Кронпринц Кайлеб поднял свою руку, чтобы вежливо постучать, а затем остановился у полуоткрытой двери в комнату. Одна его бровь приподнялась, когда он услышал тихие, чёткие щёлкающие звуки. Они повторились, затем прекратились, затем раздались снова.

Принц нахмурился, задаваясь вопросом, с какой свежей новинкой он может столкнуться, затем пожал плечами и возобновил свой прерванный стук по дверной коробке.

— Входите, Ваше Высочество, — пригласил его насмешливый голос за мгновение до того, как костяшки его пальцев действительно ударили по дереву, и Кайлеб, покачав с кривой улыбкой головой, полностью открыл дверь. Он шагнул через неё в удобную, освещённую солнцем гостиную Мерлина Атравеса и остановился прямо на пороге.

В соответствии со своим официальным положением личного телохранителя Кайлеба, сейджин был переведён из Башни Мериты в комнаты в той же части дворца, где располагалась королевская семья. Фактически, они были совсем рядом с комнатами самого Кайлеба, с видом на гавань, который был почти так же хорош, как из спальни принца, хотя, конечно, они были заметно скромнее.

Сейджин почтительно встал с кресла за столом, когда Кайлеб вошёл. Теперь он стоял там, одетый в украшенную символами кракенов ливрею Дома Армак, подняв кверху голову и с его ироничной улыбкой. Его меч и парный с ним короткий меч были положены на подставку на стене позади него, и Кайлеб слегка улыбнулся, когда он взглянул на них. Более длинный из двух мечей не был непохож ни на что, что когда-либо раньше видели в Черис. Он так же, по-видимому, отличался от всего, что когда-либо встречалось в Харчонге, по крайней мере, судя по реакции мастера Домнека. Было очевидно, что мастер-фехтовальщик сгорал от любопытства в отношении сейджина и его оружия, но его харчонгская гордость отказалась позволить ему задавать вопросы, сжигающие его изнутри.

Кронпринц покачал головой, отвёл взгляд от подставки для мечей, и одна из его бровей вопросительно изогнулась. На столе Мерлина стояло своеобразное устройство — прямоугольная деревянная рамка, около двух футов в ширину и шести дюймов в высоту. Двадцать один вертикальный стержень соединял верхнюю и нижнюю стороны рамы, и на каждом стержне было шесть сплющенных шариков: пять внизу и один над деревянной разделительной полосой около верхней стороны рамы. Шарики на стержнях были устроены так, чтобы скользить вверх и вниз, а их нынешняя конфигурация сформировала явно преднамеренный — и при этом непонятный — рисунок.

Ещё на столе было несколько листов бумаги, исписанных уверенным, чётким почерком, но также содержащих столбцы каких-то символов или знаков, которые Кайлеб никогда раньше не видел.

— О, садись, Мерлин! — сказал принц, проходя к нему через комнату. Сейджин лишь ещё более насмешливо улыбнулся, после чего подождал, пока Кайлеб усядется в кресло перед столом, прежде чем снова сесть за него. Кайлеб покачал головой и фыркнул.

— Я думал, что мы должны были отплыть на Хелен сегодня? — сказал он.

— Должны были, Ваше Высочество, — согласился Мерлин. — Тем не менее, «Горокот» задержался. Страница, которую вы держите — это копия их записки, которую вы, вероятно, пропустили, пока шли сюда. Мы не выйдем по крайней мере ещё примерно час, поэтому я подумал, что потрачу время, быстро набросав несколько заметок.

— Это они и есть? — Кайлеб покосился на аккуратно исписанные листы бумаги, и Мерлин кивнул. — Что за заметки?

— Большинство из них для верховного адмирала Острова Замка́ — по крайней мере, сегодня, — ответил Мерлин. — У меня есть некоторые, которые я уже сделал для доктора Маклина и мастера Хоусмина. Я только что закончил некоторые вычисления по рабочей силе и тоннажам — Гектора и Нармана, а не вашего отца — для верховного адмирала.

— Вычисления? — Кайлеб откинулся на спинку стула, затем указал на прямоугольную рамку на столе. — Поскольку ты знал, что за дверью был я, даже не глядя, ты должен знать, что я бесстыдно подслушивал. Я полагаю, что щёлкающий звук, который я слышал, исходил от этой вещи?

— Именно от неё, Ваше Высочество, — серьёзно сказал Мерлин, его необычные сапфировые глаза задорно заблестели, в то время как звуки отдалённого пения птиц влетали через открытое окно.

— Полагаю, это ещё один из твоих маленьких сюрпризов. Только что эта штука делает, если я могу спросить?

— Она называется «абак», Ваше Высочество, — ответил Мерлин. — Это устройство для выполнения математических вычислений.

— Что это? — поперхнулся Кайлеб.

— Это устройство для выполнения математических вычислений, — повторил Мерлин.

— Как оно работает? — Кайлеб с трудом мог поверить, что он задал этот вопрос, и тут же почувствовал мгновенный укол паники, когда понял, что он оставил себя открытым для своего рода «объяснения» Френклина Томиса, его наставника, всегда бывшего в восторге от администрирования.

— На самом деле, — сказал Мерлин с коварной улыбкой, — всё довольно просто. — Кайлеб содрогнулся от страшного слова «просто», но сейджин беспощадно продолжил. — Каждый вертикальный стержень представляет собой одно целое число, Ваше Высочество. Каждый шарик в этой группе здесь, над разделителем, представляет значение пять, когда он опущен. Каждый шарик в этой группе здесь, ниже разделителя, представляет собой значение единицы, когда он поднят. В данный момент, — он махнул пальцем на первые четыре стержня устройства, — положение бусинок представляет собой число семь тысяч четыреста тринадцать.

Кайлеб открыл рот, чтобы опровергнуть любой интерес к дальнейшему объяснению, но сделал паузу, не сказав ни слова. Он понятия не имел, что такое «целое число», но он потратил более чем достаточно времени, кропотливо пробираясь сквозь бесконечные числа, содержащиеся в том отчёте, который Мерлин приготовил для адмирала Острова Замка́. Конечно, невозможно было представить такое большое число, выраженное только четырьмя стержнями и двадцатью четырьмя шариками!

— Ты можешь продолжать следить за цифрами, которые больше, чем что-то такого порядка? — спросил он почти недоверчиво.

— Или намного больше, — заверил его Мерлин. — Это требует практики, но после того, как вы научились это делать, это быстро и просто.

Кайлеб несколько секунд смотрел на него, затем протянул руку и взял один из листков с заметками, лежащих перед ним. Он взглянул на страницу и издал горлом мягкое покашливание, когда дошёл до одного из столбцов со странными символами. Из контекста было очевидно, что они представляли результаты каких-то вычислений, которые делал Мерлин, но они не имели никакого смысла для Кайлеба.

— По всеобщему признанию, я никогда не был самым увлечённым учеником, которого когда-либо производила моя семья, — сказал он с мастерским преуменьшением, поглядывая на Мерлина. — Тем не менее, мне приходит в голову, что я никогда не видел ничего подобного. — Он постучал по столбцу кончиком пальца.

— Это просто другой способ записывать цифры, Ваше Высочество. — Тон Мерлина был почти небрежным, но у Кайлеба сложилось определённое впечатление, что было что-то внимательное и сосредоточенное внутри его странных сапфировых глаз, как если бы сейджин умышленно подстроил этот момент объяснения.

Это было чувство, которое принц раньше уже испытывал.

— Ещё один способ записывать цифры, — повторил он и усмехнулся. — Хорошо, я соглашусь с тобой в этом. Однако почему-то я не думаю, что «просто» действительно тут подходит, — заметил он, и в тот момент, хотя сам он этого не осознавал, он выглядел в высшей степени, как его отец.

—Хорошо, — сказал Мерлин, подталкивая чистый лист бумаги Кайлебу и протягивая ему перо, которым он писал, — почему бы вам не записать число, выставленное здесь, на абаке? Семь тысяч четыреста тринадцать, — услужливо напомнил он.

Кайлеб взглянул на него на мгновение, затем взял перо, окунул его в чернильницу на столе и начал быстро царапать указанное число. Когда он закончил, он повернул лист и показал его Мерлину.

— Ну, вот, — сказал он немного подозрительно, постукивая по числу концом деревянного держателя пера.

Мерлин взглянул на него, затем взял перо и быстро написал под его записью четыре своих непонятных символа. Затем он повернул лист обратно к Кайлебу.

Принц посмотрел на него. Там было число, которое он написал — «MMMMMMMCDXIII»; под ним располагались странные символы Мерлина — «7413».

— Это тоже самое число, — сказал ему Мерлин.

— Ты шутишь, — медленно ответил Кайлеб.

— Нет, не шучу, — Мерлин откинулся назад в своём кресле.

— Это же смешно! — запротестовал Кайлеб.

— Не смешно, Ваше Высочество, — не согласился Мерлин. — Просто по-другому… и проще. Вы видите, каждый из этих символов представляет определённое значение от одного до десяти, а каждый столбец, — он постучал по символу «3» концом держателя пера, а затем, также, постучал по первому из стержней на своём «абаке», — представляет собой то, что вы могли бы считать местом для хранения символа. Мудрая женщина, которая много лет назад учила меня им, называла их «арабскими цифрами», что, как я полагаю, столь же хорошее название для них, как и любое другое. Это только десять символов, включая тот, который обозначает ничего от чего-то, называемый «ноль», — он нарисовал ещё один символ, который выглядел для всего мира, как буква «О», на листе бумаги, — но я могу написать любое число, которое вы можете придумать, используя их.

Кайлеб уставился на него. Принц часто шутил о своём собственном отвращении к «книжному обучению», но он был далёк от глупости, и, также, он был кронпринцем ведущей морской державы своего мира. Делопроизводство и бухгалтерский учёт имели решающее значение для черисийских торговцев и поставщиков, и они также были операциями, которые поглощали усилия огромного количества клерков с ненасытным аппетитом. Не требовался гений, чтобы понять огромные преимущества системы, которую описывал Мерлин, полагая, что она действительно работала.

— Хорошо, — бросил вызов принц, ненадолго взяв перо. — Если ты можешь написать «любое число», используя эти цифры, напишите вот это.

Стальной наконечник пера поцарапал бумагу, когда он написал «MMMMMMMMMMMMMMMMMMMDCCII». Затем он передал их обратно сейджину.

Мерлин на мгновение посмотрел на него, затем пожал плечами. Перо покарябало бумагу снова, и глаза Кайлеба сузились, когда Мерлин написал просто «19702».

— Извольте, Ваше Высочество, — сказал он.

Кайлеб уставился на лист бумаги на несколько долгих, молчаливых секунд, затем снова посмотрел на Мерлина.

— Кто ты, на самом деле? — спросил он тихо. — Кто ты?

— Ваше Высочество? — брови Мерлина поднялись, и Кайлеб покачал головой.

— Не играй со мной, Мерлин, — сказал он, его голос оставался мягким, глаза были спокойными. — Я верю, что ты желаешь добра мне, моему отцу и моему королевству. Но даже если я всё ещё молод, я уже не ребёнок. Я верю, что ты — сейджин, но ты также нечто большее чем он, не так ли?

— Почему вы так говорите, Ваше Высочество? — парировал Мерлин, но его собственный голос был ровным, учитывая серьёзность вопроса Кайлеба.

— В легендах и балладах говорят, что сейджины могут быть учителями, а также воинами, — ответил принц, — но ни один из рассказов о них не упоминает ничего подобного. — Он постучал по листу бумаги между ними, затем указал на «абак», лежащий в стороне. — И, — он очень неуверенно посмотрел на другого мужчину, — я никогда не слышал никаких рассказов, пусть даже о сейджине, который смог бы пересечь полностью незнакомый город во время самой худшей зимней грозы так же быстро, как и ты.

— Как я уже сказал вашему отцу, Ваше Высочество, меня насторожило моё видение. Вы сами были там в то время, когда я почувствовал его.

— Да, я был, — согласился Кайлеб. — И ты, казался… настолько сбитым с толку всем этим, что я последовал за тобой в твои комнаты, чтобы быть уверенным, что ты добрался до них без приключений. Я пришёл всего лишь на несколько секунд позже тебя, и я подумал, что услышал что-то внутри твоей комнаты. Тогда я постучал. Ты не ответил и поэтому я постучал снова, а затем открыл дверь, но ты уже исчез. Единственный способ, которым ты мог это сделать — выйти через окно, Мерлин. Я заметил, что ты на самом деле не ответил конкретно на вопрос отца, когда он спросил тебя, как ты это сделал, но я не видел ни одной верёвочной лестницы, по которой ты мог бы спуститься вниз, и простыни всё ещё были на твоей кровати.

— Понятно. — Мерлин откинулся на спинку стула, пристально глядя на принца, затем пожал плечами. — Я сказал вам — и вашему отцу — что у меня есть некоторые силы, которыми, как говорят легенды, обладают сейджины, и у меня они есть. Так же я обладаю кое-какими другими, о которых легенды не упоминают. Некоторые из них должны храниться в секрете. Я думаю — надеюсь — я продемонстрировал, что я действительно желаю вам и Черис добра. Я буду служить вам — и Черис — любым возможным способом. И, возможно, когда-нибудь, я смогу рассказать вам больше об этих силах и способностях, но пока я должен хранить этот секрет. Я обещал вашему отцу правду, и я никогда не лгал, хотя, как вы очевидно заметили, это не обязательно то же самое, что говорить всю правду. Однако, всю правду я не могу рассказать. Я сожалею об этом, но я не могу этого изменить. Поэтому я полагаю, что вопрос заключается в том, можете ли вы принять мою службу с такими ограничениями.

Кайлеб посмотрел на него в течение пары секунд, а потом глубоко вздохнул.

— Ты ожидал этого разговора, так ведь? — спросил он.

— Или подобного этому, — согласился Мерлин. — Хотя, честно говоря, я ожидал, что сначала он будет с вашим отцом, или, возможно, с епископом Мейкелем.

— Отец более уверен в своей способности судить о сердцах и намерениях людей, чем я. — Кайлеб слегка пожал плечами. — Он делал это намного дольше, чем я. Я думаю, что некоторые из этих вопросов возникли и у него, но он просто решил не спрашивать.

— И почему он должен был сделать такой выбор?

— Я не уверен, — признался Кайлеб. — Но я думаю, возможно, это потому, что он действительно верит — как и я — что ты желаешь добра Черис, и потому, что он уже догадался, что есть вопросы, на которые ты не можешь или не будешь отвечать. Он знает, как отчаянно нам нужно любое преимущество, которое мы можем получить, причём не только против Гектора и Нармана, и он не желает рисковать потерять твои услуги, настаивая на этом.

— А епископ Мейкел?

— По тем же причинам, я думаю. — Кайлеб покачал головой. — Я никогда не знал, что Мейкел думает во многих отношениях. Он черисиец, и он любит это королевство. Он также любит моего отца и нашу семью. И хотя он никогда не говорил мне это напрямую, я думаю, что он на самом деле боится Храма. Он…

Кайлеб замер на секунду, потом потряс головой.

— Можно просто сказать, что он хорошо понимает, как и почему наши враги могут использовать Храм и Церковь против нас. Как и отец, он осознаёт в какой ловушке мы находимся, и, если он говорит, что не чувствует в тебе никакого зла, значит он не чувствует. Конечно, это не совсем то же самое, что сказать, что у него вообще нет никаких сомнений.

— И вы согласны с вашим отцом?

— Да… в каких-то вопросах. — Кайлеб посмотрел на Мерлина. — Но мне требуется от тебя один ответ, сейджин Мерлин. Это, — он снова показал на листы бумаги и «абак», — выходит за рамки видений и покушений на убийство. «Услуги», которые ты предлагаешь сейчас, изменят Черис навсегда, и в конце концов, они распространятся за пределы Черис и изменят весь мир. Я подозреваю, что будет ещё больше изменений, чем я могу себе представить в этот момент; некоторые из них будут бояться и ненавидеть. Некоторые из них могут даже убеждать нарушить «Запреты Чжо-чжэн» , со всеми опасностями, которые это может повлечь за собой. Я думаю, что гроза, в которой ты исчез, была не более чем весенним дождиком по сравнению с тайфуном, который идёт за твоей спиной. Поэтому единственный вопрос, который у меня есть, и на который я требую ответ, это — почему? Ты когда-то сказал, что многие из наших врагов «служат тьме», осознают ли они это или нет. Но кому служишь ты, Мерлин? Тьме или свету?

— Свету, Ваше Высочество, — быстро и решительно сказал Мерлин, глядя прямо в глаза Кайлеба. — В мире уже достаточно тьмы, — продолжил сейджин, — и становится всё больше. Черис стоит на её пути, поэтому я стою вместе с Черис. И я говорю вам это, Кайлеб Армак, кронпринц Черис — я умру, прежде чем я разрешу тьме победить, вне зависимости откуда она исходит.

Кайлеб пристально смотрел в эти спокойные сапфировые глаза на протяжении как минимум тридцати неторопливых секунд, а затем медленно кивнул.

— Для меня этого достаточно — просто сказал он и снова постучал по листу бумаги.

— Тогда, — предложил он, — если ты мог бы, попробуй снова объяснить мне эти твои «цифры».