологий. Очень малое количество из нынешнего поколения сэйфхолдийского оружия могло реально надеяться на причинение ему сокрушительного ущерба. Прямое попадание пушечного ядра, несомненно, могло оторвать конечность или даже голову, но, хотя это могло бы быть неудобно, это не «убило» бы его. Даже прямое попадание из тяжёлой пушки не могло существенно повредить его «мозг», и пока его электростанция оставалась нетронутой — а она была защищена толстой оболочкой из легированной стали — и до тех пор, пока его наниты имели доступ к основным видам сырья (и много-много времени), они могли буквально перестроить его с нуля.

Но его друзья, а не было никакого смысла притворяться, что эти люди не стали именно ими, были гораздо более хрупкими, чем он. Он принял своё потенциальное бессмертие, когда впервые проснулся в пещере Нимуэ и понял, кем он был. Но пока он не сблизился с Кайлебом, Хааральдом, Серой Гаванью — всеми остальными черисийцами, которых он узнал и начал уважать — он не понимал, насколько болезненным может быть бессмертие. Даже теперь, он знал, что ощутил только потенциал этой боли. На протяжении веков, если бы он преуспел с миссией Нимуэ, он бы познакомился с этой действительностью, но пока он не торопился постигать её.

Даже если это не было решающим фактором — а это было; он был слишком честен с самим собой, чтобы отрицать это — он также понял, насколько важны Хааральд и Кайлеб для выполнения этой миссии. Ему чрезвычайно повезло встретить короля и кронпринца, достаточно образованных и умственно гибких — и достаточно осведомлённых о своих обязанностях перед своим королевством — чтобы принять то, что он им предложил. Даже с самой хладнокровной точки зрения, он не мог позволить себе потерять их.

Поэтому он поручил Сычу использовать производственный блок в Пещере Нимуэ, чтобы изготовить точные дубликаты личных доспехов Кайлеба и Хааральда. Кроме этого, вместо лучшей стали, которую могли изготовить на Сэйфхолде, эта броня была сделана из легированной. Никакой клинок или пуля не могли пробить её. В самом деле, она смогла бы выдержать даже пушечное ядро, хотя кинетическая передача энергии удара от чего-то подобного, несомненно, убила бы её владельца.

Он уже заменил свои собственные доспехи, выданные ему Королевской Гвардией. Не потому, что он нуждался в этом, чтобы остаться в живых, но чтобы избежать каких-то неловких вопросов о том, почему это не нужно. Было бы намного легче объяснить — или отмахнуться — что пуля не смогла пробить его нагрудник, когда она должна была это сделать, чем объяснить, почему рана, которую эта самая пуля оставила в его торсе, не кровоточила.

Но теперь он просил Кайлеба принять то, о чём принц должен был подумать, как о «сверхъестественных» доспехах. И, хотя он мог гибко мыслить, Кайлеб всё ещё был продуктом культуры и религии, которая систематически программировала своих членов на протяжении веков на то, чтобы отвергать «запрещённые» знания под страхом вечного проклятия.

Несколько секунд между ними висела тишина, а затем Кайлеб криво улыбнулся.

— Я думаю, что это одолжение, которое я могу сделать, — сказал он. — А, есть ли… особые меры предосторожности, которые мы должны предпринять с этой новой бронёй?

— Единственная реальная вещь, о которой нужно беспокоиться, — сказал Мерлин, пытаясь — не очень успешно — сдержать свою собственную улыбку облегчения, — это то, что она не ржавеет. Это может потребовать небольшого творческого объяснения с твоей стороны. О, и ты должен быть немного осторожным с кромкой твоего нового меча. Она будет довольно острой… и останется такой.

— Понимаю. — Лишь на мгновение выражение Кайлеба снова стало отсутствующим, но затем зарождающаяся пустота исчезла в огромной, мальчишеской ухмылке.

— Значит, я получу свой собственный волшебный меч, да?

— В каком-то роде, — сказал Мерлин.

— Я всегда хотел один такой. Я был моложе, чем Жан сейчас, когда впервые прочитал легенду про сейджина Коди и его меч Шлемокол.

— Этот совершенно не волшебный, — заверил его Мерлин.

— Могу ли я теперь перерубать мечи других людей? — со смехом продолжил допытывался Кайлеб.

— Наверное, нет, — сказал Мерлин многострадальным тоном.

— Жаль. Я с нетерпением ждал этого.

— Я уверен в этом.

— Ну, имеет он хотя бы имя?

Мерлин пристально смотрел на него в течение секунды, а потом рассмеялся.

— Да, Кайлеб, — сказал он. — Да, на самом деле имеет. Ты можешь называть его «Экскалибур»…

— Экскалибур, — медленно повторил Кайлеб, обволакивая свой язык вокруг странно звучащих слогов. Затем он улыбнулся. — Мне нравится. Это звучит как подходящее имя для меча кронпринца.

Мерлин улыбнулся юноше в ответ. — «Он ведь действительно не сильно моложе, чем была Нимуэ Албан», — напомнил он себе ещё раз. Реакция Кайлеба была огромным облегчением, но Мерлин не собирался рассказывать ему о другой предосторожности, которую он предпринял.

В конце концов, он нашёл применение для мед-блока, который Пэй Као-юн оставил Нимуэ. Он не мог предложить Кайлебу или Хааральду медикаментозную антигероновую терапию, даже если бы он доверял этим лекарствам по прошествии стольких столетий. Было бы просто немного сложно объяснить носящегося туда-сюда Кайлеба в возрасте девяноста лет, всё ещё выглядящего как двадцатилетний. Но он смог получить у принца генетический образец, а мед-блок произвёл стандартные антигероновые наниты.

Мерлин вколол их одной ночью, пятидневку назад. Закодированные генетическим ключом Кайлеба, эти самореплицирующиеся нано-машины будут отслеживать и уничтожать всё, что не «принадлежало» ему. Они не будут продлевать продолжительность жизни Кайлеба — во всяком случае, не напрямую — но он никогда бы больше не простудился или не заболел гриппом. Или раком. Или любым другим заболеванием или инфекцией.

Их введение без осознанного согласия Кайлеба было серьёзным нарушением медицинской этики Федерации, не говоря уже о нарушении её законодательства. Однако в этих обстоятельствах Мерлин не испытывал никаких угрызений совести. Важно было то, что молодой человек, чьё выживание, как он понял, имело решающее значение для успеха миссии Нимуэ, получил наилучший шанс выжить, который он мог бы обеспечить.

И если, в процессе этого, Мерлин Атравес эгоистично продлевал жизнь и здоровье человека, который стал для него лично важным, это было просто очень плохо.