Королевство Таро

— Доброе утро, Ваше Величество, — тихо сказал отец Жошуа Макгрегейр, глубоко кланяясь, когда камергер провёл его в залу частных аудиенций.

— И вам, отче, — ответил король Горжа Тароский.

Горжа был стройным мужчиной, особенно по сравнению с массивным, широкоплечим Макгрегейром. Он был в середине своего четвёртого десятка, с тёмными волосами и цветом лица, значительно более тёмным, чем у Макгрегейра, и он был одет в свободные одежды из шёлка. Он также носил «кёрчиф» — традиционный головной убор Таро, наподобие цветного платка — вместо тяжёлой треугольной шапки священников, и, несмотря на погоду, выглядел раздражающе спокойным.

Словно вызванный мыслями о погоде, над Бухтой Тхол ещё раз прогрохотал раскат грома, смягчённый расстоянием и почти потерявшийся в звуке дождя. Экваториальный ливень обильно лился за открытыми окнами приёмной залы, стуча по черепичной крыше дворца Горжи. Водопады изливались из водосточных желобов и бежали по канавам, а тёплый воздух был пропитан влагой. Также он был необычайно неподвижен, несмотря на грозу, придавливая Макгрегейра, как влажный кулак, и его нижнее бельё было влажным от пота.

«Назначение в Таро не для мальчика, родившегося в Северных Землях» — подумал он, возвращаясь мыслями в своё детство в провинции Северные Земли в республике Сиддармарк. Он вырос, рыбача в холодных, глубоких водах пролива Син-у — когда лёд таял достаточно, чтобы позволить ему это — и эта влажная тропическая печь давила на него с почти физическим весом. — «Меня поражает, что у любого из них есть работающие мозги, способные мириться с такой жарой. Я бы подумал, что даже плесени будет достаточно, чтобы их мозги сгнили».

По крайней мере его летняя ряса была сделана из хлопка вместо традиционной шерсти, но в данный момент это не добавляло хоть сколько-нибудь комфорта, и какая-то его часть с вожделением смотрела на ещё более лёгкие шёлковые одежды Горжи.

— Спасибо, что нашли для меня время в своём напряжённом графике. И за то, что согласились принять меня в частном порядке, — сказал он, снова распрямляя спину, лишь чуть быстрее, чем это сделало бы большинство дипломатов. Горжа был королём, тогда как Макгрегейр был просто старшим священником. Но этот старший священник был здесь как непосредственный представитель святой божьей Церкви, и он посмотрел Горже прямо в лицо. В этом не было ничего неуважительного, но всегда было лучше сделать свой статус ясным с самого начала.

— Я с удовольствием меняю своё расписание, чтобы встретиться с представителем Матери-Церкви в любое время, — сказал Горжа. — «Он действительно говорит так, как если бы имел это в виду», — отметил Макгрегейр. — «С другой стороны, короли имеют много практики выражаться о каки-то вещах так, словно они для них много значили».

«Почти так же, как те из нас, кто служит дипломатами на службе у Канцлера», — подумал он про себя с лёгкой улыбкой.

— Это такая вещь, которую рад услышать любой священник, Ваше Величество. — Он позволил своей улыбке проявиться, но потом его выражение сделалось серьёзнее. — Тем не менее, я благодарен за это, Ваше Величество. Более того, я лишь хотел бы, чтобы все князья и короли Сэйфхолда были одинаково внимательны к своим обязанностям перед Богом и Его Церковью.

Выражение Горжи, казалось, застыло, а его глаза сузились.

— Простите, отче, — сказал он после короткого колебания, — но какой князь или король мог быть настолько заблудшим, чтобы забыть об этих обязанностях?

— Мать-Церковь и Святая Инквизиция должны всегда помнить о том образе жизни, при котором обязательства и ответственность — и искушения — мирской власти могут отвлечь правителя от его долга перед Богом, — серьёзно сказал Макгрегейр. — Не все из них столь же скрупулёзны, как и вы, когда речь идёт о соблюдении этих обязанностей, Ваше Величество.

— Я нахожу эту мысль тревожащей, отче, — медленно сказала Горжа. — И, честно говоря, даже немного пугающей, так как я должен предположить, что вы рассказываете мне это по какой-то причине.

— Не беспокойтесь, что кто-то недоволен вашим собственным уважением к Матери-Церкви, Ваше Величество, — тон Макгрегейра был уверяющим, и он снова улыбнулся, хотя и немного грустно. — И всё же вы совершенно правы. Я здесь, чтобы увидеть вас из-за недостатков князей. Говоря конкретнее, Викарий Замсин всё больше и больше беспокоится о другом правителе. Том, чья озабоченность земной властью и богатством увела его ужасно далеко от пути послушания Богу и Его Церкви. О том, с кем, боюсь, вы тесно связаны.

Смуглого цвета лицо Горжи даже слегка побледнело, и на его лбу появилось несколько ясно различимых бусинок пота, которые не имели ничего общего с утренней жарой и влажностью.

— Уверяю вас, отче, что я никогда не свяжусь с кем-либо, кто мог бы бросить вызов Богу! — Он решительно покачал головой. — Если бы я поверил на мгновение, что князь Гек…

— Простите меня, Ваше Величество, — мягко перебил его Макгрегейр. — Я не собирался подразумевать, что вы или кто-либо в Таро были виновны в таких вещах. Конечно, я должен был ясно разъяснить с самого начала, что вы сами не несёте ответственность за свои отношения с ним. Это был ваш отец, который подписал договор о союзе с его отцом.

Горжа открыл рот, но снова закрыл его с почти явно слышимым щелчком. Макгрегейр буквально почти видел мысли, преследующие друг друга в его мозгу, и терпеливо ждал, пока король Таро пробирался сквозь них.

Это заняло не очень много времени, и плечи Горжи распрямились, словно с них свалился тяжёлый груз. Очевидно, он боялся, что Макгрегейр был в Транжире потому, что Совет Викариев узнал о его секретных переговорах с Гектором Корисандийским. Было далеко не редкостью, чтобы Канцлер использовал священнических дипломатов Церкви, чтобы предостерегать светских правителей от альянсов, которые Церковь осудила. И при обычных обстоятельствах Храм был бы самым недовольным от махинаций Гектора. Сочетание его очевидных амбиций и мастерства, с которым он манипулировал ситуацией, сделало бы его существенной угрозой для равновесия, которое Церковь стремилась поддерживать, чтобы никто из светских правителей не становился слишком сильным.

Горжа так же хорошо знал об этом, как и Макгрегейр. Точно так же, как он был осведомлён, что Храм неоднократно поощрял амбиции и жадность одного светского правителя в качестве противодействия могуществу какого-нибудь другого, кого Совет Викариев не одобрял ещё сильнее. Поэтому, если личный представитель Канцлера не пытался предостеречь Горжу от Гектора…

— Отче, — сказал король после некоторой паузы, — из того, что вы сказали, я могу предположить, что вы имеете в виду Хааральда Черисийского.

— Увы, боюсь, что это так, — серьёзно ответил Макгрегейр.

— Я… потрясён, услышав это, — сказал Горжа, и задумчиво погладил свою корото подстриженную бородку. — Хотя я всегда знал, что Хааральд был… прекрасно осведомлён, скажем так, о возможностях, которые ему предоставили его богатство и военно-морские силы, я всегда считал, что он в равной мере осознаёт и свои обязанности перед Богом и Его Церковью. Уверяю вас, если бы я хоть на мгновение поверил, что это не так, это заставило бы меня очень серьёзно и критически задуматься о договоре между Таро и Черис.

— Викарий Замсин опасается, что искушение мирской власти, в сочетании с его несомненным чувством ответственности перед его династией, введёт Хааральда в заблуждение. — Макгрегейр чуть обозначил существительное «династия», и смотрел, как глаза Горжи сузились, когда он понял подтекст.

«Странно», — подумал Макгрегейр, — «насколько хорошо викарии могут проводить грань между обязанностями перед землями и амбициями правящих ими династий.

Это была не та мысль, о которой должен был задумываться священник, но те, кто служили дипломатами Матери-Церкви, нуждались в оценке реалий, стоящих за их миссиями. Макгрегейр сделал эту оценку, но не позволил даже следу своих размышлений коснуться выражения своего лица, когда он печально покачал головой.

— Мы слышим некоторые тревожные сообщения, доносящиеся из Черис, — продолжил он. — Очевидно, что всегда есть какая-то причина для беспокойства, учитывая расстояние от Черис до Храма. Однако, эти последние «нововведения» являются наиболее тревожащими. Хотя ни одно из них не нарушает Запретов, изменения порождает изменения, и так недолго до момента, когда произойдут нарушения.

— Могу ли я спросить, намерена ли Мать-Церковь принять меры? — неуверенно спросила Горжа.

— Независимо от того озабочена ли Мать-Церковь, или может такой стать, — ответил Макгрегейр, — она всегда должна помнить о своей ответственности действовать только после тщательного обсуждения и зрелого размышления. И она никогда не должна забывать, что она управляется смертными людьми, и что смертные люди — даже те, кто носит оранжевый — всегда подвержены ошибкам. Из-за этого она колеблется, чтобы не обнажить свой меч до тех пор, пока у неё не будет ни тени сомнения, что произошло нарушение. С огромной силой Матери-Церкви, и в тоже время с её ответственностью за то, чтобы разумно и в соответствии с волей Божьей осуществить эту власть, она обязана быть уверенной в том, что граница между тьмой и светом действительно была пересечена прежде, чем она сможет действовать. То, что мы можем опасаться, заключается в будущем Черис, и не может служить оправданием Матери-Церкви в принятии официальных мер, если преступление ещё не было совершено.

— Я понимаю. — Горжа откинулся назад на своём троне, слегка барабаня пальцами правой руки по мягкому подлокотнику, пока он смотрел на Макгрегейра.

— Должен ли я тогда понять, отче, — сказал он через несколько секунд, — что причина вашего визита в первую очередь заключается в том, чтобы предостеречь меня? Чтобы предупредить меня об опасениях Церкви, так чтобы я не пошёл по стопам Хааральда, если он пересечёт эту линию?

— Это, действительно, основная часть причины моего визита, Ваше Величество, — согласился Макгрегейр, кланяясь слегка, но серьёзно. — И я не верю, что канцлер будет расстроен из-за меня, если я добавлю, что другие князья и правители получат похожие… предупреждения.

Глаза Горжи заметно вспыхнули при этом, и Макгрегейр спрятал улыбку удовлетворения.

— Я, конечно, очень встревожен, узнав, что правитель и королевство, с которыми я так тесно связан, стали причиной такой озабоченности пастухов Божьих, — сказал король. — Очевидно, учитывая, как много лет Таро и Черис были союзниками, мне трудно поверить, что Хааральд мог быть таким заблудшим в своём долге перед Богом. Но я благодарю вас и Викария Замсина за предупреждение. Как бы тревожно оно не было, намного лучше быть предупреждённым. Я боюсь, что мне надлежит очень серьёзно пересмотреть мои отношения с Черис в свете того, что вы мне сказали.

— Вы, конечно, должны действовать, как того требует ваше собственное чувство ответственности перед Богом и вашим государством, — серьёзно сказал Макгрегейр. — Я всего лишь посланник Викария Замсина, и мне было бы неуместно призывать вас к конкретному курсу действий без каких-либо указаний на этот счёт от Канцлера. Однако я скажу, говоря строго за себя, что я считаю, что было бы действительно разумно проанализировать ваши отношения с Черис, и ваши договорные обязательства перед ней, самым тщательным образом.

— Я ценю такой мудрый совет, — сказала Горжа с такой же серьёзностью. — Пожалуйста, скажите канцлеру, что я очень благодарен за его своевременное предупреждение, и что я буду очень серьёзно думать над тем, что вы сказали мне сегодня утром.

— Я уверен, что ничто не может понравиться Викарию Замсину больше, чем услышать это, Ваше Величество, — сказал Макгрегейр ещё одним поклоном. — И теперь, выполнив мои поручения от канцлера, я предлагаю нам распрощаться и позволить вам обратить ваше внимание на насущные вопросы, от которых мой визит, несомненно, отвлёк вас. С вашего позволения, Ваше Величество?

— Конечно, отче. — Горжа помахал правой рукой в изящном разрешающем жесте. — Спасибо вам.

— Всегда пожалуйста, Ваше Величество, — пробормотал Макгрегейр, и вышел из приёмного зала с ещё одним поклоном.